Пол Миллерд
Невидимый сценарий жизни. Как вырваться из оков навязанных установок и найти свой путь
Экзистенциальное открытие
Философ Эндрю Таггарт верит, что кризисы приводят нас к экзистенциальным открытиям и заставляют задуматься над важными вопросами. Есть два пути к этому. Первый – «путь потери», когда важные вещи ускользают от нас: близкие, здоровье, работа. Второй – «путь вдохновения», когда мы сталкиваемся с удивлением и бесконечным вдохновением.
Впервые я испытал «путь потери» в 2010 году, за месяц до начала обучения в MIT. Я находился у родителей, когда нам позвонила моя сестра. Она была в гостях у дедушки, ее голос звучал взволнованно. Дедушке диагностировали рак поджелудочной железы. Много лет он страдал от проблем со здоровьем, но это был новый уровень. От новости ком встал в горле.
Мы поступили так, как обычно поступает каждый, столкнувшись с горькой реальностью: мы все отрицали. Было начало мая, бабушка с дедушкой собирались навестить нас летом. Новости были ужасными, но ни я, ни мама не считали их срочными. Мы думали, что дедушка доберется до Коннектикута.
У жизни были другие планы. Посреди недели ему стало намного хуже. К пятнице почти все родственники, «разбросанные» по стране, купили билеты в Аризону, чтобы его навестить. По пути к дедушке мы молча сидели в машине и думали только об одном: «Пожалуйста, будь жив».
Следующие несколько дней 25 человек чередовали дежурства у кровати. Помню, как стоял там, держал за руки своих близких и испытывал сильнейшую боль в жизни. Она сочилась через слезы.
Дедушка был для меня более чем особенным человеком. Когда мне было 13, он купил домик у озера в моем городке, и мы стали еще ближе с ним и бабушкой. Это место стало не просто вторым домом, а местом для сбора семьи. Двери всегда были открыты, с одним условием – всем нужно было угощаться стряпней дедушки.
Он не рассказывал о своем детстве, но по словам его братьев и сестер, после смерти их матери дедушку отправили жить к дяде на ферму. Примерно после четвертого класса он бросил школу, чтобы помогать по хозяйству. В его детстве не было любви и поддержки. Он решил справиться с этой болью, даря любовь и поддержку своим детям и внукам, и у него получилось превосходно. Все мы чувствовали, будто выиграли в семейную лотерею благодаря дедушке и его миру любви, смеха и возможностей.
В домике в Аризоне я пытался смириться с приближающейся потерей одного из важнейших людей в моей жизни. Дни наполнились слезами и переполняющими чувствами, но их скрашивала красота смысла, который подарил нам дедушка. Результат его трудов был на наших глазах. Он преуспел в создании мира лучшего, чем тот, в котором он вырос. Тогда я понял, что самое важное в жизни – это любовь, семья и люди.
Несмотря на понимание, мне было трудно находиться в моменте перед его уходом. Я не мог перестать думать о работе. Что, если я нужен коллегам? Чтобы справиться с тревогой, я поехал в местное кафе проверить почту. Все было в порядке. Коллега ответил: «О чем ты говоришь?! Быстро возвращайся к семье, мы тебя прикроем!» Я улыбнулся и больше к ноутбуку не прикасался.
На пути из кафе я ужасно злился на себя. Почему я волновался о том, что было не важно в тот момент? Меня оглушила тишина, когда я переступил порог дома. Дедушка доживал последние минуты. Неужели я чуть не пропустил этот момент из-за глупых писем? Я взялся за руки с семьей, помолился и на несколько дней оставил все неважные переживания.
Этот опыт привел меня к «пути потери», открыл вопросы, которые я игнорировал, пока был зациклен на работе.
Зачем я жил? Чего я действительно хотел? Что бы я хотел увидеть, оглядываясь на свою жизнь в свои последние минуты?
Сложные вопросы, но я был готов в них разобраться.
Бизнес-школа
Я поступил в бизнес-школу через месяц после потери дедушки. Новое образование мотивировало, но уход близкого человека сильно омрачил мою жизнь. Весь период обучения я размышлял, и люди, отношения казались важнее всего. Книги, песни и фильмы доводили до слез, и я интересовался всем больше, чем когда-либо.
Я менял свою жизнь. Фокусировался на дружбе, отношениях и обучении вместо карьеры. Приоритетом стали занятия, и оценки потеряли значение. В первом семестре один из курсов был бесполезной бумажной волокитой. Я решил отказаться от работы над ним и получить твердую тройку – первую в жизни.
Большинство курсов я все равно прошел, но спустя три года карьеры я наконец поставил свою жизнь на первое место. Среди воспоминаний о бизнес-школе – разговоры с друзьями в пабе, праздники, вечеринки, хоккей, баскетбол, экскурсии по миру и мое выступление с ирландским степом перед толпой. В классе мой друг Кертис признался, что я стал его примером человека, «живущего на полную». Это было неожиданно и приятно услышать. В первый раз я заметил, что уже живу по принципам, которые вырабатывал после смерти дедушки. И сосредоточился на более важных воспоминаниях, чем на хороших оценках.
К сожалению, на обучение я отправился «в долг». Я потратил все свои сбережения и взял в кредит 70 000$ с уверенностью, что продолжу учиться.
У McKinsey была программа, по которой компания оплачивала обучение при готовности вернуться на работу минимум на два года. Я был уверен, что не хочу возвращаться в консалтинг, и отказался от предложения. Но к концу второго года обучения другой план не появился. Я подал резюме во все другие компании, куда подавался в колледже.
Компании были в замешательстве. McKinsey считалась ведущей фирмой, так почему же я обращался к их конкурентам? Моих объяснений было недостаточно, и все крупные фирмы отказали мне. Затем и сама McKinsey не захотела принять обратно. Я слишком небрежно отнесся к процессу и предполагал, что они примут меня. Так наивно с моей стороны. Я шел по Чарльз-стрит в Бостоне, когда мне позвонили. Это было неловко. Я чувствовал себя неудачником. Возможно, я единственный человек, которому отказали до работы в компании и после работы в ней. Я откатился на несколько лет назад в попытке пробиться во внутренний круг.
Теперь очевидно, что я не горел этим путем так, как мои однокурсники. Пока я ставил жизнь на первое место, они готовились к собеседованиям.
Моя карьерная идентичность пошла трещинами, но я их не замечал и не задумывался об ином жизненном пути.
Спустя месяцы после того, как однокурсников приняли на работу, мне прислала оффер небольшая консалтинговая компания в Бостоне. Это была хорошая возможность, но из-за нее я проигнорировал трещины. Я уже избавился от представления о себе как о Поле-успешном-человеке, но все еще держался за мир успеха.
Кризис здоровья
Самым интересным в компании, куда я попал, стали наемные консультанты, которых мы приглашали для поддержания проектов. У каждого из них была уникальная история и образ мышления. Кто-то работал три дня в неделю, другие полгода, а затем брали шесть месяцев отгула для путешествий. Одни работали в других проектах, другие проводили время с семьей. Я был заинтригован первым контактом с кем-то, кто занят чем-то кроме работы.
Думаю, я бы пришел к такому образу жизни быстрее, если бы не провел львиную долю 18 месяцев в компании в борьбе за здоровье. В первые недели работы я заработал простуду, которая никак не хотела уходить. Постоянный озноб преследовал меня, а спустя пару месяцев появился туман в голове и хроническая боль по всему телу. Жизнь помутнела. Я с трудом добирался до работы и обратно, а оставшуюся часть дня проводил в походах по докторам. Пытался выяснить, что со мной не так.
Я разработал стратегии, как справляться с утомлением и болью, и смог спать по 10–12 часов в день. Даже в таком состоянии я делал по работе все, что мог. Спустя пять месяцев проблем мне позвонили, как я думал, с хорошими новостями. Тесты подтвердили болезнь Лайма, и доктор предложила лечение, которое, по ее словам, должно было помочь.
Я начал курс лекарств, и стало только хуже. Доктора сказали, что это реакция Яриша-Герксгеймера. Она возникает при смерти бактерий. Восемь часов в офисном здании, в попытках сделать грандиозную презентацию, я провел в холодном поту, стиснув зубы от боли. Я хотел как можно скорее оказаться в своем номере отеля.
Комната была впечатляющей для 80-х, но в 2012 она выглядела странной. Посреди спальни стояло дурацкое джакузи. Я забрался в него погреться в окружении гадких коричневых обоев и ощутил беспомощность.
Я продержался неделю и позвонил Питеру, главе офиса, чтобы обо всем рассказать. Он вошел в мое положение, и когда я запросил неделю отгула, он предложил оплатить месяц. Я не хотел подводить его и клиента, но он убедил, что это не так важно. На тот момент у фирмы был непростой период, и Питер рискнул своей работой, приостанавливая проект клиента. Этот лидерский поступок очень вдохновил меня.
Лучше не стало. Месяц превратился в несколько, и я перешел на неоплачиваемый отгул. Лечение перестало помогать. Врачи были в недоумении, а я выл от отчаяния. Почему я? Когда этот кошмар закончится?
Чтобы справиться с этими вопросами, я писал. Я вел блог уже несколько лет, но впервые писательство стало необходимостью, а не хобби. Я был типичным парнем, подавляющим свои чувства. Писать о них в интернете оказалось проще, чем рассказывать вживую. Я создал блог под названием «Лайм – отстой», чтобы делиться своим прогрессом с друзьями и семьей. Со временем блог стал неотъемлемой частью моей надежды. Было нелегко, и пост ниже показывает, как я ждал хороших новостей:
«8 января 2013 г. – Есть несколько постов, которые я не выкладывал в последние месяцы. Считал их слишком депрессивными или эмоциональными. Я решил все же поделиться, ведь добавил позитивный финал. Как минимум у вас появится инсайт того, через что проходят больные. Многие проблемы, с которыми я борюсь, иррациональны и не возникли бы, будь я здоров. Но с каждым днем я учусь все лучше с ними справляться. Надеюсь, это поможет остальным в трудные минуты.
Для меня эти посты – хороший способ выговориться и разобраться в своих мыслях. Я позитивный человек и настроен на лучшее, но каждый новый день очень непрост. Не могу даже описать панику, что накатывает в моменты сомнений и страха, но это часть пути. Когда я выхожу на прогулку, я осознаю, как много хорошего есть на свете, какой я везунчик и что не так уж все плохо. Я ценю поддержку друзей и семьи, когда становится совсем гадко. Мне очень нужна ваша помощь, чтобы пройти через это».
Я сохранил оптимизм и надежду, заставляя себя печатать эти строки. Это самое трудное в болезни. Не как после расставания, когда тебе говорят, что все пройдет, и ты знаешь – так и будет. Когда ты болен, то вынужден верить, что все встанет на места, даже если тело убеждает тебя в обратном.
Мое «встанет не места» подразумевало новую карьеру. Я хотел вновь вернуться к работе, встречаться с друзьями, заниматься любимыми делами и притворяться, что ничего плохого не было. Я поделился этим желанием с другом Джорданом за пиццей: «Потерпи, пока я выздоровею. Ты узнаешь, какой я на самом деле классный». Его ответ шокировал: «Пол, не дури. Я знаю тебя с момента, как ты заболел, и ты уже офигенный». Я пытался переубедить его, но не вышло.
Правда в том, что опыт болезни менял изнутри. Сострадание Джордана помогло отказаться от привязки к образу себя как «больного и сломанного» и вернуться к наслаждению жизнью.
С новым доктором я нашел новое лечение, и стало лучше. Я вернулся на работу на полставки и иногда даже полноценно. Но я стал другим человеком. Пока я болел, я размышлял: «Что подумают люди, если я больше никогда не смогу работать?» И удивился ответу. Мне все равно. Я буду в порядке. Так много в моей идентичности было завязано на достижениях. Круглые пятерки. Внутренний круг. McKinsey. В болезни я был готов обменять свой успех на простое ощущение «в порядке».
Когда выздоравливал, я открыл новую жизненную энергию. Профессоры Ричард Тедеши и Лоуренс Калхун предположили, что люди, столкнувшиеся с кризисом, часто испытывают «посттравматический рост». Это означает, что они «начинают ценить жизнь, серьезные и глубокие отношения, меняют приоритеты и переходят на более духовный уровень существования».
Именно этот переход я испытал за последние несколько лет. Спустя множество неожиданных поворотов я начал продвигаться к неизведанному пути.
2. Работа, работа, работа
Пока мне не пришлось взять перерыв по состоянию здоровья, работа имела для меня жизненно важное значение. Как и многие, я был уверен, что буду работать большую часть своей жизни. Болезнь показала хрупкость этого убеждения. Я увидел, что порядок жизни не так-то прост.
Новая рабочая перспектива привела к глубоким размышлениями и новым вопросам. Они-то и увели меня с выбранного пути и привели к написанию этой книги. Поэтому, прежде чем двигаться дальше, нужно сделать шаг назад.
Если мы хотим переосмыслить нашу жизнь и работу, необходимо понять, откуда взялись наши нынешние убеждения.