Полина Люро
Акула
Я итак был на взводе, поэтому с воплем:
– Кому сказал, отцепись! ― со всей дури боднул его головой в грудь. И сделал это настолько успешно, что «старший братец», охнув, свалился на жалобно хрустнувший розовый куст.
В бешенстве сжимая кулаки, я смотрел, как вместо того чтобы разозлиться, лежащий на спине Фил захлёбывается от хохота, а выбежавшая из дома Марта, покраснев от напряжения, изо всех сил пытается за руку оттащить этого бугая от любимых цветов. Её вопли и мёртвого подняли бы из могилы:
– Немедленно убирайся отсюда! Мои бедные розы, только посмотри, что ты с ними сделал, убийца!
Как же мне хотелось закрыть уши и глаза, чтобы не слышать и не видеть этого кошмара, но плечо вдруг плеснуло болью, и в ухе кто-то вкрадчиво зашептал:
– Проклятая семейка идиотов… И зачем ты только с ними связался, Бенни? Они тебе не нужны, от них ― одни неприятности… Избавься от парня ― у двери стоит забытая кем-то хорошо заточенная лопата ― один удар в шею, и всё будет кончено. А Марта? Разве тебе не надоели её противные визги? Представь, что через десять лет твой «котёнок» превратится в отвратительную, жирную, вечно орущую тётку, копию своей матери. Тебе это надо? Мало ли на свете симпатичных девчонок ― да сколько угодно… Убей обоих и беги отсюда…
Я потряс головой, пытаясь избавиться от назойливого голоса, но тот продолжал бубнить, и поначалу негромкий стук сердца быстро переместился прямо в мозг, оглушая и доводя до исступления своим чудовищным грохотом. Ноги, шаркая, сами попятились назад к двери, а дрожащие пальцы неуверенно сжали гладкий черенок лопаты. Клянусь, я не хотел этого делать, крича безумному шёпоту:
– Заткнись, заткнись, сволочь!
Но рот словно склеило, а из горла вырывалось только глухое невнятное мычание. Меня спасла новая вспышка боли ― полный ужаса взгляд переместился на руку, и от увиденного пальцы непроизвольно разжались: тело «акулы», подёрнувшись рябью, немного сдвинулось, и огромная рыба очень медленно повела хвостом.
Я крепко зажмурился, наконец выдохнув, потому что на время забыл, что надо дышать, а упавшая на ногу тяжёлая лопата окончательно привела меня в чувство. Стон словно разорвал невидимую стяжку, долетев до ушей орущей друг на друга парочки: они разом замолчали и обернулись. Первой на помощь рванулась Марта, и, увидев её нежные испуганные глаза, я проклял свои ненормальные мысли, зарывшись головой в водопад шёлковых рыжих кудрей:
– Прости, котёнок…
Маленькие горячие руки ласкали моё пылавшее лицо, успокаивая как ребёнка:
– За что простить, Бенни? Это всё громила-Фил виноват, нечего ему было к тебе лезть. В следующий раз сама откручу несносному дураку глупую голову…
А «старший братец» чесал затылок, виновато улыбаясь:
– Да ладно тебе, будущий родственник, я же просто пошутил. Хватит ныть, поставь лопату на место и пошли, а то пропустим отличную волну. Сегодня я преподам тебе урок сёрфинга от настоящего мастера, причём бесплатно. Кое-кто уже четыре года как сюда перебрался, а нормально держаться на доске так и не научился, сухопутная крыса…
Я пропустил этот подкол мимо ушей, и пока Марта за руку тащила меня к машине брата, думал только о страшном голосе в голове. Неужели крыша поехала? Вот ведь… Зараза-Чен, напоил вчера доверчивого друга своим отвратительным пойлом, наверняка подмешав в стакан какую-нибудь гадость. Это так в духе приколиста ― ничего, ничего, ещё сочтёмся…
Внезапно плечо снова загорелось так, словно на него плеснули раскалённым маслом, и, не удержавшись, я вскрикнул, машинально закрыв ладонью горевшее огнём тату. Фил отпустил приоткрытую дверцу пикапа и, нахмурившись, сбросил руку с проклятого рисунка. Мне не понравились его побледневшая физиономия и вмиг испарившаяся чрезмерная жизнерадостность. Он испуганно потёр могучую шею, поцеловав распятие на серебряной цепочке:
– Ты зачем набил себе эту гадость, совсем сбрендил? Забыл, что сёрфингисты не дружат с акулами? Плохая же примета…
