Погорельская Екатерина
Когда время не подвластно
Глава 3. Очаг жизни.
Она подошла ближе, осторожно коснувшись одной из деревянных стоек крыши, поддерживающей колодец. Она заметила, как стёсанные доски все ещё держат свою форму, хоть и покрыты патиной времени. Шум с ветром и лёгким дождиком заставлял их скрипеть, но они все равно стояли, готовые защищать воду, даруя ей, возможно, последние частицы того спокойствия, что существовало здесь раньше.
– Как много людей приходило сюда, – сказала она себе вслух. – Так много историй связано с этим местом.
Лидия взглянула на большой деревянный ворот с ручкой, старую, вытертую от частого использования поверхность. Его цилиндр казался массивным, но по-своему красивым и целеустремлённым, как все, кто приходил за водой, держа за него тяжёлую верёвку. Эта верёвка из конопли была скручена с таким мастерством, что даже при многократных нагрузках не теряла своей прочности.
– Простое ведро, а сколько оно видело… – продолжила она, тянущую верёвку, чтобы опустить ведро в воду. Как только оно коснулось воды, Лидия почувствовала, как прохладные капли тянутся наверх, как будто сама земля пыталась вернуть ей часть утраченного, принося взамен чистоту и покой.
Тропинка от дома к колодцу была едва заметна, но каждый след на земле, каждый отпечаток босой ноги оставлял свою историю. Лидия, снимая коромысло, посмотрела на землю, вытоптанную за столько лет. Все это было частью жизни, частью этой деревни, которая, казалось, уже давно осталась без голоса, без людей.
– Но этот колодец всё помнит, – прошептала она, направляясь к воде. – И я буду бороться, чтобы вернуть жизнь этим людям.
В этот момент Лидия почувствовала, как на её плечах тяжесть не только ведер с водой, но и огромная ответственность. Колодец дарил надежду, и она не могла позволить этому месту забыть свои корни, свою роль в жизни этой деревни.
Когда она добралась до колодца, её встретил старый деревянный ворот, покосившийся, но всё ещё крепкий. Лидия сняла коромысло с плеч и поставила ведра рядом. Она присела на край колодца, осторожно заглянув вниз.
– Ну и тишина тут, как будто вся деревня затаила дыхание, – сказала она вслух, пытаясь успокоить себя.
Оглядевшись по сторонам, она осмотрела обветшалую конструкцию, поражённую временем и сыростью. Она провела рукой по шероховатой поверхности воротила, чувствуя под пальцами старые трещины и следы от постоянного использования.
– Глубокий, – проговорила она, видя, как темнеет вода где-то далеко внизу.
– Ну, посмотрим, что здесь у вас за вода, – пробормотала она себе под нос, берясь за верёвку.
Её руки крепко взялись за ворот, и она начала медленно опускать ведро вниз. Скрип дерева раздавался на весь пустынный двор, заставляя её вздрагивать.
С трудом повернув массивный ворот, Лида услышала скрип дерева, который разнёсся по тихому двору. Ведро, привязанное к верёвке, медленно опускалось в глубину тёмного колодца. Звук капель, ударяющихся о воду, эхом отозвался изнутри. Вдруг раздался глухой всплеск.
– Есть, – шепнула девушка, чуть улыбнувшись своей удаче.
Когда ведро наполнилось, Лидия с усилием начала поднимать его обратно, но оно оказалось тяжелее, чем она предполагала. Лида напрягла плечи и спину, с трудом вытащив его на поверхность. С осторожностью она поставила ведро на край колодца, переведя дух.
Вода блестела в лучах солнца, которое пробивалось через серые тучи, и напоминала жидкое серебро.
– Ну вот, хотя бы вода чистая, – произнесла она с облегчением.
Когда она начала переливать воду в свои деревянные вёдра, её брови нахмурились.
– Что это? – пробормотала она, склонившись над вёдрами.
Вода, на первый взгляд прозрачная, оказалась мутной, с лёгким зелёным оттенком. На поверхности плавали мелкие частицы грязи, а запах сырости щекотал нос.
– Такую воду пить нельзя… – тихо произнесла Лидия, всматриваясь в неё с тревогой.
Она присела на землю, разглядывая каждую мелочь.
"Вот оно, – мелькнуло у неё в голове, – грязная вода. Наверняка её пили, не думая об этом. И теперь… Тиф. Это всё объясняет".
Лида оглянулась, чувствуя, как холодок пробежал по спине. "Бедные дети… Бедные жители. Они ведь даже не подозревают, что это может быть причиной их бедствий. А я теперь должна найти способ всё исправить".
Она встала, поправила коромысло на плечах, поставив вёдра на места.
– Придётся искать, чем эту воду очищать. Без этого они не выживут, – сказала она вслух, словно обращаясь к самой себе.
Она вылила воду в ведро, повторив процесс ещё раз, чтобы наполнить второе. Когда оба ведра были полны, Лидия на мгновение остановилась, тяжело дыша.
– А теперь обратно, – сказала она себе, поднимая коромысло с ведрами на плечи. Вес воды был значительным, но девушка упрямо сделала первый шаг.
Окинув последний взглядом старый колодец, Лида отправилась обратно к дому, чувствуя тяжесть не только от воды, но и от осознания ответственности, лежавшей теперь на её плечах.
На обратном пути её мысли были заняты только одним:
«Вода – это жизнь. Сначала они получат её. Потом я займусь отварами и лекарствами».
Когда Лидия подошла к дому, из него доносились приглушённые звуки. Она услышала, как дети закашляли, и это заставило её прибавить шагу.
– Потерпите, малыши, – тихо проговорила она, входя в дом. – Сейчас мы начнём вас лечить.
Антонио и отец Федор, подошли к церкви. Перед ними возвышалось деревянное здание, пропитанное вековой историей. Центральный купол, величественно парящий над остальными, как будто стремился достичь самого неба, олицетворяя Христа. Вокруг него возвышались меньшие купола, их золочёные вершины отражали последние лучи заходящего солнца. Их сияние напоминало об ангелах, вечно охраняющих это святое место.
– Она построена ещё при дедах наших, – сказал отец Федор, скрестив руки на груди. – Здесь каждый брус с молитвой рублен, каждый гвоздь со святым словом вбит.
Антонио молча, оглядывался, его взгляд задерживался на каждой детали. Гладкие бревна, срезанные с вековых сосен, были плотно пригнаны друг к другу. Снаружи стены тёмные, обветренные, но крепкие, как будто сама природа охраняла этот храм от времени.
– Красивая, – тихо вымолвил он на своём ломаном русском, но тут же осёкся и пожал плечами, пытаясь скрыть своё произношение.
– Богом нам дана, – священник не обратил внимания на акцент, – а народом сбережена.
Церковь имела вид крестово-купольной конструкции. Основной купол господствовал над центральной частью здания, а множество маленьких, расположенных по периметру, создавали впечатление небесного венца. Антонио шагнул ближе и заметил, как мелкие резные узоры на деревянных колоннах у входа, словно переплетение виноградной лозы, рассказывали свою тихую историю о труде мастеров, создававших это чудо.
– Неужели всё это вручную? – наконец не удержался он, указывая на орнамент у входа.
– Вручную, сын мой. Тут пот и молитвы наших предков. А это, – он провёл рукой по большому кресту, вырезанному на дверях, – наша защита от зла.
Антонио задумчиво провёл пальцами по грубой поверхности. Тепло дерева, кажется, передавалось прямо в его ладонь, как будто само здание благословляло его.
– Когда ты внутри, чувствуешь себя ближе к Богу, – продолжил отец Федор, открывая дверь. – А сейчас, сын мой, давай попросим Господа дать силу этой земле и её людям.
Они вошли в церковь, и Антонио тут же ощутил, как всё вокруг наполнилось особой тишиной, царившей внутри, казалось, окутала их, словно невидимое покрывало. Казалось, стены храма поглощали все звуки снаружи, оставляя только пространство для молитв и мыслей. Лёгкий запах воска и ладана окутал их, а скромные деревянные иконы, обрамлённые простыми рамами, излучали незримый свет.
Стены, высокие и строгие, были украшены фресками и мозаиками, которые, несмотря на потускневшие краски, сохраняли своё величие. Изображения святых, святых мест и сцены из Евангелия оживали в мерцающем свете свечей, заставляя Антонио затаить дыхание.
– Какая красота, – едва слышно произнёс он, чтобы не нарушить священную тишину.
– Это работа наших мастеров, – ответил отец Федор, гордо оглядывая стены. – Они вложили душу, чтобы запечатлеть нашу веру.
Антонио подошёл ближе к одной из фресок, изображавшей Рождество Христово. Её детали были удивительно чёткими, даже спустя годы: светлый лик Марии, склонённой над младенцем, мерцал добротой и теплом. Каждая складка её одеяния, каждый мазок напоминали о величии момента.
– Эти сюжеты… они европейские? – с удивлением спросил Антонио, указывая на детали архитектуры.
– Да, – священник кивнул. – Наши мастера вдохновлялись лучшими примерами. В этой церкви переплетаются традиции. Вера едина, а её выражения многолики.
Антонио провёл пальцами по деревянной колонне. Поверхность была резной, покрытой сложным орнаментом – переплетением лоз, цветов и птиц. Работа была настолько тонкой, что казалась ожившей.
– Наружные фасады такие же? – спросил Антонио, оборачиваясь к Фёдору.
– Ещё красивее, – ответил тот с лёгкой улыбкой. – Но в этом есть глубокий смысл. Внешняя красота привлекает взгляд, но настоящая сила – внутри, в душе.
Священник провёл его дальше, к центральному алтарю. Здесь мозаики сияли особенно ярко, отражая свет десятков свечей. Казалось, что изогнутые линии и яркие цвета мозаик складывались в молитву, обращённую прямо к небесам.
– Это место пропитано историей, – задумчиво произнёс Антонио.
– И надеждой, – добавил отец Федор. – Здесь люди приходили искать утешение и поддержку. Сейчас вы здесь, чтобы молиться за спасение деревни.
Антонио кивнул, чувствуя странное волнение. Он осмотрелся, замечая даже мелкие детали: вытертые половицы, на которых, кажется, отпечатались шаги десятков поколений, старые подсвечники, на которых висели остатки застывшего воска, и образа, смотрящие с высоты, словно призывающие к вере.
– Я буду молиться за них, за Лидию… и за тебя, сын мой, – сказал отец Федор, опускаясь на колени перед алтарём.
– Садись, сын мой, – мягко сказал отец Федор, указывая на скамью у алтаря. – Давай помолимся вместе.
Антонио кивнул, не решаясь заговорить. Он, молча, присел на скамью, глядя на горящие свечи. В их огоньках он видел не только свет, но и надежду. Надежду, которая теперь была в руках Лиды и, отчасти, в его собственных.
Антонио, склонив голову. Он слышал, как священник начал тихую молитву, его голос звучал, словно эхо, разносящееся по сводам храма. Антонио закрыл глаза, чувствуя, как тишина и свет наполняют его внутренний мир. Эта церковь, казалось, действительно была местом, где прошлое и настоящее соединялись, а любовь и надежда становились путеводными звёздами.
Лидия аккуратно поставила ведра на деревянный пол, её спина ныли от непривычной тяжести. Она тяжело дышала, вытирая ладонью пот, который выступил на лбу. Вода была тяжёлой, а путь от колодца до дома, несмотря на его недалёкость, оказался долгим и изматывающим. Сначала она поставила ведра рядом с печью, чтобы сразу же приступить к делу. Руки дрожали от усталости, но Лида не могла позволить себе замедлиться.
Она сделала несколько наклонов, чтобы растянуть уставшие мышцы спины и плеч. Но боль всё равно не отпускала. Вздохнув, она бросила взгляд на горшки, стоявшие на полке у печи. Их форма и состояние были достаточно хороши для того, чтобы выполнить задачу.
– Отлично, этим можно процедить воду от разной грязи, – сказала она вслух, подходя к одному из горшков и осматривая его. Лидия чувствовала, как её разум сосредотачивается, несмотря на усталость. Она поднесла тряпочку к свету, внимательно рассматривая её. На ткани были небольшие пятна, но это не имело значения. Важно было то, что она могла использовать её, чтобы очистить воду.
Взяв в руки второй горшок, она ощутила его тяжесть, чувствовалась привычная для керамики твёрдость. Взгляд Лиды стал более уверенным, когда она начала мысленно планировать следующий шаг.
– А в этом её вскипятить, – продолжила она, скручивая в руках горшок и покручивая его, будто проверяя, насколько он способен выдержать жар.
Лида оглядела комнату. Она заметила, как на полке лежат несколько старых тряпок, потертых временем и частыми стирками, но они вполне подходили для того, чтобы использовать их для фильтрации воды.
– Как жаль, что нет электричества, чайника или на худой конец самовара, – произнесла она, поглаживая одну из тряпок. В её голосе было слышно разочарование, хотя она старалась не показывать этого. Она понимала, что нужно использовать то, что есть, ведь это – единственный шанс помочь.
Девушка бросила взгляд на печь и подумала, как хорошо было бы иметь что-то более современное. Но, вернувшись в реальность, Лидия вернулась к работе. Она поставила горшки на печку и принялась за процедуру.
– Ну что ж, будем действовать тем, что имеем, – сказала она решительно, заправляя рубашку, чтобы она не мешала.
Лида осторожно поставила керамический горшок на пол, затем взяла чистую тряпочку и натянула её на горловину. Она знала, что этот примитивный способ очистки воды не избавит её от всех опасностей, но хотя бы уберёт видимый мусор.
Рядом на столе стояла деревянная кружка, слегка потемневшая от времени. Лидия взяла её в руку, почувствовав шероховатую поверхность, и, зачерпнув воду из ведра, начала осторожно переливать её в горшок. Струя пробивалась через ткань, оставляя на ней мелкие частицы грязи, кусочки листьев и что-то ещё, чему явно не место в питьевой воде.
Лидия села рядом с горшками и начала аккуратно фильтровать воду, внимательно следя за тем, чтобы ничто не упало в ведро. Она знала, что этот процесс займет время, но сейчас каждый момент был на вес золота. В её сознании всё было чётко – она обязана помочь, ведь только от неё зависела судьба жителей деревни.
Она работала методично, терпеливо, чувствуя, как ритмичное движение кружки успокаивает её. Казалось, что в этом процессе было что-то почти медитативное, но Лида знала – времени на лишние размышления у неё нет.
Когда оба горшка наполнились, она аккуратно поставила их на стол, чтобы вода могла немного отстояться. Затем вытерла влажные руки о подол платья и повернулась к печи.
Печь была старой, с потрескавшейся глиняной кладкой. Её дверца слегка перекосилась, а внутри темнел зев, в котором когда-то жарко полыхал огонь. Лидия провела ладонью по шершавой поверхности, вспоминая современные электрические плиты и чайники, которые могли бы сэкономить ей столько времени.
– Вот бы сейчас газовую плиту… – пробормотала она, устало потерев лоб.
Но жаловаться было некогда. Нужно было разжечь огонь, а для этого требовались дрова. Лида бросила взгляд на угол у входа, где стоял старый топор. Рукоять потемнела от частых прикосновений, лезвие выглядело немного тупым, но всё ещё могло выполнять свою работу.
Она уверенно взяла топор в руки, чувствуя его вес, и вышла на улицу.
Солнечный свет ослепил её на мгновение, и Лидия прищурилась, оглядывая двор. Воздух был наполнен запахом влажной земли, где-то вдалеке стрекотали кузнечики, а лёгкий ветер шевелил траву.
Она направилась к небольшому поленнице, где лежали старые, потрескавшиеся брёвна. Вздохнув, Лидия подняла одно из них, поставила на колоду и занесла топор.
– Ну что ж, – сказала она самой себе, – начнём.
Она ударила, и дерево с глухим стуком раскололось на две части.
Лидия окинула взглядом комнату. Пол покрывала толстая пелена пыли, в углах паутина тянулась серыми клочьями, а по полу валялись щепки, клочья ткани и грязные соломинки. Запах сырости, смешанный с едва уловимым смрадом болезни, бил в нос.
– Так, а ну-ка, давайте с этим разберёмся, – тихо сказала она себе, закатывая рукава.
В углу, прислонённый к стене, стоял веник – старый, с потрёпанными прутьями, но всё ещё крепкий. Лида схватила его, пару раз ударила о стену, чтобы выбить пыль, и принялась за работу.
Каждое движение вызывало лёгкое облачко пыли, отчего Лидия начала покашливать, но она только сильнее сжала зубы. С хрустом под веником собиралась грязь, перемешанная с мусором.
За её спиной слабо застонал один из детей. Лидия обернулась. Девочка, лежащая на лавке, чуть приоткрыла воспалённые глаза, мутные, с красными прожилками.
– Тише, тише… Всё хорошо, – мягко сказала Лидия, откладывая веник. Она подошла к детям, коснулась их лбов. Всё такие же горячие.
Девочка тихо всхлипнула, но тут же снова закрыла глаза, утопая в лихорадочном сне.
Лида тяжело вздохнула. Работы ещё непочатый край.
Она вернулась к уборке. Подмела пол, сгребла мусор в старый тряпичный мешок, нашла в углу грязное ведро и тряпку. Пришлось взять немного отстоянной воды из второго горшка – не питьевую, но достаточно чистую, чтобы хоть чем-то помыть полы.
Окунув тряпку, она склонилась и начала тщательно вытирать половицы, стирая въевшуюся грязь. На душе стало чуть легче – в чистоте дышать проще, а значит, и больные смогут чувствовать себя лучше.
– Ну вот… Уже лучше, – пробормотала она, глядя на результат своей работы.
Печь потрескивала, из горшков уже начал подниматься лёгкий пар. Скоро вода закипит, и можно будет заняться следующим шагом.
Лидия вытерла вспотевший лоб, бросила взгляд на детей, которые по-прежнему лежали, словно обессиленные тени. Лёгкий румянец лихорадки на их щеках и слабые стоны подсказывали ей, что медлить нельзя.
Она вышла на крыльцо, вдохнула свежий воздух, наполненный запахом сырой земли и древесного дыма. У дома, прямо у стены, росли пучки тысячелистника и ромашки – настоящие сокровища в её ситуации.
– Вот вы-то мне сейчас и пригодитесь, – пробормотала она, осторожно наклоняясь и перебирая листья.
Тысячелистник крепко цеплялся за землю своими тонкими стеблями, а его резные листики казались слегка колючими на ощупь. Лида аккуратно сорвала несколько веточек, отряхнула от пыли и отложила в сторону. Затем протянула руку к ромашке – нежные белые лепестки чуть подрагивали от её прикосновения, будто сама природа знала, что эти цветы сейчас станут лекарством.
Собрав достаточно трав, Лида направилась обратно в дом, стараясь идти быстрее. Время было на счету.
Она знала, что это не панацея, но хотя бы первый шаг. Надо будет продолжать бороться за жизнь этих детей.
Зайдя внутрь, она сразу подошла к столу, на котором стояли два горшка с уже закипевшей водой. Пар поднимался лёгкими завесами, наполняя комнату тёплым влажным воздухом.
Лида старалась не шуметь, чтобы не потревожить детей. Внутри было прохладнее, чем снаружи, но всё равно воздух оставался тяжёлым, пропитанным запахом болезни и сырости.
Лида разложила травы перед собой, задумчиво провела пальцами по листьям тысячелистника.
– Ты поможешь сбить жар, – тихо сказала она, будто разговаривая с растением, затем посмотрела на ромашку. – А ты снимешь воспаление.
– Ну вот, хоть немного очистим их от пыли, – пробормотала она, отжимая стебли и цветки.
Она подошла к ведрам с водой, зачерпнула немного в ладони и провела по лицу, смывая пот. Взяв охапку трав, аккуратно опустила их в оставшуюся воду, размяла пальцами, наблюдая, как сорванные растения отдают свои соки.
Воды было немного, но её хватило, чтобы ополоснуть травы. Лида разложила их на печи для просушки, осторожно разглаживая пальцами каждый листик. Печь ещё хранила остатки жара, и травы быстро начнут терять влагу.
Вода зашипела, будто приветствуя целебные растения. Закипела, и Лида, взяв полотенце, осторожно достала их из печи. Горячий пар обжигал руки, но она стиснула зубы и поставила горшки на стол. Вдыхая тёплый аромат кипятка, она на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями.
Взяв пучки уже высохших трав, Лида поломала их пальцами, бросила в кружки, залила кипятком и накрыла деревянными крышками.
Лида размешала отвар деревянной ложкой, вдыхая аромат трав.
– Пусть настоится немного… – пробормотала она, пристально наблюдая, как листья и цветки раскрываются в кипятке, как вода медленно окрашивается в золотистый оттенок.
Оглядев дом, Лида удовлетворённо кивнула: теперь на полу не было мусора, она всё подмела, и стало значительно чище. Но стоило поднять голову, как перед глазами предстала другая проблема – стены и потолок заросли паутиной, создавая впечатление, будто в этом доме давно не жили люди.
– Чёрт… да тут целые заросли, – нахмурилась она, вздохнула и пробормотала: – Вот бы сейчас пылесос…
Но пылесоса, конечно, не было. Лида усмехнулась своей глупой мысли, подошла к углу и начала осматривать дом в поисках хоть чего-то, что могло бы заменить привычную современную технику.
– Так… веник не подойдёт, он слишком короткий… Может, палка какая-нибудь? Или тряпка на шесте?
Она прищурилась, заметив в углу длинную жердь, вероятно, использовавшуюся когда-то для того, чтобы снимать сушёные пучки трав с потолка.
– Ну вот, другое дело, – Лида схватила жердь, сдёрнула с гвоздя старую ткань и быстро намотала её на конец палки, завязав узлом.
– Импровизированный "паутиноуборщик" готов, – усмехнулась она, подбрасывая жердь в руках.
Подойдя к стене, Лида подняла палку и осторожно начала водить ею по углам, собирая липкую паутину. Время от времени она морщилась, когда особенно крупные комки срывались вниз и падали прямо у её ног.
– Брр… ненавижу пауков, – пробормотала она, но не останавливалась.
Когда закончила, комната выглядела значительно чище. Лида отряхнула руки, вытерла пот со лба и удовлетворённо посмотрела на результат работы.
– Ну вот, совсем другое дело.
Теперь можно было возвращаться к детям и заниматься их лечением.
