Римъ Эдельштейн
Страсть не знает границ
– Подождите! – отчаянно закричала она, увидев, что её друзья уже оторвались от неё на такое расстояние, что спины их уже скрылись за деревьями. – Я не могу!..
Алёна услышала, как чудовище зарычало – многоголосый, страшный звук неотвратимой гибели вонзился в её уши. А потом она поняла, что её схватили за плечи и ноги – она успела заметить лохматые когтистые лапища. Они рванули её назад.
В следующий момент весь мир перевернулся перед Алёной, и только потом она поняла, что чудовище подняло её в воздух и теперь принялось запихивать в свою необъятную пасть… Она почувствовала нестерпимую вонь изо рта… Наверное, так воняли гниющие болота или что-то похожее. А потом увидела несколько рядов зубов – широких, лопатообразных. И ребристое красное нёбо!
И огромный фиолетовый язык, усеянный шипами.
Она завизжала ещё раз, до хрипа, до боли в связках, а потом челюсти чудовища сомкнулись у неё чуть выше талии. Кровь хлынула во все стороны, но откусить сразу оно не смогло, поэтому ему пришлось подать свою голову назад, подобно человеку, пытающемуся откусить кусок курицы с кожей. И тут Олеся смогла оторвать половину Алёны. Та затихла, но ноги её продолжали биться в конвульсиях.
Василий с Артёмом бежали дальше, пока Васёк не упал.
– Я больше… Я больше… – захрипел он, задыхаясь. – Я больше не могу.
Артём подбежал к нему.
– Вставай, сало! – он схватил его за шиворот футболки и принялся поднимать тушу товарища. – Нечего лежать! Мы почти добежали до остановки!
Но Васёк лишь глотал воздух большими глотками, хлопая губами, как вытащенная на берег рыба.
– Я не могу, – повторил он.
– Хрен с тобой! – рявкнул Артём. – Лежи тут, а я успею уже помыться и вызвать сюда отряд огнемётчиков, пока она будет жрать тебя!
Артём сорвался с места, а Василий попробовал подняться. Отсутствующий пресс даёт о себе знать в такие моменты… Ему пришлось переваливаться набок. Он чувствовал, как резко воняет его пот, как выпитый алкоголь лезет наружу неудержимой струёй рвоты. Потому он стал блевать, чувствуя обжигающую жидкость, вылезающую из него. Внутренности едва не выворачивало вместе с ним.
– Ах ты, ботаник сраный! – злобно прошептал он. – Я бы тебя убил, если бы добрался только.
Васёк предпринял ещё одну попытку подняться, и теперь ему это удалось.
– Эй! Урод тощий! – заорал он, вытирая блевотину с подбородка. – Веди сюда своё чудище! Я вас обоих переломаю!
Василий успел найти под ногами здоровую оглоблю и даже взял её таким образом, каким берут заправские бейсболисты. Она давненько лежала на земле, потому чуть подгнила с одной стороны и пахла сыростью.
Звать второй раз не пришлось: первой появилась Олеся, с ног до головы замазанная кровью Алёны. Она двигалась сюда, покачиваясь из стороны в сторону, ноги её переступали, как у сороконожки, раздутое брюхо колыхалось, как желе.
– А, это другой урод! – рявкнул он. – Я бы на твоём месте, Альбертушка, всю жизнь собственную руку сношал, чем связаться с этим!
Альберт появился следом: чрезвычайно бледный, ужасно измождённый. Но глаза его горели убийственной злобой.
– Любимая, – сказал он. – Накажи его!
Олеся подчинялась с первого раза: самый натуральный сабмиссив получился. Она устремилась в атаку с жутким стрекотом, исходящим изнутри. Рот её принялся медленно открываться, обнажая большущие зубы.
– Ты у стоматолога хоть раз была?! – только и успел спросить Васёк.
Хоть и нашёл он в себе отчаянную смелость, чтобы выступить против Олеси, но с этим же успехом он мог попытаться атаковать трактор. Размахнувшись с самой своей большой силой, которая у него была, Васёк приложился к гигантскому чудовищу. И вмазал ей прямо по голове… Дрын его разлетелся в щепки.
Олеся даже и не заметила удара. Просто сбила толстяка с ног и заскочила сверху. Тот дико заверещал. Она принялась топтаться по нему, прыгать на его животе, груди и голове…
