Павел Шацкий
Личное дело красноармейца Антонова. Балашиха – Наро-Фоминск
Редактор Екатерина Аполлонова
Дизайнер обложки Ольга Третьякова
© Павел Шацкий, 2025
© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0065-5837-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
01.12.2022 г.:
«Сапсан»: Санкт-Петербург – Москва.
Вечернее время.
Одна из регулярных поездок.
Мерный стук колёс на скорости 150—180 километров в час.
Вся медиатека, представленная в приложении РЖД, пересмотрена вдоль и поперёк. В походном ноутбуке пусто, смотреть совершенно нечего. А впереди четыре часа пути.
Включил компьютер, намериваясь в очередной раз пролистать гигабайты семейной фото-памяти и наткнулся на папку с названием «Мама, видео». Скрытая глубоко в корневом каталоге, она более пяти лет не попадалась мне на глаза и таила не менее пятнадцати файлов записей разговоров с моей мамой.
Мама ушла безвозвратно почти десять лет назад, оставшись в сердце, а также в сотнях фото, которыми наполнены альбомы, коробки и красивые рамки в моём доме. Я их пересматриваю с завидным постоянством. Однако файлы с видеозаписями совместных разговоров я не открывал все эти годы.
Было боязно, как отзовётся её голос, образ, движения и жесты. Они уже поблекли в моей памяти. И вот…
Нужно ли их ворошить, пробуждать к жизни?
Однако в этот раз я всё же решился.
Впервые, пересматривая собственные старые видео, я погрузился в чудесную, трогательную атмосферу отношений мамы и единственного сына. Теперь она всплывала в сердце тёплой и щемящей волной, вновь перетекала из «цифровых нейронов портативного компьютера» в моё сознание, заполняя каждую клетку радостью и горечью безвозвратной утраты.
Я не ошибся – это было безумно больно.
Больно видеть и осознавать немощь и угасание самого родного человека. При этом отрадно созерцать теплоту общения, понимать, как в те годы я пытался вовлечь её угасающее сознание в диалог о безвозвратно ушедшем прошлом. Как важен был этот диалог для неё самой… Как важен он был для меня!
За столом или в кресле на даче. На кухне или в гостиной квартиры на Студёном проезде мы разбирали старые чёрно-белые фото. Я спрашивал: «Помнишь, кто это?», «Где это снимали?», «Когда это было?»
Она же, щурясь и вглядываясь через толстенные линзы старых очков, отвечала: «Ах, это. Я давно не видела этой фотографии…», – или что-то подобное.
Далее следовал рассказ с погружением в прошлое на 20—40 или даже 60 лет назад. И, чем дальше от меня были эти события, тем детальнее, красочнее были эти воспоминания. Ведь в них мама была совсем девчонкой или молодой девушкой, стоящей на пороге познания этого безграничного мира.
На одном из найденных в тот день видео мы рассматривали её любимый домашний фотоальбом. Мама сама его формировала, отбирая лучшие и наиболее памятные фотографии. Этот толстый чёрный с золотом на переплёте том был рядом с её кроватью все последние годы жизни.
«А вот, посмотри. Это ведь твой папа, мой дедушка Павел. Правильно?» – спросил я, зная ответ.
Спросил, чтобы в очередной раз перейти к разговору, о человеке которого, увы, не знал. Не знал, как и она сама не знала своего отца. Ведь Павел Васильевич Антонов ушёл на фронт в декабре 1942 года. В ту пору моей маме едва исполнился год от роду.
Её папа ушёл и не вернулся.
Его служба, как и боевой путь, не была долгой. И о ней известно не много. Семейные архивы хранят лишь одно письмо с фронта и несколько копий похоронок, из которых следует, что душа Павла Антонова упокоилась на одном из братских кладбищ города Наро-Фоминск.
На этом всё!
Точнее, так было раньше.
Ещё при жизни мамы я взялся хоть от части восстановить путь красноармейца Павла Васильевича Антонова из деревни Леоново, что в г. Балашиха Московской области. И только сейчас в канун восьмидесятилетия Победы советского народа в Великой Отечественной войне эта работа почти закончена.
Об этом и пойдёт речь в книге, лежащей в ваших благословенных руках.
ЧАСТЬ I
Глава 1. «От Советского информбюро…»
В июне 1941 г. началась Великая Отечественная война.
В это время семья Антоновых ожидала шестого ребёнка.
Срок родов подходил в декабре 1941 г. Путём несложных вычислений можно сказать, что Пелагея Ивановна была на первом триместре беременности.
О великой трагедии узнали, собравшись перед чёрным «лопухом» радио-тарелки. С того дня она стала их спутником (постоянным товарищем) жизни: извещала о горестях и радостях, дарила и отнимала мечты и надежды.
В тот утренний миг 22 июня 1941 года Павел Васильевич одной рукой крепко прижал к себе супругу, в другой держал маленькую дочь Надю. Остальные дети большие и малые облепили родителей, вцепившись в них, будто уже боялись растерять друг друга. Если бы не выражение лиц и позы, можно было предположить, что семья готовилась к общей фотографии, которую так и суждено было сделать.
Тем временем механический треск радиопомех вытеснил металлический голос диктора:
«Внимание, говорит Москва! Передаём важное правительственное сообщение, граждане и гражданки Советского Союза, сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Текст звучал несколько сбивчиво, что заронило сомнения:
– Паша, что это? Кто говорил-то? – неуверенно, питая в душе надежду, что она «глупая баба не разобрала сказанное», спросила Пелагея.
– Это голос наркома Молотова. А значит, не ошибка. Значит, война! – также неуверенно и сбивчиво произнёс Павел и ещё крепче прижал супругу.
– Как же война-то? Паша. Как? Ведь говорили… – не закончила фразу Пелагея, уткнувшись лицом в плечо мужа.
В этот миг только несмышлёный Валька (старший шестилетний сын) испытывал необъяснимый подъём: что-то выкрикивал, даже скакал на месте, воображая, как будет гнать фрица до самой далёкой Германии. Остальные замерли на зыбкой границе войны и мира, боясь перешагнуть её в своём сознании, в своей жизни.
Первые эшелоны с новобранцами из родной деревни отправились на фронт уже в июне 1941 года. День за днём, по призыву и по зову сердец, на фронт уходили жители Балашихинского района. Прибывая на сборные пункты, они вливались в батальоны, полки и дивизии, следовавшие на самые горячие участки боевых действий. Так, в первые недели войны, а точнее 5 июля 1941 года, на сборном пункте в Москве сформировался Батальон Балашихинского Народного Ополчения, состоящий из рабочих и служащих хлопчатобумажных, суконных, прядильных фабрик, заводов, колхозов и учреждений Балашихи, Реутово и окрестных посёлков и деревень. Из их числа был образован 3-й батальон 5-го стрелкового полка, численностью около 800 человек. Он вошёл в состав 2-й дивизии народного ополчения.
Павла в рядах новобранцев не было. Но это пока. Он продолжал трудиться на оборонном заводе, который полностью перешёл на «военные рельсы». Тогда все: и управление, и производство работали в двух-трёхсменном режиме. Места ушедших на фронт мужчин занимали их жёны, дети, давно вышедшие на пенсию старики и ветераны.
Каждый оказывал посильный вклад в общее дело: «Всё для фронта! Всё для Победы!»
Пелагея Ивановна с детьми. Предвоенная съёмка (из архива Антоновых).
До войны Павел Васильевич работал в финансовой службе завода. Затем предприятию потребовались все доступные руки. Тем более в условиях резко меняющейся ситуации на передовой (фронте) – враг рвался к Москве:
«…завод по номенклатуре и объёму выпускаемой продукции не имел аналогов в стране, по существу был уникальным, единственным. Фашистская авиация в первые недели войны проводила налёты на Москву и ближайшие районы. Рисковать уникальным оборудованием не было смысла, и в первые числа июля началась эвакуация механического производства…» – Романова Г. А., «Музей БЛМЗ живёт настоящим и хранит прошлое», часть 2, источник «Проза.ру».
А значит, впереди большая работа и долгий путь.
Павел продолжал работать, сохраняя бронь, но всё чаще задумывался о будущем. Ему предстояло сделать сложный выбор. Как и другие, пока не ушедшие на фронт мужчины, он участвовал в подготовке предприятия к перебазированию. Заводчане снимали станки, двигатели, компрессоры и прочие агрегаты, заколачивали их в огромные ящики и готовили к транспортировке.
Десятки эшелонов уходили за Урал.
Для уникального производства были выданы новые адреса «военной прописки»: Нижний Тагил, Каменск-Уральск, Казань, Уфа, Куйбышев (Самара).
Оставшееся на заводе менее ценное или громоздкое оборудование и строения были законсервированы, а затем подготовлены к подрыву при неблагоприятном развитии событий в битве за Москву.
Так жизнь сделала резкий разворот!
Ещё семь лет назад заводчане с нуля строили огромный металлургический и обрабатывающий комплекс, а с началом военных действий они же должны были всё разобрать и отправить вглубь страны, дабы сохранить уникальное производство.
Рабочие и служащие были сгруппированы в несколько команд. Передовой отряд выдвинулся на новые адреса, выбирая и готовя площади для приёма и монтажа оборудования. Следом шла группа, сопровождающая эшелоны со станками. Третья группа, завершая консервацию оставшихся производственных мощностей, ожидала отправки по мере разворота производства на новых адресах.
Антоновы пока не числились ни в одной из этих команд – их судьба ещё не была определена. Однако вскоре вопрос возник: отправляться с заводом или идти на фронт?
Дома тем временем полным ходом шла подготовка к рождению шестого ребёнка. Можно сказать, был «открыт второй фронт». Царила суета и неопределённость: старые ухаживали за малыми; тёща и свекровь почти неотступно были в доме Антоновых, помогая управляться с детьми. А вечерами, припадая к всезнающему уху радиотарелки, семья вслушивалась в новости сражений на фронте:
– июль—август 1941 г. – оборона Киева;
– июль—сентябрь 1941 г. – Смоленское сражение;
– сентябрь 1941 г. – начало блокады Ленинграда;
– сентябрь—октябрь 1941 г. – бои под Одессой.
Страна стремительно теряла эти территории, выходя к декабрю 1941 года на решающий рубеж в битве за Москву.
Павлу Антонову с Пелагеей в том же декабре предстояла своя решающая битва. Ну а далее – будь, что будет…
На этом я предлагаю читателю оставить наших героев в ожидании декабрьской развязки событий и переместиться на 40 лет вглубь времён – в период, когда и началась история жизни Павла Антонова.
Глава 2.
Павел Васильевич Антонов 1902—1915 годы
Павел Антонов. Наиболее ранняя фотография из дошедших до наших дней. Примерно 1912 год. (из архива Антоновых).
Павел Васильевич Антонов родился в крестьянской семье 13 января 1902 года. Дата рождения приметная, ведь именно 13 января мы празднуем старый Новый год. Вероятно, только в русском языке и русской культуре могло родиться такое сочетание слов: «старый Новый год». Но тем знаменательнее этот день.
Теперь, отмечая этот любимый праздник по старому стилю, я вспоминаю своего пращура. Ну а тогда, в 1902 году, его путь только начинался. Он будет не слишком продолжителен по современным меркам: чуть более сорока земных лет. Но за эти годы Павел Антонов сделает многое и даже гораздо больше, чем говорится в русской поговорке. Он успеет построить дом, посадить не одно дерево, а целый сад, вырастить (здесь с печальной оговоркой: скорее, произвести на свет) шестерых прекрасных детей.
Родители: Василий Егорович и Пелагея Яковлевна Антоновы, происходившие из крестьян и мещан. В семье было шестеро детей, из них к 1919 году в живых остались лишь трое: Павел и две его младшие сестры Александра и Галина.
Сам род Антоновых происходил из другой части ближнего Подмосковья – деревни Старково, что расположена недалеко от Бронниц. Некогда богатая сельскохозяйственными угодьями и покосами, Бронницкая земля долгое время не могла оправиться от последствий войны 1812 года. Возможно, именно по этой причине после отмены в 1861 году крепостного права родители Павла переселились на восток от Москвы – в деревню Леоново, расположенную по обе стороны Нижегородского тракта.
Ещё одной из возможных причин переезда стало быстрое развитие восточных уездов Московского региона. Леоново долгие годы было ямщицкой станцией с трактирами, постоялыми дворами и конюшнями. Однако к моменту приезда Антоновых, в непосредственной близости к деревне сформировалась сеть сначала бумагоделательных, а затем и ткацких фабрик. Царская Россия пыталась нагнать упущенное время, надеясь преобразить преимущественно сельский уклад страны. Вероятно, это и притягивало переселенцев из окрестных уездов. Вчерашние безземельные крестьяне и мелкие ремесленники строили дороги, фабрики и прочую инфраструктуру. Они приобретали профессии, оставаясь на новых производствах. Антоновы были одними из многих, вставших на этот путь. Попав в гущу событий, они стремительно материально окрепли и обзавелись собственным жильём. Полагаю, что это требовало немалого капитала и трудов. Возможно, помогло некое приданное мамы Павла, происходившей из семьи мещанина Михневской слободы Богородского уезда по фамилии Тихонов-Соловьёв.
Так или иначе, Антоновы отстроили собственный дом, тогда как большинство приезжих фабричных работников проживало в многолюдных бараках и общежитиях.
Время шло, Павел рос. И, что не было особо характерно для крестьянских семей той поры, был зачислен в двухклассное училище Министерства народного просвещения.
Окончив училище 18 сентября 1915 года, получил следующую аттестацию:
«…оказал при испытании, произведённом 24 апреля 1915 года, удовлетворительные успехи в знании курса начальных народных училищ…».
Сия запись внесена в именное Свидетельство об окончании училища.
Павел с соучеником в школьные годы (Павел стоя). Фотография из архива семьи Антоновых.
Свидетельство о получении образования (из архива Антоновых).
Павлу тогда исполнилось тринадцать лет. Самое время начать помогать родителям, обзавестись профессией. Вот только страну нашу – тогда ещё Российскую Империю – качало из стороны в сторону. Её буквально опустошала Первая мировая война, обернувшаяся настоящим бедствием. Хуже того, в 1915 году Царь Николай воевал уже на два фронта:
– внешний – с Германией и её союзниками;
– внутренний – с гражданским обществом.
Монархия постепенно приобретала номинальные черты. В общественной жизни крепло сразу несколько центров силы, которым предстояла решительная схватка за корону Российской Империи. В свою очередь и окрестности вблизи реки Пехорка перестают быть дачным уделом помещиков и дворян, преобразуясь в крупный центр лёгкой промышленности с тысячами текстильщиков, мастеровых, ремесленников. Некогда патриархальный уклад изменился и зеркально отражал события, происходящие в Москве.
Так на стыке двух эпох и двух войн, на пороге череды революций Павел Антонов стал взрослым.
Тогда молодой человек ещё не знал, чем будет заниматься, впрочем, судьба его уже была определена: он помогал по хозяйству и вскоре постепенно стал подрабатывать на фабрике под началом отца Василия Егоровича.
Об этой поре жизни Антоновых почти ничего неизвестно, остаётся только гадать, что они пережили. Вопреки неспокойным годам, а отчасти и благодаря им, Хлопкопрядильные фабрики в недалёком Леоново развивались и менялись на глазах. Они кормили окрестные деревни и становились основным работодателем для рода Антоновых и других, связанных с ними семей и тысяч земляков на три десятилетия вперёд.
В отличие от Антоновых, для которых земли вдоль реки с причудливым названием Пехорка были новыми, семья Штыковых – с которой Павлу Антонову вскоре предстоит связать свою судьбу – считала их своей малой родиной почти три столетия. На их глазах, их стараниями преображалась эта земля.
Глава 3. Три столетия на берегах реки
Штыковы жили на берегу реки Пехорка на протяжении по меньшей мере восьми поколений, а в годах – более трёх столетий.
В XVII веке не было ни города Балашиха, ни, тем более, Балашихинского района. В этих местах вдоль дороги и причудливо петляющего русла реки разбросаны несколько десятков больших и малых сёл, деревень, барских усадеб, мельниц и постоялых дворов. Именно тогда, в 1695—1715 годы, прослеживаются следы первого подтверждённого предка будущего рода Штыковых – Якима Сергеевича. Он проживал в деревне Яковлево рядом с барской Усадьбой.
Семьи Штыковых издревле были многодетными: пять-шесть детей, порой восемь и более. Оттого генеалогическое древо за три столетия стало столь ветвисто, что едва ли может быть отпечатано на одном рулоне обоев, каким, пожалуй, можно оклеить небольшую комнату. Вот это будет красота – жизнь в окружении истории сотен предков!
Но тогда, в конце XVII века, Штыковы лишь становились на ноги. Большим событием для них стало развитие усадьбы Пехра-Яковлевское. В 1764—1773 годах её приобрёл генерал-поручик Пётр Голинцын. И сразу начал масштабную реконструкцию и благоустройство окрестных территорий. Планы его были масштабны, соответствовали генеральскому чину. Пожалуй, целой жизни не хватило бы для их реализации.
Со смертью Петра Голицына дело продолжил его сын Михаил.
Теперь в комплекс усадьбы входили церковь Спаса Нерукотворного Образа, ставшая вотчинной церковью (в наше время вновь освящена во имя Преображения Господня), Каменный дворец с колоннадами и флигелями, конный театр, хозяйственные постройки, а также украшенные львами и сфинксами фонтаны.
Усадьба располагалась на высоком берегу реки Пехорки.
Для местных жителей, в том числе для семьи Штыковых было важно, что при завершении строительства усадьбы все деревни с деревянными домами и хозяйственными постройками были перевезены на противоположный низкий берег реки. Эти поселения просуществуют там три столетия. Естественная водная преграда разграничивала барское и людское пространство. Жизнь по оба берега Пехорки протекала словно в разных измерениях.
В деревне Леоново проживали предки Пелагеи Штыковой, которой через множество поколений предстоит породниться с Павлом Антоновым. Их летопись прорастает записями исповедных книг, отметками о рождении, крещении, вступлении в брак и, увы, смерти. Эти записи прихода Церкви Спаса Нерукотворного Образа в достаточной сохранности дошли до наших дней. И наш читатель, имеющий корни в здешних приделах, может сам восстановить житие своих пращуров.
Тогда, будучи под властью князей Голицыных, Штыковы трудились кто на водяной мельнице в Гущинке, кто на полях или хозяйственных нуждах усадьбы Пехра-Яковлевское. Могли работать и на Владимирском тракте с его конюшнями и ямщицкими нуждами. Места были проезжие и сытные. Однако уже к 1820—1830 годам наметилась тенденция к смене тихого дачного и преимущественно сельскохозяйственного уклада этих мест.
В 1828 году усадьба и окрестные земли вновь меняют хозяина. Эти владения переходят к князю Ивану Алексеевичу Гагарину.
В том же году князь женится на знаменитой актрисе Екатерине Семёновне Семёновой, тем самым вытащив счастливый билет не только для себя, но и для многих крепостных крестьян.
Дело в том, что по легкой руке супруги князя Гагарина некоторые крепостные получили вольную до всеобщей отмены крепостного права. Неожиданно и раньше срока такую же свободу обрели Штыковы.
Благодаря этому решению Штыковы перешли в разряд мещан: они уже не были в крепостной зависимости от владельцев Леоново, но продолжали жить в деревне.
К 1898 году, когда у Ивана Михайловича Штыкова и его жены Екатерины Поликарповны родилась Пелагея, в деревне и её окрестностях проживало около шестисот человек. Одних прямых родных братьев, сестёр с родителями Штыковых не менее двадцати душ, и это не считая дядьёв, тёток и двоюродных родичей.
Пелагея Ивановна Штыкова
Родилась 20 апреля 1898 года, в большой семье. У неё было ещё четыре брата и три сестры: Иван, Василий, Виктор, Михаил, Анна, Елена, Анастасия (такой широкий «иконостас» простых русских имён и их небесных покровителей).
В юности Поля едва умела писать, читать и владела только элементарной арифметикой. В отличие от Павла Антонова она не была образована. В более поздних документах на этот счёт так и укажут: П. И. Штыкова (Антонова) «малограмотная». Скорее всего, она не получила даже начального образования (училась на дому с помощью старших братьев и сестёр). Это неудивительно для семьи с восемью разнополыми детишками, младшей из которых была наша героиня.
Жили Штыковы небогато, но у них был собственный дом и небольшой участок земли. Дом стоял на первой линии Владимирского тракта, а это значит, что все преобразования родного края прошли на их глазах. Гружёные телеги, брички извозчиков, экипажи сильных мира сего: фабрикантов, владельцев окрестных усадеб и чиновников – постепенно уступали места смешным самодвижущимся экипажам, скорее, похожим на кареты без лошадей. Дальше – больше.
В первые годы наступившего века их теснили смешные «Дуксы», «Руссо-Балты» уже больше напоминавшие современный автомобиль. Эти чадящие и гремящие, как ведро с гвоздями, экипажи всё ещё оставались диковинкой, даже в этом «извозчичьем рае» на патриархальной Владимирке.
Время не стояло на месте, принося обновления и невиданные доселе события. Одним из них, по некоторым данным, было ралли «Пекин-Москва-Париж» 1907 года. И финальный промежуточный участок (на пути к Москве) мог проходить непосредственно перед окнами дома Штыковых.
Старшие братья Пелагеи – Иван, Василий и Виктор – наблюдали за этим пробегом, щеголяя названиями марок автомобилей и городов, которые сами узнали не далее, как сегодня. Младшая же Пелагея смотрела за всем сквозь штакетник деревянного забора, а заслышав звук клаксона, кидалась в дом. Тогда она ещё не знала, что всего через пять лет сама будет ежедневно проходить через ряды гремящих металлом станков, по сравнению с которыми эти «букашки» на колёсах покажутся пустяком.
Чуть позже, в 1914—1916 годах Пелагея, уже девушка, провожала на том же тракте колонны земляков, уходивших на Первую мировую. Вереницу этих событий, смену эпох с растущей мощью железных коней, окончательно вытеснивших гужевой транспорт с родного тракта, ей предстоит наблюдать долгие годы – и лихие, и радостные, и погожие, и ненастные…
Пелагея приглядывалась, строила планы на будущее.
Тогда БХПФ была лучшим местом для работы в районе. Альтернатив было немного: пойти в прачки, посудомойки; горбатиться на худых окрестных полях, окучивая картошку и капусту; сидеть дома, помогая старшим братьям и сёстрам с их детьми.
Нет, уж – дудки…
Выбор был очевиден. Примерно в 1913 году девушка пошла в люди: десять—пятнадцать лет провела на фабрике (и никогда об этом не жалела). Сначала числилась подсобницей, затем чесальщицей, крутильщицей, мотальщицей. И пошла виться ниточка Штыковых.
Товарищество «Балашихинская мануфактура» стало новым центром притяжения. Всё больше леоновских стремилось туда на работу: через Гущинку, к бывшей даче Блошино.
Штыковы, свободные от дворянской зависимости, приобщились к фабричному делу. Начинали ещё на Леоновской фабрике. Чуть позже, примерно в 1905—1906-х годах, в Леоново приехали и Антоновы. Оба клана стали проживать в одной деревне, ходили на работу и домой одной тропкой – их пути должны были пересечься. Вскоре это и случилось.
Именно на леоновской тропе состоялась первая встреча Павла и Пелагеи, которая и связала их на всю жизнь.
Пелагея в окружении двух старших сестёр (героиня этого рассказа посередине). Фотография сделана в 1915—17 годах. Сёстры неплохо одеты: новые платья, туфли и сапожки, ремешки, броши и браслетики. Значит, не бедствовали. Благо, работы хватало, дом свой, а огород обеспечивал хотя бы некими овощами и яблоками, той самой антоновкой – крепкой, лёжкой, с благородной кислинкой (фото из архива Антоновых).