Павлов Сергей
Россия Делает Сама
– Я хочу видеть, как вылетает частица!
– Вот. Ты начинаешь понимать азарт экспериментатора. Смотри, я подаю электричество на разъемы камеры. Она сейчас под высоким напряжением, ни в коем случае не касайся ее руками. И теперь смотрим сюда.
– Здесь светящаяся зеленая полоска.
– Давай ждать. Когда в камеру попадет частица мы это заметим.
– Так и сидеть, смотреть напрягая глаза? И сколько нам ждать?
– Точно не могу сказать, это случайный процесс, минут десять, может быть пятнадцать.
– И долго вы так сидите здесь в ожидании?
– Бывает, что и целую ночь на пролет.
– Это же ужасно скучно!
– Смотри, вот она! Камера зарегистрировала вылет частицы.
– Серьезно? Ну вот, а я ничего не заметила! Когда будет следующая?
– Теперь еще минут десять.
Он обнял ее за плечи и целовал ее в губы, чему она теперь уже не сопротивлялась, отвалившись всем телом к спинке кресла, запрокинув назад голову и давясь от смеха. Вверху под потолком горела потемневшая от налета лампочка, тускло освещая комнату, а в углу в тени от большого железного шкафа большая мышь деловито грызла крошки хлебного сухаря, иногда останавливаясь, поднимая голову и прислушиваясь к тому как по черному ночному небу над Ленинградом катилась вниз звезда, и, пропадая из видимости за верхушками деревьев Сосновки, падала в спокойную и безмолвную воду залива.
Глава 3
Светлым, летним субботним вечером 21 июня 1941 года на улице возле цирка на Фонтанке было очень многолюдно. Оставив в стороне все свои дневные заботы городские обитатели высыпали на улицы и неспешно прогуливались по тротуарам и по набережным, наслаждаясь прохладой тянущего с Невы ветерка. Мимолетно северное лето, не прошло еще и трех недель как в городе крупными хлопьями шел снег, живя здесь привыкаешь дорожить каждым его мгновением. Игорь Курчатов, высокий, статный мужчина, с копной густых темных волос, с правильными, строгими чертами лица и озорной искрой во взгляде беспокойно смотрел на часы.
– Товарищи, я ничего не пониманию. Очень непохоже на предводителя. Остается всего десять минут до представления, а их с женой все нет и нет. Вероятно, произошло что-то неожиданное. Давайте ждем еще пять минут и тогда уже пойдем. Все билеты у меня.
Компания была молодой, шумной, веселой, по большей части парни и лишь трое девушек, одной из которых была жена Игоря. Отмечали постройку нового институтского здания, и повсюду за Игорем маячил журналист из центральной прессы, приехавший из Москвы специально по этому поводу, делавший заметки у себя в блокнотике, как он объяснял, для формирования образа молодого советского ученого физика.
Кто-то пошутил, что директор института сейчас приземлится на аэроплане, но вот на площадь влетел извозчик с лошадью в мыле от быстрой езды и уже мгновение спустя Абрам Федорович, высокий и немного сутуловатый, с побелевшими от времени бровями и едва начавшими седеть усами, вместе с молодой женой Анной, круглолицей и улыбчивой, также сотрудницей института, отвечали на приветствия коллег, слышавшиеся со всех сторон. Однако представление уже вот-вот начнется и все толпой двинулись ко входу. Курчатов в роли организатора вручил контролеру пачку билетов; первым в зал прошел руководитель с женой, за ним потянулась говорливая публика.
– Алексей! – окликнул Курчатов молодого человека, идущего одним из последних. – а где твой напарник Петро?
– Забыл сказать, он передавал извинения, что не сможет быть. Они с девушкой сегодня поехали загорать на залив.
– Понятно. Променял коллектив на амурные дела. Ай-ай-ай предлагаю обсудить поведение коллеги на следующем совещании у нас в лаборатории. – и Курчатов громко рассмеялся своей шутке.
Важный пожилой капельдинер в камзоле с галунами расшитом золотом указывал видному и элегантно одетому Абраму Федоровичу, напоминавшему доброго слона, на длинный ряд кресел, пустовавший на трибуне, в остальном уже полностью забитой зрителями, и по-свойски поделился с ним, что сегодня в представлении участвует молодая наездница с акробатической программой, которая на самом деле дочка профессора физики.
Цирковая программа изобиловала эффектными сценами с пиротехникой: разноцветные огни с треском взмывали к верху и с грохотом разрывались под куполом. Затем открылись шлюзы и под действием хлынувших наружу потоков воды арена цирка в считанные мгновения превратилась в бассейн с купальщицами, скользившими в воде в разноцветных лучах прожекторов под энергичную музыку. В финале выступления снова зажглись бенгальские огни и под купол облаком взмыла стайка белых голубей.
Однако, гвоздем программы циркового представления, действительно, было акробатическое выступление дочери директора института Валентины, высокой стройной блондинки, в костюме амазонки. Превосходная черная лошадь, блестевшая словно жемчуг, кругами неслась по арене с развевавшейся длинной гривою, а ее отчаянная наездница поднялась с седла, встала на круп и даже прыгала через обруч, который держала в руках. В эффектной концовке, лошадь встала на дыбы, и девушка, зацепившись ногами в седле, откинулась назад всем телом, повисла вниз головой и грациозно раскинула руки в стороны. Публика была в восторге.
После представления всей компанией зашли в заведение в подвале на Караванной улице. В кабинете, большой комнате с персидскими коврами и саблями на стенах, разместились за одним длинным столом. Подали вино и шутки с тостами лились нескончаемой струей: Валентиной восхищались, Абрама Федоровича боготворили за то, что у него такая талантливая дочь, а он, растроганный, объяснял, что с раннего детства привил дочери любовь к лошадям.
Когда наконец подали горячие шашлыки на молодую, проголодавшуюся публику это подействовало словно электрический разряд. Курчатов вскочил из-за стола, сделал всем знак рукой помолчать и долго стоял с бокалом в руках с красным от возбуждения лицом, терпеливо ожидая пока успокоятся, чтобы начать говорить.
– Я хочу объявить тост за нашего руководителя. Абрам Федорович я понимаю, что мы все уже смертельно вам надоели, но как создатель и идейный вдохновитель нашего института вы просто обязаны сказать речь.
Абрам Федорович поднялся, высокий, холеный, в строгом костюме серого цвета с белым воротничком, и немного наклоняя вперед голову, словно тая усмешку в своих седеющих усах, начал говорить тихим, спокойным, размеренным голосом, непривычно высоким для такого крупного мужчины:
– Игорь, я должен признать вы попали прямо в точку. Во всей этой административной суете и около научных заботах я порой начинаю чувствовать себя как один из персонажей у Чехова, названный человеком с большими усами и малыми способностями. Мне всегда хотелось больше времени проводить в лаборатории за экспериментом, и поступая так я мог бы больше сделать в физике. С другой стороны, если вместо школы в несколько учеников я создал большой научно исследовательский институт, если я ставил и решал серьезные организационные вопросы, то это не моя личная заслуга… Я попал в струю революции и просто выполнял то, что требовалось временем. И, можете быть спокойны, впереди нас ждут большие дела и у вас молодых будет шанс проявить себя, у каждого из вас; пройдет время, и вы вспомните мои слова. Я должен поблагодарить Игоря за ту работу, которую он взвалил на себя со стройкой и с многими другими административными делами. Эти заботы отнимают массу времени, не имея прямого отношения ни к науке, ни к работе исследователя, но без них не было бы развития и не будет больших открытий. Давайте выпьем за наши успехи!
Едва стих звон бокалов как кто-то предложил, публично утвердить Игоря в звании «генерала», что было встречено с одобрением. Немедленно было объявлено выездное заседание президиума «Академии Около Физических Наук» на котором в повестку был вынесен единственный вопрос и сразу поставлен на голосование. Решение об утверждении Курчатова Игоря Васильевича в звании «генерал» было принято единогласно, что с большим воодушевлением было поддержано всеми присутствующими.
Журналист из Москвы то ли от волнения, то ли от выпитого вина, совсем забыл о своем блокноте и о «лейке», лез обниматься к Курчатову, путал циклотрон с планетарием, его со смехом поправляли, он извинялся, и снова начинал говорить о замечательном новом здании планетария.
Валентина был в компании своего мужа Николая Кисленко, офицера в форме НКВД с ромбиком в петлицах, высокого красивого брюнета, с вздернутым носом на круглом лице, большими влажными губами, с нотками сластолюбия и холодным выражением карих глаз, неожиданно резко контрастирующих со всем его лицом. Находясь большую часть вечера в тени внимания своей супруги, Николай обмолвился за столом, что с детских лет занимался пением, обладает хорошим голосом и даже давал сольные концерты. Его тут же начали просить исполнить что-нибудь, он сначала отказывался, но быстро согласился; привели музыкантов и Николай под аккомпанемент исполнил пару популярных романсов о несчастной любви. Успех был полный. Солиста просили исполнить на бис, но он с извинениями отказался, ссылаясь на усталость.
В конце вечера, веселой компанией все вывалили на улицу и уже начали прощаться, как неизвестно откуда появился Алексей, с огромным букетом белых роз и бледный, волнующийся преподнес его Валентине. Это событие породило среди присутствующих некоторое замешательство, однако Курчатов вовремя нашелся, предложив идти провожать белую ночь на Невский и дальше на набережные Невы. Желающих оказалось достаточно много. Абрам Федорович с женой вежливо откланялись и направились домой, также поступили и Валентина с мужем.
Шумной, веселой компанией вышли на Невский, смешавшись с огромной толпой гуляющих по городу во время белых ночей. У Аничкова моста над Фонтанкой какой-то парень громко глумился над бронзовым юношей на постаменте, лежащим возле вставшего на дыбы скакуна, обзывая его слабаком, под одобрительный хохот зевак, среди которых было много молоденьких девушек. Увидев это Павел Кобеко мигом скинул пиджак, отдал его своему закадычному другу Курчатову, с разбегу вскарабкался на постамент, залез на спину коня, вытянул ноги и закричал, торжествуя: «Стоять лошадка! Тпру! Тпру!»Толпа возле постамента постепенно увеличивалась, перегораживая проход по Невскому, со всех сторон слышался смех, свист, многие аплодировали. Продираясь сквозь толпу, к постаменту двигался высоченный милиционер, в островерхом шлеме с огромной звездой и в светлом кителе. Комфортно усевшись на бронзового скакуна, Кобеко колотил его ногами по бронзовым бокам, издавая гулкие звуки, когда он услышал снизу голос милиционера:– Гражданин, прекратите безобразничать! Немедленно спускайте вниз! Или я вас сейчас отведу в отделение и выпишу вам штраф за хулиганство!На молодого человека это не подействовало:– Дай покататься товарищ милиционер! Штраф платить я не отказываюсь. Выписывай, раз полагается. Рассчитаюсь когда спущусь на землю.