Раф Гази
Индивидуалки. Встреча с суфием
Он: Молодец! Я рад за тебя, правда. Это правильное решение.
Диляра, 38. Утренний секс
Я не ждал от неё звонка. Я думал, что она вообще мне больше никогда не позвонит. Сколько времени прошло с момента нашего последнего разговора? Недели две?..
И вот я снова слышу её бодрый, сочный голос, с особым едва уловимым сибирским акцентом. Так говорят только сибиряки, точнее, сибирские татары, а ещё точнее, сибирские татарки.
– Как у тебя, всё нормально, ты оклемалась? Ты где, в Казани?
– Да-а, нормально всё, я не в Казани, я у себя дома, – как-то торопливо, комкая слова, ответила Диляра и быстро перевела разговор в другое русло. – Мы с детьми твою книжку читаем, у нас возникли вопросы, кто такие "ереги"? Я телефон на громкую связь поставила, хотим, чтобы ты нам разъяснил.
Ах, вот оно что! Речь про мою фантастическую повесть "Замок Барадж", которую я с авторской подписью подарил Диляре во время нашей первой встречи. Вроде там ясно описаны и ереги, и драконы… В некотором замешательстве я стал сбивчиво пересказывать детали своей повести. И тут же наставительно заметил, что книга эта едва ли предназначена для детского уха, вот у меня есть другая вещь – "Я помню это было в детстве", вот она как раз подойдет для семейного чтения.
– Сын и племянник у меня уже большие, я ж тебе рассказывала, – успокаивает меня Диля. – Они больше нас с тобой знают.
Я переживал двойственные чувства. С одной стороны, мне, как автору было, конечно, приятно такое внимание к моему скромному опусу-фэнтези, а с другой – он содержал весьма откровенные сценки, и они были явно не для коллективных читок.
Вот Диля и сама подтвердила это:
– Когда читаю твою книгу про себя – одно впечатление, начинаю читать вслух – всё сбивается.
– Вот видишь, это всё-таки интимная вещица… Я смотрел историю продаж своих книжек через интернет магазины, на днях кто-то купил еще одну мою любовную повесть. Ту самую, над предисловием которой ты смеялась. Это не ты была?
– Нет, не я, – с сожалением в голосе, словно не желая меня расстраивать, произнесла моя собеседница. – Я обязательно посмотрю. Как книга называется?
– "От вирта до реала. Тася и Ася".
… Да, я помню, как Диля заразительно смеялась посреди ночи, в моей смятой, не успевшей остыть от наших жарких объятий постели.
– Ой не могу, мамочки мои, надо же, – она стала выхватывать отдельные фразы из предисловия одной из моих книжек, разбросанных на полочке у изголовья постели. – " Застарелая рана от пули афганского моджахеда неожиданно вскрылась и не позволила ему познать все «прелести» старческого одряхления". Ха-ха-ха!!! Ха-хаха!!!
– Что тебя так развеселило?
– "Афганец", блин, видите ли, скопытился и не познал "старческого одряхления". Ха-ха-ха! – моя подруга никак не могла остановиться, может, еще "абхазское" вино на неё так подействовало. – Я то знаю, что этот "афганец" жив и невредим, вот лежит рядом со мной и улыбается. Пока, правда, не очень стар, но старость тоже неминуемо наступит, – вдруг перешла на серьезный тон Диляра, как-то пристально, словно какими-то невидимыми рецепторами ощупывая и исследуя моё лицо.
Её зелёные колдовские глаза пугали и манили в какие-то неведомые таежные дали.
Диляра сказала, что прочтет все мои книги, а начнет вот с этой, авторское предисловие которой вызвало в ней такой неудержимый смех.
До меня лишь сейчас дошло, почему она той шальной ночью так смеялась, почему её веселили отдельные слова и фразы вроде "недавно мой друг умер", "казалось, он проживет 100 лет", "старческое одряхление".
Диляра на самом деле оказалась "колдовкой", она видела будущее.
Но обо всём по порядку.
Во время нашей первой и единственной ночи (потом мы общались только по телефону) она зачем-то скрывала свой возраст. Сначала сказала, что ей 32. Потом, видимо, решив, что я не поверил (хотя я поверил, она выглядела очень свежо и молодо), поправилась – 35. И наконец, остановилась на 38-ми.
– Это окончательная цифра? Можешь ещё прибавить, тебе меня всё равно не догнать, – пошутил я.
– Нет, мне действительно 38 лет, – серьёзно сказала Диляра.
Несмотря на то, что мы провели вместе весь вечер и всю ночь, и не так много выпили, в моей памяти не осталось единого, связанного воспоминания об этой встрече, лишь отдельные обрывки постельных сцен, чувств, фраз…
Она была ласкова и нежна, уже тогда за передвижным столиком, ещё до постели, тихонько, будто случайно, дотрагиваясь до меня своими тёплыми пальчиками…
Я не помню, как мы, сидя за этим столиком, пили красное вино из красивой импортной бутылки, о чем говорили, кого цвета было у неё бельё, как она разделась…
Помню лишь её белое тело на свежей красно-коричневой простыне. Тело у неё было небольшое, не полное, но и не худое, бедра и грудь полновесные, приятно округлённые, женственные, кожа гладкая и нежная, без жировых складок…
И глаза! Её зеленые, колдовские глаза, я тонул в их бездонной глубине…
Сначала она меня ласкала, долго и нежно. Мне стало легко и свободно, напряжение, которое меня поначалу сковывало, куда-то исчезло.
Но я не помню, как вошел в неё, зато хорошо помню ощущение абсолютного блаженства, когда покрыв её сладкое белое тело, медленно и ритмично стал покачиваться на нём, как лодка тихо покачивается в болотных камышах, найдя тихую заводь…
Почти все женщины в таком положении закрывают глаза. Но у Дили они были широко раскрыты, она смотрела, не мигая, своими зелеными колдовскими глазами, словно завораживала и всасывала меня в себя не только там, внизу живота, но и увлекала в какой-то сказочный, неведомый мне ранее мир и своим неподвижным взглядом…
Было такое ощущение, что мое тело утопает в вязкой тине лесного болота, но утонуть до конца не может…
Сколько мы так лежали, проникая и растворяясь друг в друге? Час… Два… Не могу сказать.
Я хотел, чтобы это блаженство длилось вечно.
Но вскоре почувствовал напряжение её тела – ведь не воздушная снежинка упала и кружилась на нём. Диля начала уставать под моей тяжестью…
Я стал раскачивать "мою лодку" быстрее, её тело отзывчиво подхватило это ускорение, наращивая темп. Вот ещё несколько сильных и быстрых движений, и я вынужден вырываться из её цепких объятий, и продолжая елозить уже по пышным бедрам, излиться на них в своих сладостных судорогах…
Диля нащупала в изголовье махровое розовое полотенце и тщательно стёрла со своих упругих ножек липкую беловатую жидкость…
Потом мы уселись прямо на постели за передвижной журнальный столик, и стали пить вино, закусывая киви и мандаринами…
И снова занимались любовью, уже не так завороженно и монотонно, а неистово и агрессивно, часто меня позиции…
Затем, разморённые и опустошенные, улеглись спать. Диля легла на правый бок, я обнял её сзади, сжимая ладонями её мягкие груди с маленькими, розовыми, уже успокоившимися сосочками. Удивительно, как они пришлись мне по руке. И вообще, всё её небольшое, белое, податливое тело самым естественным образом прилипало к моему телу, словно являлось его продолжением.
Диляра скоро тихо засопела. Я осторожно освободил свои руки и перевернулся на спину.
Я знал, что засну не скоро, если вообще засну.
Не зная, чем себя занять, стал вспоминать нашу беседу за журнальным столиком. Диля рассказывала о своих бывших мужьях.
Первый был старше её на 12 лет.
– Мой отец тоже был старше моей матери на 12 лет, – говорила Диляра. – У них была большая любовь. И я любила своего первого мужа. Я привыкла к мужчинам, которые старше меня, поэтому меня совсем не напрягает твой возраст. Их обоих убили, и отца, и мужа. Из-за денег. Бизнес.
Мистика какая-то! Такие совпадения! Всё, что исходило от Диляры было окутано ореолом таинственности и загадки.
Я давно заметил, с женщинами какого возраста мне комфортней всего общаться. 30-летние слишком молоды и легкомысленны, но мне с ними весело, они находятся в пике своей сексуальной активности. 50-летние слишком стары, все пики давно пройдены, и мне с ними скучно. Хотя бывают исключения. А вот 40-летние – в самый раз, уже появилась зрелость, но спад ещё не наступил.
Диляра сказала, что её первый муж был старше её на 12 лет. Это один животный цикл. Так, если ей сейчас 38, значит у нас разница в 24 года – два животных цикла! Нет, нет, это слишком много…
Второй Дилин муж, гражданский, был турком, и был на несколько лет моложе.
– Он очень ревнивый и горячий, мог сексом по три часа заниматься.
– Я тоже так могу! – по-глупому вскрикнул я, почувствовав скребок ревности.
– Я люблю секс, но мне столько не надо.
"Вот долбанный турок, затрахал девку, что мне ничего не осталось", в сердцах подумал я.
– Он был щедрым. Сразу выложил 200 тысяч, когда стал рушиться наш семейный бизнес, – переехав из Сибири в Татарстан, мы начали торговать камазовскими запчастями. Но я его прогнала.
– За что?
– За его лень и бездеятельность. За что бы не брался, всё делал плохо. Попросила приладить гардину на кухне. Он повесил её на соплях, она тут же рухнула. Я не выдержала и стала на него орать: "Ты чё не мог её на смерть прибить, мне нужна такая гардина, чтобы я на ней могла повеситься". И прогнала.
"Я тоже такой же, как ты" , послал я мысленный привет своему турецкому брату. Но благоразумно промолчал, лишь полюбопытствовал:
– Назад не просится?
– Просится. Но такой раздолбай, за которым приходится всё самой переделывать, мне не нужен. И ещё он по утрам меня всегда домогался, но я не люблю и не могу утром сексом заниматься. Утром я люблю пить кофе.
Диляра завозилась и проснулась.
– Который час?
– Рано ещё, спи.
– А ты почему не спишь?
– Да вот пытаюсь читать, но не получается, – кивнул я на потухшую электронную книжку на свои коленях.
– Я тоже люблю читать, когда время есть. Включи свет.
Похоже, Диляра не врала. Я видел, как заблестели её глаза, когда я презентовал ей свой "Замок Барадж" с собственным автографом.
– Спасибо! Это для меня очень ценный подарок. Обязательно прочту.
Вот и сейчас при тусклом свете ночника она стала рыться в моих книжках, небрежно разбросанных на полочке у изголовья кровати.
– Это всё ты написал?
– Да.
– Про что пишешь?
– Про разное. Но в основном про свою жизнь.
Вот тут-то она и начала громко смеяться, раскрыв одну из книжек, и произнесла ту самую сакраментальную фразу "Я хочу прочесть все твои книги".
А я сбивчиво стал рассказывать эпизоды из собственной биографии. Оказывается, они на самом деле были отображены в моих книжках. "Иго", "Яд любви", "Семь суток самадхи", "Остров Исы", "Планета Навои", "Селитра"…
Первая школьная любовь… Что чувствует солдат, когда его девушка не дожидается его из армии… Брак по залёту… Развод… Авария на производстве.... В поисках любви…
Диляра сидела на постели, обхватив колени руками, и внимательно слушала. Сон её, похоже, пропал. Глаза блестели, она всем сердцем сопереживала моему сбивчивому повествованию. Там, где было нужно, улыбалась и смеялась, а где-то печалилась и грустила вместе со мной. Однажды, как мне почудилось, в её глазах даже слеза блеснула…
– Я обязательно прочту твои книги, – с чувством повторила она ещё раз. – А сейчас давай хоть немножко поспим, уже светает.
Действительно, через белые прозрачные занавески в комнату стал пробиваться ранний утренний туман.
Я выключил свет. Диляра снова повернулась на правый бок и тут же уснула.
А я опять лежал на спине и слушал птичий гомон, разыгравшийся в маленьком садике за моим балконом. Птичий концерт всегда начинался в одно и тоже время – ровно в четыре часа утра. Репертуар тоже был одним и тем же, очень скучным и однообразным: чик-чирик, чик-чирик, чик-чирик, чик-чирик… Вот и вся песня.
Своим правым бедром я прикасался к мягкой попе спящей Диляры и чувствовал тепло её тела, иногда она тихонько постанывала и похрапывала. Я боялся пошевелиться, чтобы не нарушить её сон – пусть хоть она поспит.
Промучившись в таком закованном состоянии часа полтора, я понял, что вздремнуть уже не удастся. А мне нужно было хоть ненадолго отключить воспаленный мозг и сбросить напряжение от пережитых воспоминаний, которые никак не хотели выпускать меня из своих железных объятий. Чтобы расцепить их, было бы достаточно и 15 минут.
Самый простой и надёжный способ расслабиться – это секс. Я лежу голый, рядом со мной лежит голая женщина. Так за чем же дело стало? Её надо разбудить и трахнуть. Просунув руку под Дилину голову, я поворачиваю её к себе:
– Не могу уснуть. Мне нужно поспать хотя бы минут пятнадцать.
– Я еще не проснулась, сейчас, подожди, я проснусь.
– Я сделаю всё сам.
Я начал ласкать её мягкие груди, но соски оставались вялыми. Моя рука спустилась вниз её живота, однако и там не почувствовал отклика на свои ласки. Тогда я лёг сверху, Диля машинально раздвинула ноги, я проник в неё, но там было сухо. Я начал двигаться в ней, постепенно увеличивая темп.
Увы, все мои усилия были тщетны. Подо мной лежала совсем другая женщина, не та которая была восемь, семь, пять часов назад. Дилю словно подменили. "Я не люблю утренний секс", вдруг пришли на ум её слова. Но было уже поздно.
– Я не буду тебя долго мучить, – прошептал я ей на ухо и тут же излился на её плоский живот.
– Спасибо, – промолвила она еле слышно.
Я сам обтер полотенцем свои следы на её теле. Диляра встала и сразу стала одеваться, даже не сходив в душ.
– Мне нужно заказать такси.
– Куда ты торопишься? Такси приедет быстро. Попей сначала кофе.
– Нет-нет, спасибо, мне нужно ехать.
Такси приехало через две минуты.
– Как доберешься домой, позвони мне.
– Хорошо.
… Но позвонила она лишь после обеда. Голос был свежий и бодрый, видимо, ей удалось поспать.
– Помнишь, я обещала тебя познакомить со своей подругой. Её зовут Лия, хочешь я передам ей телефон?
Я не знал, что ответить, впав в лёгкий ступор. Да, она показывала мне вчера вечером на своем телефоне фотографию какой-то девушки с модельной внешностью.
– Фигура у неё супер, не только на фото, но и в реале, – заверила Диля.
Лия приехала ко мне через 20 минут. Высокая, стройная, с длинными ногами и высоко поднятой грудью. Знает толк в сексе, любит трахаться. Работает профессионально, только в резинке. В анал не даёт. На ночь не остается.
Не успела Лиа уехать, как снова позвонила Диля. Голос возбужденный:
– Лиа уже уехала от тебя?
– Только что, минут через двадцать будет дома. Вы же вместе живете?
– Да, снимаем квартиру на двоих.
– Что-то случилось?
– Да нет, ничего. Её мама звонила, поговорить хочет с дочкой.
– Скоро подъедет.
– Ну и как она тебе?
– Сексапильная.
– Вот. Я же говорила тебе.
– Но ты ничем не хуже. Просто вы разные: одна Маша с красным бантом, а другая Валя – верный и надежный друг.
Это я намекал на персонажи моей повести "Я помню это было в детстве", о которой ночью Диле подробно рассказывал.
– Значит, я Валя, – Диляра сразу поняла, о чём я хотел сказать. – Она меня на пять лет моложе, и всё время ниже себя ставит.
– Это неправильно.
– Я знаю, но она моя подруга, и я её люблю. Это она меня позвала в Казань, и подбила на дело, которым уже десять лет занимается. Очень деньги нужны, так бы ни за чтобы на это не пошла…
Телефон замолчал, но связь не оборвалась.
– Алё, алё, Диля, ты где?
– Да здесь, я здесь, – отозвалась она через пару минут. – Со связью что-то… А мне её просто жалко.
– Кого, Лию? Почему?
– Я знаю, когда она умрёт.
– Как это?
– У меня видение возникает.
– Может, это просто мираж?
– Нет, не мираж. Я заранее знала, что убьют моего отца и мужа.
– Ты шаманка что ли? – не зная, верить или не верить Диляре, предположил я.
– Ну типа того. Я выросла в сибирской тайге, люблю и тоскую по лесу.
– Может, ты и лечить можешь?
– Раньше лечила, но сейчас мне нельзя, это много энергии забирает. Ты почувствовал, как я вчера твоё напряжение снимала, и долго потом отмывалась в душе?
– Да, вроде что-то такое припоминаю, в какой-то момент мне с тобой стало легко и свободно.
– Ну вот. Кстати, мне тоже комфортно с тобой, как будто я тебя всю жизнь знала.
– А ты и про меня знаешь, сколько я буду жить?
– Знаю.
– И сколько? – от напряжения у меня даже лоб вспотел.
– Не переживай, – словно почувствовал моё состояние, успокоила Диляра. – Долго ты будешь жить.
– До 120-ти?
– Ишь чего захотел! Сколько лет ты проживешь, я точно сказать не могу, но я видела тебя глубоким стариком.
– Это и я сам знаю.
– Да, ты будешь жить долго, и всё у тебя будет хорошо. А вот Лия умрёт…
Трубка снова замолчала. А я стал переваривать услышанное, не зная, как к этому относиться. Верить или не верить в странный дар Диляры? Но теперь хоть стало понятно, почему она вчера смеялась. У меня же в книге было написано, что главный герой (а им как будто бы был я) умрёт молодым и не увидит процесса старческого одряхления, а она видела меня глубоким старцем.
