Рафаэль Дамиров
Физрук 7. Назад в СССР
– Сан Сеич! – обратился ко мне Морозов. – Держите, вам это пригодится.
И протянул мне свою ношу. Я узнал ее – это была коробка из-под электроутюга, в которой этот мастеровитый школяр хранил своего «сторожа».
– А с чего ты взял, что мне это пригодится? – не нашел ничего умнее спросить я.
Они переглянулись, потому дружно посмотрели вверх, на балкон, где все еще стоял Володька. Тот кивнул.
– Понимаете, Александр Сергеевич, – заговорил Константинов-младший, на удивление не проглотив большую часть букв моих имени и отчества. – Мы проанализировали ваше сегодняшнее поведение и пришли к выводу, что вам может грозить опасность.
– Та-ак, – протянул я. – И кто эти – мы?
Пацаны переглянулись, а Тоха посмотрел на балкон, откуда за нами наблюдал Володька. Словно – посоветовался. Я тоже посмотрел на братишку. И тот опять кивнул. – Скажи, ну… – буркнул Макаров, обращаясь к Константинову-младшему. – Мы – это ваши ученики, Александр Сергеевич, – заговорил тот. – Простите, но мы наблюдали за вами с первого дня нашего знакомства. Теперь мы убедились, что вам можно доверять…
Глава 3
– Ну спасибо! – хмыкнул я, хотя внутри меня все похолодело, неприятно осознавать, что за тобой все это время наблюдали. – И чем я, так сказать, заслужил ваше доверие?
– Да всем! – воодушевленно встрял Тоха. – Ильину денег дали? Раз! Его матери сиделку нашли? Два! Папаню Веретенникова к делу пристроили? Три! Зимина от кичи отмазали, а его мамаше работу нашли и пить бросить заставили? Четыре! Борисову вон квартиру надыбали… Пять… Да и в школе на нас теперь, как на людей смотрят… А то раньше все двоечники, да хулиганы!
– А еще вы нас с Илгой Артуровной познакомили, – высказался Базиль и почти шепотом добавил. – Она единственная из взрослых, которая знает, кто мы.
– А кто вы? – насторожился я, потому что мне не понравилось упоминание моей бывшей, да еще – в контексте благодарности.
– Мы – экспериментальный восьмой «Г» класс двадцать второй школы, – проговорил Могильников, который до этого помалкивал.
– А разве до Илги Артуровны никто из взрослых этого не знал? – постарался сохранить я чувство юмора.
– Степан не то хотел сказать, – ответил за него Константинов-младший. – Раньше мы себя никак не называли, а теперь вы сами все придумали, Александр Сергеевич…
– Что именно я придумал?
– Ну как же? Вы хотите создать из нас рыцарский Орден, – сказал Базиль. – Значит, мы рыцари вашего Ордена, а вы… наш Магистр. Мы только за…
– Тогда уж – нашего Ордена, – сказал я, почесав затылок.
– Ага! Нашего, – согласился пацан. – Алька Абрикосов целую сказку сочинил – Старый Замок, заколдованный под Завод, Ржавая Гвардия, которая его охраняет, злой Волшебник, Рыцари… Так это почти и не сказка…
– Хм… Это в каком смысле? – спросил я, уже устав удивляться.
– Это долгая история, – ответил Константинов-младший. – Александр Сергеевич! Когда вернетесь, мы все расскажем!
– Ладно, поговорим еще… – пробурчал я, беря у Макарова коробку с волчком. – Спасибо за доверие… У меня дела сегодня неотложные. А пока… Степан, садись в машину, поедем, посмотрим, как ты живешь!
Могильников кивнул, поручкался с дружками, помахал моему брательнику, который наблюдал за нами с балкона и полез в салон. Я положил коробку из-под утюга в багажник и сел за руль.
Отъезжая, я видел, что пацаны машут мне руками. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Я знал, что мои пацаны с сюрпризом, но понятия не имел, что они так спаяны. Черт! Да не были они так дружны, зуб даю! Наверное, это мои занятия их сплотили. Я относился к ним, как к равным. Не с высока учительского снобизма, и они раскрылись… А потом… А что потом? Похоже, дурака немного поваляли, изображая «фулюганов», а на самом деле им просто нужен был взрослый, которому можно доверять и который их сможет направить. И когда они убедились, что их новый классный руководитель, как раз такой человек, то сразу преобразились. Признаться, я приписывал изменения к лучшему, произошедшие с «экспериментальным» классом, собственным внезапным педагогическим талантам. Нет, моя заслуга, конечно, в этом определено есть, но… Но пацаны красавчики, что говорить…
Не нравится только мне, что пацаны в восторге от гражданки Шульц-Эглите. Понимать-то она их понимает. Вопрос только, как она этим пониманием воспользуется.
– Чем это вам так глянулась Илга Артуровна? – спросил я у Степана, который сидел, нахохлившись, рядом.
– Ну чем… – пожал тот плечами. – Красивая, добрая… И вообще…
– Это понятно, – улыбнулся я. – А вот тебе лично – чем?..
– А щас увидите!
– Что – увижу? – не понял я.
– Ну мы же ко мне едем…
Опять загадка! Загадка на загадке и загадкой погоняет. Но тем интереснее. Мы почти приехали.
Могильниковы жили в частном доме, почти у самой Круговой. Сразу бросился в глаза серый, покосившийся штакетник. Да и домишко тоже нуждался в капитальном ремонте. Обшитые досками бревенчатые стены были покрыты уже изрядно облупившейся краской. Это было видно в свете уличного фонаря. Тщательно вытерев ботинку у крыльца, мы поднялись к покосившейся двери, ведущей на веранду.
На двери висел замок, который Степан открыл своим ключом. Значит, дома никого нет. Пустив меня внутрь, пацан показал, куда повесить дубленку и где снять ботинки. Внутри было темно, все-таки несмотря на удлинившийся день, к шести вечера уже сгущались сумерки, но хозяин дома нащупал выключатель и под потолком загорелась лампочка, спрятанная под явно самодельный абажур. Как и в других частных домах, у Могильниковых кухня и прихожая были одним целым.
Большую часть ее занимала русская печь. Здесь же был старинный буфет, большой стол, а вот вместо рукомойника нормальная раковина-мойка с краном. Выходит, дом подключен к водопроводу. А может и теплый сортир с унитазом имеется?
Степка тут же взял чайник, наполнил его водой и поставил на электроплитку. Ну да, не раскочегаривать же печь для того, чтобы напоить гостя чаем! Вообще, кухня была оборудована по-современному. Кроме электроплитки, имелся холодильник и стиральная машинка.
– А где здесь у вас туалет? – спросил я.
– Как на веранду выйдете, увидите дверку, там и сортир, – пояснил юный хозяин.
Я вышел на веранду и впрямь увидел небольшую дощатую дверь. Рядом обнаружился выключатель. Нажав на клавишу, я открыл дверцу и действительно обнаружил унитаз, а сверху – бачок с длинным шнурком. Странно, снаружи дом выглядит неказисто, а внутри чувствуется рука хозяина. Такое ощущение, что владельцы дома просто не хотят, чтобы им завидовали соседи.
– Ну и что ты мне хотел показать? – спросил я, вернувшись в дом.
– Идемте! – позвал Могильников.
И переступив высокий порог, я шагнул в комнату, следующей за кухней. Я последовал за ним. Здесь не было ничего особенного. Половину комнаты отделяла занавеска. На второй половине стояли платяной шкаф, комод, на комоде телевизор, рядом этажерка с книгами, в простенках между окнами висели фотографии, в красном углу – божница с иконами и лампадой – довольно необычная деталь для интерьера в доме советских людей. Впрочем, Степка не задерживался в этой комнате. Он вел меня дальше.
Мы шагнули в следующую комнату. Там тоже была какая-то мебель, но Могильников продолжал вести меня дальше, не давая опомниться и оглядеться. Одна комната, вторая, третья… Мне понадобилось примерно минута, чтобы заподозрить неладное. А заодно и вспомнить, что однажды мне уже приходилось вот так шагать и шагать, правда, тогда вокруг было темно и сопровождал меня не пацан, а бабуля. И то была иллюзия, которую навеяло мощное биополе несчастного Кирюши. Неужели и Степка меня также водит за нос?
– Стоп! – сказал я ему. – С меня хватит!
– Да мы уже и пришли, – откликнулся школьник.
Он остановился и повернулся ко мне. Я ожидал, что иллюзия рассеется, но когда я оглянулся, то узрел длинную анфиладу комнат, которая виднелась в дверном проеме. Ни о чем не спрашивая ученика, я шагнул назад в предыдущую комнату, потрогал рукой дверной косяк, потом – стоящие вокруг круглого стола, накрытого лиловой бархатной скатертью с золотыми кистями, изящные стулья с резными спинками и гнутыми ножками, напоминающими львиные лапы. Они тоже были вполне осязаемыми. Реальными. Я посмотрел на Могильникова.
– И что это за фокус? – спросил я. – Это всё ваши комнаты?
– Наши, – откликнулся он. – Тока, когда дед дом строил, их не было.
– А потом?
– Потом, папка на мамке женился… Я родился, нам впятером стало тесно в двух комнатах… Пристроилась еще одна.
– В смысле – пристроили?
– Не-а… Папка хотел гвоздь в стенку забить… Грюкнул молотком, гвоздь и провалился… Папка разорвал обои, а там дырка… За дыркой – еще комната…
– А остальные?..
– Родаки поцапались, еще одна пристроилась… Помирились, она пропала… Когда я подрос, вернулась… Потом, я уж не знаю, почему они то пристраивались, то пропадали… Дед помер – одна исчезла, бабка – еще одна…
– Сейчас-то их сколько?..
– Не считал…
– А мебель, вещи в них – ваши?
– Не-а, они тут и были.
– А причем тут Илга Артуровна?..
– Она сказала, что комнаты не сами по себе пристраиваются – это все я делаю, – объяснил Степка. – Я сначала не поверил, а потом подумал, что прикольно было бы еще комнатушку пристроить…
– Получилось?..
– Ага… Потом еще пристроил, еще… Вот и наделал на свою голову…
– Почему – на свою голову?..
– Родаки боятся, что придется много платить за электричество… Да еще подселят кого-нить…
– А убрать-то их можешь по своему желанию?
– Не получается пока… Илга Артуровна сказала, что надо тренироваться… Она говорит, что это пространственная матрешка… Я ее научился раскладывать, а складывать – нет…
– Ну ты же говоришь, что некоторые комнаты исчезали?..
– Так то когда беда…
– Понятно… – протянул я, хотя ничего мне понятно не было. – Удивил…
Могильников дернул плечом, типа «я не хотел».
– И что, у нас весь класс такой? – спросил я.
– Весь, тока не такой… – виновато улыбнулся пацан. – Все разные…
– Ладно, спасибо, Степан!.. Мне идти надо…
– Погодите, Сан Сеич, – остановил меня он. – Я же вас сюда не просто так вел, я вам кое-что хочу подарить.
– Да?.. Ну давай…
– Это здесь! – сказал Могильников и поманил меня в ту самую комнату, где я сказал ему «Стоп».
Видать, она и в самом деле была последней. Я шагнул в нее, а мой ученик подошел к диковинному шкафу из черного дерева, дверцы которого были украшены резьбой и судя по обилию обнаженных, прихотливо изогнутых тел, сплетенных в немыслимых позах, не совсем приличных. Парень открыл дверцу и вынул из шкафа трубку, похожую на японскую бамбуковую флейту. Короткую, длиною примерно в локоть. Я протянул к ней было руку, но Степка не дал мне ее взять.
– Погодите, – сказал он. – Этой штукой надо уметь пользоваться.
И он поднес «флейту» одним концом ко рту и дунул. Раздался тихий, печальный звук и в стену напротив вонзилась короткая черная стрела.
– Охренеть! – не удержался я. – Духовое оружие! Откуда оно у тебя?
– Из шкафа, – без тени иронии ответил Могильников. – В этих комнатушек много разных штуковин… Я их в основном прячу от родаков, а эту еще не успел…
Степка протянул трубку мне. Кажется, по-индейски такие вещицы называются сарбаканами. Я осторожно взял его, осмотрел. Трубка с одного конца была заужена, а с другого имела небольшой раструб.
– Ясно, – пробормотал я. – Сюда вставляется дротик, а сюда – надо дуть!
– Не совсем, – возразил пацан.
– В смысле?
– Дротик вставлять не надо…
– А как же… – начал было я и осекся.
Потому что дротик, который вонзился в стену, вдруг осыпался черный трухой. Потрясенный, я шагнул к тому месту, где только что он торчал и увидел только дырочку. Причем, дырочка была такая, словно в нее сначала забили дюбель, а потом – выдернули.
– А другие дротики есть? – спросил я.
– Дофига!
– И где же они?
Степка пожал плечами.
– Внутри, наверное…
– Как же они там помещаются?
– Да не знаю я, Сан Сеич, – пробурчал пацаненок. – Я штук сорок отстрелял, а они все не кончаются… Да вы попробуйте!
Я осторожно поднес трубку ко рту и тихонько дунул. Снова послышался звук, словно одна единственная сыгранная нота, и черный дротик с треском вонзился в стену, рядом с только что исчезнувшим. Представив, что такая же стрелочка вонзается в человека, я хотел было отказаться от подарка, но вспомнив о том, что мне сегодня предстоит, передумал. Пожав ученику руку, двинулся обратно к кухне. И не только потому, что мне пора было ехать на встречу с Ильей Ильичом, просто хотелось поскорее покинуть этот колдовской дом.
Юный хозяин дома проводил меня до крыльца. Я спустился с него, вышел через калитку на улицу, сел за руль. Рванул с места. Черная трубка сарбакана лежал рядом на пассажирском сиденье. Без пяти минут семь, я остановился напротив гостиницы «Металлург», трубку переложил на бардачок. Пассажирская дверца тут же отворилась, и в салон забрался Сумароков. Поерзал, поудобнее устраиваясь, и протянул мне руку для пожатия. Все, как всегда. Ничего необычного.
– Добрый вечер, Александр Сергеевич! – произнес он.
– Добрый, Илья Ильич! – отозвался я. – Куда едем?
– Вы не поверите, но снова на Старый Завод.
– И снова за сотней тысяч?
– На этот раз за кое-чем значительно более ценным.
– Вам виднее, – кивнул я и дал по газам.
«Волга» подпрыгнула на какой-то колдобине и лежащая бардачке трубка с деревянным стуком подпрыгнула.
– Это ваш инструмент? – осведомился Сумароков.
– Мой, – буркнул я.
– Не знал, что вы музицируете.
– Я тоже до некоторого времени не знал.
– Понимаю, внезапно открылся талант.
– Да, совершенно неожиданно…
– Будь любезны, притормозите здесь, – вдруг попросил пассажир.
Я притормозил и увидел две сутулые фигуры, топчущиеся у бордюра.
– Не удивляйтесь, сегодня, в виду особой сложности предстоящего… хм… мероприятия, я решил взять еще двоих… – сказал Илья Ильич. – Да, вы с ними знакомы – это Крюк и Пивень!
– Я пущу их в салон, если только они станут себя прилично вести, – выставил я свои условия.
– Они будут послушны, как овечки, – пообещал тот.
Обе задние дверцы распахнулись, и в салон, пыхтя и сопя, полезли громилы, которых я уже разок обезвредил, в новогоднюю ночь. Несчастный автомобиль принялся раскачиваться под их тушами. «Портсигар» от генерала-лейтенанта лежал у меня в правом кармане. Если что-то пойдет не так, я успею застрелить главаря. Как обезвредить остальных, буду решать по ситуации. Когда туши устроились, я продолжил путь. Причем, погнал так, пассажирам пришлось цепляться за что попало, чтобы их не мотало из стороны в сторону. Пусть не расслабляются.
Тем более тех, кто сидел сзади. Я заметил, что Сумароков покосился на меня и понимающе покивал головой. Будто одобрял мои действия. А может – и одобрял, хрен его знает! Ведь о том, что Илья Ильич сегодня попытается меня убрать, я знаю только со слов Курбатова. А откуда тому ведать, что в голове у человека, которому я дважды спас жизнь? Впрочем, и мне не откуда знать об этом. Мы выехали за город и помчались по шоссе, которое теперь было совершенно сухим и чистым.
Проезжая под аркой символических ворот города, я посигналил, чтобы напомнить своему главному пассажиру о том, что помог ему здесь избавиться от двух подельников. Сумароков снова посмотрел на меня, но на этот раз я не уловил в его взгляде ни тени одобрения. Плевать. Мне сейчас главное поскорее выйти из машины, чтобы обрести свободу движений.
До руин Старого Завода мы доехали без происшествий. Помня о том, что гэбэшник обещал мне прикрытие, я всю дорогу пытался обнаружить «хвост», но на шоссе было пусто. В обе стороны. Хрен с вами, сам справлюсь!
Теперь нам никто ворот не отворил. Я остановился и дождался, пока пассажиры вылезут из салона. И только тогда вылез сам, прихватив сарбакан, сунул его за пазуху. Пивень возюкался с воротами, рядом топтался Крюк. Илья Ильич вглядывался в темную даль полей. Я подошел к багажнику, открыл его и достал коробку со «сторожем». Держа коробку под мышкой, я опустил крышку багажника и увидел, что Сумароков шагает ко мне. Правая рука у меня была свободна. Я мог выхватить либо пистолет, замаскированный под портсигар, либо – духовую трубку.
– Что это у вас? – спросил мой главный пассажир, показывая на коробку.
– А это у меня сюрприз, – откликнулся я. – Небольшой подарок для вас.
– Очень любопытно, – отозвался Илья Ильич. – Не ожидал.
– Вы же столько для меня сделали, должен же я вас отблагодарить.
– Хорошо. Не спешите показывать. Сначала – дело, а потом – веселье, как говорили джентльмены удачи.
Глава 4
– Ну что, куда пойдем? – спросил я. – Опять – в каптерку?
– Нет, – покачал головой Сумароков. – Есть здесь местечко поинтереснее.
– А мы тут ноги не переломаем? Темно, как у…
– Крюк, Пивень, посветите! – распорядился Илья Ильич.
Телохранители вытащили из карманов фонарики. Первый пошел впереди, отыскивая дорогу, а второй – сзади, светя нам под ноги. Так, вереницей мы дошли до темного, громадного здания. Видать, доменного цеха. Внутри было темнее, чем снаружи. Прыгающие лучи фонарей выхватывали груды битого кирпича, красные от ржавчины металлические конструкции и даже литейный ковш, висящий над головой, как Дамоклов меч. Если рухнет, раздавит всех нас в лепешку.
По цеху мы шествовали недолго. Крюк вдруг остановился, светя в пол. Я увидел большой квадратный люк, огороженный перилами, наспех сваренными из арматуры. Сумароков вынул из кармана связку ключей и бросил ее Крюку. Тот подхватил ключи, опустился на корточки, вставил в отверстие в люке, бесшумно повернул, и крышка откинулась вверх. Видать, ключ не только открывал замок, но и высвобождал пружины, которые прижимали люк. Хитрый механизм, и зачем он здесь?
Крюк первым спустился в квадратное отверстие, которое вскоре озарилось электрическим светом. Илья Ильич – вторым. Я – третьим. Замыкал Пивень. Перекладины железной лестницы, по которой мы спускались, были сухими и не ржавыми. Похоже, кто-то следил за этим. И вообще из жерла колодца, в котором находилась лестница, веяло теплом. Колодец вел в коридор, освещенный лампами в стеклянных плафонах, забранных металлической сеткой. Обращало на себя внимание отсутствие пыли плафонах. Пол был покрыт линолеумом, а стены до половины своей высоты окрашены синей краской. Интересно, а всемогущее КГБ ведает об этом подземелье?
Через две сотни шагов мы вошли в просторное, но уютное помещение, отделенное от коридора массивной железной дверью, напоминающей корабельную. Внутри оказался кабинет, оборудованный и обставленный по канонам пятидесятых годов. Несгораемый шкаф, письменный стол, столешница которого обтянута зеленым сукном, настольная лампа под стеклянным абажуром. Графин с водой. Телефонный аппарат, точная копия того, что стоит у меня дома. Три широких кожаных кресла – одно у стола и два других по обеим сторонам дверного проема. Еще здесь был диван – огромный, похожий на тот, на котором валялся Высоцкий в фильме «Место встречи изменить нельзя».
– Что это за место? – спросил я.
– Не правда ли, мило? – откликнулся Сумароков, усаживаясь за стол и, жестом предлагая мне занять одно из кресел. – Резервный бункер на случай атомной войны. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы взять его в бессрочную аренду, пока товарищ Брежнев успешно борется за мир. Здесь удобно хранить важные документы, встречаться с нужными людьми и решать насущные проблемы. Если хотите, это мой центральный пост управления. Электричество и тепло подаются с городской ТЭЦ. Вода – с водонапорной башни ближайшего колхоза. Здесь есть туалет, душ, кухня. В холодильнике – запас продовольствия. Можно полноценно отдохнуть, выспаться, подумать о высоком. Только здесь я чувствую себя в полной безопасности.
– Раньше вы меня не посвящали в тайну этого места, – сказал я. – Чем же я удостоился такой чести сейчас?
– Мне всегда нравилось ваше умение задавать точные вопросы, Александр Сергеевич, – продолжал Илья Ильич. – Знаете, я считаю, что полностью доверять можно только двум людям – самому себе и… покойнику.
Это была явная и недвусмысленная угроза, но во мне не дрогнула не единая жилка.
– Хотите сказать, что трое из присутствующих уже мертвы? – спросил я.
– Присутствуют здесь только двое, вы и я, – сказал Сумароков. – Остальные не в счет.
Я покосился на приспешников Сумарокова, рожи которых не выражали ничего.
– Тогда покойник один из нас, – проговорил я.
– Вы поразительно догадливы, – кивнул собеседник.
– Хотелось бы знать – почему? – спросил я.
– Желание приговоренного закон для палача, – сказал Илья Ильич. – Не с самого начала нашего с вами сотрудничества, а гораздо позже я стал понимать, что вы казачок засланный. Правда, не понятно – кем именно? МВД, КГБ или просто моими конкурентами?.. Поверьте, мне довелось повидать разных людей, в том числе и среди уголовного сброда и в человеческой психологии я разбираюсь. А вы… Знаете, есть такие волшебные картинки, на них нужно смотреть через специальные очки, с красной и зеленой пленкой, чтобы видеть изображение в объеме. И вот мне никак не удавалось подобрать такие очки, чтобы свести ваш двойственный облик воедино. По образу жизни вы обыкновенный бесхребетный интеллигент, но по повадкам – крайне опасный хищник. Реакция у вас волчья. Чуть промахнешься, и вы цепляетесь в глотку. Причем – намертво. Надо сказать, что вы всегда действовали безупречно, ничем себя не выдав, и через некоторое время я понял, что мне совершенно не интересно знать, кто вы есть на самом деле и на кого работаете? Но я понял главное – вас необходимо убрать! В противном случае, вы уберете меня и сами завладеете не только тем, что у меня есть, но и тем, что у меня будет. Вы ведь не примитивный стукач, нет. Даже если на данном историческом этапе вы кому-нибудь и служите, то только потому, что вам это выгодно. А когда вам это перестанет быть выгодно, вы освободитесь от кого угодно и от чего угодно. Так что – не обессудьте!
– Сказано исчерпывающе, – произнес я. – Выходит, вы заманили меня сюда, чтобы прикончить?
– Звучит грубо, но факт, – согласился Сумароков. – У парней на вас зуб, но я, помня о печальной судьбе Губы, строго настрого запретил им к вам подходить ближе, чем на расстояние пистолетного выстрела. Во всяком случае – к живому. Сейчас они отведут вас в конец коридора, там есть техническое помещение, с колодцем канализационного коллектора, и больше о вас никто ничего не услышит.
– Если я засланный казачок, как вы утверждаете, не боитесь, что меня станут искать?
– Обязательно – станут! – усмехнулся тот. – Но вот в чем закавыка… Когда мы отъехали от гостиницы, где я, как вам прекрасно известно, вовсе не живу, за нами увязался «хвост». Довольно нагло, надо сказать, увязался… На месте «товарищей» я бы за такую топорную наружку звездочки с погон сковыривал бы… И вела она нас до того момента, покуда вы не тормознули, чтобы подобрать Крюка и Пивня. На этом и строился мой расчет. Дело в том, что рядом с нами все время шла точно такая же черная «Волга», как ваша, и даже номер похож, только вместо тройки – восьмерка, а вместо буквы «Л», буква «Д». На ходу немудрено перепутать. Так вот – вторая «Волга» продолжила путь, а наружка увязалась за нею. Думаю, когда преследователи ту, вторую машинку тормознули, то убедились, что это лишь ошибка. Там сидели двое, ни в чем не повинных гражданина, заработавших при этом солидные деньги. Так что никто не знает, где вас искать.
– Что ж, выходит я проиграл, – вздохнул я.
– Правильно, что признаете это, – отозвался собеседник. – Я был уверен, что вы не закатите истерики и не станете кататься по полу, вымаливая жизнь.
– Вы достойный противник, Илья Ильич, – в тон ему произнес я. – Позвольте вручить вам подарок?
– Ах да, за нашим разговором я и забыл о нем, – благодушно пробормотал тот. – Только без глупостей, пожалуйста! Парни успеют продырявить вас раньше, чем вы успеете причинить мне хоть какой-то вред.
– И в мыслях не было, – сказал я, ставя на стол коробку, которую по-прежнему держал в руках, и извлекая из нее волчок.
– Что это такое? – удивился Сумароков. – Детская игрушка?.. Спасибо, конечно, но я пока бездетен…
– Ничего, в будущем пригодится, – откликнулся я, осторожно опустив «сторожа» на столешницу.
– Благодарю! – сказал Илья Ильич. – Прощайте! Мне будет не хватать вас!
– Есть в вас что-то от кинозлодея, – напоследок сказал я.
– Что именно?
– Уж очень вы разговорчивы.
– Ах да, есть такой грех…
Пивень красноречиво показал мне стволом знакомого «ТТ», что пора идти. Я переступил порог и вышел в коридор, где уже торчал тоже вооруженный Крюк. Так они меня и повели между двух стен, в которых обнаружились другие «корабельные» двери, но запертые. Я не спешил, мне нужно было потянуть время. Через минуту я уперся носом в торцевую дверь. И в этот момент из кабинета раздался отчаянный, но приглушенный толстыми стенами бомбоубежища, вопль.
На это я и рассчитывал. Болтливый Сумароков не мог не заинтересоваться подарком, и ловушка макаровского «сторожа», судя по всему, сработала. Услышав крик босса, бандюганы машинально оглянулись. У меня были доли секунды, но то, чтобы проявить свою «волчью» реакцию. «Портсигар» все еще лежал в кармане, так как телохранители Сумарокова не рискнули меня обыскать. Я выхватил его и выстрелил в локоть Крюка, в ту рук в которой он держал пистолет «Макаров». Бандит заорал и выронил ствол. Пивень обернулся, но выстрелить не успел, потому что я оказался проворнее. Заехал ему в нос, слышно хруст хрящей. Одновременно подбил руку с оружием. И вот уже второй бандит, завыл, уронив «ТТ», но его «однорукий» напарник уже очухался и попытался ударом ноги выбить непонятную с его точки зрения хрень, которую я держал в руке. Я снова нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Осечка! Уклонившись от удара, я бросил «портсигар» и выхватил из-за пазухи духовую трубку.
Не прошло и секунды, как черная стрела вонзилась Крюку в глаз. Вот тут он узнал, что такое настоящая боль. Взревел, выдернул дротик и зашатался, как пьяный медведь. Пивень, раненый в плечо, сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, и выл на одной мозгодробительной ноте. Убрав трубку за пазуху, я подобрал все стволы, что валялись на испятнанном кровью полу.
– У вас есть единственный шанс, – сказал я бандитам, – если выберетесь на шоссе и поймаете попутку. Никто не должен знать, что здесь произошло. Иначе – закопаю. А теперь, пшли вон!..
Они кое-как поднялись и побрели к лестнице. Я последовал за ними, дождался, когда оба исчезнут за обрезом люка и только тогда вернулся к кабинету. Илья Ильич лежал грудью на столе, рукой намертво прилипнув к вращающемуся волчку. Выбив «сторожа» у Сумарокова из-под пальцев, я перевернул угодившего в ловушку врага лицом вверх. Глаза его были закрыты, на губах пена, но он дышал. Я похлопал Илью Ильича по щекам, веки его дрогнули и приподнялись.
– А-у-э-ы… – промычал он.
Я перетащил Сумарокова на диван, взял графин, который стоял на столе, налил на ладонь воды и опрыскал лицо пострадавшего от изобретения Тохи Макарова. Тот снова замычал и протянул дрожащую руку. Я отдал ему графин. Обхватив ладонями, Илья Ильич поднес горлышко графина ко рту и принялся глотать, давясь и проливая воду на рубашку. Напившись, он вернул графин мне и долго хлопал глазами, видимо, пытаясь сообразить, что с ним произошло и почему я перед ним – живой и здоровый.
– Как видите, избавиться от меня вам не удалось, – сказал я.
– Где… Пи-вень, Крю-ук?.. – выдавил он.
– Если не совсем тупые, то топают сейчас к дороге ловить попутку, – ответил я.
– Какой же я идиот… – пробормотал Сумароков.
– А я ведь вам намекнул про кинозлодея, а вы не поняли, – сказал я. – Злодеи в кино долго рассказывают героям, как они будут их убивать, позволяя тем придумать ответный ход.
– Что со мною теперь будет?.. – спросил он.
– Суд и срок по совокупности…
– По совокупности – мне вышка…
– Вы сами выбрали свою судьбу, – пожал я плечами.
– Послушай, Саша! – вдруг горячо заговорил он. – Я тебе все отдам!.. Вот в этом шкафу сейф, я тебе скажу код… Там не только деньги, ну-у… рыжье, камушки… Все это барахло… Главное – документы!.. Имея их на руках, можно доить не только литейских… Да там на полстраны материал… Только – отпусти!.. Я возьму небольшую папочку, больше мне не нужно, и исчезну. Для тебя – навсегда…
– А как вам верить, Илья Ильич? – спросил я. – Вы мне клялись почти что в вечной дружбе, а потом решили, что будет лучше всадить пулю в башку и в говне утопить!
– Бес попутал, Саша!.. Вот ключи… – Он слабой рукой вытащил из кармана связку и протянул мне. – Здесь не только от шкафа, но и от люка и от всех дверей… Пригодится тебе этот бункер, помяни мое слово… А теперь открой…
Я взял у него связку, подошел к шкафу, подобрал ключ, отворил дверцу. Внутри и впрямь оказался сейф – не советский и не русский и явно еще дореволюционной работы. В прошлом веке любили делать все изящно. Посреди сейфовой дверцы торчал циферблат с несколькими стрелками и римскими цифрами, словно кто-то встроил в этот железный ящик навороченный астрономический хронометр. Я повернулся к Сумарокову, тот молча наблюдал за мною взглядом затравленного пса.
– Ну и что тут надо набрать? – спросил я.
– Поставьте длинную узкую стрелку на цифру семь, – заговорил тот. – Та-ак… Теперь короткую, с раздвоенным кончиком – на двенадцать… Хорошо… Теперь короткую, но с кругляшом на кончике поверните на четыре… Отлично!.. А теперь возьмитесь обеими руками за первую и вторую стрелку и одновременно поверните их соответственно – длинную на девять, а раздвоенную – на три.
Выполнив его указания, я услышал мягкий щелчок. Дверца сейфа приотворилась. Я потянул ее на себя. И тут позади меня раздался шорох. Оглянувшись, я увидел, как Илья Ильич, вытащив откуда-то пистолет, направляет его на меня ходящей ходуном рукой. Расстояние между нами было не более трех метров, и попасть у этого идиота шанс был, но я ему его не дал. Моя рука не дрогнула, выхватив отнятый у Пивня «ТТ» и нажав на спусковой крючок. Пуля пробила Сумарокову запястье. Удасный выстрел, хоть и плали нобум почти, но знал, что попаду.
Уронив ствол, раненный рухнул на диван, обливаясь хлещущей из руки кровью.
– Старый ты мудак, – сказал я ему. – Ручонки шаловливые покою не дают?.. С чего ты решил, что если твои жлобы со мною не справились, то тебе удастся?..
– Я… я… – заякал он, бледнея на глазах. – Саша, прости… Перевяжи, кровью же истеку… В столе есть аптечка…
– Да черт бы тебя побрал… – прорычал я, выдергивая ящик стола, там и в самом деле обнаружил аптечку.
Перетянув жгутом руку выше пострадавшего запястья и обработав рану перекисью водорода, я перевязал ее.
