Пиня Копман
Скучно не бывает!
А вкруг как будто бы нагар.
Полгода… Слышал он. Похоже:
проказа, Палестины дар.
И вспомнил сразу голос строгий:
Старик, как будто бы живой,
ворчал: "проказу ты не трогай
ее лечить плывун-травой!
А та трава, когда сгорает,
на год лишает колдовства"
Ванюша с легкостью вздыхает:
«Да Бог с ним! Где растет трава?»
Опять старик «Да кто ж не знает?
От дома прямо на восток
она под дубом вырастает,
когда бледнеет ночь чуток.
Окропишь кровью место это
и жди до самой до зари
Но ведь не выжить до рассвета:
там нежить страшная царит.
Злых упырей летает стая,
на кровь слетятся все тотчас.
Дожить, – задачка непростая!
Трава та, Ваня, не про нас!"
Поляну ту царевич знает.
Но как осилить упырей?
Уже плотнеет тьма ночная.
Траву достать бы поскорей,
и в замок возвратится снова,
разжечь огонь, сказать слова…
И будет девушка здорова,
когда сгорит плывун-трава.
Повеял бриз с вершины горной,
ночь на дворе уже темна
и вылетает ворон черный
из приоткрытого окна.
.
9
Да, ворон птица не ночная
и ночью не видны пути
но наш Ванюша точно знает,
где сможет ту траву найти.
И он по тропам осторожно
крадется тихо, словно тать.
Ведь кровь пролить лишь в полночь можно,
и лишь потом траву собрать.
А время есть еще покуда,
в избу, где жил, зашел он вновь,
и, ожидая снова чуда,
свою на камень пролил кровь.
Тяжелый камень содрогнулся,
Раздался голос, будто гром:
«Еще и спящий не проснулся,
и дуб не пал под топором!
Не верь владык посулам милым.
Знай, кто друзья, а кто враги.
Любовь сильнее всякой силы,
не от неё, а с ней беги!"
Не все понятно. Ну и ладно
Ведь Ваня молод, полон сил.
Ждет где-то нечисть кровожадна?
Вот он уже топор схватил.
«Зеленый дуб с поляной рядом
коли срубить – так и «падёт».
А запах крови, если надо,
перешибёт обычный пот»
Луна пробила сумрак ночи,
А над поляной стук и гром.
Во тьме горят упырьи очи,
Ванюша машет топором.
Лишь солнца зайчик в пляс пустился,
коснувшись лапкой Вани губ,
Как с треском наземь повалился
Сорокалетний крепкий дуб.
.
10
Сказав десяток слов заветных,
наш ворон, догадались вы,
летит назад в лучах рассветных,
а в клюве сжат пучок травы.
Вот он кладет траву на блюдо.
Кольнула сердце вдруг тоска,
и мысль: «А вдруг не выйдет чуда?-
и с угольком дрожит рука -
«Бежать домой, поддавшись страху,
увидеть старого отца…
Нет, лучше голову на плаху,
чем так, с опаской, ждать конца!»
Тоску от черных мыслей гонит:
– Да не случится ничего!
Траву поджег, и сжал ладони:
– Прощай надолго, волшебство!
А дым опал, туманя стены
и слезы брызнули из глаз:
Принцесса, будто бы из пены,
здоровой с ложа поднялась.
И он, сказать по правде, братцы,
Стоял как пень, как жбан пустой.
Не мог никак налюбоваться
Ее щемящей красотой.
И сердце билось словно птица,
как щепка на волнах в прибой.
В 16 лет легко влюбиться
в красу, спасенную тобой!
А что принцесса? Ей влюбиться
природой велено как раз:
Легко влюбляются девицы
В того, кто их от смерти спас!
И в каждом все им было мило,
но это ясно и ежу!
А что еще меж ними было,
про то я вам не расскажу.
.
11
Вот Ваня в дверь стучит ногою.
Нетерпелив: любовь не ждет!
И прямо в царские покои
слегка ворча солдат ведет.
«Послушай, царь, всего два слова!
Леченье кончил я сейчас.
Царь, дочь твоя уже здорова.
Ее я от проказы спас!
Но мне она пришлась по нраву.
Жениться я на ней хочу!
Мой род высокий! Мне по праву
Носить пурпурную парчу,
И быть наследником короны,
хоть я пока тряпье ношу.
Отдай же мне принцессу в жены.
Другой награды не прошу!»
В улыбке жабий рот расплылся:
Какая честь! Безмерно рад!
Не зря я целый день молился!
Мне зять-колдун не зять, а клад!
Мне доложили, ты умеешь
в зверей людишек превращать.
Ох, старость ты мою согреешь
и сможешь царство защищать.
Я так, по-родственному, вправе
тебя просить мне чуть помочь?
Соседний царь на юге правит.
За ним моя старшая дочь.
А на границе, там, где скалы
Теснят проезжие пути,
дракон явился небывалый.
И ни проехать, ни пройти.
Две роты с офицером в латах
Отправил я уже на бой.
Вернулись только два солдата,
да латы принесли с собой.
.
.
Так вот, зятек, тебе заданье:
Мне южный путь открой скорей!
Дракон ужасное созданье,
но ведь и ты не брадобрей!
Бери солдат, волшебной силой
в слонов их, что ли, преврати,
но погуби дракона, милый,
и мне на юг открой пути.
Вернешься с головой дракона,
А там и свадьбы скорой жди,
Чтоб было чинно и законно!
Ну все! Иди уже! Иди!
12
Ванюша мчит в карете красной,
солдатской сотней окружен,
и сожалеет не напрасно,
что колдовать не может он.
Но там, где скалы у дороги,
и вел в расщелину подъем,
солдаты, поворчав немного,
сказали: «Дальше не пойдем!
Хоть превратишь нас в носорогов,
или еще в каких зверей –
Дракону в пасть ведет дорога,
Сам и иди по ней скорей!»
Ванюша – сам. Отважный малый.
И не ему бояться впредь.
Вот он уже ползет по скалам,
чтоб на дракона посмотреть.
И видит жуткую картину:
Дракон, огромный словно дом,
в глуби пещеры жрет конину,
и, вроде, с всадником притом.
А что за зелень там, у входа?
Он чуть не закричал сперва!
Пучки качаются под сводом:
Ведь то цикута, яд-трава!
Чуть не затанцевал в веселье:
хороший план составил он.
Траву сварить – и будет зелье,
что даст дракону вечный сон.
Улучшил юноша минуту
когда дракон у речки пил,
набрал от всей души цикуту,
и в котелке её сварил.
Прошло, пожалуй, больше часа
а может и от двух до трёх.
Сожрав отравленное мясо,
дракон, помучавшись, издох.
Башку отрезать вот ведь тема!,
какой не всякий был бы рад.
Но то не Ванина проблема.
Он звать пошел своих солдат.
«Дракон, солдаты, помер малость!
Кирдык пришел бунтовщику.
Вам нынче только и осталось
срубить драконову башку».
Солдатам объяснил резонно,
чтоб те не стали бунтовать,
что зельем отравил дракона,
и что не может колдовать.
13
Застыли слуги изумленно,
когда, почти задев за свод,
карета с головой дракона
проехала сквозь створ ворот.
Царь поглядел, доклад послушал,
поправил на плече галун
и проворчал: «Ты все нарушил.
Ну, не колдун, так не колдун»
Потом кивнул, обшлаг разгладил,
окинул взглядом тронный зал,
и, ласково на Ваню глядя.
качая головой сказал:
«Нам дорого даются дети.
но так оно заведено:
несправедливости на свете,
увы, увы, – полным-полно.
Ты умный парень, добрый малый.
Награда будет, без брехни,
но позже. Нынче же, пожалуй,
пока в темнице отдохни.
Ты видишь, я седой до срока.
Судьбою все предрешено.
И род твой, может быть, высокий,
но дочь просватана давно.
Сосед наш, царь весьма богатый,
и царство славное у них,
сынка просватал мне когда-то.
Моей дочурке был жених.
Уж ты прости, но правда власти
иная, чем других людей.
Нам не дано мечтать о счастье,
ведь благо царства нам важней!
Прости, но нам опасна смута.
Тебе я не желаю зла!
Но разболтаешь вдруг кому-то
что дочь моя больна была?!
Такого не должно случиться!
Хоть я иду на то, скорбя:
до внуков посиди в темнице,
а там и выпущу тебя!
И золота насыплю груду,
и слуг пошлю тебе служить.
И даже, (веришь?) – счастлив буду
коль здесь останешься пожить.
Бодрись! Недолго так продлиться!
Ты после сам же будешь рад.
Эй, стража, мальчика в темницу!
Да в самый дальний каземат!»
14
Тюрьма. Сей образ тошнотворный
смущает мудрые умы.
Не зря народ твердит упорно:
«Не зарекайся от тюрьмы!»
Ученый, вор или завсклада,
виновный в чем-то или нет…
Фортуна обернется задом -
и ты – в тюрьме на много лет.
Но жизнь течет – чего же проще!
Не важно, сколько долгих дней,
в тюрьме – не на печи у тещи,
но сильный выживет и в ней!
Его ведут, токая в шею,
и стражей смех летит вослед.
Уже Ванюша сожалеет,
но в сожаленьях толку нет.
Кричит за стенкой хрипло ворон,
да тень решетки на полу.
Увы, ему еще не скоро
плясать на свадебном балу.
А солнце полчаса в окошке,
и жажда ночью волком выть,
и в лес родной, хоть на немножко.
И вонь (а как же ей не быть?)
И будут до смерти знакомы
солома, дверь, окно, скамья.
Тюрьма надолго станет домом
а крысы станут как семья.
Но мы, терпение имея,
Оставим время течь пока,
и навестим-ка Еремея.
Царя, что потерял сынка.
.
15
А впрочем, что же с ним случится?
Ну постарел, но не зачах.
Но сердца умерла частица,
и будто дым стоит в очах.
Не стал с потерей сына гневным.
Наоборот: умней, добрей.
Народ его любил душевно
и звал «Отец наш Еремей».
.
16
Оставим же его в палатах
и вновь к герою на часок.
У Вани в полночь, в казематах,
раздался тихий голосок:
«Заснули стражи, все в покое.
Любимый, ты изобрети.
как силой, хитростью какою,
тебя отсюда мне спасти?»
И Ваня улыбнулся тихо:
Расстался он не зря с конем!
Проснётся спящий. Минет лихо!
То предсказание о нем!
«Принцесса, если в поле чистом
ты трижды посвистишь в ладонь
да крикнешь: «Появись, мой Быстрый!»
к тебе слетит волшебный конь.
Как с человеком с ним обсудишь,
как отвести мою беду.
Раз ты меня, как прежде, любишь,
то я надеюсь, верю, жду.
.
