Роксана Найденова
Игра в сенет
9
«Тутмос! Тутмос Третий! Канакт Каемвасет Вахнеситмиреемпет Секемпаптидседжеркав Менкеперре Неферкеперу! – звенел голос Клео по всей пирамиде, нарушая устоявшуюся дневную тишину. – Я знаю, ты не любишь принимать гостей днем. Но провалиться мне под землю, если я не получу оправданий немедленно». – Девушка уверено шла по низким коридорам, освещая себе путь фонариком. Его прямой луч нагло вторгался во все тайные ходы лабиринта, касаясь древних стен. И на каждой из них Клео с содроганием сердца обнаруживала жуткие рисунки, изображавшие реальные события, имевшие место в годы правления жестокого и самолюбивого фараона Тутмоса. «Теперь я наконец-то узнала правду, Тутмос, – говорила она. – Ты был бездарным правителем, сгубившим многие невинные жизни. Ты весь свой век думал лишь о себе. Да, ты когда-то обладал прекрасным лицом, но сердце у тебя всегда было гнилое». «Замолчи! – произнес вдруг Тутмос. – Ты все равно без моей помощи никогда не доберешься до моих покоев». «А я уверена в обратном, – с твердостью отвечала Клео знакомому голосу, доносившемуся, как ей казалось, со всех сторон. – Я скоро приду к тебе, Тутмос! Ждать осталось недолго». – Она ускорила шаг.
Несмотря на то, что коридоры перед ней все время петляли, словно копошились, как кобры в клубке, девушка продолжала свой путь. Нигде не сворачивая, Клео шла прямо, и через какие-то полчаса добралась до камеры фараона. «Ты проиграл!» – провозгласила ликующая Клео и ступила в комнату, где нашел свое последнее пристанище Тутмос.
Камера фараона встретила ее привычной пылью и темнотой. Древнеегипетского царя нигде не было, лишь его саркофаг стоял у стены. «Ну, где ты, Тутмос?! – продолжала в своем негодовании девушка, потеряв всякий страх и уважение к царю. – Ты разлучил меня с моим мужем, Тодом, унизил перед всем научным миром, чуть не поссорил с лучшими друзьями и порешил множество народа в свое время. Поэтому не надейся, что я так просто отступлюсь». – Чтобы не тратить зря батарейки, Клео взялась разжигать огонь в чашах. Когда она поселила пламя в последнюю из них, а фараон так и не появился, ее терпению настал конец.
«Тутмос!» – закричала, что есть сил, девушка. Тишина. Тогда, отпустив свой гнев на волю, она направилась прямо к саркофагу. Его крышка была неимоверно тяжелой. Но, собрав всю свою волю в одном рывке, Клео удалось сдвинуть ее. Она только успела сделать это, как в тот же миг с другой стороны из темноты саркофага показались пять тонких сухих пальцев, схватившихся за крышку. Одно движение, и крышка, казавшаяся девушке неподъемной, с грохотом слетела с саркофага и разбилась вдребезги об пол. Один из крупных осколков рассек ей плечо. Неожиданное ранение и пришедшая с ним боль остудили ее рвение. Девушка отступила, прислонившись к одной из незыблемых стен камеры фараона, как при ее первой встречи с Тутмосом.
Но не успела Клео перевести дыхание и кое-как перевязать рану, как из черноты глубокого саркофага выскочило нечто, мало напоминающее того Тутмоса Третьего, на которого она так сердилась. Омерзительное создание, отдаленно походившее на человека, состоявшее лишь из дряхлых костей и высохшей кожи, не дававшей им развалиться, и перетянутое от худых стоп до головы белыми бинтами. «Тутмос?» – в голосе девушки звучал страх. «Тутмос Наипрекраснейший», – ответило ей существо и в шутку, взяв рядом лежащее платиновое зеркальце, сделало вид, что прихорашивается, глядя на свое отражение. Знакомый голос подтвердил догадку Клео. «Гадкая, старая мумия!» – сорвалось с ее губ.
10
«Да, Клео, луна и ночь – прирожденные лгуньи, – ухмыльнулся фараон, оторвав свой взор от зеркала. – Лишь солнце да ясное небо говорят правду». «Я столько времени провела… провела здесь… Я не знала!.. – схватилась за голову девушка. – Но зачем тебе все это? Почему ты не отпугнул меня сразу? Зачем притворялся?»
«Мне одиноко, – просто ответила мумия. – Мне очень одиноко. Я томлюсь в этой пирамиде уже многие столетия совершенно один». «Да, – кивнула Клео, словно только что додумалась до чего-то важного. – Это-то меня с самого начала и смутило. Пирамида среди голых песков. Вокруг ничего. Это подозрительно. Обычно гробницу фараона окружают пирамиды-спутницы, выстроенные для их любимых жен, и мастабы для наложниц, а дорогу к ним украшают сфинксы, призванные охранять вечный покой своего царя…» «Ты все правильно говоришь, Клео, – прервал ее рассуждения Тутмос. – Но у меня не было ни жен, ни любовниц, ни даже верных слуг, которых можно было приказать умертвить и положить рядом, чтобы стеречь сон фараона. Хочешь узнать причину? – Девушка молчала. – Я презирал людей! – с горечью признался древнеегипетский царь и тут же рассмеялся, и от вида того, как движутся во время смеха остатки мускулов и кожи на лице фараона и как дрожит его нижняя оголенная челюсть, Клео стало дурно. – Что пища просится из желудка при виде меня? – подметил Тутмос и продолжал. – Да, я считал всех окружающих меня при жизни людей – ничтожествами, недостойными выполнять даже самою черную работу. Я отказался от слуг, боясь прикосновений их грязных от работы рабских рук, отвернулся от друзей, не желая слушать их, как мне тогда казалось, глупых советов, отрекся от любви, потому что не хотел мешать свою божественную кровь с кровью смертной и низкой женщины. Но годы шли своим чередом, и со временем я понял, что старость не жалеет и богов. Моя красота начала отцветать, и оттого я нервничал и становился все более капризным и мнительным. Моя одержимость собой чуть не поставила все царство на грань краха. От неминуемой гибели его спас мой младший брат, Аменхотеп. Я взошел на трон, когда он был еще в колыбели. И к моему закату, он достиг своего расцвета. Аменхотеп вместе со своими сторонниками из моих царедворцев заманили меня в еще только строившуюся пирамиду и превратили еще живого в мумию. Закончив строительство, они и весь мой народ быстро забыли обо мне, и никто не навещал моей гробницы целые тысячелетия. В отчаянии, осознав, что меня отверг даже Сет-смерть, я принялся молиться всем богам, чьи имена только знал. Я молил у них прервать убивающее меня и после смерти одиночество. А потом, когда я уже разуверился и в силах молитвы, вдруг появилась ты, Клео, заблудившаяся в пустыне путешественница, охотница до приключений и старинных безделушек. Я поклялся, что не отпущу тебя. Поэтому, Клео, ты так скоро добралась до пирамиды, поэтому так легко преодолела мой лабиринт. Но наше долгожданное знакомство омрачило одно обстоятельство». «Моя жизнь, – поняла девушка. – У меня была своя жизнь: муж, друзья, работа. Чтобы оставить меня здесь, тебе нужно было разрушить все, что связывает меня с миром живых». «Да, и не важно, как я этого достиг, важно то, что у меня это получилось, – довольно усмехнулся фараон. – Теперь ты тоже одинока», – развела руки мумия.
«Дорогая, где ты?!» «Клео, отзовись!» «Подруга, мы скоро спасем тебя!» – внезапно раздались где-то внизу, у самого входа в смертельный лабиринт знакомые голоса.