Питер Джеймс
Пусть ты умрешь
13
Четверг, полдень, 24 октября
– Возьми карту, – сказал Мэтт Уэйнрайт. Практика – залог успеха. – Любую, какая только понравится. И не показывай ее мне. – Он отработанным жестом развернул колоду перед Бобби Богалом, одним из своих товарищей по «синей смене» на пожарной станции Уэртинга.
– Запомнил?
Богал кивнул.
– Положи ее на место.
Богал вернул карту в колоду.
Тем же ловким жестом Уэйнрайт сложил веер в аккуратную стопку карт.
– Хорошо. А теперь, пожалуйста, сделай одолжение, постучи по колоде.
Богал постучал по колоде.
Секундой позже одна из карт выскочила из колоды и, кувыркнувшись, легла на пол лицевой стороной вниз.
– Подожди, не трогай. Скажи-ка нам, Бобби, какую карту ты брал.
– Даму червей.
– Переверни.
Бобби наклонился и перевернул карту – тройка треф.
Наблюдавшие за игрой пожарные – их собралось здесь десять человек – рассмеялись.
– Облажался, Мэтт! – заметил Дарен Уиккенс, начальник «синей смены».
– Неужели?
– У тебя что, мозги высохли? Бобби выбрал даму червей. А здесь тройка треф. Протри глаза!
Еще один взрыв смеха.
– Ладно, Бобби, постучи по колоде еще разок, – попросил Мэтт.
Богал с удовольствием постучал. Вторая выпрыгнувшая карта тоже кувыркнулась в воздухе и легла на пол лицом вниз.
– Переверни.
Бобби снова наклонился, поднял карту и повернул ее так, чтобы все увидели. Теперь это был пиковый валет.
– Ну, Мэтт, облажался по полной! – подвел итог кто-то из коллег.
– Еще фокусы есть? – спросил другой. – Может, повторишь тот, что показывал на прошлой неделе, когда надо было запомнить три карты?
Несколько секунд Уэйнрайт молчал, потом повернулся к Богалу:
– Что у тебя в кармане?
– Сигареты.
– Что еще?
Богал похлопал по нагрудному карману.
– Ах да, бумажник.
– Открой его.
– Осторожно! – крикнул кто-то. – Смотри, сейчас моль вылетит!
Все грохнули со смеху.
Богал достал бумажник и поднял, чтобы все видели.
– Скажи нам время, Бобби, – попросил фокусник.
Богал взглянул на запястье:
– Черт! Где мои часы?
– Можешь описать их?
– «Касио», на коричневом кожаном ремешке.
Мэтт поднял руку – на запястье висели «касио» на коричневом кожаном ремешке.
– Случайно, не эти?
Бобби Богал обжег фокусника сердитым взглядом – надо же, выставил его дураком!
– А теперь, Бобби, загляни в бумажник и скажи, что ты там видишь.
Бобби вытащил игральную карту и уставился на нее в полнейшем изумлении. Это была дама червей.
– Что за чертовщина! Ну и ну! Как ты это сделал, Мэтт?
– Если скажу, мне придется тебя убить.
Секундой позже взревела сирена.
На стене замигали три сигнальных лампочки. Одна означала небольшое происшествие, требовавшее выезда одной машины. Две – на выезд отправлялась вся дежурная команда. Три показывали, что ситуация крайне серьезная и необходимо привлекать резерв. Резерв состоял из добровольцев, живших и работавших на таком расстоянии от пожарного депо, покрыть которое можно за четыре минуты – на машине или велосипеде.
Все мгновенно вскочили и устремились к выходу из комнаты отдыха с ее диванами, креслами и пребывавшим по большей части в забвении бильярдным столом. Выскочивший первым старший смены открыл дверь к спусковой шахте. Все по очереди соскользнули по шесту вниз и побежали к огромному гаражу, где стояли пожарные машины – большие красные ящики, как называли их здесь. Приходя на смену, каждый первым делом укладывал форму и ставил сапоги с заправленными в них штанинами на определенное место возле машины.
Менее чем за минуту и пятнадцать секунд после сигнала все, кроме водителей – они не могли вести машину в сапогах, – переоделись в огнеборческие доспехи; гаражные двери поднялись, и две первые машины, каждая по восемнадцать тонн весом, завывая сиренами, выехали во двор, а потом, когда движение остановилось, и на улицу.
14
Четверг, вторая половина дня, 24 октября
– Начнем сверху? – предложила Рэд.
Весь день она пробыла в ужасном расположении духа, и бодрый тон давался ей нелегко. Молодая пара согласно кивнула.
– Мне нравятся эти дома, – продолжала Рэд, поднимаясь по лестнице. – При короле Эдуарде знали, как строить, поэтому дома и стоят так долго. И Портленд-авеню такая прелестная улица!
– Какие здесь детские учреждения? – спросила женщина – размеры ее живота указывали на немалый срок беременности, – когда они поднялись на площадку.
– В этом отношении, миссис Хоуви, Нью-Черч-роуд по-настоящему повезло. Их здесь несколько, в том числе Дипдин, частный детский сад, и Сент-Кристофер, до которого не больше пяти минут. Тоже частное учреждение, с прекрасной репутацией.
Муж скептически огляделся.
– По-моему, Сэм, площадка довольно маленькая.
– Да, – тут же отозвалась Рэд. – Дело в том, что архитекторы того времени считали более важными размеры спален. Я начну с меньшей. – Она открыла дверь и отступила, пропуская пару. – Идеальная комната для вашего малыша, согласны?
Комната и впрямь была симпатичная, окна выходили на южную сторону и боковую стену соседнего дома.
– Да! – воскликнула женщина. – Здесь чудесно!
– Вот только света маловато, – вставил муж.
Приятный парень, в хорошем костюме. И женщина милая, такая энергичная. Рэд ощутила укол зависти, заметив, как эти двое держатся за руки. Они продали свою квартиру и собирались расплатиться наличными, и этот домик был в их ценовом диапазоне. Она уже представляла, как они устраиваются здесь, в тихом жилом районе к северу от Нью-Черч-роуд, неподалеку от моря и почти рядом с большим торговым центром. Как гуляют по улицам, толкая перед собой коляску.
Она бы и сама с удовольствием поселилась в таком доме. Жила бы в нем с Карлом, носила бы его ребенка. Как чудесно все могло бы быть! Ее родители еще не познакомились с Карлом, но Рэд знала, что он понравился бы им. Ее мать, специалист по персональному росту, хорошо разбиралась в людях. Брайса она невзлюбила с первого взгляда, но тогда Рэд была без ума от него и не желала слушать предупреждения матери.
Из-за Брайса они и разругались, а уже потом он обвинил ее родителей в их разрыве.
Лишь когда мать предъявила доказательства, Рэд не оставалось ничего иного, как признать правду. Правду, состоявшую в том, что все, касавшееся Брайса, было ложью.
С Карлом она проявила большую осторожность и тайком навела о нем справки, из-за чего почувствовала себя подлой шпионкой, и немного успокоилась.
– Запасная спальня весьма приличных размеров и с отдельной ванной, – сказала она, открывая дверь в замечательную во всех отношениях комнату, которую приберегала напоследок.
– Да! – восхищенно воскликнула миссис Хоуви.
– Твои родители будут рады, когда приедут, – сказал муж. – Им будет где остановиться.
Звучит обещающе, подумала Рэд.
Она провела клиентов через площадку к pièce de resistance[4], открыла дверь в главную спальню и, пока они осматривались, открыла на телефоне приложение «Скай-ньюс», из последних сил надеясь на какие-то новости о Карле.
– Ух ты! – сказала миссис Хоуви. – Вы правы – комната потрясающая.
– Вот только ванна немножко не то, – добавил мистер Хоуви.
– Мы всегда сможем ее заменить. Согласись, дорогой, комната – сказочная!
Рэд не слушала. Словно зачарованная, она смотрела на экран и не могла отвести глаз.
15
Четверг, ближе к вечеру, 24 октября
Обгоревшее тело из канавы гольф-клуба «Хейуордс-Хит» выглядело, если такое вообще возможно, еще ужаснее под ярким светом прожекторов. Гленн Брэнсон стоял вместе с сержантом Беллой Мой из отдела тяжких преступлений, которую Рой Грейс отрядил ему в помощь. Оба изрядно продрогли под холодным осенним ветерком, топчась за экранами, поставленными специально для того, чтобы патологоанатом министерства внутренних дел, доктор Фрейзер Теобальд, мог изучить тело на месте. Хотя пока что все указывало на самоубийство, перед детективами стояла задача исключить иные варианты.
Чуть раньше Брэнсону уже пришлось иметь дело с секретарем клуба Джеймсом Биркетом, считавшим, что полиция превысила свои полномочия, закрыв клуб, и требовавшим определенного ответа на вопрос: когда его членам разрешат возобновить игру? Облеченное в мягкую форму объяснение инспектора, что решение об открытии клуба зависит от выводов патологоанатома – подтвердит ли он вывод о самоубийстве или усмотрит признаки преступления, – секретарь воспринял крайне негативно. Второй вариант означал, что эта часть поля будет закрыта для игроков по крайней мере еще несколько дней.
Гленн попытался успокоить раздосадованного Биркета и, сдерживая собственное раздражение, вежливо осведомился: как чувствовал бы себя сам секретарь, если бы несчастный был членом его собственной семьи, разве он не хотел бы, чтобы полиция сделала все возможное, чтобы найти преступника, и разве позволил бы игрокам выйти на поле, зная, что они могут просто-напросто затоптать какую-то важную улику?
Сейчас, в режущем глаза свете прожекторов, тело еще более напоминало реквизит из фильма ужасов, и Брэнсон не в первый уже раз напомнил себе, что это останки человека, возможно, сына, отца, любимого. Пока патологоанатом работал с телом – неторопливо, тщательно, методично, – Гленн опасливо положил руку на плечо Беллы. В наш новый, политкорректный век с такими жестами следует быть поосторожнее, тем более в полиции. Одно сомнительное движение – и тебя обвинят в сексуальном домогательстве.
Ему нравилась Белла. Очень сильно. Хотя его жена Эри умерла всего пару месяцев назад, до ее внезапной смерти, последовавшей в результате несчастного случая, они уже больше года жили раздельно, и она начала процедуру развода. Даже под синим капюшоном защитного комбинезона Белла выглядела привлекательной. В свои тридцать с лишним она не была красавицей в традиционном смысле, но обладала выразительным лицом и хорошей фигурой, и Брэнсон полагал, что, если бы Белла позволила ему заняться ее внешностью – как когда-то Рой Грейс, – она расцвела бы по-настоящему.
И все бы хорошо, если бы не одно досадное обстоятельство. В данный момент Белла Мой, похоже, встречалась с одним из его коллег, сержантом Норманом Поттингом. Что она нашла в нем, этом четырежды разведенном, потрепанном жизнью, плешивом и далеко не молодом женоненавистнике и курильщике, Гленн не понимал. В любом случае он твердо вознамерился предпринять попытку наступления.
Она отозвалась на знак внимания, придвинулась ближе, прижалась к его плечу.
– Как же я замерзла! И проголодалась.
– Боюсь, свиные шкварки предложить не могу.
Белла поежилась:
– Какая гадость! Большое спасибо, Гленн.
У нее вдруг зазвонил телефон. Она ответила, а Гленн навострил уши, стараясь услышать голос звонящего. Белла отошла на пару шагов, и ее лицо ожило.
– Я сейчас на выезде. Самоубийство. Мы здесь с Гленном. Перезвоню позже, когда здесь все закончится, ладно?
Между тем патологоанатом достал линейку и измерил верхнюю часть ноги жертвы. Наблюдая за ним, Брэнсон думал о том, какие они разные, те патологоанатомы, с которыми ему доводилось работать. Низенькие, толстенькие, веселые. Изящные и красивые. Высокие и циничные. Жилистые и невозможно серьезные. Доктор Фрейзер Теобальд был мал ростом, имел плотное сложение и крохотные карие глаза. В свои пятьдесят с лишним он мог похвастаться лишь густыми усиками в стиле Адольфа Гитлера, выглядевшими нелепо под массивным носом, и растрепанным клоком жестких курчавых волос на голове. Брэнсон полностью разделял мнение Роя Грейса, заметившего как-то, что Теобальду недостает лишь толстой сигары во рту, чтобы сносно изобразить на любом маскараде Граучо Маркса.
Когда Белла закончила разговор, он вопросительно посмотрел на нее, но она отвела глаза.
– Послушай, Гленн, если тебе надо домой, иди и ни о чем не беспокойся – я останусь и сама со всем справлюсь.
– Мне спешить некуда.
– А как же дети?
– С ними сестра Эри. Они ее обожают, так что все в порядке.
Белла посмотрела на него с теплотой:
– У тебя действительно все хорошо? Это, должно быть, ужасно… твоя жена…
Теперь телефон зазвонил у него.
– Гленн Брэнсон, – ответил он.
Звонил Рей Пэкем, спокойный, методичный парень из отдела высоких технологий, задержавшийся на работе с коллегой, чтобы поработать с обгоревшим телефоном жертвы.
– С телефоном нам повезло, Гленн, – сказал он. – Будь это айфон – а они все закодированы, – ничего бы не получилось. А здесь у нас «Гэлакси S11», так что чип можно прочитать. Мы еще не закончили, но, думаю, кое-какая полезная информация уже есть. К твоему сведению, за последние двадцать четыре часа кто-то звонил на этот номер несколько раз.
– Номер звонившего определили?
– Да! – ответил Пэкем голосом человека, весьма собой довольного.
16
Четверг, вечер, 24 октября
В комнате на первом этаже таунхауса Клио, где Рой Грейс сидел за круглым самодельным столом со своими партнерами по покеру, тянуло сквознячком. Как и у некоторых из гостей, в пепельнице рядом с ним дымилась сигара. Он проверил две лежащие на столе карты – пиковый туз и трефовая девятка, – решая, чем ответить на розданный Шоном Макдональдом, недавно вышедшим в отставку констеблем службы общественного порядка, флоп.
Дама червей, трефовый туз и пиковая девятка.
Две пары, тузы и девятки. В принципе, очень даже неплохой расклад.
Посередине стола горкой высились игральные фишки. Рядом с каждым игроком стоял стакан виски или бокал вина и лежала стопка банкнот. В пепельницах – скорлупа от орешков и крошки от чипсов. Над столом – пелена дыма, постепенно смещавшаяся в сторону открытого окна. Клио осталась наверху – она занималась в Открытом университете и готовилась получить степень по философии. Ной спал в своей комнате за плотно закрытой дверью.
Грейс уныло взглянул на свою более чем скромную кучку фишек. Полной сосредоточенности на игре мешали посторонние мысли. С другой стороны, с такими картами его шансы выглядели неплохо. Он осторожно положил две фишки по одному фунту.
Слева от Роя сидел Боб Торнтон, давно вышедший в отставку детектив-инспектор и старейший на данный момент из регулярных игроков. Сама игра продолжалась уже много лет, неделю за неделей, по четвергам, в доме одного из картежников.
Началось это задолго до поступления Грейса на службу в полицию. Чаще других выигрывал как раз Боб, что подтверждалось и теперь внушительной горкой фишек и стопкой наличных.
Сгорбившись, прижав карты к груди, Торнтон осторожно проверил полученное на первой сдаче, и наблюдавшему за ним Грейсу показалось, что настороженные глазки за стеклами очков жадно блеснули. Он открыл и закрыл рот, по-змеиному стреляя языком, и Грейс, считавший, что умеет читать язык тела старого хитреца, сразу же понял: опасаться Боба не стоит, если, конечно, ему не повезет с картами в двух следующих раундах, терне и ривере.
Однако, к его удивлению, Боб Торнтон поднял ставку еще на три фунта. Грейс посмотрел на остальных. Гэри Блисдейл, тридцатичетырехлетний детектив из брайтонского управления уголовных расследований, серьезный парень с узким лицом и короткими курчавыми волосами, надевший по случаю толстовку поверх футболки, бесстрастно рассматривал свои карты.
Сидевший рядом с Гэри Крис Кроук представлял дорожную полицию. Худощавый, жилистый, коротко стриженный блондин с голубыми глазами и бьющим наповал шармом, Крис был законченным дамским угодником и, женившись недавно на состоятельной леди, вел образ жизни, более подходящий плейбою, чем полицейскому. Игрок он был рисковый и непредсказуемый, и Грейс, знавший Криса в этом качестве уже семь лет, так и не смог расшифровать язык его тела. Ему, похоже, было все равно, выиграет он или проиграет; гораздо легче просчитывать того, кому есть что терять. Сейчас Кроук удвоил анте, подняв на все пять фунтов.
Грейс перевел взгляд на Фрэнка Ньютона, тихого, начавшего лысеть мужчину, работавшего в отделе информационных технологий брайтонской полиции. Он редко блефовал, редко поднимал и в результате редко уходил с выигрышем. Обычно Ньютона выдавал нервный тик у правого глаза – верный признак наличия сильной карты. Именно этот сигнал он сейчас и подавал. Но потом вдруг покачал головой:
– Я пас.
Очередь снова дошла до Грейса. Ему оставалось либо поднимать ставку, либо выходить. На руках две пары и впереди еще две карты. Другие тузы и девятки не светились. Он добавил еще восемь фунтов.
Мысли опять устремились к предсмертной записке, которую он сфотографировал и теперь знал наизусть. Записка не давала покоя. За годы службы он не раз сталкивался с суицидами и дважды имел дело с замаскированными под самоубийство убийствами. Какого-то единого шаблона в них не было, да и кто знает, что творится в голове у человека, замыслившего столь ужасный шаг?
Из того немногого, что стало известно о жертве, следовало, что это был семейный доктор, человек симпатичный и уважаемый. Накануне Карл Мерфи отправился на турнир по гольфу и сыграл очень хорошо. Его сестра забрала из школы детей и ожидала возвращения брата домой. Он признался ей, что собирается вечером на свидание и поэтому договорился с няней.
Так ли ведет себя человек, задумавший самоубийство?
Еще одна карта открытой легла на стол. Тройка треф. Нет, ему такая не нужна. Грейс посмотрел на четыре лежащих на столе карты. Учитывая, что у него есть туз и девятка, расклад неплохой. Карты на столе – совершенный разнобой. Так что едва ли кому-то удастся собрать стрит или флеш. Он подвинул вперед пятифунтовую фишку, но вернуться мыслями к записке не успел – зазвонил телефон.
Грейс взглянул на дисплей – Гленн Брэнсон.
Извинившись, он поднялся из-за стола и отошел в сторонку.
– Извини, что разбудил, старичок.
– Очень остроумно.
– Речь о нашем самоубийце в «Хейуордс-Хит», интересует?
– Говори.
– На данный момент Фрейзер Теобальд самоубийство подтвердить не может. Скажет точнее завтра после вскрытия.
– Есть подозрения?
– Нет. Но для полной ясности необходимо вскрытие.
– Хорошо. Ты где? Все еще в клубе?
– Работаю над гандикапом.
– Ха-ха!
– Да, смех и только. Здесь такая холодрыга.
– Рой! – крикнул кто-то. – Ты с нами?
Грейс дал отбой и, вернувшись к столу, увидел лежащую лицом вверх последнюю карту – девятку червей.
Он моментально ощутил прилив адреналина. С его тузом и девяткой получается фулхаус. Три девятки и пара тузов. Он посмотрел на пять открытых карт. На секунду задумался, прикидывая варианты. Судя по тому, что есть, побить его некому. Единственный вариант – если у кого-то более высокий фулхаус с двумя тузами, полученными на руки при раздаче. Грейс оглядел партнеров и поднял ставку на десять фунтов.
Боб Торнтон облизал губы и добавил тридцать. Остальные сбросили карты.
Грейс пристально посмотрел на старого детектива. Боб, конечно, блефовал. Ладно. Он ответил тем же.
Торнтон не сдавался – еще тридцать.
– Ну, покажи свое, – сказал он.
Грейс швырнул на стол две свои карты и торжествующе усмехнулся.
Триумф, однако, оказался скоротечным.
Торнтон перевернул свои, явив двух дам.
– Фулхаус. Три дамы и пара девяток.
Старик подгреб к себе внушительную горку фишек.
Грейс состроил гримасу.
Торнтон ухмыльнулся и с лукавым видом облизал губы.
Вот же пройдоха! – подумал Грейс, с горечью понимая, что его перехитрили. Похоже, старый хрыч догадался, на какие детали обращает внимание противник, и сыграл на этом.
В дверях появилась Клио:
– Ужин готов! Ну, как у вас здесь?
17
Четверг, вечер, 24 октября
Рэд сидела перед телевизором с бокалом вина, глядя как завороженная на горящий ресторан «Куба Либре».
Скованная страхом.
«Куба Либре» был ее любимым рестораном, и именно туда, в те, уже далекие, счастливые времена Брайс повел ее на их первом свидании. Большой, просторный, с великолепным баром, удобными диванчиками и потрясающим меню. И так совпало, что туда же на их единственное свидание пригласил ее Карл.
Сейчас над рестораном кружил вертолет. Репортер, стоявший на дороге с микрофоном в руке, в окружении синих мигалок, кричал в камеру, что пожар, начавшийся в кухне, вышел сейчас из-под контроля.
Рэд допила вино, подлила в бокал еще и, хотя пообещала Карлу бросить курить, достала из пачки третью за вечер сигарету.
И тут в дверь позвонили.
Господи, пожалуйста, пусть это будет Карл!
Рэд подбежала к интеркому и посмотрела на крохотный черно-белый экран. Надежда схлынула. Она увидела двоих полицейских в форме и нажала кнопку:
– Да?
– Мисс Рэд Уэствуд? – заговорила женщина-полицейский. – Здесь сержант Нельсон и констебль Споффорд из суссекской полиции. Извините, что беспокоим вас так поздно. Мы можем поговорить?
Сердце тут же заколотилось. Констебль Споффорд много раз приезжал по вызовам, когда Брайс пускал в ход кулаки, и ей не оставалось ничего другого, как только звонить в полицию. Встречалась она и с сержантом Нельсон.
Часы показывали половину одиннадцатого вечера.
Несколько месяцев назад, истрепав в клочья нервы, она, по предложению подруги Рэкел, прочитавшей в «Аргусе» статью о благотворительности, обратилась за советом в «Проект «Убежище». В тот день, когда она набралась наконец смелости выгнать Брайса, ей помогли укрепить дверь и окна и поставить глазок. Ей также посоветовали обратиться в полицию с официальным заявлением и выдвинуть обвинения, но тогда она не захотела этого делать из опасения разозлить Брайса еще больше.
Принятые меры не дали ощущения безопасности, и через какое-то время Рэд перебралась временно в эту квартиру с надеждой, что здесь он ее не найдет.
Выйдя в коридор, она прошла мимо дорогого дорожного велосипеда, который держала в квартире, поскольку предыдущий просто украли. Второй велосипед, для езды по городу – Рэд называла его дерьмовым великом, – стоял внизу, прикованный цепочкой. К нему она относилась спокойнее – украдут так украдут.
– Поднимайтесь. – Рэд нажала кнопку, прильнула к глазку – никогда не знаешь, кто может прятаться на лестничной площадке – и лишь потом сняла цепочку, повернула ключи в двух врезных замках и открыла укрепленную входную дверь.
На лестнице загорелся свет. Послышались шаги. А потом появились хорошо знакомые фигуры: высокий, подтянутый констебль Роб Споффорд и казавшаяся почти крохотной рядом с ним сержант Карен Нельсон. Густые, волнистые волосы как будто подпрыгнули, когда сержант сняла головной убор. Собранная и невозмутимая, она держалась уверенно и властно, одним лишь своим видом приводя в чувство самых разнузданных нарушителей порядка.
Ее двадцатидевятилетний коллега выглядел моложе своих лет благодаря, прежде всего, дружелюбному выражению лица и коротко постриженным темным волосам. Открытый взгляд располагал к общению, вызывал желание выговориться. И да, он умел слушать. Констебль часто бывал у нее, отзываясь на звонки по 999, а потом, в последующие дни и недели, заглядывал проверить, все ли в порядке. И тогда она говорила, а он слушал и предлагал свой совет. Рэд питала к нему искреннюю симпатию и уважала за основательность и мудрость.
Пригласив гостей в квартиру и закрыв дверь, она с беспокойством посмотрела на обоих:
– Что… что случилось?
– Мисс Уэствуд, нам нужно задать вам несколько вопросов, – сказала сержант Нельсон.
– Да, конечно. Хотите что-нибудь выпить? Чай, кофе, бокал вина?
Сержант покачала головой:
– Нет, спасибо. Если можно, мы бы сели.
Рэд провела их в гостиную и, щелкнув пультом, отключила звук телевизора.
– Этот пожар… ужасно…
– Любимый ресторан моей жены, – заметил констебль Споффорд. – Хотя, конечно, не по нашему карману. Разве что в особых случаях.
Все сели и несколько секунд молча смотрели на экран.
– Рада вас видеть, Роб… то есть констебль… Споффорд. – Рэд не знала, уместно ли называть полицейского по имени в присутствии старшего по званию.
– Несколько месяцев у вас не был. Все тихо?
– Да. Может быть, Брайс уехал или нашел себе кого-то.
– Это хорошо. – Констебль, как ей показалось, чувствовал себя немножко не в своей тарелке.
– Мисс Уэствуд, – продолжала сержант Нельсон, – судя по информации, полученной нами из телефонной компании «О2», за последние двадцать четыре часа вы сделали довольно много звонков на один определенный номер. – Она назвала номер. – Это так?
Рэд неуверенно кивнула, чувствуя неприятное шевеление в глубине живота.
– Почему… почему вы спрашиваете?
Полицейские переглянулись, и Рэд разволновалась уже не на шутку.
– Зарегистрированный владелец этого номера доктор Карл Мерфи, – сухо, официальным тоном сказала сержант. – Позвольте спросить, вы его знаете?
Мелькающие на экране образы не давали сосредоточиться. Рэд схватила пульт и выключила телевизор.
– Почему? Что… что он сделал? С ним что-то случилось?
– Могу ли я спросить о характере ваших отношений с доктором Мерфи?
У Споффорда зазвонил телефон. Он достал его из кармана, взглянул на дисплей и, отключив, виновато посмотрел на женщин.
– Мы собирались встретиться, – сказала Рэд и пожала плечами. – Он должен был заехать за мной вчера в семь вечера, но так и не появился. А что? С ним что-то случилось?
– Вы давно встречаетесь?
Рэд на секунду задумалась.
– Около шести недель.
– Не касаясь деталей, мисс Уэствуд, как бы вы охарактеризовали ваши отношения с доктором Мерфи?
– В чем все-таки дело? – Нервничая, Рэд всегда раздражалась. Она посмотрела на Споффорда, но тот сохранял нейтральное выражение, хотя и чувствовал себя явно некомфортно.
Сержант посмотрела на нее сочувственно, и на мгновение Рэд показалось, что она смягчается, но ответ снова прозвучал бесстрастно, как будто женщина, спохватившись, отступила на позицию профессионального полицейского.
– Боюсь, вам нужно приготовиться к плохой новости. Мы нашли тело. Обстоятельства не вполне обычные, но есть основания предполагать, что это доктор Мерфи. Возможно, вы сумеете нам помочь.
– Тело?
– Боюсь, что да.
– Что вы имеете в виду? Он мертв?
– Официально личность еще не установлена. Но мы практически уверены, что это доктор Мерфи.
– Нет, это не он. Не Карл, – с чувством заговорила Рэд. – Вы ошиблись. Почему вы думаете, что это он?
– У вас была с ним какая-то размолвка? – спросила сержант.
Рэд решительно покачала головой:
– Абсолютно никакой. Вовсе нет. Я думала, что мы… – Она не договорила.
Карен Нельсон посмотрела на нее выжидающе и, не дождавшись продолжения, подтолкнула:
– Что вы думали?
Рэд покачала головой.
– Впервые в жизни я подумала, что встретила мужчину, не похожего на других. Только и всего. Но прошлым вечером он подвел меня. – Она залпом допила вино, взяла пачку и вытряхнула сигарету. – Вы не против, если я закурю?
– Дом ваш, – пожала плечами сержант.
– Мне запах даже нравится, – сказал Споффорд. – Пожалуйста…
– А вы не хотите? – Рэд протянула пачку.
– Я бы с удовольствием, но нет, спасибо.
Она закурила.
– Пожалуйста, расскажите, что случилось. Вы упомянули, что нашли тело… это несчастный случай?
Полицейские снова переглянулись, и этот взгляд сказал ей все, что требовалось знать.
– Пожалуйста, пожалуйста, расскажите мне все, что вам известно, – взмолилась Рэд. – Он попал в аварию? Скажите хотя бы это!
– Мы можем установить, когда у вас был последний контакт с доктором Мерфи?
– Последний раз я видела его в воскресенье, но мы разговаривали каждый день, по нескольку раз. Я говорила с ним во вторник вечером. Он… – Она замялась на секунду. – Он сказал, что обожает меня.
– По-вашему, у доктора Мерфи была депрессия?
– Депрессия? Нет! Позвольте уточнить. Да, он говорил, что был глубоко опечален смертью жены. Что даже подумывал о самоубийстве, потому что очень ее любил. Но Карл никогда бы этого не сделал – из-за детей. Он просто не мог так с ними поступить.
– Так он все же говорил о самоубийстве? – Сержант сделала пометку у себя в блокноте. – Что именно он говорил?
Рэд покачала головой:
– Он говорил об этом не всерьез. Говорил, что такая мысль приходила ему в голову сразу после ее смерти, но он ее отбросил.
– Вы так уверены?
– В том, что он не мог покончить с собой? На сто процентов. Он очень позитивный. И живет ради детей. Они для него – все. – Ее вдруг словно накрыла темная туча. – Почему вы спрашиваете о самоубийстве?
– Я не хочу расстраивать вас без необходимости, мисс Уэствуд, – сказала сержант Нельсон, – но человек, тело которого мы нашли, вероятно, совершил самоубийство. Полной уверенности в том, что это Карл Мерфи, пока нет, но найденный на месте телефон – это тот, на который вы звонили.
Рэд закрыла глаза:
– Нет. Господи, нет. Пожалуйста, пусть это будет не Карл. Сержант подняла руку, как будто извиняясь.
– Я сообщу вам, когда получу дополнительную информацию. Обещаю.
– Просто для уточнения, – сказал Споффорд. – У вас с Брайсом Лореном все тихо? Давно?
Рэд ненадолго задумалась.
– Да. Тихо. С тех пор как мы расстались.
– Вот и хорошо. – Он записал что-то в блокнот. – Вы ничего не слышали? Нигде его не видели?
– Нет. Он не звонил, и я его не видела. Хотя… Сегодня утром мне показалось, что я его видела из окна нашего офиса, но это не точно.
– Вы видели его сегодня утром? Несмотря на имеющееся решение суда? Ему ведь запрещено подходить к вам ближе чем на полмили. Вы сообщили об этом?
– Нет, – хмуро ответила Рэд. – У меня не было полной уверенности. Может, мне это показалось. Я вышла и не смогла его обнаружить. – Она пожала плечами.
Полицейские поднялись, и Рэд проводила их к выходу.
– Думаю, вы ошиблись. Мы с Карлом разговаривали… о будущем. Он не стал бы убивать себя. Поверьте мне. Вы просто ошиблись.
– Я свяжусь с вами, как только будут новости, – сказала Карен Нельсон.
Выходя следом за коллегой, констебль Споффорд сочувственно и вместе с тем беспомощно улыбнулся Рэд. Она не ответила. Как будто вдруг окоченела. Закрыла и заперла дверь. Внутри у нее все тряслось.
