Радомир Берич
Стимбокс
Глава 3
Зомби
Номад осторожно двигался по свалке, озираясь и принюхиваясь. В лапах он держал сеть, кинжал заткнул за пояс.
Свалка представляла собой ряды земляных холмов, поросших жёсткой травой. Глядя на неё в первый раз, нельзя было даже подумать, что некогда это место было месторождением полезных материалов. Всё ценное давно пошло на строительство города и составляло основу городских строений. А сейчас на свалке осталось лишь то, что за многие века окончательно сгнило, переварилось и превратилось в землю.
При некоторой удаче здесь ещё можно найти кусок проволоки или железного листа. Но в целом, оно того не стоило, и поисков здесь давно никто не вёл.
Поэтому Большая свалка была местом уединённым. И на ней можно было легко скрыться.
Промозглый северный ветер дул с самого утра. Он гнал позёмку, похожую на маленьких белых змеек, скользящих по холмам и тропинке. Низкие холмы не давали защиты от ледяного дыхания наступающей зимы. Холодное небо нависало над свалкой железными тучами, осыпаясь на землю мелкой снежной крупой.
Номад уже продрог. За время, проведённое на свалке, ему не встретился никто, кроме парочки свалочных раттов. Грызуны, едва его завидев, быстро ушмыгнули прочь.
Пёс уже думал плюнуть на всё, прекратить поиски и вернуться, доложив, что никого не нашёл.
Внезапно до его уха донеслось тихое шипение. Он обернулся в сторону звука, но никого не заметил. Ветер донёс до него запах давно не мытой шерсти. Номад, навострив уши и стараясь ступать тише, осторожно двинулся в сторону холма, из-за которого послышался звук.
Злобное шипение послышалось ещё раз, гораздо ближе и громче. Сделав ещё несколько шагов, Номад увидел того, за кем охотился.
Грязно-белый кот, тощий и оборванный, сидел на корточках прямо перед Номадом. Он обернулся. Номад был предупреждён магистром, но его всё равно в первый момент испугал взгляд кота-отступника. В его глазах не было ни проблеска разума, в них горел безумный огонь, страдание, смешанное с жаждой крови… Из полураскрытой пасти капала слюна.
На лбу кота – то ли вытатуированный, то ли выжженный знак: вписанный в круг перевёрнутый треугольник, концы которого выступают за края круга.
С диким визгом и невероятной даже для кота быстротой Оррин кинулся на Номада.
Номад не успевал метнуть сеть и поэтому наотмашь ударил подбегавшего кота висевшими на её краях железными шарами, используя их как кистень. Удар, способный проломить ребра и уж точно остановивший бы обычного противника, не произвёл на кота-зомби никакого впечатления. Он словно одержимый набросился, выпустив когти, на Номада. Если бы не кольчуга, ему бы пришлось несладко.
Когти безумного Оррина скребли по металлу кольчуги. Номад, находясь вплотную к коту, не мог использовать сеть. Пришлось использовать своё умение рукопашного боя. Хорошенько врезав коту несколько раз по голове и брюху, он заставил его поумерить пыл. Отбросив противника на землю, Номад хлестнул его сетью по спине. Кот с визгом сорвался с места и скрылся за холмом.
Пёс тяжело дышал. Кольчуга давила грудь, не давая хорошенько вздохнуть. Кое-как отдышавшись, Номад осмотрел доспех и увидел, что Оррин порвал его в нескольких местах. В переплетении колец застрял оторванный коготь.
Ничего себе, подумал ошеломлённый Номад.
Чуть переведя дух, он принюхался, взяв след, и направился за Оррином.
Кот не ушёл далеко, Номад нашёл его сразу за холмом. Зомби сидел на земле, злобно глядя на Номада. Он сжался в комок, готовясь прыгнуть. Но Номад не дал снова застать себя врасплох. Тесная кольчуга мешала, не давая толком размахнуться, но псу повезло – бросок оказался удачным. Сеть со свистом пронеслась по воздуху и попала точно на кота, спутав ему лапы.
Зомби повалился наземь, злобно воя и извиваясь всем телом. Номад стянул с себя надоевшую порванную кольчугу и пошёл к Оррину, готовя кандалы.
Тут произошло непредвиденное. Кот разорвал связавшие его путы с такой силой, что обрывки сети полетели во все стороны. В мгновение ока он снова оказался на всех лапах, готовый к новому нападению.
Вся жизнь в одно мгновение пронеслась перед глазами Номада. Он с ужасом понял, что зря раньше времени понадеялся на победу и снял кольчугу. Оррин с яростным шипением прыгнул на Номада, выпустив когти.
Уже не думая о том, чтобы захватить Оррина живьем, Номад бросил кандалы и выхватил кинжал. Думая не о задании магистра, а только о том, чтобы спасти собственную жизнь, он принял прыгнувшего кота прямо на острие.
Удар кошачьей туши выбил оружие из лапы. Зомби в прыжке насадил сам себя по самую рукоять. Номад был готов пустить в дело клыки и когти, но этого уже не понадобилось.
Оррин вытянулся на земле, издавая жалобный стон, переходящий в предсмертный хрип. По его телу пробежала последняя конвульсия и он замер окончательно.
Всё было кончено.
Переводя дух, Номад смотрел на убитого кота. Истощённый до крайности, грязный, оборванный. Номаду даже стало жалко своего противника. Он выдернул из трупа кинжал, вытер его прямо о шерсть покойника и тихо сказал:
– Прости, товарищ. Я не нарочно.
После чего подобрал кольчугу, кандалы и остатки сети и побрёл к городу, не оборачиваясь.
Лекс ждал его у калитки. Его обычно розовый нос побелел, когда он увидел, что Номад вернулся один. Стараясь не выказывать волнения, он спросил:
– Ты нашёл отступника?
– Да. Удержать не смог, пришлось убить. Извините уж.
Лекс на мгновение выпустил когти. Повернувшись спиной к Номаду, он сказал:
– Ничего, ты получишь награду. Идём к магистру.
Они вернулись к Кошачьей башне. Лекс за это время не проронил ни слова. Только у дверей Академии он сказал коту-привратнику:
– Доложи магистру Лору, что Номад выполнил задание и вернулся за наградой.
Привратник пропустил их в Зал приёмов. Вскоре вышел магистр.
– Рад видеть вас живым, Номад! – невозмутимо произнёс он. – Вы выполнили задание?
– Так точно, магистр. Оррин убит. Жаль, живым взять не смог.
– Очень жаль, – покачал головой магистр. – Он был бы полезен для нас. Впрочем, вы всё равно заслужили вознаграждение за свою работу, мастер Номад. Вот, – Аль Лор протянул Номаду увесистый кошелёк, – здесь пятьдесят монет, как мы и договаривались. Можете пересчитать, если хотите, тут всё точно.
– Благодарю, магистр! – Номад с удовольствием подкину кошелёк в ладони, оценивая вес, и вильнул хвостом.
– Не стоит благодарности. Вы помните, что не должны рассказывать о том, что видели?
– У меня нет желания даже вспоминать об этом.
– Вот и замечательно. Вы свободны, мастер Номад. Можете возвращаться на Арену.
– Эй, подожди! – окликнул направившегося было на выход Номада молчавший до этого Лекс и обратился к своему настоятелю: – Магистр Лор! Я считаю, не стоит оставлять Оррина просто так, на съедение свалочным раттам!
– Ты хочешь его похоронить по нашим обычаям? – спросил Аль Лор.
– Да, магистр.
– Хорошо. Делай то, что считаешь нужным.
– Номад! Ты можешь показать мне место, где оставил Оррина? – спросил Лекс.
– Без проблем. Только что тебе за дело до него?
Лекс молчал несколько секунд. Потом тихо произнёс:
– Дело в том, что Оррин был моим младшим братом.
Номад и Лекс пришли к месту недавней схватки, захватив с собой лопату.
Возле трупа уже крутилась стайка свалочных раттов, принюхивавшихся к свежему корму.
– А ну, пошли прочь отсюда! – закричал Лекс, бросаясь на них. Испуганные падальщики с писком скрылись за холмами.
Лекс подошёл к телу брата и опустился на землю рядом с ним. Сидя перед мёртвым Оррином, он с горестным урчанием гладил его по голове. Номаду стало даже как-то не по себе.
– Я не хотел его убивать. Он сам прыгнул на меня и мой нож, – извиняясь, сказал он.
Кот ничего ему не ответил.
– Бедный мой братик. Зачем только ты связался с ними, – прошептал он.
– Слушай, Лекс! – заметил Номад, зябко вздрогнув от очередного порыва ледяного ветра. – Скоро стемнеет. Может, стоит поспешить?
– Да. Ты прав, – Лекс поднялся с земли, взялся за лопату и принялся копать.
Скованная ранним морозом земля поддавалась с трудом. Лекс, не глядя на Номада, выворачивал комья мёрзлой земли, не обращая внимания даже на ледяной ветер.
– Тебе помочь? – поёживаясь от холода, спросил Номад.
Лекс, не отрываясь, отрицательно помотал головой. Номад отошёл в сторону и сел на вершине холма.
Выкопав яму достаточного размера, Лекс позвал Номада. Вдвоём они перетащили в могилу труп Оррина, уложив его по кошачьему обычаю – на правом боку, со скрещёнными лапами. После чего быстро закопали яму.
– Вот так, – прошептал Лекс. – Прощай, брат. Спи спокойно.
С далёкой Кошачьей башни пробил колокол. Лекс развернулся и побрёл к городу. Номад, подобрав лопату, последовал за ним.
Солнце уже почти село. Наступили сумерки. Очертания предметов тонули в полумраке. От холмов по земле бежали тени.
Когда они дошли до Кошачьей башни, уже совершенно стемнело. У дверей Академии Лекс повернулся к Номаду и сказал:
– Мне не хочется возвращаться в Академию. Хочу в «Три топора». Присоединишься?
Номад молча кивнул.
Они сели в дальнем тёмном углу трактира, в стороне от прочих посетителей. Капля подошла к ним, добродушно виляя хвостом, и спросила:
– Что желаете заказать?
– Настойку синеягоды. Одну бутылку, – сказал Лекс. – Это всё.
– На двоих! Не слишком крепко, господин начальник охраны?
– В самый раз, – огрызнулся Лекс. – И вообще, перестань вилять хвостом. Раздражает.
– Я же по-дружески! – обиделась Капля.
– А у нас это знак агрессии. Да, я всё понимаю, извини. Но всё равно… лучше не надо.
– Ты уж извини моего спутника, – сказал Номад. – У него… у него горе.
– Конечно, – вздохнула Капля. – Да, я всё поняла. Подождите немножко.
Синеягода росла на колючем кустарнике, в обилии произраставшем в окрестностях Трэшвиля. При перегонке её забродившего сока получали настолько крепкое пойло бирюзового цвета, что его не отваживались пить даже многие прожжённые пьяницы. Более храбрые пили настойку синеягоды понемногу, маленькими стаканами.
Естественно, собачку-официантку удивил заказ целой бутылки.
Но Номад понимал, что Лексу это сейчас крайне нужно.
Капля принесла бутылку настойки и пару стаканов. Лекс заплатил за обоих, отказавшись от предложения Номада разделить счёт напополам. Заплатил сразу, опасаясь, что потом окажется просто не в состоянии.
Лекс зубами откупорил бутылку и разлил по стаканам голубоватую жидкость.
– Ну что, начали? – спросил Лекс. Номад кивнул.
У пса от адского пойла перехватило дыхание после первого же глотка. Лекс же даже не поморщился. Только в глазах у него сразу же появился хмельной блеск…
Было уже далеко за полночь, когда Номад принёс Лекса к Кошачьей башне. Где они оставили лопату, они уже не помнили. Номад, выпил гораздо меньше своего напарника, но всё равно чувствовал себя паршиво и знал, что наутро его ждёт жесточайшее похмелье.
Возле самой Академии начальника кошачьей охраны в очередной раз стошнило. Номад прислонил его к стене над сточной канавой и постучал в дверь. Привратник открыл и помог внести Лекса вовнутрь.
– Надо же было так ужраться, – заметил привратник. – Спасибо тебе, пёс, что не бросил его, а принёс к нам, – Он порылся в своей сумке и вытащил маленький флакон. – Вот, выпей. Полегчает.
Номад выпил содержимое флакона. В самом деле, стало гораздо лучше. Он поблагодарил кота-привратника за помощь и вышел на улицу.
Ночной воздух вкупе с лекарством подействовал освежающе.
Номад, вдохнув полной грудью, прокручивая в памяти события минувшего дня. Беседу с магистром Аль Лором. Схватку с зомбированным котом. И вечерний разговор в трактире с Лексом.
Лекс долго рассказывал ему о своей жизни, о погибшем брате, то и дело прерываясь на то, чтобы опрокинуть в себя очередной стакан.
Рассказывал, как они были неразлучны с самого детства. Как вместе поступили в Академию. Лекс, будучи не столь силён в магических науках, как брат, оказался в Кошачьей Охране. Зато Оррину светило большое будущее в деле изучения техномагии. Светило бы… если бы он не увлёкся её тёмным аспектом.
– Мы пытались на него воздействовать. Предупреждали. Но он и слушать никого не хотел. Даже меня. Однажды я не выдержал и сорвался. Кто знает, если бы я его не ударил, возможно всё могло сложиться по-другому…
Лекс уронил голову на лапы и замолчал. Потом налил новый стакан и продолжил:
– На следующий день Оррин сбежал. И из Академии, и из города. Не смог перенести нанесённой мной обиды. Это было три года назад. Позже нам сообщили, что кота, похожего на Оррина, видели среди окружения Майрона. И вот буквально вчера я встретил брата на улице Трэшвиля. Худшие опасения подтвердились – из моего брата с помощью тёмной магии сделали зомби. Зомбированные приобретают невероятную силу и скорость. Думаю, ты и сам это сегодня видел на свалке. Но расплата за это – их собственный разум. Зомби – просто живая машина без чувств и души. Не знаю, почему брат оказался в городе. Может, он был послан с неким заданием. Может, ему просто удалось сбежать.
Лекс задумался. Потом отхлебнул настойки и продолжил:
– Да. Думаю, что он сбежал. Наверное, Оррин чем-то провинился перед господином. Ты видел, клеймо у него было на самом лбу. Специально, чтобы было видно всем. В первую очередь – нам. Тех зомби, которых Майрон использует как рабов, клеймят так, чтобы знак был незаметен для окружающих. Оррин сбежал и пришёл в Трэшвиль. В Академию. В место, хорошо ему знакомое, где он провёл столько лет, где жили его друзья. Где его ждали, несмотря ни на что. Ждали, что он одумается и вернётся.
Кот пристально посмотрел на Номада.
– Знаешь, Номад, почему магистр нанял тебя? Это было внутреннее дело Академии и Ордена. И им должен был заняться я, как лучший боец Академии. Просто магистр знал, что я не смогу пойти на крайнюю меру. Ты понимаешь, о чём я говорю. Не буду скрывать – я ненавижу тебя за то, что ты убил моего брата. Хотя и понимаю, что по сути ты не виноват. Может, со временем это пройдёт. Не знаю.
– Магистр сказал, что его вроде как могли вылечить, – неуверенно сказал Номад.
– Ничего подобного! – прошипел Лекс и стукнул кулаком по столу так, что полупустая бутылка и стаканы подпрыгнули, едва не опрокинувшись.
Прочие посетители обернулись на шум, и Номад поспешил утихомирить Лекса. Чуть успокоившись, тот продолжил:
– Никогда не бывало, чтобы зомби вернулся к нормальной жизни! Магистр так сказал, только чтобы меня немного успокоить. Хотя мы оба знали, что это неправда. Да, были редкие случаи излечения от зомбирования. Если это можно так назвать. И то, это были бывшие рабы, а не наказанные. Да и то, они оставались безмозглыми, пускающими слюни существами, которых едва удавалось заново научить простейшим вещам. Запомни, Номад: зомбирование – это худшее, что может с тобой случиться. Я хотел бы снова быть с Оррином. Как раньше. Но знаю, это невозможно. Даже если бы наши маги и сняли заклятье, это всё равно был бы уже не мой брат. Просто кот, ничего не соображающий и лишь внешне похожий на него. Так что, может оно и к лучшему, что вышло именно так.
Лекс ещё выпил синеягодной настойки и тихо произнёс:
– Прости меня, Оррин. Клянусь именем Лунного света, что отомщу настоящему виновнику твоей гибели.
Глаза Лекса вспыхнули яростным зелёным огнём. Он выпустил когти и процарапал ими по доскам стола, оставив глубокие борозды.
– Майрон ответит мне за всё!
Глава 4
Аджи и Мастер
Прошло несколько месяцев.
Миновала осень, за ней зима с её снежными бурями. Наступила весна. Уже сошёл снег, и холмы покрылись свежей травой.
Номад продолжал тренировать младших учеников. Своё обещание он сдержал – о тайном задании, выполненном для Академии, в городе знали только мастер Снэп и Гролл, и то, знали они не более того, что Номаду пришлось поработать на Академию.
С Лексом Номад почти не виделся. Лишь изредка, встречаясь случайно на улице, они обменивались скромным приветствием и иногда – парой слов.
Однажды мастер Снэп вызвал Номада к себе.
– Желаешь прогуляться? – без лишних предисловий спросил он.
– Что нужно, мастер?
– Я отправляю ежегодное пополнение в армию герцога. Он сейчас не у себя в замке, а недалеко от Трэшвиля, стоит в лагере между городом и Белой Скалой. Проводит манёвры. Так что за день, думаю, управишься. Сопроводишь рекрутов до лагеря и сдашь в лапы командирам.
На следующий день Номад топтал лапы по дороге, ведущей к лагерю, вместе с несколькими молодыми псами – будущими новыми солдатами герцога.
Солнце стояло высоко, когда на горизонте показалась белоснежная столовая гора. На её фоне виднелись сторожевые вышки лагеря, стоящего на верхушке холма. Над лагерем реяли красные знамёна с эмблемой в виде отпечатка собачьего следа. Это была «Звериная Лапа» – личный знак октанского герцога. Этот же знак красовался и на мундирах солдат.
Номад предъявил часовому на входе записку с подписью мастера Снэпа, и тот пустил их внутрь.
Лагерь встретил новоприбывших букетом запахов и звуков. Незнакомых для рекрутов и изрядно уже подзабытых для Номада. Запах металла, пороха и оружейного масла. Запах дыма и свежего мяса со стороны кухни. Слышался звон оружия и треск выстрелов со стороны тренировочной площадки, лай офицеров, стук молотов, доносившийся из военной мастерской.
Псы-воины не были единственными жителями лагеря. Номад заметил мышей-техников, несколько молодых собак, пару котов-торговцев.
Часовой рассказал ему, как добраться до герцогского шатра. Но Номад и сам издалека заметил самый большой шатёр, возле которого красовался флагшток, на котором реяло большое знамя с неизменным изображением «Звериной Лапы». Весенний ветер лениво колыхал тяжёлую ткань полотнища.
Под знаменем стоял рослый пёс в богатых доспехах, наблюдающий за тренировками солдат. Учуяв запах незнакомцев, он обернулся.
Так Номад впервые увидел герцога Рутгера – правителя Октании.
Герцог был высоким, ростом гораздо выше Номада, крепко сложенным псом с гладкой серой шерстью и колючим, пронзительным взглядом голубых глаз. На шее он носил цепь с тяжёлой гайкой – артефактом Прежней расы, служившим символом его власти.
Номад, сделав шаг вперёд, поклонился. После чего начал заранее заученную речь:
– Приветствую вас, ваша светлость. Я Номад, младший тренер мастера Снэпа, хозяина Арены собачьих боев Трэшвиля…
– Кончай трепаться, – перебил Номада герцог, к его облегчению. – Вижу, новое мясо привёл, – Подойдя ближе, он критически обнюхал новичков и удовлетворенно хмыкнул. – Пахнет неуверенностью. Но это ничего. Её из вас живо выбьют. Легко не будет, это вам обещаю. Но если не сдохнете, то и награда будет достойная. Не говоря о том, что служить в моей армии – само по себе честь, которой не каждый достоин. Вам понятно?
– Так точно! – рявкнули хором новички.
– Вот и отлично. Поступаете в распоряжение сержанта Фосташа. Он сейчас на стрелковом поле.
Герцог свистом подозвал одного из солдат и приказал ему сопроводить рекрутов. После чего вновь обратил внимание на Номада.
– Я тебя не знаю. Как тебя там, Номад, верно? Давно работаешь на хозяина Арены?
– С осени, ваша светлость.
– Понятно. Как идут дела на Арене, как там мастер Снэп и его семья?
– Всё хорошо, ваша светлость.
– Рад за него. Передашь ему мой привет. Мастер Снэп – бывший капитан в моём войске и мой старинный друг. Думаю, ты это и так знаешь. До того, как открыл свою Арену, был одним из лучших моих воинов. Жаль, ему пришлось уйти после ранения. Он до сих пор немного прихрамывает, ты видел, конечно. Ты свободен, Номад. Кстати, настало время обеда. Ступай на кухню, тебя накормят. Потом отправишься обратно.
Пообедав и передохнув, Номад в прекрасном расположении духа направился обратно.
Стояла ясная погода. Земля ещё не прогрелась, и по утрам на траве оставался иней. Но сейчас солнце ярко светило с высоты, припекая совсем по-летнему.
Отойдя подальше от лагеря, Номад сошёл с дороги. Ему захотелось прогуляться по лесу, ближе к предгорьям. Свободное время позволяло.
Местность была пустынной. Номад не встретил никого, кроме пары диких драфов, которые спали по своему обыкновению вниз головой, зацепившись когтями за ветку дерева. Когда Номад проходил мимо, они проснулись и полетели прочь, хлопая перепончатыми крыльями и недовольно крича. Пёс посмотрел им вслед и продолжил путь.
Вскоре он встретил первого путника. Пожилого мыша, который сидел на камне у ручья, опустив голову.
– Доброго дня! – подойдя ближе, поздоровался он.
Мыш обернулся.
– Здравствуйте, молодой господин, – грустно ответил он.
Номад опустился на четыре лапы, напился из ручья. После чего взглянул на старика и поинтересовался:
– Что-то случилось, дедушка? С вами всё хорошо?
Старый мыш недоверчиво посмотрел на Номада, думая, стоит ли ему говорить или нет. Потом сказал:
– Я странствующий механик. Путешествую с молодым учеником. Но сегодня случилась беда: я его потерял. Видимо, он отбился от меня и заблудился в дебрях. Я долго его искал, но без толку. Я уже выбился из сил, и к тому же подвернул ногу.
Он схватился лапами за голову.
– Я так за него переживаю! В этих местах полно диких зверей. А он почти ребёнок. Ему не найти дороги одному. Вдруг с ним что-то случится? Я этого не вынесу…
– Хотите, я его найду? – вдруг предложил Номад, тронутый горем старого мыша.
Старый мыш дрожащей лапой схватил лапу Номада и спросил, с надеждой глядя ему в глаза:
– Правда? Это было бы так хорошо! Но я небогат. И не смогу достойно заплатить вам.
– Пустяки, – сказал Номад. – Просто, меня учили помогать старым. Да и дело нехитрое, как для меня.
– Спасибо, спасибо вам огромное, молодой господин…
– Рано благодарить. Скажите лучше: давно вы расстались? И где?
– Часа два назад. Не особенно далеко отсюда, чуть к югу. Там ещё было большое дерево с раздвоённым стволом. Мы прошли мимо него. Да, у моего ученика светлая шерсть, и он одет в жёлтый плащ.
– Хорошая примета. Но главное вот что. Мне нужен его запах. У вас случайно нет какой-нибудь его вещи?
– Конечно, конечно… – Старик начал рыться в дорожном мешке. – Вот, возьмите! – Он протянул Номаду кусок ткани. – Это моё полотенце, но ученик утром вытирал им лапы. Надеюсь, на нём остался её запах.
– Её? – удивился Номад.
– Его, его, – сразу же поправился мыш. – Я оговорился. Это от волнения, знаете ли.
– Все будет нормально, – успокоил его Номад.
Он внимательно обнюхал полотенце и старика. На ткани действительно остался запах, не принадлежавший старому мышу. Запах слабый, но работать с ним можно.
– Мы собирались зайти по пути в город Трэшвиль, – сказал старик. – Он где-то здесь неподалеку. Вы случайно не оттуда?
– Именно оттуда.
– Наверное, хорошо знаете здешние места?
– Более-менее. Чуть севернее есть дорога. Пойдёте на запад, попадёте в Трэшвиль. На восток – в лагерь герцога Рутгера. Если что, до лагеря ближе. Можете пойти туда и подождать.
– Хорошо, молодой господин.
– Не называйте меня господином, я от этого смущаюсь. Можете звать меня Номадом. В общем, я приведу вашу пропажу сразу в лагерь. Идёт?
Старик кивнул. Номад перемахнул через ручей и скрылся в зарослях.
Он шёл по следам старого мыша. Скоро он нашёл дерево, о котором тот упоминал. Ствол дерева был когда-то расщеплён молнией. Но оно, несмотря ни на что, продолжало жить.
Именно здесь на земле, помимо запаха следов мастера, обнаружился ещё один запах.
Номад достал полотенце и снова понюхал, сравнивая с новым запахом. Никакого сомнения – это то, что он искал.
Он снова опустился на четыре лапы, взял след и быстро побежал по цепочке следов, ведомый новым запахом.
Следы, следы… Каждый, шагая по земле, оставляет свой след. Он ни о чём не скажет обывателю. Но следопыт по одному-единственному следу сможет многое рассказать о его владельце.
Слабый отпечаток на мягкой земле. Едва примятая трава. Ничто не укроется от взгляда следопыта. Но не внешние признаки имеют значение для идущего по следу пса. Запах – вот то, что выдаёт путь. Запах остаётся даже там, где не осталось отпечатков ног.
Номад шёл по следу. Следы пропавшего ученика рассказывали ему о том, что произошло раньше. Вот здесь молодой мыш сошёл с тропы. Видно было, что он сразу потерял дорогу и не смог вернуться – заросли были очень густыми. Следы рассказывали Номаду, что мышонок долго метался, пытаясь найти выход из дебрей, но запутывался ещё больше.
Вот в этом месте он вышел к ручью. Здесь, на поляне возле самой воды он просидел довольно долго, надеясь, что учитель сам найдёт его. А потом – неожиданно сорвался с места. Следы вели прямиком к воде.
Перепрыгнув ручей, Номад обнаружил след мышонка прямо напротив того места, где тот вошёл в воду. Следы были уже не двух, а всех четырёх лап. Мышонок бежал. Неужели спасаясь от чего-то? Что же его так напугало?
Номад на время оставил след мышонка и изучил берег ручья. И ближе к лесу, на влажной земле он почуял резкий запах и увидел отпечаток когтистой лапы с тремя длинными пальцами.
След челюстника. Вот что напугало молодого мыша.
Челюстники. Два ряда длинных острых зубов, огромные когти, приземистое тело, покрытое крепкой костяной броней, длинный хвост с шипом на конце. Острый взгляд, великолепный нюх и неутомимость в поиске добычи. Большая сила, молниеносная реакция и великолепное атакующее вооружение делали челюстника самым опасным хищником здешних краёв.
Передвигались эти твари либо большими прыжками, либо ползком на брюхе. Собственно, это и был излюбленный способ охоты челюстников – незаметно подобраться к жертве и настигнуть её одним прыжком, застав врасплох. Однако если жертве чудом удавалось ускользнуть, челюстник преследовал её с завидным упорством.
Самым надёжным оружием против челюстника была пуля или, по крайней мере, стрела мощного лука. У Номада не было с собой ни того, ни другого, только меч-тесак, которым можно наносить только рубящие удары. Против костяной брони большого челюстника это может и не помочь. Номад надеялся, что до рукопашной схватки дело не дойдёт, ведь ещё неизвестно, на чьей стороне окажется победа.
След, оставленный на земле у ручья, был поистине огромным. Номаду ещё не попадались экземпляры такого размера. Вот и хорошо, что не попадались, сказал бы он в другое время. Но сейчас он должен был привести старому мастеру его ученика. Живым и невредимым.
Похоже, мышонок вовремя заметил приближающегося челюстника и пустился наутёк. Но он допустил серьёзный промах. Вместо того, чтобы скрыться в зарослях кустарника, где челюстнику было бы сложнее поймать его, он побежал на открытую местность.
Отпечаток челюстника был свежим, ещё влажным. Это случилось совсем недавно. Номад вернулся к следам мышонка и направился по ним, прибавив шагу. Ему не хотелось найти груду обглоданных костей вместо живого мыша.
По пути он наткнулся на дорожный мешок. Ученик старого мастера сбросил свою ношу, спасаясь от преследователя.
Номад мчался уже со всех лап. След вывел его к зданию заброшенной много лет назад мышиной мастерской.
Дверь была распахнута настежь. Номад тихо вытащил меч и осторожно вошёл внутрь.
Внутри стоял полумрак. Пахло пылью, паутиной и сыростью. Номад с мечом наготове осторожно продвигался вперёд.
Из дальнего конца зала доносился грохот. Номад, стараясь не шуметь, пошёл на звук.
Первым, что он заметил, был огромный челюстник. Ещё по следу у ручья Номад прикинул его размеры. Но то, что он видел перед собой, превосходило его ожидания. Столь крупные экземпляры нечасто встречались даже в Диких землях.
Челюстник клацал своими страшными челюстями. Своим гибким хвостом он яростно хлестал во все стороны, а лапой пытался что-то достать из маленького закутка между двух верстаков.
В этом-то закутке Номад и увидел того, за кем отправился. Мышонок, одетый в жёлтый плащ с капюшоном, сидел на полу. В трясущихся лапках он держал маленький нож, глядя на врага расширившимися от страха глазёнками.
Проход между столами был, к счастью, слишком узким для челюстника. И из-за того, что он никак не мог достать добычу, которую уже считал своей, хищник приходил в ещё большее исступление.
Долго так продолжаться не могло. Номад видел, как расшатываются старые, прогнившие крепления столов. Скоро они не выдержат, и тогда челюстник прорвётся в убежище маленького ученика.
Нужно было срочно что-то предпринимать.
Номад подобрал с пола кусок чугунной шестерёнки и запустил им в челюстника. Тот сразу обернулся, злобно глядя на невежливого незнакомца.
– Вот я, здесь! – Номад сразу же бросил в хищника ещё одной железякой, угодив ему точно в голову. Челюстник зашипел и набросился на Номада.
– Убегай отсюда, скорее! – крикнул Номад мышонку, отскакивая в сторону.
Челюстник не смог схватить Номада, но удар его хвоста отбросил пса на кучу какого-то хлама. Оставив мышонка без внимания, челюстник напал на не успевшего подняться Номада. Его челюсти щёлкнули перед самыми глазами.
Номад как мог отбивался мечом. Но для хорошего замаха не было места, и его меч не мог пробить костяную броню. Его ещё можно поразить в мягкое место под стыком броневых пластин, но попробуй доберись до него в горячке боя.
Псу удалось отбросить челюстника и наконец подняться самому.
Челюстник снова хлестнул хвостом, но Номад смог увернуться. Удар когтистой лапы сорвал с него наплечник, оставив глубокие царапины на левом плече. Несколько метких ударов меча снова заставили монстра отступить.
Номад заметил, что ученик мастера все ещё стоит и наблюдает за схваткой.
– Ты ещё здесь? Уходи! – крикнул он. Мышонок отрицательно покачал головой и показал пальцем на что-то за спиной Номада.
Номад бросил быстрый взгляд назад. Одно мгновение, не больше, но он успел увидеть то на что указывал мышонок. Старый подъёмник на подвесной балке, которым пользовались для перетаскивания тяжести. Сейчас этот механизм держался только на добром слове и гнилом тросе, грозя в любой момент рухнуть вниз. Пёс сразу понял, что задумал его маленький помощник.
– Предлагаешь заманить его в ловушку? Хорошо! – усмехнулся он.
Прикинув, куда должна упасть балка, он сделал несколько выпадов мечом в сторону челюстника и начал потихоньку, шаг за шагом отступать, завлекая его. Челюстник с яростью бросался на Номада, разнося в щепки остатки ветхого оборудования мастерской. Пёс отмахивался мечом, не давая монстру подойти. Сделав очередной выпад, он резко отпрыгнул назад.
– Будь готов резать трос! – скомандовал он.
Мышонок послушно кивнул и с ножом в лапках побежал к лебёдке.
Челюстник, взбешённый до последней степени, хлестал хвостом, круша все вокруг. Он слегка прижался к полу, не сводя глаз с Номада.
Сейчас прыгнет, понял Номад.
– Режь! Живо! – крикнул он.
Челюстник прыгнул. Номад быстро откатился в сторону. Разъярённый челюстник шипел, готовый прыгнуть снова. Но сверху на него с грохотом обрушилась тяжёлая балка, крепко придавив его к полу.