Ребекка Рейсин
Книжный фургончик Арии
– Что насчет тебя, Ария? Ты думаешь завести детей?
Я уклоняюсь от ответа.
– С помощью непорочного зачатия?
Она поджимает губы.
Я подмечаю время и, чтобы отвлечь ее, говорю:
– Ой, нам лучше собираться, если мы хотим уложиться в твое расписание.
В дверь фургона стучат. Курьер с посылкой в руках.
– Ария Саммерс?
– Да, это я, – говорю я. Я заказала какие-то книги и забыла об этом? Или повязку, чтобы не смотреть на последствия своих неверных выборов? Может, пояс целомудрия, чтобы не давал мне забыть о том, что я убежденная холостячка?..
– Подпиши здесь, дорогуша. – Я подписываю, и он отдает посылку. – Хорошего дня.
– Книги заказала? – спрашивает Рози.
Я подпираю подбородок пальцем.
– Может быть, только не помню, для кого. Я была уверена, что все уже отдала.
Большая часть моего бизнеса – заказывать редкие книги для клиентов и отправлять им за небольшой процент. Еще у меня есть онлайн-магазин, где мы поклоняемся любовным романам. Все подойдет, чтобы свести концы с концами. Жить в дороге – значит постоянно работать, чтобы путешествие могло продолжаться.
– Открой.
Я вскрываю коробку и обнаруживаю записку, написанную от руки, и что-то, похожее на дневник.
Когда я вижу имя в конце, сердце останавливается.
– Это от матери Ти Джея.
Я складываю письмо.
– Ты не собираешься прочесть? – спрашивает Рози, в глазах у нее любопытство. – А… это личное? Я пойду, дам тебе пару минут?
Я киваю.
– Спасибо, Рози.
Когда она уходит, я беру письмо и сажусь на краешек кровати, пытаясь замедлить бешено колотящееся сердце. Вряд ли мать Ти Джея написала мне просто так? Я всегда надеялась, что мы сможем сохранить связь, но какая-то часть меня до сих пор злится, что они просто забыли меня, когда Ти Джея не стало. Его мать Мэри была инициатором этого решения: игнорировала меня на похоронах и не звала на дни рождения и семейные праздники после его смерти. Будто я для них больше не существовала. За мгновение я превратилась из любимой невестки во врага номер один. Было больно. Больно до сих пор. И несмотря на то что они вели себя со мной отвратительно, я все еще скучала по ним, особенно по Мэри, которая когда-то была мне как мать.
Дорогая Ария,
надеюсь, у тебя все хорошо. Правда, если ты хоть немного похожа на меня, ты просто проживаешь дни на автопилоте. Мир больше не такой без Ти Джея. Тебе не кажется, будто из всего словно высосали цвет? Солнце не такое яркое, и даже смех кажется мне странным, но я держусь. Что еще я могу сделать?
Он оставил этот дневник и проинструктировал отправить его тебе, но я потеряла его. За это я извиняюсь.
Мэри.
У нее этот подарок был три года, а она забыла? Все еще играет в игры, но для чего? Я ожидала от них лучшего, но горе – коварный зверь, так что я пытаюсь найти в себе сочувствие, отыскать оправдание ее поступку, придумать причину, по которой она скрывала это от меня, но не выходит. Она винит меня в том, что я отняла у нее Ти Джея, когда он заболел, и отказывается внимать доводам разума.
Мои руки дрожат, когда я осторожно открываю дневник. Я захлопываю его, как только вижу петельки и закорючки его ровного почерка. Я никогда не видела, чтобы Ти Джей писал в дневнике, ни разу. Я смаргиваю слезы: в моих руках настолько драгоценная реликвия – его мысли, его слова, спрятанные под обложкой. Нет ничего лучше для такого книголюба, как я. Но когда он это написал? Что если это какой-то ужасный секрет, который он решил раскрыть?
Нет времени на размышления. Мы собираемся уезжать, а последнее, чего я хочу, – это читать в спешке. Я целую дневник и прячу его в прикроватную тумбочку, отчаянно желая снова увидеть мужа, но зная, что его слова – лучшее, что могло мне достаться сейчас.
Глава 5
Кале
Когда мы прощаемся со старым добрым Лондоном и начинаем наше путешествие, мои мысли занимает лишь дневник. Приятно оказаться одной за рулем фургона и свободно поразмышлять о своем. Я еду вслед за Максом, так что о дороге можно не переживать. Вместо этого я провожу несколько часов, воскрешая в памяти те удивительные приключения, которые мы разделили с Ти Джеем. Скалолазание, марафоны ром-комов, хождение под парусом, и мое любимое – прогулки под дождем рука об руку. Он любил свою жизнь, и я за это держалась.
После долгого времени за рулем мы приезжаем в Кале, паркуемся и выходим, чтобы размять ноги под теплым солнечным светом, изливающимся на наши затекшие тела. Вокруг слышен французский говор, и я улыбаюсь, вслушиваясь в этот поэтичный язык. О-ля-ля, словно театральная постановка прямо на улице: мужчины яростно жестикулируют над крошечными чашечками с кофейным ликером, а женщины с загадочными глазами сидят, покуривая сигареты.
– Не слишком хочу снова столько ехать. Поппи болтало по всей дороге, – говорит Рози, лицо у нее побелевшее. Вести такую махину, как Поппи, – непростая работенка: даже для того, чтобы удержать ее на полосе, надо приложить довольно много усилий. Как и «Книжный магазинчик», розовый фургон Поппи обладала собственным сознанием и виляла из стороны в сторону, пытаясь привлечь к себе внимание. Они великие леди, которые прожили долгие и славные жизни, прежде чем попали к нам.
– Первый этап пройден, Рози. Ты молодец. Осталось меньше трех часов, и доберемся до Руана.
Она сдувает с лица волосы, и Макс обнимает ее. Он ничего не говорит, просто поддерживает, когда она в этом нуждается. Успокаивающее присутствие без всяких устных банальностей, потому что кому вообще нравятся банальности? Я люблю любовь, и когда вижу, как она сходит со страниц и воплощается в жизнь между этими двумя, становится тепло и уютно.
Но им это знать не обязательно.
– Снимите комнату.
Тревожность Рози в объятиях Макса быстро сменяется восторгом, она разглядывает все вокруг. Должно быть, частично из-за таких проявлений их любви меня внезапно поглощают фантазии: о Джонатане и о том как мы читаем рядышком друг с другом в мерцающем свете свечей. Ладно, не слишком уж страстная фантазия, но маленькими шажками и все такое.
Счастье Рози так заразительно, что я не сразу оцениваю открывающийся перед нами вид, но спустя мгновение вдруг замечаю их.
– Смотрите! – показываю я. – Отсюда видно белые утесы Дувра!
Они просто невероятны, и даже отсюда кажется, что их белизна словно излучает свет.
– Не могу сдержаться, песня застряла в голове. – Я начинаю напевать классический хит Веры Линн «The White Cliffs of Dover».
– Вау, – говорит Рози. – Хотела бы я прокатиться там на канатной дороге, увидеть их поближе.
– Я тоже. – В мире столько всего неизведанного, надеюсь, эта поездка во Францию вдохновит нас не останавливаться, ехать так далеко, как позволят наши фургоны. – Но пока нас ждет другое приключение. И это Le Phare, настоящий маяк.
Рози стонет: она не фанатка высоты.
– Сколько ступеней?
И физической активности.
Я притворяюсь, что не знаю.
– Не придуривайся, я тебя насквозь вижу.
– Ладно. Всего две сотни и семьдесят одна малюсенькая крохотулечная ступенька.
Она фыркает.
– Никогда не пойму, почему вам доставляет наслаждение причинять себе боль. Что классного в том, что будут ныть мышцы?
Я хватаю ее за локоть и веду.
– Из классного – вид, глупышка.
Мы находим маяк и покупаем билеты под бурчание Рози; ее голос становится громче, когда мы доходим до середины, и ноги уже начинают дрожать от напряжения.
– Напомните мне, почему мы не могли посмотреть на то же самое море с земли?
Я смеюсь.
– На такое сказать нечего.
Макс оставил нас далеко позади, и я в очередной раз праздно задаюсь вопросом, не супергерой ли он тайно. У него никогда не кончается энергия. Бедняжка Рози крякает, бурчит и проклинает день, когда с нами познакомилась.
Мы поднимаемся уже медленнее, груди (осмелюсь ли я сказать, чресла!) вздымаются. В конце концов мы вознаграждены великолепным видом с верхней площадки маяка. Макс уже у ограждения и машет нам рукой.
– Что скажешь?.. – подстрекает ее Макс, улыбаясь. Я отмечаю, что у него дыхание не сбилось ни на йоту.
Уперев руки в боки, Рози улыбается в ответ и, задохнувшись, выдавливает:
– Вау!
У подножия скалы разбиваются волны, и нас захлестывает соленый запах моря. Этого достаточно, чтобы восстановить наши силы после долгого сидения в фургонах, и я наполняюсь энергией, готовая продолжить наше путешествие.
– В следующей жизни я буду смотрительницей маяка, – говорю я, представляя себя укутанной в плед, с книгой в руке, и накатывающие на берег волны.
– Может, ты не заметила, но они сейчас не сильно в ходу, – отвечает Рози.
– Даже лучше, не придется работать. Я претендую только на вид.
Рози улыбается.
– Будешь как Рапунцель, а? Прятаться в своем замке.
– Что-то вроде того.
Я представляю будущую себя, затворницу маяка, и вижу, как подростки, подбегая, стучат в мою дверь, а потом взвизгивают и улепетывают, словно я новая Страшила Рэдли[7]. Le вздох.
– По кофе и идем на второй заход? – спрашивает Рози, заглядывая в свой планер. – По времени как раз укладываемся. – Она улыбается, как победитель.
Мы находим небольшую французскую кондитерскую, по стенам которой вьется ароматный жасмин, наполняющий благоуханием воздух. Отыскав стулья, мы усаживаемся плечом к плечу и лицом к улице, словно солдаты. Мне кажется странным, что французы не сидят вокруг стола, а смотрят вдаль. Меня уже пожурили во время прошлой моей поездки в Париж, когда я повернула стул, чтобы сидеть лицом к Ти Джею. Я узнала, что так не делают. От этого воспоминания я улыбаюсь, и какой-то дьяволенок внутри замышляет проделать это и сейчас, чтобы посмотреть, что будет, но я его приструниваю.
Через несколько минут официант принимает наш заказ: два café au lait[8] и tartelette fraises[9], а Максу достаточно травяного чая и свежего воздуха. Как он еще жив при таком питании, мне не понятно.
Следуя общепринятому кафешному этикету кочевников, мы достаем телефоны и подключаемся к открытому вай-фаю, чтобы проверить, какие новости могли пропустить с последней остановки. У меня вроде ничего. Мир продолжил вращаться и без моей помощи. Я пытаюсь не принимать это близко к сердцу.
Я вытягиваю руки над головой, наслаждаясь пребыванием вне фургона, когда вдруг заговаривает Рози:
– Тори интересуется, где мы останавливаемся в Руане.
Я стону.
– Ты шутишь?
– Нет, она говорит, что, если предложение еще в силе, она не против к нам присоединиться.
Я скрещиваю руки на груди.
– Какое предложение?
Макс слегка улыбается.
– Ну, мы всем заявили, что они могут присоединяться к нашему маршруту по Франции.
– Да, может, и так, но я не имела в виду ее! – шиплю я.
Он пожимает плечами. Макс один из тех людей, который ладит со всеми, и каждый хочет быть его другом. Более спокойным он был бы только мертвым.
– Она нормальная, ну, по-своему, разве нет?
Тори ни разу не подставляла Макса, не устраивала ему неудачных розыгрышей или других вещей, которым она подвергала меня и Рози. Он не знает о слухах про их с Рози полигамные отношения, которые Тори распространяла: никто не хотел быть тем, кто ему расскажет. Макс пацифист, но если дело касается Рози, то предсказать его реакцию нереально.
– Она немного гадюка, – говорит Рози.
Лицо Макса мрачнеет.
– А кажется безобидной.
– Говорит мужчина, который не понимает женских уловок, – отвечаю я, завидуя, что Макс может проживать день за днем и не замечать подобных вещей. А мы к ним словно предрасположены, лишь находясь в его окружении. Женщины крутятся вокруг Макса, а он словно не замечает их и не интересуется этим ни на йоту.
– Думаю, что и не хочу понимать, раз такое дело, – говорит он, и его огромные глаза вспыхивают от одной мысли, что кто-то может устраивать подлости Рози.
– Ты ей скажешь, где мы? – спрашиваю я. Но я знаю Рози, ее моральный компас всегда указывает на север. Она не тот человек, что сможет оставить кого-то за бортом: она знает из личного опыта, насколько это больно – даже если Тори этого заслуживает.
Она поднимает ладонь.
– Все в порядке, – заверяю ее я. – Если Тори что-то начнет, я ее пресеку, вот так просто. – Клубничная тарталетка взрывается всеми оттенками вкуса на моем языке, и я подумываю заказать добавку. Почему французские ягоды такие сладкие? Я мысленно отмечаю, что надо отыскать рынок и купить целое ведро сезонных фруктов и ягод.
– Что худшее она может сделать? – говорит Рози, морща нос.
– Мы в любом случае будем заняты, когда начнутся фестивали и ярмарки, да? – говорит Макс.
– Надеюсь, – отвечаю я жуя и пытаюсь прекратить думать о Тори. Я никогда прежде не путешествовала за границей, в то же время пытаясь управлять бизнесом, так что я слегка опасаюсь, что все может пройти не так гладко, как на родине. Но мы есть друг у друга, и если вдруг наш план провалится, мы просто придумаем новый, ведь так? Мы же, в конце концов, не в Антарктике.
– Так, – говорит Рози, бросая взгляд на часы. – Пора бы нам уже отправляться в Руан. Надо будет найти лагерь, пока не стемнело.
Я допиваю кофе.
– Жду не дождусь!
Я всегда хотела путешествовать по Франции, останавливаясь по возможности в каждой из крохотных провинций, находить разбросанные в глуши бриллианты. Я люблю Париж – а кто, воспитанный на истории литературы, не любит, – но есть что-то особенно волшебное в том, чтобы колесить по стране, выбирая местечки не настолько большие и суетливые, как город света.
Какие сокровища мы отыщем?
Когда мы покидаем кафе, Рози подбирается ко мне ближе и шепчет:
– Как письмо? Нормально?
Она единственная, кто знает его историю. Обычно я не распространяюсь насчет Ти Джея, упоминание о нем бывает неловким и стопорит разговор на полпути. Легче притворяться, что я беспечная странница, которая влюбляется лишь в вымышленных героев. Легче, чем признать, что я девчонка с разбитым сердцем, бегущая от своего прошлого.
Я размышляю, стоит ли вдаваться в подробности, но решаю быстро рассказать Рози основное, чтобы она не волновалась.
– Его мама, Мэри, потеряла дневник Ти Джея и нашла только сейчас. Она отправила его мне, сопроводив небольшим письмом. Там сказано лишь, что ей тоже сейчас тяжело.
Если честно, у меня не выходит думать ни о чем, кроме дневника и его содержимого, но я должна прочесть его в одиночестве, когда буду точно уверена, что никто не сможет меня прервать.
– Ох, Ария, не знаю, что и сказать. Ты будешь ей отвечать?
Я обдумываю ее слова.
– Сложно предсказать, не вскроет ли это старые раны, понимаешь? Мы обе все еще страдаем от них…
Мне надо ей написать. Как минимум она этого заслуживает. Но поможет это или навредит – я не знаю.
Рози приподнимает брови.
– Но когда-то ты любила свою свекровь.
Я укрываюсь руками от бриза, дующего с моря.
– И она любила меня. Но времена изменились, Рози. И я не знаю, получится ли все вернуть. В нас еще много обиды.
Кивнув, она говорит:
– Прочти сперва дневник, посмотрим, может, что-то прояснится.
Я обдумываю это, оглядываясь на глубоко-синий океан, едва виднеющийся вдали.
– Да, конечно. Можно было бы подумать, что я его за один присест прочту, как обычно, но я хочу его растянуть. Это словно подарок от него, и я должна им насладиться.
– Я понимаю. Это правда невероятный сюрприз, как и то, что в конце концов она его отправила…
– Да, ты права. Не думаю, что она умышленно хотела причинить мне зло. Она не такой человек. Но ее сердце разбито, и я могу это понять. Хотела бы я просто позвонить ей и объяснить, что все не так однозначно.
– Я всегда рядом, если нужно будет поговорить, ты же знаешь?
– Спасибо, Рози. Буду рада, как мы устроимся.
Я обнимаю ее. Рози всегда ратует за восстановление мостов после семейных размолвок, потому что на собственном опыте узнала, что иногда может стать слишком поздно.
Кофеин и торт оживили нас, и мы торопимся перепроверить карты, а потом забираемся каждый в свой фургон и отправляемся в Руан. Мы едем конвоем из трех человек: впереди Макс, следом я и Рози.
Через несколько часов линию горизонта пронзают шпили Руанского собора, и мой рот открывается в восхищении. Немного спустя мы проезжаем средневековый городок, и я поражена его красотой. Старые дома, облицованные цветным деревом, выглядят почти по-шекспировски, в стиле эпохи Тюдоров. Это словно смотреть на открытку в реальной жизни, но времени все разглядывать нет: я еду за Максом и надеюсь, что Рози за мной тоже. Мы паркуемся в лагере, и Макс жестами показывает, что сходит в офис, чтобы нас зарегистрировать. Пока его нет, мы с Рози решаем воспользоваться моментом, размять ноги и оценить парк.
– Так, – Макс возвращается и показывает в самый конец парка. – Мы там, рядом с рекой.
– Супер. – В Руане мы будем всего пару недель, но я уже знаю, что сюда мне захочется вернуться, чтобы слоняться по спрятанным переулкам и крошечным бульварам.
– Пока мы ехали, я почувствовала, что город излучает невероятную энергию.
– Да, здесь симпатично, – говорит Макс. – Менеджер, Антуанетт, рассказала, где будет проходить ярмарка, это всего в паре шагов от лагеря, так что будет легко перемещаться.
Наша первая ярмарка во Франции – и сразу большая, известная тем, что является приютом для многих экзотических продавцов со всей страны. У нас получилось забронировать места благодаря связям Макса. Его мама Нола – королевской крови в кочевническом обществе, она стояла у истоков создания этого движения много лет назад, так что теперь знает, как выжить практически на любом континенте. Мы заранее составили список мероприятий, на которых собираемся появиться, подали заявки и заплатили взносы, чтобы по прибытии быть на шаг впереди.
– На изучение будет неделя до ярмарки, – говорит Рози. – Хотя мне придется начинать приготовления как можно скорее. Мне нужно сделать новую партию джема и смешать литературный чай.
Как только мы поставили фургоны и подключились к электросети, я принимаю душ и переодеваюсь в удобную одежду. Я проверяю свой онлайн-магазин и с радостью отмечаю большой заказ на книги Мейв Бинчи[10]. На то, чтобы откопать их за видавшей виды оттоманкой, уходит не больше тридцати секунд. Я заворачиваю их в крафтовую бумагу и пишу цитату самой легенды о том, что мы никто, пока нас не любят… Завтра схожу на почту.
Разобравшись с делами, я отправляюсь в фургон к Рози, чтобы обсудить планы на завтра (ладно, еще потому, что она накормит меня настолько сытным ужином, что я смогу впасть в пищевую кому).
Я стучусь в дверь и обнаруживаю, что они сидят бок о бок за обеденным столом. Макс здесь выглядит огромным, словно его засунули в кукольный домик.
– Ну что, голубки… чем хотите завтра заняться?
– Мне нужны кое-какие запасы для ярмарки, – говорит Рози. – Но, кроме этого, я просто собиралась ходить за вами. Я сегодня совсем без сил. Надеюсь, туман рассосется, и завтра я проснусь полной сил.
– Хороший сон решает все проблемы, Рози.
У нас была тяжелая неделя: все эти прощания, все эти бокалы вина.
– Я подумала, что после завтрака отправлюсь в город. Уверена, что какой-то книжный шкаф позовет меня по имени, и тогда, с большой вероятностью, я найду Нарнию и больше не вернусь.
Она смеется.
– В таком случае лучше за тобой приглядеть. Я была бы рада найти какие-нибудь кулинарные книги о французской выпечке. А ты, Макс, чем хочешь заняться?
Он проводит рукой по своим крупным локонам.
– Я планировал уйти один, чтобы спланировать небольшой сюрприз…
– Сюрприз? – лицо Рози становится красным, по-настоящему красным, и очень быстро. – Не для меня же?.. – Сюрпризы Макса обычно выходят с размахом, а поклонница безопасности Рози все еще привыкает к жизни на скоростной полосе.
Макс осекает ее одним взглядом.
Она опускает голову на руки.
– Почему я представляю свою неизбежную смерть, шаровую молнию, потасовку с ножами, что мной выстрелят из пушки в бездонный океан воды… ох, надо присесть, пока не упала. О боже, я и так сижу. Черт.
Он пытается изо всех сил не улыбаться, но губы предательски дрожат.
– Точно. Ты не была бы Рози, если бы не представляла самые кровавые, ужасные, леденящие душу возможности покинуть мир живых каждый раз, когда на горизонте возникают новые впечатления.
Она выглядит ошеломленной.
– Это неправда.
– Разве? – подтрунивает он.
Я смеюсь:
– Правда на все сто.
– Что ты говорила, пока не попробовала дюльфер, картинг и зиплайн? И не забывай о езде на квадроциклах по лесу пару недель назад, – напоминает ей Макс.
Она хохочет.
– Это разумно – представлять, что квадроцикл может легко перевернуться, топливо разольется, и начнется пожар, который за секунду охватит сухой лес… все еще не могу понять, почему менеджер этого гиблого места обиделся.
– Да неужели? – ухмыляется Макс и приподнимает бровь. – Ты начала разбрасываться статистикой о том, сколько людей получает травмы на квадроциклах, и половина посетителей ретировались за полминуты, а ты не понимаешь, почему это могло его задеть?
– Из-за этого? Из-за этого он повел себя так бесцеремонно? Я ему услугу оказала, мог бы сказать спасибо!
– Ну точно. Думаю, только у тебя пунктик на выдумывание ужасных способов умереть.
– Ладно, хорошо, я правда представляю свою неизбежную гибель, но это лишь для того, чтобы я могла подготовиться, понять, что делать при возможном несчастном случае. Я бы не назвала это «выдумывать», господи, Макс. Ты так говоришь, будто я жду не дождусь, хотя на деле все совсем наоборот!
Он говорит, смеясь:
– В любом случае я тобой горжусь, Рози, и сюрприз тебе понравится. Тебе тоже, Ария.
– Отлично! Я бы не сказала, что я адреналиновая наркоманка, но я бы все в жизни попробовала…
– Почти все, – говорит Рози. – Кроме любви, да?
– Опять за свое?
– Вырвалось, – невинно говорит она. – Ладно, с этим решили. Давайте попируем, а потом спать, пораньше.
Музыка для моих ушей.
