Перец Ю
Век короткой вражды
Кси почему-то пришла в ярость. Выдрав клинок из деревянного пола, да так, что щепки брызнули во все стороны, она бросилась в свирепую атаку, совершенно позабыв о защите. За что и поплатилась – кочерга благодаря своему изогнутому кончику подцепила клинок орчанки, поворот с напряжением всех сил… И это того стоило – меч вырвался из хватки моей соперницы, взлетел вверх, и я поймал его за рукоять.
– Бой окончен, – констатировал я. – Теперь ты видишь, что я оказался прав.
Глаза Кси наполнились слезами, я шагнул к ней, но она снова отшатнулась.
– Слушай, хватит дуться, – миролюбиво предложил я. – Идём уже домой!
– Знаешь что, Борис, – как-то робко проговорила Кси. – Нам надо серьёзно поговорить. Дело в том, что… понимаешь, тут такое дело… суть дела в следующем… на самом деле я…
Бум!
Дверь трактира распахнулась, и в дверном проёме нарисовался запыхавшийся гвардеец – один из тех, которые, как я прекрасно помнил, уволокли тролля.
– Эй, в чём дело? – нахмурился я. – Что произошло? Докладывай!
Гвардеец судорожно пытался отдышаться и не издавал ни звука, лишь молча разевая рот, как рыба.
– Да, гвардеец, от живого тебя толку мало, – заявил я. – Я буду говорить, ты будешь кивать. Или мотать головой. Понял?
Кивок.
– Тролль?
Кивок.
– Пришёл в себя?
Кивок.
– Сбежал?
Мотание головой.
– Умирает?
Мотание головой.
– Читает вслух свои тексты?
Мотание головой.
– Фух, – облегчённо выдохнул я. – Самого страшного всё-таки не произошло, можно не спешить и расслабиться.
– Тролль хочет сделать чистосердечное признание, – наконец-то выговорил гвардеец. – Но для этого он требует вас. Немедленно.
– Требует? – я поднял бровь. – Ответьте ему, что он не в том положении, чтобы чего-то требовать. И без его признаний улик достаточно. А у меня запланирован семейный ужин, и я не буду его откладывать ради тухлых признаний какого-то маньячеллы.
– Он сказал, что готов назвать имя заказчика, – отчеканил гвардеец.
– Вот так карамболь! – воскликнул я. – Теперь я всё понял. Идём, пока он не передумал.
– А ну постой-ка! – Кси нетерпеливо ухватила меня за плечо. – Всё-всё понял? Тогда расскажи, почему женщины в браках столь несчастны? Уж не потому ли, что мужья предпочитают им работу? И пока они разбираются со злодеями, все трактиры закрываются, и семейный ужин чем-то накрывается?
– Нет, не поэтому, – я скосил глаза на Кси. – А потому что социальная программа «замуж любой ценой» закончилась, а новой не подвезли. Увидимся дома, дорогая!
У Кси опустились руки, и я зашагал к выходу, чувствуя на себе её обиженно-тяжёлый взгляд, пробивающий насквозь душу. Вернее, чем выстрел из тяжёлого станкового арбалета.
Глава 2
Буцыгарня за последние полтора года ничуть не изменилась. Сильнее всего меня напрягали низкие и неровные потолки, которые не доставляли неудобств местным, зато я время от времени задевал их головой и болезненно морщился. А если идти, согнувшись, то начинала ныть шея, из-за чего я морщился ещё сильнее. Прогулка по тюремным коридорам напоминала мне мои нынешние отношения с супругой – масса неудобств и ограничений, которые отравляют жизнь. Как всегда, после нагрянувшего воспоминания о не очень счастливой личной жизни я расстроился ещё сильнее, и в камеру тролля вошёл в самом скверном расположении духа изо всех возможных.
– Вечер в Хатту, как говорила принцесса Лея, – а когда я был зол, я принимался безудержно язвить. – Привет по кругу всем дорнейцам! Эй, тролль, а почему ты такой грустный? Тюремный завтрак был невкусный?
Тролль, обмотанный цепями до такой степени, что напоминал домашнюю колбасу, печально глянул на меня, и столь глубоко и тяжко вздохнул, что способен был разжалобить камень. Вот только моё сердце оказалось совсем не каменным, и потому ни на миг не сбилось с ритма.
– Это ты грустный, потому что у тебя сокамерников нету, – продолжил издеваться я, выплёскивая на несчастного тролля накопившийся в душе негатив. – А когда появятся, то ты быстро весёлым станешь. Молчишь? Выдернул меня, лишив семейного ужина, чтобы помолчать? Конец тебе, тролль. Зря ты меня злишь. Веселиться ты будешь плохо, но недолго. Это я тебе гарантирую.
– А что со мной будет? – наконец разомкнул уста тролль.
– Да ничего особенного, – беспечно махнул рукой я. – Посадят на философский σαμοκατ и отправят через Верхний Лаз к гномам… О, ты, я вижу, обрадовался? Даже заулыбался? Не веселись раньше времени, я пошутил. Ситуация в королевстве непростая, война на пороге. Люди напряжены и недовольны, авторитет королевской власти падает – куда это годится? Потому для народа будет организовано шоу с твоим участием.
– Шоу? – посмурневший тролль облизал пересохшие губы. – Какое именно шоу? «Рассмеши комика», или «Битва экстрасенсов»? Если что, то я могу отрывки из своих текстов зачитывать…
– Ну, ты загнул, – присвистнул я. – Нам же надо приободрить народ, а не довести людей до массового суицида. Потому шоу будет называться «публичная казнь». Это и людей взбодрит, и авторитет королевской власти повысит. Сплошная выгода!
– И как скоро? – тролль задрожал столь сильно, что цепи издали приятный мелодичный звон.
– На днях, а может быть и раньше, – с усмешкой ответил я. – Так что будь всегда готов, как юный πιοηερ.
– Но я не хочу! – тролль задёргался в своих путах, как муха в паутине. – Разрешите мне пойти к королю! Пасть ниц! Поползти! Облобызать ему ручку! Ножку! Следы его! И молить о пощаде!
– Фу, – поморщился я. – Забудь про свои замашки, ты ведь не в американское посольство пришакалил γραητ выпрашивать. Тут такое не работает. Спасти тебя может лишь чудо. Или…
– Или! – близость смерти явно сказалась на умственных способностях тролля самым благотворным образом. – А если я сдам заказчика?
– Вот, это деловой разговор, – посерьёзнел я. – Я так и думал, что ты не маньяк. То есть ты конечно ненормальный, но при этом ты трус, и не стал бы убивать людей без причины. Это был заказ?
– Надо же как-то зарабатывать на жизнь, – разнылся тролль. – А я, как оказалось, ничего не умею. И вот ко мне пришли и сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Но я отказался! Ведь Слеперович-Немченко не продаётся. Особенно настолько дёшево. Но они не унимались. Мы долго спорили…
– Торговались, – вставил я.
– Торговались, – согласился тролль. – И в итоге сторговались. Мне пришлось довериться слову главного заговорщика. Личному слову.
– И кто же это? – небрежно спросил я.
– Я могу сказать, – признался тролль. – Но хочу гарантий, что сказанное спасёт мне жизнь!
– Жизнь тебе ничто не спасёт, – уведомил я его. – Но если ты назовёшь заказчика, то казнь будет отложена. До суда над предателем, на котором ты будешь свидетелем. Так что поживёшь подольше, вот и вся гарантия. Но мы и без тебя можем обойтись, доказательств достаточно. Так что если попытаешься сочинять – пожалеешь. Итак?
– Скажу, – решился тролль. – Это граф Палмер. Военный министр.
– Соответствует, – усмехнулся я. – Ты вытащил счастливый билет, тролль. Поживёшь ещё. И последний вопрос – почему ты в тролля превратился? В нашем прежнем мире ты вроде был похож на человека.
– Потому что таково было моё Заветное Желание, – опустив голову, признался тролль. – Всегда мечтал троллить всех и каждого.
– Повезло тебе, что в этом мире нет τρολλεγβυσον, – усмехнулся я, направляясь к выходу. – Иначе бы твоя судьба сложилась ещё незавиднее. Счастливо оставаться!
Коридор буцыгарни за время моего общения с троллем ничуть не улучшился. Наоборот, он словно стал ещё ниже, темнее и мрачнее, что усугублялось отчаянными воплями, доносящимися из-за угла.
– Нет! Только не это! Нет! – вопил голос, преисполненный неизбытой муки. – Я верный слуга его величества! Прекратите! Нет, о нет!
Заинтересовавшись, я пошёл на крик, как грызун за дудочкой крысолова. И вскоре чуткие уши привели меня в допросную комнату. У входа стояло двое стражников, которые сперва напряглись, но потом меня узнали и беспрепятственно пропустили внутрь. А там…
– Ой, кого я вижу! – воскликнул я с радостным изумлением. – Граф Палмер собственной персоной! Как говорится, физкульт-привет!
Граф Палмер – плюгавенький лысеющий мужичонка средних лет с изрядным брюшком, дрожащими губами и иссиня-сизым носом – бросил на меня страдальческий взгляд и попытался рвануться ко мне. Но ремни, которыми он был привязан к стулу, удержали его на месте.
– Борис, спаси меня! – выкрикнул граф измученным голосом. – Я больше не могу этого выносить. Будь же милосерден!
– Для тебя я не Борис, а «Ваше Сиятельство»! Или, в крайнем случае, «гражданин начальник». Но я тебя понял, сейчас разберёмся, – я устремил грозный взгляд на человека, сидевшего за столом и водившего по пергаменту гусиным пером. – Эй, да что вы творите? Неужели пытаете заключённого? Да как вы посмели?
Письмоводитель поднял на меня глаза, я тут же его узнал. Это и был тот самый судья, которого я исцелил от магического проклятья на второй день моего пребывания в этом мире. Когда я владел магией и был одинок… но при этом парадоксальным образом чувствовал себя намного более счастливым, чем сейчас. Куда же всё делось?
– Ваше Сиятельное племянничество! – судья вскочил и попытался всучить мне свой стул. – Простите, мы не ожидали вашего появления так скоро, вот дополнительной мебелью и не озаботились. Присаживайтесь!
– Спасибо, я не могу сесть, – отказался я. – Да и не хочу больше. Лучше расскажите, что вы делаете с этой крупной рыбой, попавшей в сети правосудия?
– Молчит, как рыба, – досадливо промолвил судья. – Но мы его не пытаем!
– Плохо! – громыхнул я. – Плохо, что не пытаете! Но ничего, у меня есть знания иного мира, живо предателю язык развяжем. У вас есть бутылка?
– Это хуже любой пытки! – взвыл Палмер. – Вы посмотрите, что он пишет!
Я подошёл к столу, взглянул на пергамент и принялся читать: «Лицо арестованного имеет длинный нос тёмно-серого цвета с голубоватым отливом, заканчивающийся слегка поднятым кончиком и ноздрями овальной формы. В районе спинки носа имеется шрам, обладатель которого вовсе не стесняется его, а называет его медалью. Ниже располагается широкий рот с пухлыми светло-красными губами. Голова заканчивается острым подбородком и неестественно для овальной формы лица выраженной нижней челюстью. Накопленный за несколько дней кожей лица и шеей лёгкий загар в тот день контрастирует с красным обгоревшим на солнце носом. Это накладывает на обычное суровое лицо арестованного отпечаток детской беззаботности, что выглядит безусловно мило»2
– Очень милое описание, – пожал плечами я. – Что не так-то?
– Милое?! – возмущённо заорал граф. – А вдруг сокамерники узнают, что моё лицо имеет длинный нос? Как они отреагируют?
– Сам виноват, – отрезал я. – Не надо было свой длинный нос в заговор совать. А то ведь знаешь, что произошло с носом любопытной Варвары? Кстати, а тебе в тюрьме уже дали прозвище? Дадут, не сомневайся.
– Это всё некстати! – закричал Палмер и затопал ногами. – Я знаю свои права! У меня есть право на один звонок!
– Конечно, право-то вы имеете, – согласился судья и из недр своего письменного стола извлёк небольшой колокольчик, который и вручил арестованному. – Звоните!
Тот остервенело принялся звонить, и я ожидал какой-то магии. Но от звона в окружающем мире ничего не изменилось. Как и следовало ожидать.
– Достаточно, – судья аккуратно отобрал у графа колокольчик и спрятал его в стол. – А теперь, когда вам стало полегче, вернёмся к допросу. Ну что, Палмер, допрыгался? Плохи твои дела, приятель.
– Я требую магвоката! – заявил граф Палмер.
– Дела такого рода не предусма… – начал было судья, но я его невежливо перебил.
– Я буду твоим магвокатом, Палмер! – заявил я. – Я закончил юридическое ПТУ, защищу тебя в лучшем виде!
– Какое ещё πετευ? – не понял граф.
– Фейгинско-пашаевское, – не моргнув глазом, ответил я. – Твои права в надёжных руках! Итак, ваша честь, прошу слова! Готов выступить в защиту арестанта.
Судья заинтересованно кивнул, и я принялся озвучивать речь чётким речитативом:
– Оступался каждый из нас, об это именно сейчас будет мой важный рассказ! Сиятельнейший Палмер всегда честным был министром, первым делом служил он королю, а уж потом родным и близким. Но тут ему за измену выносят приговор, прямиком из графской спальни его тащат на костёр. А ему же в ад нельзя, ведь он симпатичный, ему в первом же котле устроят вечер романтичный. Судить его не нам, ведь мы подробностей не знаем, он повторит такое вряд ли, и, возможно, невменяем. Не торопитесь делать так, чтобы лорд Палмер помер. Свободу Палмеру! Граф Палмер невиновен! Граф Палмер гномам не служил, наш граф не грязный карлофил! Граф Палмер не полезет в гроб, наш граф не грязный людофоб!
– Это всё? – осведомился судья, когда я замолчал, переводя дыхание.
– Ну что вы! – едва не закашлялся я. – Ещё второй куплет! Там ещё круче, вот послу…
– Достаточно, – мягко прервал меня судья. – Суду, в моём лице, уже всё ясно. – Итак, граф Палмер, предписываю вам находиться в буцыгарне во время следствия. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Просьбам, мольбам, заламываниям рук и заливанию слезами – тоже не подлежит. Граф, ну вы что? Держите себя в руках, пока вы ещё граф.
– Что значит «пока»? – истерично всхлипнул граф.
– Тебя наверняка лишат титула, дядя, – я утешающе похлопал Палмера по плечу. – Королевству нужно крепкое, храброе дворянство, а не такие вот взмокшие заговорщики.
– Это от слёз! – всхлипнул граф. – Я не виноват, клянусь вам!
– Ну, конечно же, ты не виноват, – я добавил в голос максимум сочувствия. – Виноваты те, кто тебя насильно втянул в сети заговора, а ты для них – лишь разменная монета. То есть, по сути, ты невинная жертва. Не так ли?
Я уже начал было торжествовать победу. Мы с судьёй отлично разыграли роли доброго и злого полицейских, и морально сломленный граф наверняка сейчас расколется, как битое стекло, и всех сдаст. Дядюшка будет очень доволен, да и Кси… Ох, Кси…
– Не так! – вдруг отрезал Палмер, словно становясь выше ростом. – Я был самым главным в заговоре, так и запишите!
– О, так значит, это ты пытался убить предыдущего министра? – потёр руки я. – Давай, рассказывай. Кого ты нанял? Имя, внешность, адрес! Отвечай только «да» или «нет», если хочешь жить!
– Да. То есть, нет, – тут же исправился граф. – Я никого не нанимал. Я лично стукнул его камнем по башке. Да, так всё и было!
– А где это было? В какое время? Сколько раз ты его стукнул? – посыпались из меня вопросы.
– Не знаю, не помню, не в курсе, – мотал головой Палмер. – Оставьте меня, ведь я же признался! Что вам ещё нужно?
– Не помешало бы немного правды, – вздохнул я. – Сомневаюсь я, что такой заплаканный истерик может возглавить вообще хоть что-то. Ох и темнишь ты, сиятельство. Не верю я тебе!
– Нет уж, я главный! – Палмер, с упорством закоренелого двоечника у доски, не желал ничего рассказывать.
– Ах так! Ну, тогда придётся применить жёсткие меры! – разозлился я. – Судья! Тащи суда бутылку. Да, побыстрее!
– Вот она, ваше королевское племянничество! – судья пошарил в недрах своего необъятного стола и действительно водрузил на стол здоровенную бутыль вычурной формы, внутри которой плескалось тёмное содержимое. Палмер посмотрел на бутылку и задрожал столь сильно, что от резонанса задребезжали оконные стёкла, за которыми уже сгустилась ночная мгла, и я вспомнил, что отведённое на семейный ужин время неуловимо иссякало. Но расследование требовалось довести до конца по горячим следам!
– Ну что, страшно? – я взял бутылку и медленное откупорил, понюхал содержимое и зажмурился от удовольствия. – Это настоящий ром, один из лучших, – я сделал глоток, всем своим видом демонстрируя удовольствие. – Тягучий, как мёд, со сложным ароматом, в котором смешаны нотки персиков, дыни, экзотических фруктов и пряностей, а также мёда и обожжённого дуба. М-м-м… Как вкусно! А ты, Палмер, терпи. Больше никогда такого не попробуешь. До самой смерти будешь пребывать в самой презренной трезвости, уж это я тебе обещаю.
– Нет! Только не это! – завыл Палмер. – Помилосердствуйте! Я всё скажу! Я всех сдам! Только дайте один стаканчик… один глоточек… один разочек…
– Говори! – сделал страшные глаза я, поднося бутылку поближе к лицу графа, отчего его сизый нос покраснел и задвигался, словно обретя самостоятельную жизнь. – От кого ты получал приказы? Говори же! Ну!
– СТОЯТЬ! – дверь распахнулась от резкого удара, грохнув об косяк. – А что здесь происходит? Кто вам позволил бухать на рабочем месте?
А в дверном проёме нарисовался человек в мундире стражника, причём, судя по количеству нашивок, он явно занимал в следственной управе далеко не последнее место. А судя по поспешности, с которой судья вскочил на ноги, это место явно находилось подле самой вершины.
– Здесь происходит допрос, которому вы мешаете, – холодно ответил я. – Вы кто такой вообще?
– Я – Волк, – отрекомендовался вошедший. – Начальник следственной управы Столицы. И я спрашиваю: по какому праву вы спаиваете подозреваемого?
– По праву племянника короля, который ведёт это дело, – ответил я. – Дело, которому вы мешаете. Так что, уважаемый, закройте за собой дверь с той стороны, уж будьте так любезны.
– Не буду любезен! – Набычился Волк. – У меня приказ самого короля. Категорически запрещено применять к графу Палмеру какие-либо пытки.
– Да я его и пальцем не тронул, – возмутился я. – Не прикоснулся даже!
– Начальник, дай марафету… – простонал Палмер. – Дай… дай…
– Алкогольная депривация это разновидность пытки, – окрысился Волк. – Немедленно дайте подозреваемому бутылку! Он ведь страдает! Или мне кликнуть стражу?
– Кликну, а в ответ тишина… – пробормотал я, но решил не обострять. В конце концов, я и так получил достаточно информации. – Но к вам у меня будет ряд вопросов, любезнейший Волк.
– Король приказал вам содействовать, – нелюбезно глянул на меня Волк. – Но сначала, этого – в камеру!
Два дюжих стражника подхватили графа Палмера вместе со стулом и поволокли к выходу. Но граф умудрялся удерживать связанными руками бутылку и время от времени ловко прикладываться к ней, не проливая ни капли.
– Мастерство не пропьёшь, – хмыкнул я, глядя им вслед. – Итак, мой дорогой Волк. Меня интересует дело о покушении на бывшего военного министра Кайе, именуемого также Забиякой. Что вы имеете сказать по данному вопросу.
Волк напыжился, явно придя в самое скверное расположение духа. Подойдя к дверям, он трижды крикнул, с каждым разом меняя интонацию так, что в ней звучал весь спектр эмоций – он гнева до ярости:
– Вьюн! Пёс! Воробей!
В кабинет тут же вошли двое стражников, держащихся хоть и учтиво, но с определённым непринуждённым достоинством, выдававшим панибратские отношения с начальством. Волк, нахмурив свои густые брови так, что ему бы позавидовал сам Брежнев, окинул их с ног до головы гневным взором, и с головы до ног – яростным взглядом, произнёс:
– Известно ли вам, господа, что сказал мне король, и не далее как сегодня вечером? Известно ли вам это?
– Мне неизвестно, – проворчал один из стражников, кряжистый и приземистый, с дублёным простоватым лицом, чем-то и правда напоминающим физиономию старой сторожевой собаки. Очевидно, это и был Пёс. – Мы не при делах, начальник.
– Но я надеюсь, что вы соблаговолите сообщить нам об этом, – заявил второй, высокий и стройный, чьи тонкие черты лица и изящные манеры явно выдавали аристократическое происхождение. Видимо, это и был Вьюн. – Хотя догадаться несложно. Он призвал вас побуждать нас лучше ловить злодеев, перестать брать взятки и поменьше выпивать на рабочем месте.
– И это тоже, – проворчал Волк. – Но ещё он приказал оказывать максимальное содействие вот этому вот человеку, – палец Волка совсем невежливо указал в мою сторону. – У него есть ряд вопросов по делу министра Кайе. Ответьте на них.
– Это приказ? – осведомился Вьюн, артистичным жестом поднимая тонкую аристократическую бровь.
– Нет, это я просто так ляпнул, от нечего делать, – обозлился Волк. – Разумеется, это приказ! Всё, что я говорю – это приказ! Пора бы уже это запомнить!
– Но делом министра занимался Воробей, – пробурчал Пёс. – Кстати, где он?
– Вы поручили стажёру расследовать дело государственной важности? – схватился за голову Волк. – Да не просто стажёру, а моему… Да как вы посмели?!
– Надо же где-то юноше набираться опыта, – невозмутимо ответил Вьюн. – Кроме того, у нас было важное дело. Мы вели слежку.
– Да, бармен трактира «Луна и грош» вёл себя подозрительно, – поддержал его Пёс.
– У него под носом столько бухла, а он ни разу не выпил. Подозрительный тип, – поддакнул Вьюн. – Наверняка заговорщик. Или извращенец какой-то.
– Как говорила моя бабушка, человек, который не пьёт, либо болен, либо падлюка, – вставил Пёс. – Или умудряется совмещать.
– Ага, я понял, – оскалился Волк. – Вы сидели в баре и следили за барменом.
– Ага, от полудня до полуночи, – признался Пёс. – Не щадили здоровья ради королевства. О, моя печень!
– Мы бы следили и дальше, но бар закрылся, – заявил Вьюн. – В тот раз злодею удалось удержать в узде свои преступные наклонности.
– Но мы готовы продолжать слежку.
– Сколько потребуется, готовы.
– Не пощадим живота своего!
– И других органов!
– До самого конца!
– До конца жалования!
– ТИХО! – рявкнул Волк. – Клянусь честью, король совершенно прав! Стражники играют жалкую роль при дворе. Мало того, что эти проклятые стражники, эти головорезы, эти рубаки, скрывали в своих рядах Короля Вампиров! Так они ещё и бухают.
– Мы дезинфицируем душу, – попытался прервать его Вьюн. – Чем больше выпьет стражник, тем меньше выпьет преступный элемент…
– Нюх как у собаки, – вставил словечко Пёс. – А глаз как у…
– Вы способны только ром вынюхивать, – демонически расхохотался Волк. – А заговорщиков почему-то ловит королевский племянник, а не вы.
– Этот выскочка? – на породистой физиономии Вьюна проступила гримаса отвращения. – Да он никто!
– Кхм, – невзначай кашлянул я.
– Переселился из другого мира, и думает, что всё ему можно, – проворчал Вьюн. – Ему просто повезло родиться с золотой ложкой во рту!
– Кхм! – снова кашлянул я.
– Тем не менее, это факт! – Волк взвыл так, будто в кабинете перед ним проявилась полная Луна. – И теперь вы, проморгавшие настоящего заговорщика, останетесь без премии.
– Как это без премии? – ошалел Пёс. – А как же нам теперь следить за барменом? На какие шиши?
– Придётся вам за мусорщиками следить, друзья, – панибратски заявил я. – Тоже, в принципе, уважаемая профессия, в некоторых узких кругах.
– А ты ещё кто? – уставились на меня стражники.
– Да, позвольте представиться, – учтиво шаркнул ножкой я. – Я выскочка. И ещё никто. Человек, которому просто повезло. Свою ложку я дома оставил, но поверьте, ложка – есть…
– Это племянник короля, – со зверским выражением на лице брякнул Волк. – И вам нужно ответить на его вопросы. Да где же этот Воробей?
Дверь распахнулась, и внутрь шагнул Воробей – растрёпанный и совсем юный парнишка. Но он прибыл не один – за ним следовал бородатый татуированный громила, прижимавший нож к горлу юноши.
– Никому не двигаться! – пробасил громила. – Выполняйте мои требования, или я убью этого пушистого воробушка!
– И что ты хочешь? – Волк осунулся, словно ему на спину взвалили незримую, но весьма ощутимую тяжесть.
– Два миллиона золотых мелкими монетами, – начал перечислять громила. – Карету с полным баком рома! И со свежими лошадьми. Да не какую попало, а хорошую! И самое главное, требую отпустить моего босса – графа Палмера. Да побыстрее!
– Хорошо, мы всё сде… – Волк замолчал, потому что я ощутимо двинул его в бок. Видимо, немного перестаравшись, потому что начальник следственной управы рухнул наземь и замолчал.
– Нет, бандит, – холодно улыбнулся я. – Твои требования мы выполнить не можем. Они невыполнимы.
– Почему это? – ошалел бандит. – Ладно, можете не два ляма отстегнуть, а полтора. Или даже один с четвертью.
– Деньги не проблема, – пояснил я. – Да и Палмера отпустить – раз плюнуть, граф всё равно раскололся, как упавший графин. Но вот карета… Да где ты видел хорошие кареты? Их же трясёт на каждом ухабе! Колёса надо постоянно смазывать, и всё равно они жутко скрипят. Сквозь щели дует. Летом в ней жарко, зимой холодно, весной и осенью мокро. Вокруг лошадей к тому же масса насекомых. Правду говорят, что отечественная каретопромышленность берёт своё начало с предприятия по производству гробов!
– Это уж точно, – проворчал громила. – Говорят, против владельца компании хотели завести уголовное дело! Но оно не завелось. Вот то ли дело эльфийские кареты…
– Это которые разваливаются во время езды? – изумился я. – Да ну нафиг, это ж вообще отстой.
– Как ты смеешь? – возмутился громила. – Ну, разваливаются, ну и что? В следующей версии ребята допилят. А ты, можно подумать не хотел бы эльфийскую карету себе?
– Так, мне всё ясно. Поэтому мы сделаем вот так, – я шагнул вперёд, выхватывая двуручник и делая им пару неразличимо быстрых взмахов.
– А-а-а! – взвыл громила, выронив нож и тряся руками, на которых появилась пара достаточно глубоких порезов.
– В камеру его, – приказал я стражникам. – По обвинению в государственной измене. Он слишком любил заграничное.
Пёс и Вьюн ухватили громилу за руки и поволокли его к выходу.
– А вас, Воробей, я попрошу остаться, – остановил я рванувшегося за ними паренька. – У меня есть вопрос по делу о покушении на министра Кайе.
– Так дело закрыто, преступник изобличён и отбывает наказание! – отрапортовал юноша.
– И кто же оказался преступником? – меня охватил самый настоящий азарт. Я чувствовал, что ухватился за ниточку, способную распутать весь клубок заговора.
– Астролог, – шокировал меня Воробей.
– Астро-кто? – мне показалось, что я ослышался. – Какой-какой «лог»?
– Астролог, – повторил Воробей. – Это человек, который предсказывает будущее. Его конкурент предсказал министру Кайе успешную карьеру, а этот проломил министру голову, чтобы дискредитировать соперника.
– А что ж он не предсказал свой арест? – прищурился я. – Своей судьбой он не озаботился, что ли?
– Да он наверняка не верил во всю эту ерунду, – презрительно заявил Воробей.
– Если он понимал, что все эти предсказания это ерунда, то незачем и дискредитировать, – растолковал я. – Предсказания и так окажутся пальцем в лужу. В мотиве концы с концами не сходятся. Но меня интересует другой вопрос. Орудие убийства!
– Его не нашли, – отрапортовал Воробей. – Скорее всего, преступник выбросил его в реку неподалёку от места преступления. Но, судя по следам, для нанесения удара использовался тяжёлый тупой предмет.
– Возможно, голова графа Палмера? – предположил я. – Или камень?
– Нет, предмет был правильной формы и небольшого размера. Скорее всего, молоток. Ходить по улицам с камнем в руках подозрительно, а человек с молотком за поясом никого не удивит, это же не оружие, – весьма здраво отметил Воробей.
– Ага! – возликовал я. – А Палмер сказал про камень. Соврал всё-таки. Значит, это не он. Значит, есть кто-то ещё, и заговор куда обширнее… Спасибо за информацию.
Я похлопал Воробья по плечу, кивнул на прощанье судье и помчался домой сквозь ночную мглу.
* * *
Удивить срачельником в доме Кси уже давно не могла. Ярко помнился первый визит в ее комнату во дворце. Тогда я уже отметил, что девушка явно не домохозяйка, чего и следовало ожидать от наследницы великой должности в ханстве, совсем другие заботы. Но седло любимого коня супруги на заставленном немытой посудой столе смотрелось более чем эпично. Желудок требовал наполнения в конце сложного дня, но холодильный ларь и полки под провизию своей пустотой напоминали лунный пейзаж. Единственным украшением полок оказался одинокий набор специй, который не просто добил мои надежды на сытный ужин, а разбил их вдребезги, вкупе с хорошим настроением из-за успешного продвижения следствия.
– Почему ты так поздно? Я голодна! Чем будем питаться?
Горячая и мокрая Кси вихрем влетела в дом со стороны тренировочного дворика, где проводила всё свободное время, чтобы не потерять навыки владения оружием. Хозяйка кое-как откопала из груды посуды чистый ковш, зачерпнула воды и жадно припала к нему. Вода через край щедро лилась по раскрасневшимся щекам, шее, заливала вздымавшуюся от тяжелого дыхания грудь любимой, скользила по накаченным кубикам пресса и крупными каплями падала на давно не мытый пол.
А в голове крутился вопрос без ответа: почему так несправедливо называют «пресловутыми» мамины котлеты? Вспомнился теплый, льющийся в прихожую свет и голос мамы, колдующей в глубине кухни что-то невероятно вкусное: «Раздевайся, мой руки, ужин почти готов!». Уговаривать маленького Бориску тогда не приходилось. Головокружительный запах маминой готовки подгонял еще на подходе к дому. Как же не хватало этого в семейной жизни. И было это давно и вообще в другой реальности, но не забылось…
– Ты специально гулял так долго?! – голос супруги вернул меня из страны воспоминаний в действительность. – Тебе наплевать, что я голодная? Тебя вообще никогда не интересовало ничего, что связано со мной!
Пока супруга это вещала, я не стоял без дела. Бурчащий желудок голосом итальянского повара напоминал о том, что надо готовить, а прекрасно-красное лицо Кси натолкнуло на мысль, что именно. Руки ловкими движениями давили чеснок и нарезали ветчину, пока на плите закипала кастрюля с водой и грелась сковорода.
– Зато я почти раскрыл дело! – я собрал остатки хорошего настроения, чтобы улыбнуться супруге. – Вот представь: я разговорил тролля, и он с потрохами сдал графа. И тот уже арестован и начал признаваться. Раскололся просто как полено и теперь точно сядет! Так что я выполнил одно из самых главных дел в жизни мужчины – посадил дерево! Разве я не молодец?
– Ну конечно, – ядовито ответила Кси. – Пока ты занимаешься мужскими делами, я должна на кухне впахивать, как какая-то прислуга!
– Я же предлагал нанять кухарку, – удивился я, засыпая в кипящую кастрюлю лапшу, а на сковородку – ветчинно-чесночную смесь. – Но ты отказалась.
– Ага! Чтобы она у меня мужика увела? Не выйдет!
– Ну, тогда сама готовь, какие вообще варианты? – не понял я, взбивая яичные желтки со сливками и посыпая их специями. – Да не парься ты, сейчас приготовлю!
– Да ты хоть представляешь, насколько сложен домашний труд? – Кси не поддержала моего весёлого настроения. – Это же натуральная каторга! Рабство! Адище!
– Не всё так плохо, – я цеплялся за умирающую радость, как утопающий за соломинку, помешивая содержимое сковороды, издающее умопомрачительный запах. – Прогресс добрался и до нашего дома. Смотри – водопровод, автономная канализация, холодильный ларь! – я вновь заглянул внутрь этого устройства, но менее пустым он не стал. – А скоро и ιητερηετ проведём, вот тогда заживём!