Ром Амор
Морфин. Фантом любви
– Добрый день, Геннадий Васильевич! Как идет торговля понедельника?
– Привет, Володя. Рад тебя видеть! Какими судьбами? Неужели все-таки решил расстаться со своими детками или что-то новое нарисовал?
– Нет, пока что распродаю свое прошлое.
– И это я слышу от Владимира? – с улыбкой переспросил Геннадий Васильевич.
– Я понял, что наши мысли определяют наши будни и праздники. Эти картины – мое избавление, мое очищение.
Я достал раскладной столик и с осторожностью развесил картины. В обед перекинулся несколькими словами с Галиной Олеговной: она принесла выпечку Геннадию Васильевичу и угостила меня вкуснейшими варениками с творогом. Я думал, что она не ходит дальше нашего продуктового магазина, но, видимо, желание заботы и зародившееся чувство любви заряжает и пожилых людей энергией.
Солнце уходило на закат, а все картины оставались на месте. Под свет фонарей я прятал рисунки обратно в бумагу и последним уходил со Спуска. Я верил, что не сегодня, так завтра, но кто-нибудь да купит их.
Возвратился сюда на следующий день и с улыбкой приветствовал каждого прохожего, интересовавшегося полотнами. Но второй день догорел, как и первый. Лишь на третий день я избавился от первой ласточки в своей коллекции. Пересчитывая купюры, мне хотелось поделиться этой новостью лишь с единственным человеком в мире, кому я казался все еще важным. Я набрал номер Валерии. Она радостным голосом приняла предложения встретиться.
Мы гуляли под каштанами, она рассказывала мне о своем приближающемся выпускном бале и надеждах на новую взрослую жизнь. Мы приземлились на траве. Смотрели в небо, высоко-высоко. Наблюдали за тем, как зажигались первые звезды.
– Когда-то ты станешь одной из тех звездочек. Твои картины станут достоянием страны. И ты вспомнишь обо мне, старом учителе рисования.
– А где будешь ты? – с тревогой спросила Валери.
– Возможно, к тому времени меня уже не будет.
– Тогда зачем мне одной все эти звезды? Нет! Мой успех, равно как и твой, мы должны встретить вместе. Пусть даже ты к тому времени женишься на длинноногой модели, я хочу, чтобы в такие моменты ты был рядом.
Она опустила свою руку в мою открытую ладонь. Мы лежали на траве, уставившись в небо, держались за руки и просто молчали. Внутри стало как-то спокойно. На небосклоне сгорала звезда, очерчивая путь вниз.
– Ты загадала? – вскочил я.
– Тише… – она закрыла глаза.
Я вернулся на траву. Шум листьев на ветру успокаивал все мои предубеждения по поводу происходящего. Сейчас все было так легко.
– Что ты чувствуешь? – поинтересовалась Валери.
– Руку своей юной ученицы в своей руке, – я выдержал короткую паузу. – Ладно, пойдем. Земля еще не достаточно хорошо прогрелась, можно что-нибудь себе простудить.
Мы убрались с травы и прогулистым шагом пошли к остановке трамвая.
– Ты знаешь, я никогда не была в Италии.
– А какую страну тебе хотелось бы посетить в первую очередь?
– Амстердам, – с невероятной мечтательностью произнесла Валери.
– Амстердам – это ведь город.
– Да, я знаю. Забыла просто, как страна называется. Хорошо, что мне не нужно сдавать вступительный тест по географии, а то я бы его точно завалила. А ты был в Амстердаме?
– Мне действительно много приходилось путешествовать, но в Голландии я не бывал.
– Значит есть повод поехать туда вместе! – бодро добавила она.
– Да, думаю, мы могли бы. Тем более я твой должник.
– В смысле «должник»?
– Ты организовала для меня поездку в Италию, почему бы мне не отплатить тебе поездкой в Голландию?
– Оу, звучит очень круто! Я была бы очень рада. Да и подруги мои обзавидуются!
– Ты только сперва школу закончи и поступи. В целях всегда нужно правильно приоритеты расставлять.
– Тогда считай, что ты уже можешь выбирать отель и покупать билеты.
Мы оба рассмеялись от ее непоколебимой уверенности в себе. Моя рука опять было потянулась ее обнять, но я инстинктивно убрал руку за голову, словно собираясь почесать затылок.
– Вова, ты только представь, как было бы круто вдвоем поехать в этот сказочный город. Мы бы катались на велосипедах вдоль длинных каналов, гуляли в парке тюльпанов, пробовали легализированную травку. Я бы спасала тебя от проституток на улице Красных фонарей, а ты меня от последствий наркотического опьянения.
– Это ты сейчас меня агитируешь или пугаешь?
– Агитирую, конечно. Пугать я тебя стану потом, – она сыграла глазками и коварно потерла руки.
Я все-таки обнял ее.
– Вот и твой троллейбус едет. Так что, в котором часу ты завтра ко мне придёшь? – я с удивление уловил в своем голосе ласку.
– Как насчет сразу после уроков?
– Думаю, лучше ближе к вечеру. Завтра я снова планирую торговать своими картинами. Давай часикам к пяти вечера? Заодно и ужин приготовишь. Нужно же мне все-таки хоть какую-то пользу извлекать от тебя.
Я не смог увернуться от ее легкого удара, и он пришелся мне в предплечье. Таков был девичий ответ на мою шутку.
Красно-жёлтый трамвай открыл свои двери и медленно, со стуком рельс увез ее от меня. Я смотрел ему вслед и махал рукой.
На следующий день мне удалось продать еще одну картину, и это вызвало во мне ощущение некоторой свободы и уверенности в себе. Да, возможно, мне было все еще грустно прощаться с ней, но я знал, что это того стоит.
Вечером мы сели за рисование. Я раскрывал Валерии подробности, позволяющие различать качество бумаги и красок. Она с глубоким интересом слушала и даже что-то себе записывала. Это было так на нее не похоже. В основном она, как юла, внимание рассеянное, мысли в облаках. Наверное, приближение ответственных моментов заставляет человека собирать весь свой потенциал в кулак. После мы стали рисовать геометрические фигуры. Я учил ее ловко и быстро чертить линии и круги карандашом и кисточкой.
Прервавшись на быстрый ужин, приготовленный ею, а на самом деле просто размороженный в микроволновке, мы перешли к более сложным упражнениям.
– Я совершенно устала, – наконец сдалась Валери. – Может, продолжим завтра? Мы и так превзошли сегодняшний лимит времени, и у меня не хватит денег, чтобы заплатить тебе.
– А мне и не нужно платить.
Глаза Валери округлились, словно пуговки.
– В смысле?
– Ты мне нравишься. Мы друзья. А с друзей, как известно, денег не берут. Поэтому с сегодняшнего дня я не хочу видеть тебя сующей мне деньги.
– Но как же твой долг?
– Все уже погашено.
– Я даже не знаю, что сказать родителям. Они еще подумают, что ты не художник, а шарлатан.
– Тогда ничего не говори им. Это будет наш с тобой секрет. А на сэкономленные деньги купишь себе кексов в Амстердаме.
Мы заулыбались. Валери подскочила ко мне, поцеловала в щеку и поспешила в коридор.
– Тогда до завтра! Я убегаю!
– Вау, так быстро, – я не успел дойти до входной двери, как она уже захлопнулась. – До завтра, – проговорил я ей вслед, да только вряд ли она слышала это.
Следующий день не принес мне успехов в торговле, и целых семь часов я чувствовал себя надзирателем в музее. Люди подходили, всматривались в рисунки, что-то спрашивали, интересовались и уходили, на их месте появлялись другие, и так целый день.
– Не могу поверить, что ты с ними со всеми сегодня разговаривал и даже спрятал куда-то свой привычный нахмуренный вид вслед за пачкой сигарет, – заметил Геннадий Васильевич, когда мы после работы спускались к моему дому. – С тобой все в порядке? Ты случайно не приболел? – с улыбкой поинтересовался он.
– Я здоров как никогда.
– Тогда я рад видеть тебя в подобном расположении духа. Скажи мне, сегодня – это случайность или новое правило?
– Что именно?
– Улыбка на твоем лице.
Я сразу же выровнял губы строго по струнке.
– Больше никаких улыбок! – я скорчил строгий вид, но мы тут же разразились смехом.
– А почему это вы идете со мной, если живете в другой стороне? Неужели на свидание к Галине Олеговне?
– А ты сообразительный малый.
– Вот это мне кажется более интересным, нежели моя улыбка. Будут детали?
– В любви детали не важны.
– Это серьезное заявление.
– Знаешь, Вова, она единственная женщина, к которой я испытываю чувства, подобные тем, которыми пламенел к своей покойной жене. Я думал, это больше не случится со мной никогда. Но нам неведомы дороги судьбы. У нас, конечно, всегда есть выбор пути, но вот его протяженность и состояние уже вне нашего контроля. Если мир начинается с тебя, так почему бы не начать мыслить качественно по-новому?
– Качественно по-новому?
– Именно. Я приведу тебе пример. Представим сотрудника некой фирмы, который не верит в себя и свои шансы карьерного роста. Сколько бы возможностей ему ни предоставляла судьба, сколько бы нужных ситуаций и людей ни создавала вокруг него – он не примет должное решение и не увидит возникшей возможности, так как качество его мыслей этого не позволяет.
– Интересная теория. Что-то в ней есть.
– А главное, это работает. Если бы я навсегда закрыл свое сердце и мысли от чувств к другим женщинам, я бы никогда не испытал того, что сейчас чувствую рядом с Галиной.
– Но много времени утекло для этого, – добавил я.
– Да, времени жаль. Но лучше поздно, чем никогда.
«Лучше поздно, чем никогда», – я прокручивал в голове слова старика, а ключ проворачивал замок моей входной двери. Через тридцать минут должна была приехать Валерия.
Я оставил картины в углу мастерской, поставил чайник и, осознав, в какую дыру превратилась моя обитель, взял тряпку, чтобы протереть пол в комнатах. С мастерской я разделался быстро, а вот в спальне пришлось потрудиться. Много малодоступных мест хранили в себе слои «древней» пыли, и вот в одном из подобных храмов покоя, куда чистота не захаживала уже не один месяц, я наткнулся на вещь, считавшуюся давно утерянной. Это было обручальное кольцо Марины. Помню, целый вечер Марина провела в слезах. Мол, только поженились, а оно пропало. Глупые, даже заказали новое. Его так и не успели изготовить, ее не стало.
Очистив кольцо от пыли, меня поразила гладкость этого изделия из белого золота. Из памяти хлынул поток воспоминаний и подвенечная клятва молодых. Эти воспоминания мгновенно развеялись от звонка в дверь.
– Привет, – отдышавшись сказала Валери.
– Привет. Заходи, – я спрятал кольцо в карман брюк. – Ты бежала?
– Да, решила сделать кросс-тест по твоей лестнице, – она бросила дамскую сумку и тубус в сторону.
– Будешь чай?
– Да. Я еще с собой печенье принесла, – Валери достала упаковку из сумки, и мы, заварив чай, последовали в мастерскую.
– Как твой день?
– Хорошо. А твой? Продал картины?
– Нет, сегодня ни одной. Но ведь скоро придёт завтра.
Она скрутила губы трубочкой, остудила не сильно горячий чай и добавила:
– У меня есть кое-что для тебя. Только пообещай строго не судить?
Заручившись моим обещанием, она вышла из мастерской и вернулась с тубусом в руке.
– Вот взгляни, – Валери протянула мне серый цилиндр, – внутри мой подарок тебе.
Я достал содержимое и развернул свиток. На бумаге был мой портрет.
– Ты сама его нарисовала?
– Да. Перед отъездом ты просил меня изучить портретный рисунок. Считай, что это моя контрольная робота. Тебе нравится?
– Да.
– Нет, тебе не нравится! Ты переменился в лице. Скажи мне, что не так, я обязательно исправлю. Ты был далеко, поэтому довелось рисовать по памяти.
Я молча глядел на свое отражение.
– Скажи что-нибудь?
– Он хороший.
– Но тебе не нравится, верно?
– Нет, не то чтобы…
– Тогда можешь его выбросить, – она обиженно фыркнула.
– Я не стану его выбрасывать. Он довольно хорошо прорисован, по крайней мере, я могу себя узнать, – попытался я успокоить Валери, и, похоже, это подействовало. – Просто есть примета, в которую я особо-то не верю…
– Что еще за примета?
– Неважно, это пустяки. Все хорошо.
– Нет! Я хочу знать! – упрямствовала Валери. – Расскажи. Что за примета?
– Тебе совсем не нужно забивать голову глупостями.
– Вова, я все равно узнаю либо от тебя, либо от гугла.
– Нарисованный портрет живого человека – к его смерти.
Она побледнела:
– Но ты ведь знаешь, что я не имела это в виду?! Я не знала. Прости. Можно я заберу его обратно?
– Нет, не беспокойся, я не верю в бабушкины страшилки. Тем более уже на протяжении многих столетий художники и их ученики рисовали портреты и продолжают это делать, не создавая совершенно никаких жизненных угроз заказчикам. Так что портрет оставляю себе. К тому же я весьма хорошо на нем получился. Дурацкое поверье. Давай проведем работу над ошибками и сегодня потренируемся в рисунке с натуры?
– Хорошо, но рисовать мы будем акварелью.
– Как пожелает ученица.
Мы сели по одну сторону стола.
– Акварель часто называют самой непослушной, самой капризной краской. С ней трудно работать, ее трудно хранить, она непредсказуема и требует от художника максимальной сосредоточенности. Зато те, кому удалось ее покорить и приручить, знают секрет создания по-настоящему потрясающих работ, глядя на которые задаешься единственным вопросом: «Кому они продали душу, чтобы так рисовать?» – я достал акварели и поставил их перед Валери.
Глава XII
– Ты стопроцентно уверена?
– Да, Аня, я сделаю это сегодня. Только так я смогу понять, куда мне двигаться дальше.
– Но что если он тебя отвергнет?
– Я смело приму это, – мое сердце бешено забилось. – Но ведь он не посмеет?
– Конечно же, нет, – успокаивала меня подруга. Крепко обняла и поцеловала в щеку. – Ты у меня молодчина, красавица и умница. Я верю, что ты поступаешь правильно. И если ты чувствуешь, что это твоя первая настоящая любовь, не дай шансов страхам преодолеть тебя. Действуй! Ведь в любом случае просто ожидание подобно пытке, так почему бы не ускорить исход. Может, он тоже проводит ночи, не зная, как подступиться к молодой ученице. Ну а если нет… Чем быстрее обожжешься, тем быстрее переболит.
– Верно.
Я набрала полные легкие воздуха и, сжав руку своей школьной подруги, отпустила ее домой держать за меня кулаки, а сама отправилась на урок.
Целых два часа Володя рассказывал мне о чертежах, схемах, правильном нажиме карандаша, тушировании и прочей ерунде, которая мне ну совершенно не лезла в голову. Там правили бал мысли о мужчине, который намного старше меня и в которого мое сердце посмело влюбиться.
– Валери, ты здесь?
– Да-да.
– Повтори, что я сказал…
– Что?
– Повтори, что я только что тебе сказал, – напрягая скулы, спросил он.
– Ну… ты говорил о технике передачи света карандашом.
Он улыбнулся. Я возвращала себя на землю.
– Нет, об этом я говорил полчаса назад, – он отставил в сторону примеры рисунков, скопированных из какой-то книги. – Думаю, на сегодня хватит. Мне кажется, ты совершенно сейчас не со мной. Тяжелый был день?
– Нет. То есть да. Нет, не то чтобы тяжелый, просто длинный, – пыталась выкрутиться я.
– Тогда поезжай домой и отдохни.
– А можно я останусь у тебя?
Он свел брови домиком, выражая удивление:
– Ты хочешь остаться у меня на ночь?
– Да, а что в этом такого?
– А твои родители не станут волноваться?
– Да ладно тебе, я уже весьма взрослая и самостоятельная девушка.
– То бишь это значит, что ты им опять соврешь, что ночуешь у подруги?
Мы рассмеялись.
– То бишь это твое да?
– А разве у меня есть шанс ответить нет?
– Как прекрасно, что ты и сам все понимаешь. Позвоню родителям, – схватив в руки свой телефон, я вышла на кухню.
Оставаться на ночь не входило в мои планы. Но я не знала, как совершить задуманное. Мне нужно больше времени.
Поговорив с мамой и уверив ее, что ночую у Ани, я вернулась в мастерскую.
– Вова, ты где?
– Я в гостиной, – доносился до меня его голос из соседней комнаты.
Я отправилась туда. Он раскладывал кровать.
– Только я сразу предупреждаю – завтра встаю рано. Суббота – это перспективный день для торговли.
– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла на Спуске? – поинтересовалась я.
– Нет, это совершенно ни к чему. Ты можешь в принципе спать сколько тебе угодно. Я вижу, ты действительно устала, совсем не улавливаешь информацию. Отдохни хорошенько, а ближе к полудню я приду к тебе на обед.
– Звучит отлично, – поддержала я. На минуту он оставил меня одну.
«Я под твоим окном. Жду тебя, нам надо поговорить», – пришло от Влада.
«Я не дома. Сегодня ночую у Ани». – «Тогда я еду к ней».
«Вот черт, – подумала я. – Как же он все-таки не вовремя».
– Сообщения от мамы?
– Нет, от подруги, – соврала я Вове.
«Влад давай поговорим завтра?» – «Нет. Я хочу сейчас!» – «Завтра в обед у меня под парадным».
Я отключила телефон, заведомо отправив Ане сообщение с предупреждением игнорировать звонки и эсэмэски от Влада.
Спустя час разговоров ни о чем в гостиной на расстеленной для меня кровати нас стал одолевать сон.
– Ну что же, я пошел. Приятных сновидений.
– А как же поцелуй на ночь?
Он замер у дверей.
– Поцелуй на ночь? Это что-то новенькое?
На минуту он засомневался, но все же подошел и поцеловал меня в щеку. Я вздрогнула от прикосновения его грубой щетины.
– Сладких снов.
– Сладких.
Он ушел в свою спальню. А я полночи не могла сомкнуть глаз. Мы были совсем рядом. Несколько шагов навстречу, и мой мир мог бы обрести другие краски. Я лежала и представляла, как сейчас он войдет в эту комнату, скажет, что любит меня, и мы станем целоваться всю ночь до утра. Я уже вовсю мечтала о касаниях его рук, его губ, наших тел…
Он сорвал с меня одеяло и стал щекотать.
– Просыпайся, соня, уже двенадцать часов дня.
Приоткрыв глаза, я увидела мужчину с сияющей улыбкой. И от этого мне стало так хорошо, «не потому что от него светло, а потому что рядом с ним не надо света».
– Кофе в постель? – бархатный голос пробудил мое сознание. Он указал на кофе с круасанами у изголовья кровати.
– Доброе утро.
Он взъерошил мои волосы:
– Доброе утро.
И это утро было действительно добрым. Мы лежали на скомканных простынях, комнату заливало солнце, струящееся из окон, а аромат кофе бодрил сонные мысли. Это было мое счастье. Быть рядом с человеком, который похитил мое сердце, пусть даже и не знать, но чувствовать его любовь. Его взгляд, голос, теплые руки.
– Ну что ж, дорогая, я ухожу?
– Может, останешься еще на чуток?
– Увы, не могу, Геннадий Васильевич смотрит за моей раскладкой, я должен сменить его, чтобы он ушел на обед к госпоже своего сердца.
– К Галине Олеговне?
– Да, они теперь вместе.
– Это же так круто! Ты можешь поверить в то, что именно ты сыграл решающую роль в их знакомстве?
– Я думаю, если людям суждено быть вместе, они будут, – он приподнялся. – Если хочешь, можешь принять душ. Я оставил в ванной чистое полотенце.
– Спасибо.
– Когда я тебя увижу снова?
– А ты уже соскучился?
Он лишь улыбнулся.
– Я пошел, пожелай мне удачи.
– Еще чего. Так быстро уходишь? – с возмущением заметила Валери.
Вова направился к входной двери. Я тут же подорвалась с кровати и догнала его.
– Вова, погоди!
– Что? – обернулся он, держась одной рукой за приоткрытую дверь.
– Удачи, – я встала на цыпочки и поцеловала его. Вкус кофе на губах смешался с ароматом его тела. Открыв глаза, я заметила его удивление. Он не отодвинулся, но и не продолжил поцелуй.
В то время как во мне переворачивался целый мир, им управляло полное самообладание.
– До скорой встречи, – он обнял меня и вышел.
От кого: Ани
Кому: Валерии
Тема: Первый поцелуй
Он так ничего и не ответил?
От кого: Валерии
Кому: Ане
Тема: Первый поцелуй
Нет.
От кого: Ани
Кому: Валерии
Тема: Первый поцелуй
А ты ему призналась, что влюблена?
От кого: Валерии
Кому: Ане
Тема: Первый поцелуй
Нет, я струсила. Я хотела сперва посмотреть на его реакцию на поцелуй. Но он мне ни о чем не говорит. Я не знаю, как разгадать его. Помоги!
От кого: Ани
Кому: Валерии
Тема: Первый поцелуй
Мне кажется, он просто выигрывает себе время на раздумья. Ты, главное, не торопи его.
От кого: Валерии
Кому: Ане
Тема: Первый поцелуй
Хорошо, я поняла. Не буду торопить события, пусть все идет, как идет.
Вчера все прошло успешно, мои родители тебе не звонили?
От кого: Ани
Кому: Валерии
Это как раз то, о чем я хотела тебе рассказать. Твои родители не звонили, но звонил твой бойфренд. И как назло моя мама взяла трубку. На вопрос, можно ли Валерию к телефону, она ответила, что ты сегодня не у нас.
От кого: Валерии
Кому: Ане
Что???!!!
От кого: Ани
Кому: Валерии
Но ты не переживай, что-нибудь придумаем. Можем соврать, что мы были в каком-нибудь кафе или гуляли и поздно вернулись домой. Что скажешь?
От кого: Ани
Кому: Валерии
Ты здесь?
От кого: Ани
Кому: Валерии
Валери???
Захлопнув дверь своего дома и не дождавшись лифта, я бегом спустилась по лестнице вниз. Влад уже ждал меня снаружи. Его лицо переполняла злоба, а голос был резким и грубым. Мои попытки пошутить обламывались одна за другой.
– Валерия, оставь эти шутки!
– Хорошо, о чем конкретно ты хочешь со мной переговорить?
– Я хочу, чтобы ты мне ответила, как давно ты с ним?
– С кем?
– Повторю: как давно ты встречаешься со своим художником?
Мои ладони вспотели.
– В плане? Как давно я занимаюсь уроками рисования?!
– Нет. Как давно ты спишь, целуешь, обнимаешь, ласкаешь другого?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Влад!
– Я все о вас знаю. Знаю, что ты не ночевала у Ани ни прошлой ночью, ни всю неделю, когда твоя семейка была в отпуске.
Мне становилось трудно дышать, я знала, что рано или поздно мне придётся отвергнуть этого парня, но я и не догадывалась, что всё будет именно так.
– Откуда ты знаешь?
«Вот глупая, надо и дальше прикидываться, что он не в себе и несет чушь. Но что если Аня все ему рассказала? Нет, она не могла. Но кто, если не она?!»
– Это не важно. Я знаю то, что знаю. Ты думаешь, я не заметил, как ты холодна ко мне и равнодушна?
– Влад, я…
Он перебил меня:
– А я дурак, слушал твои рассказы, что ты еще маленькая, не готова, что ты не уверена во мне. Да какого черта?! Ты просто все это время спала с этим мужиком!
– Влад, я не спала с ним!
– И ты думаешь, я тебе поверю?
– Это твое дело, верить или не верить. Но чего не было, того не было.
– Значит, свои чувства к нему ты отрицать не станешь?
Я молчала.
– Ты знаешь, Валери, мне до мозга костей жаль, что я влюбился в тебя.
– Влад, прошу не говори так…
– Сейчас я хочу знать, кого ты выберешь – меня или его.
Словно тысячи иголок одновременно дотронулись до моего тела и были готовы вонзиться. Мне стало не по себе. Вот он решающий момент, когда я должна сказать правду.
– Прости, но сердцу не прикажешь, и оно выбирает его, – я сомкнула глаза, то ли боясь расплакаться, то ли просто скрывая свою вину за чужую боль.
– Я все понял. Прощай!
Он больше ничего не сказал, развернулся и медленно пошел.
– Влад, постой. Давай останемся друзьями, – догнала я его.
– Нет, Валери, мы не останемся друзьями. У друзей не встает на друга! Друзья не предают! Они не причиняют боль! Нет, мы не останемся друзьями!
Его голос срывался, и в нем я слышала тысячи прячущихся нервов и таящихся обид. Я осталась одна.
Глава XIIІ
Кровь капала на черный от ночи асфальт. Руки пытались опереться и поднять тело, но невыносимая боль возвращала меня на холодное шершавое покрытие улицы. Я не мог ни позвать на помощь, ни сообразить, что произошло.
Проблеск в сознании. Беглый шум. «Картины… Где мои картины?»
– О Боже мой, Вова, что случилось? – ко мне приближался звон знакомого голоса.
– Мне… трудно… дышать.
– Вот подонки. Кто же так поступил с тобой? Люди, помогите! – из последних сил кричала Галина Олеговна.
– Вова, ты меня слышишь? Я сейчас вызову скорую и милицию.
– Со мной все будет хорошо.
Я потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке, в окружении людей в белых халатах и моих дорогих стариков, Геннадия Васильевича и Галины Олеговны.
– Помогите ему подняться, – доктор с седой щетиной обратился к стоящим рядом медбратьям, а затем представился. Сперва я не расслышал его имени или просто не запомнил. Мне понадобилось несколько минут в сидячей позе, чтобы окончательно прийти в себя. А затем врач меня предупредил, что сотрудники рентген-кабинета хотят разойтись по домам, потому медбратьям следует меня поторопить. Повиснув на двух крепких мужиках, едва перебирая ногами и преодолевая невыносимую боль, я двигался по направлению откуда-то ранее известного мне кабинета. Уже после я припомнил, что приходил сюда на обследование позвоночника после моего прыжка со скалы.
На меня навесили специальное оборудование, зафиксировали в одной позе и, глядя через маленькое окошко соседней комнаты, начали приводить в действие аппарат, который, принимая во внимание его долгий строк службы, издавал невыносимо свирепый звук. Подобное повторилось несколько раз, в разных позах. Спустя полчаса снимки были на руках у доктора. Наверное, столько же времени и мне понадобилось, чтобы с помощью тех же медбратьев вернуться в палату.
– Владимир, как долго продолжался бой? Можете ли вы показать, куда пришлись основные удары?
– Доктор, я не знаю, как долго. Знаю, что их было четверо или пятеро, молодые.
– У вас перелом ребра, несколько гематом средней тяжести. Хорошо, что нет сотрясения мозга. Ушиб позвоночника без неврологических нарушений.
– Жить буду?
– Конечно.
– А боли?
– Сейчас я введу вам обезболивающее. Мне в регистратуре нашли вашу медкарту, я вижу, вы аллергик на некоторые препараты.
– Верно, – боль в груди заставила меня сжать зубы.
– Помогите ему лечь на бок. Сейчас я сделаю вам укол.
Укол я совершенно не почувствовал, а вот боль разрасталась все сильнее, спазмируя дыхание.
– Подготовьте спиртово-прокаиновою блокаду, – обратился доктор к одному из своих ассистентов. – Это позволит устранить боль. Еще я выпишу вам отхаркивающее и выдам легкое обезболивающее, в случае если боль не исчезнет полностью спустя пару часов. Вы живете один?
– Да.
– Тогда я распоряжусь, чтобы вас оформили в стационар.
– Нет, не надо.
– Владимир, за вами нужен уход.
– Я смогу присмотреть за ним, – услышал я голос Галины Олеговны.
– Это очень мило с вашей стороны, но зачем вам в вашем возрасте лишняя забота. У нас есть молодой персонал, они помогут его привести в чувства. Дмитрий, узнайте, в какую палату мы сможем его разместить, – отдал указание доктор.
Медбрат вернулся спустя несколько минут и поспешил расстроить доктора новостью, что в этой больнице в ближайшие четыре дня в стационаре мест нет.
– Боюсь, тогда вам и вправду доведётся приглядеть за ним. Но не переживайте – я все распишу.
– Конечно, – утвердительно кивнула Галина Олеговна, держась руками за свой черный шарфик.
– Я ей помогу, – отозвался Геннадий Васильевич.
– Вы так добры ко мне.
– А кем вы собственно ему будете? – поинтересовался лекарь.
– Мы друзья семьи, – мгновенно нашелся Геннадий Васильевич.
– Верно, – подхватила спутница.
Поиздевавшись надо мной еще час и убедившись, что старики правильно поняли схему лечения, доктор попросил медбрата Дмитрия отвезти нас на скорой домой, пожелав мне скорейшего выздоровления.
Лежа на носилках в карете скорой помощи и слушая тревожный стук собственного сердца, я обратился к своему другу-старику:
– Они отняли у меня все картины.
– Что?
– Это глупо, но им нужны были картины.
– Не переживай, Вова, на месте происшествия остался наряд милиции, мы все выясним и обязательно вернем. Ты узнал кого-то из нападавших?
– Нет.
Разговоры с полицией ничего не дали. Они опрашивали людей в округе, но и эти попытки оказались тщетны. Ситуация обстояла таким образом, словно в те минуты я и мои обидчики были один на один в целом мире. По истечении некоторого времени мне дали несколько рапортов на подпись и обещания приложить все усилия в поиске мерзавцев и моих картин.
– Ты думаешь, они специально тебя выследили из-за картин? – спросил Геннадий Васильевич.
– Конечно, ты же видел его картины. Он талант. А у талантливых людей всегда найдутся враги и недоброжелатели. Думаю, следователь верно подметил, что следует опросить тех, кто с вами торгует на Спуске. Зависть порой толкает людей на страшные вещи.
– Галя, прекрати, мы знаем в лицо всех торговцев картин, со многими я лично уже знаком более десяти лет. Это не тот сорт людей!
– Я лишь даю вам пищу к размышлению. – она передернула свой шарф и ушла на кухню, добавив: – Сейчас гляну, что можно состряпать из твоих запасов в холодильнике.
Как я ни уговаривал ее, что не голоден и совершенно не хочу кушать, она с заботой родной бабушки считала, что детей непременно следует накормить. – Хорошее питание – это залог здоровых костей!
– Вова, – оставшись со мною, Геннадий Васильевич повторил свой вопрос, – нападение ради картин?
– Не думаю. Вернее, не знаю. Они больше смахивали на ночных хулиганов. Но в то же время я уверен, что они следили за мной. Если им нужны были картины, то для чего? Ради денег и наживы?
– Тогда почему они не отобрали твой бумажник?
– Верно.
– Дивный случай.
– Мы непременно его разгадаем, но не этой ночью. У меня болит все тело, а глаза слипаются. Могу ли я попросить вас оставить меня одного?
– А как же ужин? Галина Олеговна сейчас тебе что-то приготовит перекусить, врач сказал, что болеутоляющее только после еды принимать.
– Я знаю, пожалуй, обойдусь яблоками. Они на столе, – я попробовал сдвинуться с постели, но не смог. Наружу вырвался тихий стон боли.
– Лежи-лежи, я сейчас все принесу. И раз ты этого хочешь, то мы придём к тебе завтра утром.
– Спасибо.
– Галушечка, дорогая, мы уходим! – позвал Геннадий Васильевич свою родную половинку.
– Геннадий Васильевич, я не смогу подняться закрыть дверь. Возьмите, пожалуйста, мой ключ со стола и закройте ее снаружи.
– Хорошо.
Оставшись один, я принял обезболивающее в двойной дозе и, не дождавшись его полного эффекта, отключился.
Всю ночь мой мозг бушевал, выдавая фрагментарные сновидения одно за другим. До самого утра шла борьба: то за мною гнались, то потом я гнался за кем-то. И вот от последнего кошмара, чувствуя сквозь сон боль, я проснулся.
– Тише-тише… это всего лишь плохой сон, – Валери сидела у изголовья моей кровати и гладила меня по волосам. – Все хорошо.
– Валери, что ты здесь делаешь? Как ты вошла?
Я попытался привстать и придать себе мужественный вид, но это у меня сейчас вряд ли получилось. Сегодня к слабо подвижному телу еще прибавилась и боль в левой части лица.
– Все будет хорошо, – успокаивала моя молодая ученица. – Меня впустила Галина Олеговна. Она вчера сплетничала с бабушкой о произошедшем, а я была как раз у нее в гостях. Прости, что не приехала ночью. Но ты наверняка уже спал. Мне очень жаль, что подобное произошло с тобой.
– Не надо жалеть меня, – ни с того ни с сего огрызнулся я.
– Почему?
– Я не люблю, когда меня жалеют!
– Хорошо, тогда не буду. Но надеюсь, ты будешь не против, если я помогу старикам ухаживать за тобой, мне это не трудно, не волнуйся, – добавила девчонка, заметив мое равнодушие к подобной идеи.
– Но ведь тебе нужно в школу ходить?
– Да, но я могу приходить к тебе перед уроками, приносить завтрак, а после уроков быть полностью в твоем распоряжении.