Римъ Эдельштейн
Абортированный
Оксана почувствовала, что начинается проваливаться в кровать, засыпать, но тут опять раздался какой-то высокий, пронзительный звук. Она вздрогнула и открыла глаза. Сердце билось довольно громко, а боль в животе пульсировала.
Темнота в комнате стала как будто осязаемой, ещё гуще. И она видела окно с правой стороны от своей кровати, а с левой темнел проход в коридор. Отсюда он выглядел чёрным прямоугольником.
Детский плач раздался снова, отчего Оксана аккуратно села на кровати. Длинные волосы её сразу же спали на лицо, но она и не подумала их откинуть. Испуг вонзился ей куда-то между рёбер холодной сталью.
Конечно, плач доносился из коридора.
Оксана приложила холодную, как лёд, ладонь ко лбу и опять закрыла глаза.
«Мне это мерещится», – подумалось Оксане, и она мотнула головой, как человек, получивший удар по темени.
Но жалобный плач повторился и даже стал усиливаться.
– Что за чертовщина, – произнесла Оксана и решила слезть с кровати.
Она спустила свои белые и гладкие ноги на холодный пол. Он показался ей вообще ледяным. Медленно встав и одёрнув свою тёмную шёлковую сорочку, превозмогая ноющие ощущения, она неспешно пошла к чернеющему коридору, из которого доносился жалобный плач.
Оксана вытянула перед собой руки, как незрячая, чтобы не сбить что-нибудь, чтобы вообще не удариться о стену. В этой темноте всё казалось неестественным, жутким. Левая рука её нащупала выключатель. После щелчка в спальне вспыхнул свет.
Плач затих, и Оксана только слышала собственное хриплое дыхание. Коридор же почернел ещё сильнее, и теперь ей предстояло шагнуть в эту черноту, чтобы пошарить руками по правой стене и найти ещё один выключатель.
Она обернулась к кровати, будто решая, вернуться ей или же посмотреть…
«Что посмотреть?! – тут же спохватилась Оксана, и где-то в глубине у неё даже закипела злость. – Это всего лишь нервное переутомление. Галлюцинации. Без этого – никуда».
Женщина резким ударом выключила свет, и стала двигаться назад – кровать её выделялась серым пятном.
Плач, разумеется, возобновился. Ребёнок плакал, ревел, выл, словно где-то застрял и теперь силился докричаться хоть до кого-нибудь, позвать на помощь.
Жуткий и липкий испуг стал заползать Оксане куда-то под кожу, и она даже забыла про боль внутри. И про пустоту.
«Я схожу с ума», – подумала она.
Плачущий ребёнок и не думал униматься, потому ей всё же пришлось повторить свою попытку. Она снова отправилась в путешествие и зажгла свет. Но в этот раз плач не прекратился: ребёнок орал, надуваясь изо всех сил, и перед её воображением уже появилось маленькое заплаканное личико, искривлённое, беззащитное.
