Римъ Эдельштейн
Белые кеды
Константин почувствовал, что осенний дождик превращается в настоящий ливень. Люди же, вышедшие как раз перед разыгравшейся непогодой, уже все были с зонтами. А он всё стоял на остановке, чувствуя, как промокает насквозь. Ну, ничего, Лиду он был готов ждать сколько угодно, тем более, что это было её первое серьёзное опоздание.
Константин стал оглядываться по сторонам, глядя на снующих мимо людей, как впереди на перекрёстке увидел её – она подошла к «зебре» и ждала, пока загорится зелёный для пешеходов, чтобы можно было проскочить. Сейчас на ней была джинсовая курточка с капюшоном, серая длинная юбка и белые кеды. Она вся съёжилась и с нетерпением ждала, когда же дождь ослабнет или, хотя бы, загорится красный для лихачей, пролетающих ревущими глыбами мимо.
Константин увидел её и размашисто замахал, заулыбавшись во весь рот. Ему было всё равно до дождя теперь – вот его любимая, лишь рукой подать. Мокрая, хрупкая, растерянная, такая близкая, родная.
Загорелся зелёный цвет для пешеходов, и, глянув мимолётно по сторонам, Лида побежала легонько, шлёпая по мокрым белым полосам, раз-два, раз-два. Одной рукой она придерживала капюшон, а другой держалась за пуговицы своей курточки.
Константин увидел резко появившееся пятно справа – и, повернув туда голову, понял, что это – серенькая иномарка с чернеющей тонировкой. Летит так, будто отказали тормоза, или у водителя случился приступ, и он свалился на педаль газа.
– СТОООООЙ! – заорал Константин первее, чем всё произошло, но крик оказался бесполезным. – КУДА ТЫ…
Хлёсткий и внезапный удар оказался настолько мощным, что Лида подлетела над автомобилем, как тряпичная кукла. Иномарка улетела ещё и на тротуар, а девушка рухнула поодаль с глухим хрустом.
У Константина всё оборвалось внутри, его как будто кипятком обварило. Он ринулся вперёд и через секунду уже рухнул на колени перед ней, не замечая ни дождь, ни другие автомобили, никого вокруг. Чёрное отчаяние рухнуло на него внезапным удушьем.
Она смотрела на него, широко распахнув свои синие-синие глаза, и ловила ртом воздух, вдыхая его со скрипучим и дико ужасающим хрипом, а на уголках рта выступила кровь.
– Тише! Тише! – прошептал он, подавляя в себе неистовый крик боли и отчаяния… Но всё же не справился и заорал, обратив невидящее и ослеплённое дождём и слезами лицо к собирающемся прохожим и другим водителям, выскочившим из своих машин. – ПОМОГИТЕ МНЕ! МНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ! АААААА!
Она всё ещё силилась что-то сказать, но из её рта вырывались лишь глухие стенания и хрипы.
– Тише, моя любимая, тише, – повторял он, сотрясаясь от рыданий, капая на неё слезами, и ничего больше в голову ему не приходило. Она уже не видела его, заколотившись в конвульсиях в его руках, пальцами которых он крепко вцепился ей в затылок и спину.
