Отец один с хозяйкою остался, И долго он еще наедине Молил творца в умильной тишине, Чтоб тот, кто птиц и греет и питает, Кто в нежный блеск лилею одевает, Чтоб он, господь, во всем с семьей его Всегда творил свою святую волю, Как хочет сам, благословил их долю; Лишь он просить дерзает одного, Чтоб все они закон его хранили, Всевышнего боялись и любили.
18
Так сельский бард своих родных полей Оставил нам семейное преданье. Цари творят богатых и князей, – Муж праведный есть лучшее созданье Творца миров; и память старины, Любовь семейств, отцовские уставы, Блаженство, честь той дикой стороны Еще хранят в ней доблестные нравы. О, как певцу Шотландия мила! Как молит он, чтоб родина цвела, Да благодать небес над нею льется, Сынов ее парок да не коснется, Да в их груди течет Валлиса кровь, И дух его, и к родине любовь Пылают в них, и ангелом незримым Да веет он над островом любимым!..
19
А я к тебе, к тебе взываю я, Святая Русь, о наша мать-земля! Цвети, цвети, страна моя родная! Меж царств земных, как пальма молодая, Цвети во всем, и в доле золотой Счастлива будь, и счастье лей рекой! Страна сердец, и дум, и дел высоких! О, как гремят везде в краях далеких Твоих дружин и флотов чудеса И русских дев стыдливая краса! Верна царям и верою хранима, Врагу страшна, сама неустрашима, Да будут честь и нравов простота И совести народной чистота Всегда твоей и славой, и отрадой, И огненной кругом тебя оградой, И пред тобой исчезнет тень веков При звуке струн восторженных певцов!
1796
Перевод И. И. Козлова (1829)
К полевой маргаритке, которую Роберт Бернс, обрабатывая свое поле, нечаянно срезал железом сохи в апреле 1786 г.
Цветок пунцовый, полевой! Ты, бедный, встретился со мной Не в добрый час: тебя в красе Подрезал я. Жемчуг долин, не можно мне Спасти тебя!
Не пестрый, резвый мотылек Теперь твой нежный стебелек На дерн, увлаженный росой, Порхая, гнет; К тебе румяною зарей Он не прильнет.
В холодном поле ветр шумел, И дождик лил, и гром гремел; Но туча мрачная прошла, Меж тем в глуши Ты нежно, тихо расцвела, Цветок любви.
Сады дают цветам своим Приют и тень – и любо им; Но сироту, красу полян, Кто сбережет? От зноя туча, иль курган От непогод?
Из-под травы едва видна, Цвела ты, прелести полна, И солнца луч с тобой играл; Но тайный рок Железо острое наслал – Погиб цветок…
Таков удел, Мальвина, твой, Когда невинною душой Ты ловишь нежные мечты; Любовь страшна: Как мой цветок, увянешь ты В тоске, одна.
Певцу удел такой же дан: Бушует жизни океан, Не видно звезд, а он плывет, Надежда мчит; Он прост душой, он счастья ждет… Челнок разбит.
И добрый, злыми утеснен, Тому ж уделу обречен: Никто ничем не упрекнет, А жил в слезах; Приюта нет; он отдохнет… На небесах!
И я горюю о цветке; А может быть, невдалеке Мой черный день; и как узнать, Что Бог велел? Не о себе ли горевать И мой удел?..
1796
Перевод И. И. Козлова (1829)
Джон ячменное зерно
Когда-то сильных три царя Царили заодно – И порешили: сгинь ты, Джон Ячменное Зерно! Могилу вырыли сохой, И был засыпан он Сырой землею, и цари Решили: сгинул Джон! Пришла весна, тепла, ясна, Снега с полей сошли. Вдруг Джон Ячменное Зерно Выходит из земли. И стал он полон, бодр и свеж С приходом летних дней; Вся в острых иглах голова – И тронуть не посмей! Но осень томная идет… И начал Джон хиреть, И головой поник – совсем Собрался умереть. Слабей, желтее с каждым днем, Все ниже гнется он… И поднялись его враги… «Теперь-то наш ты, Джон!» Они пришли к нему с косой, Снесли беднягу с ног И привязали на возу, Чтоб двинуться не мог. На землю бросивши потом, Жестоко стали бить; Взметнули кверху высоко – Хотели закружить. Тут в яму он попал с водой И угодил на дно… «Попробуй, выплыви-ка, Джон Ячменное Зерно!» Нет, мало! взяли из воды И, на пол положа, Возили так, что в нем едва Держалася душа. В жестоком пламени сожгли И мозг его костей; А сердце мельник раздавил Меж двух своих камней. Кровь сердца Джонова враги, Пируя, стали пить, И с кружки начало в сердцах Ключом веселье бить. Ах, Джон Ячменное Зерно! Ты чудо-молодец! Погиб ты сам, но кровь твоя – Услада для сердец. Как раз заснет змея-печаль, Все будет трын-трава… Отрет слезу свою бедняк, Пойдет плясать вдова. Гласите хором: «Пусть вовек Не сохнет в кружках дно, И век поит нас кровью Джон Ячменное Зерно!»
1796
Перевод М. Михайлова
Злая судьба
Под знойным вихрем злой судьбы Мой свежий лист опал; Под знойным вихрем злой судьбы Мой свежий лист опал!
Мой стан был прям, побег могуч, Мой цвет благоухал; В росе ночей, в блистаньи дня Я бодро возрастал.
Но буйный вихорь злой судьбы Весь цвет мой оборвал; Но буйный вихорь злой судьбы Весь цвет мой оборвал!
1796
Перевод М. Михайлова
К полевой мыши, разоренной моим плугом (В ноябре 1785)
Трусливый серенький зверек! Велик же твой испуг: ты ног Не слышишь, бедный, под собой. Поменьше трусь! Ведь я не зол – я за тобой Не погонюсь. Увы! с природой наша связь Давно навек разорвалась… Беги, зверек, хоть я, как ты, Жилец земли Убогий: сам терплю беды, Умру в пыли. Воришка ты; но как же быть? Чем стал бы ты, бедняжка, жить? Неужто колоса не взять Тебе в запас, Когда такая благодать В полях у нас? Твой бедный домик разорен; Почти с землей сровнялся он… И не найдешь ты в поле мхов На новый дом; А ветер, грозен и суров, Шумит кругом. Ты видел – блекнули поля, И зимних дней ждала земля; Ты думал: «Будет мне тепло, Привольно тут». И что же? плуг мой нанесло На твой приют. А скольких стоило хлопот Сложить из дерна этот свод! Пропало все – и труд и кров; Нигде вокруг Приюта нет от холодов, От белых вьюг. Но не с тобой одним, зверек, Такие шутки шутит рок! Неверен здесь ничей расчет: Спокойно ждем Мы счастья, а судьба несет Невзгоду в дом. И доля горестней моя: Вся в настоящем жизнь твоя; А мне и в прошлом вспоминать Ряд темных лет И с содроганьем ожидать Грядущих бед!
1796
Перевод М. Михайлова
К срезанной плугом маргаритке (В апреле 1786)
Цветок смиренный полевой! Не в добрый час ты встречен мной: Как вел я плуг, твой стебелек Был на пути. Краса долины! я не мог Тебя спасти.
Не будешь пташки ты живой, Своей соседки молодой, Поутру, только дрогнет тень, В расе качать, Когда она румяный день Летит встречать.
Был ветер северный жесток, Когда впервые твой росток Родную почву пробивал; В налете гроз Ты почку раннюю склонял, Под бурей взрос.
От непогод цветам садов Защитой стены, тень дерев. Случайной кочкой был храним Твой стебелек; В нагих полях ты взрос незрим И одинок.
Ты скромно в зелени мелькал Головкой снежною; ты ждал Привета солнышка, – и вдруг Во цвете сил Тебя настиг мой острый плуг – И погубил.
Таков удел цветка села – Невинной девушки: светла Душой доверчивой, живет Не чуя бед; Но злоба срежет и сомнет Прекрасный цвет.
Таков удел певца полей: Среди обманчивых зыбей По морю жизни он ведет Свой хрупкий челн, Пока под бурей не падет Добычей волн.
Таков удел в борьбе с нуждой Всех добрых: гордостью людской И злом на смерть осуждены, Они несут – Одних небес не лишены – Кровавый труд.
Над маргариткой плачу я… Но это доля и моя! Плуг смерти надо мной пройдет И в цвете лет Меня подрежет – и затрет Мой слабый след.
