Петр Вяземский
Сергей Николаевич Глинка
Между тем, для полноты картины, нельзя не заметить, что литературное направление Глинки и его единомышленников встречало и некоторое противодействие. Разумеется дело шло не об основных началах и убеждениях, которые в ней проявлялись. Тут между всеми честными и благонамеренными людьми не могло быть разногласия; но всякое исключительное убеждение, мнение, доведенное до крайности, в прикосновении с убеждением не столь самовластным, с мнением не столь порывистым, неминуемо возбуждают противоречие и состязание. Таков уже ум человеческий. Некоторые литераторы смеялись над литературным старообрядством Глинки, но смеялись без озлобления, добросовестно. Не питая предосудительного чувства, не полагали они нужным соблюдать и воздержанность. Тогда все было как-то молодо и опрометчиво: так много было веселости и остроумия, что не знали, как сбывать их. Стреляли ими зря в противников и неприятелей, как ни попало. Батюшков, тогда еще на первых шагах своего блистательного поприща, написал замысловатую и прелестную шутку: «Видение на берегах Леты». Русские поэты и прозаики на берегу реки являются пред судом Миноса. Тогда мифология не была еще изгнана из области литературной. Умным людям не ставилось в осуждение, когда они с искусством пользовались поэтическими вымыслами умнейшего народа в мире, греков. В поэме Батюшкова между прочими является и Глинка:
Уф! я устал! подайте стул!
Позвольте мне, я очень славен!
Безсмертен я, – пока забавен!
Кто ж ты? – Я Русский и поэт!
Бегом бегу, лечу за славой;
Мне враг чужой рассудок здравый;
Для русских нрав мой толк кривой…
И в том клянусь моей сумой.
– Да кто же ты? – Жан-Жак я русский…
Расин, и Юнг, и Локк я русский,
Три драмы русских сочинил
Для русских; нет уж сил
Писать для русских драмы слезны,
