Роман Злотников
Маневры неудачников
– Я надеюсь, что никто не явится, – сказал я.
– Твои «надежные люди» имеют какое-то отношение к Левантийскому Калифату? – поинтересовался Джерри, и вот тут я насторожился.
Насторожился, но виду не подал.
– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
– Твои рекомендации были от Хасана иль-Джафири, – напомнил Джерри. – Рекомендации от такого человека, предъявленные человеком, претендующим на роль простого работника, – это стрельба боевыми орбитальными лазерами по досаждающим огороднику грызунам.
Значит, моей легенде он не поверил. Что ж, я говорил Асаду, что это может стать слабым местом, но у калифа всегда были свои взгляды на жизнь.
– Я похож на левантийского подданного?
– Ты вообще ни на кого не похож, – сказал Джерри и снова скрестил руки на груди.
– Тогда почему ты взял меня в охранники?
– Потому что в своем резюме ты указал на наличие боевого опыта, – сказал Джерри. – Не уточняя, где и при каких обстоятельствах ты этот опыт приобрел, но все же. Я вообще не хотел тебя никуда брать, но Халлен настоял.
Халлен не мог отказать человеку с моим рекомендательным письмом. Впрочем, Джерри бы тоже не смог, если бы был на его месте. Пятнадцать процентов акций Консорциума в таких вопросах способны творить чудеса. Скорее всего, Джерри зачислил меня в службу безопасности, чтобы держать на виду.
– Я создал для тебя какие-то проблемы за то время, пока тут работаю?
– Нет, но это не может служить доказательством того, что проблем не случится и в будущем, – сказал Джерри. – Ты имеешь какое-то отношение к левантийской разведке?
– Ты о ней такого низкого мнения? Если вспомнить все то, что мы говорили про недостатки моей легенды?
– Это не ответ.
– Нет, – сказал я твердо и на этот раз не соврал. Спланированная Асадом операция была частной и ни по какому ведомству не проходила. – Никакого отношения к левантийской разведке я не имею.
– А жаль, – вдруг сказал Джерри.
– Если бы это было так, что бы это изменило?
– Кроме моего отношения к тебе? Ничего.
– Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
– Сам все увидишь, – сказал Джерри и посмотрел на часы. – Пойдем.
Глава 4
Кленнонцы с презрением относятся к людям и активно ненавидят скаари.
Люди с недоверием и опаской относятся к скаари и активно ненавидят кленнонцев.
Скаари ненавидят всех, в том числе и других скаари.
История взаимоотношения этих трех рас развивалась долго, сложно, с перемириями, временными союзами и многими кровавыми эксцессами, но в итоге все сложилось именно так. Изменилась бы эта ситуация, если бы подходящих для жизни планет в галактике оказалось на порядок больше, чем есть сейчас?
Не знаю. Никто не знает.
Как бы там ни было, сейчас в небольшом кабинете Джерри сошлись четыре человека, скаари и кленнонец. Все они, кроме меня, сидели за небольшим столом и старались не смотреть друг на друга. Я же согласно порученной от Джерри инструкции забился в угол и обратился в слух. Чего еще мой непосредственный начальник от меня хочет, он так и не объяснил.
– Излагайте, консул, – мрачно сказал Джерри. В связи со смертью Халлена ему досталась роль номинального председателя собрания, и роль ему явно не нравилась.
– Крейсер флота Звездной Империи Кленнона…
– Боевого флота, – уточнил консул Альянса Клеймор.
Дипломат из него был довольно-таки средненький, но хорошего дипломата сюда никто бы и не отправил. Клеймору было за семьдесят, и не похоже, чтобы прожитые годы одарили его мудростью или хотя бы толикой жизненного опыта.
– В торговом флоте нет крейсеров, – спокойно сказал консул Шаллон. Как и все виденные мною до этого кленнонцы, он был невысокий, лысый и телосложением более всего напоминал булыжник. – На корабле отказал двигатель гиперперехода, ремонт в автономных условиях невозможен. Нам требуются ремонтные площади, и мы просим, чтобы космическая станция «Гамма-74-К» нам их предоставила.
В этот момент я и осознал, насколько правдива была метафора Джерри. Дерьмо вот-вот должно было попасть в вентилятор. Собственно, оно находилось уже в считаных сантиметрах от крутящихся лопастей.
Главный инженер Земцов этого не понимал.
– У нас есть ремонтные площади, – сказал он. – Мы же изначально и задумывались как ремонтная станция.
– Это исключено, – отрезал Клеймор. – Согласно существующим договоренностям космическая станция «Гамма-74-К» является нейтральной территорией, и военное присутствие на ней недопустимо.
– На релятивистских скоростях корабль может прибыть на станцию в течение суток, – сказал Шаллон. – До ближайшей ремонтной базы Империи ему придется добираться несколько лет.
– Это ваша проблема, – сказал Клеймор. – Вышлите ремонтник, в конце концов.
– Судя по тому, что мы знаем, произвести ремонт на месте невозможно, – сказал Шаллон. – Более того, при существующих производственных мощностях его невозможно произвести и здесь, корабль со спецоборудованием уже вылетел и может быть здесь через три дня.
– Еще один ваш корабль?! – возмутился Клеймор.
– Этот не боевой, – сказал Шаллон.
– И вы готовы допустить на него наших экспертов, чтобы мы в этом убедились?
– Да, – сказал Шаллон. – Вряд ли вам что-то даст копирование наших технологий. То, что хорошо для кленнонца, для человека – смерть.
У Шаллона тоже было своеобразное представление о дипломатии.
В этом не было ничего удивительного, ибо дипкорпус Империи формировался исключительно из отставных военных, а служба в армии накладывает свой отпечаток на каждого. Впрочем, в Кленнонской Империи все значимые посты доверялись только ветеранам. Не служивший в имперской армии человек государственной карьеры сделать не мог.
Кленнон был обществом военной аристократии, и об этом нельзя было забывать ни на минуту, но Клеймор демонстрировал поразительное незнание предмета.
– И все равно я категорически против, – сказал он. – Не понимаю, почему вы не можете просто отбуксировать свой крейсер домой.
– Даже с учетом отправки сюда должного числа специалистов и соответствующего оборудования ремонт здесь обойдется нам на порядок дешевле, – сказал Шаллон. – Буксировать крейсер через гиперпространство – это очень дорогое развлечение, и Империя предпочла бы отложить его до другого раза, когда под рукой не будет других вариантов.
– А вы считайте, что их нет, – сказал Клеймор. – Потому что высадиться здесь вам никто не даст.
– Высадиться? – уточнил Шаллон. – Разве я что-то говорил о десанте?
– Мне все равно, как вы это называете.
– Послушайте, – сказал Шаллон, – эта ситуация неприятна мне так же, как и вам. Может быть, даже еще более неприятна. – (Наверняка, он ведь просит если не о помощи, то хотя бы об одолжении.) – Но прецеденты были. Мы не отказывались ремонтировать ваши корабли…
– Это было двести сорок лет назад.
– Двести сорок три, – уточнил Шаллон. – Экспедиция Таллбота. Четыре корабля были повреждены, и мы отремонтировали их на своей базе. Между прочим, на своей территории, а не на нейтральной.
Зря он это сказал. Как только Клеймор услышал об экспедиции Таллбота, его понесло.
– Начнем с того, что эти корабли были повреждены, потому что оказались в зоне испытания вашего нового оружия, и об испытании нас никто не предупреждал. – От усердия он аж загнул палец. – Вы отремонтировали корабли на своей территории, но при этом копались и в узлах и механизмах, которые не были повреждены, после чего развитие вашего флота внезапно и совершенно независимо от итогов ремонта, как я понимаю, скакнуло на десятилетия вперед. В итоге вы еще и выставили нам счет за оказанные услуги и держали часть экспедиции в качестве заложников до тех пор, пока этот счет не был оплачен.
– Вы маршруты своих экспедиций тоже с нами не обсуждаете, – парировал Шаллон. – К тому же я не понимаю, почему мы должны согласовывать с вами испытания, которые мы проводим вне границ исследованного сектора, и здесь возникает довольно закономерный вопрос о том, что там вообще делала ваша экспедиция. Это во-первых. А во-вторых, я сильно сомневаюсь, что при сходных обстоятельствах вы не поступили бы так же.
– История не знает сослагательного наклонения, – сказал Клеймор.
Скаари постучал когтем по столу, привлекая к себе внимание. Стоило ему получить это внимание, как он издал серию шипяще-рычаще-дребезжащих звуков, а мгновением позже включился его переводчик.
– Оставив в прошлом исторические прецеденты, я хотел бы знать, что крейсер Звездной Империи Кленнона вообще делал в этом секторе. – Переводчик дипломата был на порядок лучше, чем та рухлядь, используемая бойцами из клана Прадеша, с которыми мне пришлось столкнуться в партизанской войне на Новой Колумбии.
– Осуществлял патрулирование, – ответил Шаллон.
Клеймор сумел прицепиться и к этому.
– Какой смысл в патрулировании пустоты? – скептически спросил он.
– Мы предпочитаем патрулировать пустоту, чтобы быть уверенными в том, что она по-прежнему пуста, – сказал Шаллон.
Скаари кивнул и снова задребезжал.
– Мы тоже патрулируем пустоту, – сказал он. – Пустота, оставленная без присмотра, быстро перестает быть таковой.
Судя по тому, что автомат ни разу не запнулся на переводе этой фразы, представитель самой древней расы галактики знал, о чем он говорит. Интересно, что он имеет в виду и как в таком случае они прошляпили человечество, предоставив ему возможность развиться в нечто, способное представлять опасность для Гегемонии?
Или фраза про пустоту как-то связана с их религией?
На лицах Джерри и Земцова застыли гримасы вежливого непонимания, а вот затылок Шаллона ничуть не удивился. Иногда мне кажется, что, несмотря на родство людей и кленнонцев, кленнонцы и скаари понимают друг друга гораздо лучше.
Может быть, отчасти поэтому люди особенно не любят кленнонцев.
– Бред какой-то, – заявил Клеймор.
Вот из-за таких дипломатов и начинаются войны.
– Гегемония Скаари не возражает против того, чтобы ремонт был проведен здесь, – сообщил переводчик, а хвост ящера, просунутый в отверстие специального кресла, описал замысловатую фигуру в воздухе, показывая, что его обладатель сделал официальное заявление и закончил говорить.
– Ваше мнение ценно для нас, – холодно сказал Клеймор. – Но станция «Гамма-74-К» принадлежит человечеству, хотя и находится на нейтральной территории.
– Альянс опять говорит за все человечество? – осведомился Шаллон. – А человечество согласно, чтобы Альянс за него говорил?
– Официальные власти независимых систем здесь не представлены, – сказал Клеймор. Правильно, они не настолько богаты, чтобы содержать дармоедов там, где они особенно не нужны, и у них нет амбиций, чтобы наводнить своими представителями все мыслимые уголки свободного пространства. – Поэтому я отвечаю на ваш вопрос – да. Да, в данном случае Альянс говорит за всех.
– Смелое заявление, но вы создаете проблему там, где ее нет, – сказал Шаллон. – Чего вы боитесь? Если бы нам была нужна эта станция, а такую ситуацию мне довольно сложно представить, мы нашли бы способы ее захватить, не прибегая к столь изощренным уловкам.
– Мне неизвестны ваши намерения, – сказал Клеймор. – Может быть, лобовому штурму вы предпочли бы захват изнутри.
– Штурму? – удивился Шаллон. – А что тут штурмовать, да еще и в лоб? Кого тут подавлять огнем? Две установки противометеоритной обороны? Стоило бы одному боевому кораблю вывеситься на расстоянии удара, как станция с радостью и облегчением сдалась бы на милость победителя и согласилась на все наши условия. А штурм обычно предполагает наличие хоть какого-то сопротивления.
– Значит, этого вы и хотите? – Я уже заметил, что Клеймор, как обычно, слышит только то, что хочет слышать, а факты, не подтверждающие его теорию, откидывает как несущественные. – Подойти на расстояние удара?
– Зачем для этого придумывать такие сложности? – спросил Шаллон. – Если бы мы хотели «этого», то корабль вывалился бы из гипера спустя несколько секунд после того, как ваши приборы уловили бы колебания поля. И вся боевая мощь Альянса, довольно неповоротливая кстати, ничего не смогла бы нам противопоставить. А сейчас я прошу всего лишь о разрешении на ремонт. Персонал станции, как я понимаю, не возражает, представитель Гегемонии тоже. Все упирается в вас, консул.
Консул наконец-то задумался.
Отношения между Альянсом и Империей были довольно натянутые, и соглашение, в результате которого имперский боевой флот обрушился на клан Прадеша, ничего к лучшему не изменило. Сейчас консул обдумывал, какой шаг будет наиболее безопасен с точки зрения долговременной стратегии.
Для меня ответ был очевидным.
Допуск нуждающегося в ремонте военного корабля в нейтральную зону – это уступка со стороны Альянса, и ее можно будет использовать в качестве козыря на следующих переговорах. Дескать, а помните «Гамму-74-К»? Тогда мы пошли вам навстречу…
С другой стороны, отказ в допуске ничего хорошего в будущем не сулит. Сразу кленнонцы реагировать не будут, но обиду все равно затаят.
Это если все пройдет гладко и если рассматривать только дипломатическую сторону вопроса.
Как обитателя ремонтной станции, о которой идет речь, меня не слишком вдохновляла идея о том, что поблизости будут разгуливать кленнонские военные, только что вернувшиеся из длительного автономного патрулирования. В таком состоянии любые военные – не самые приятные и предсказуемые люди во Вселенной.
А если учесть, что они еще и не люди…
Но на месте Клеймора я бы долго не сомневался и разрешил ремонт. В конце концов, связанная с этим решением головная боль обрушится отнюдь не на его голову, а у дипмиссии есть свой собственный корабль для эвакуации персонала консульства в том случае, если события выйдут из-под контроля и начнут угрожать человеческим жизням.
И тут Клеймор продемонстрировал свой талант в полной мере. Он умудрился найти решение, которое превратило просто неприятную ситуацию в ситуацию почти катастрофическую, причем я не вполне уверен, нужно ли здесь использовать слово «почти».
– Сколько солдат на корабле? – спросил он.
– Экипаж и две роты десанта, – сказал Шаллон. – В сумме двести пятьдесят человек.
– Две роты? И что они патрулировали в таком количестве?
– Мне кажется, это мы уже обсуждали. А численность рядового состава на боевом корабле определяю не я.
– Хорошо, – сказал Клеймор. – Я не буду возражать против ремонта, но только при соблюдении одного условия.
– Могу я его услышать? – поинтересовался Шаллон.
Клеймор, взявший было театральную паузу, посмотрел в потолок и изрек:
– Все то время, которое потребуется вам для ремонта, в локальном пространстве станции будет находиться боевой корабль Альянса, сходный по классу с вашим поврежденным судном и имеющий на борту аналогичное количество десантников.
– Справедливо, – согласился Шаллон, и все посмотрели на скаари.
– У Гегемонии нет возражений.
– Отлично, – сказал Шаллон. – Итак, решение принято, и я отправляюсь в консульство, чтобы известить о нем тех, кого оно непосредственным образом касается.
– Я тоже пойду, – заявил Клеймор.
Консул скаари не стал задерживаться и покинул совещание сразу вслед за ними. Каша была заварена, и те, кому предстояло ее расхлебывать, остались наедине друг с другом.
– И вот эти люди занимаются политикой, – сказал Джерри. – Как тут не сомневаться, что войны не избежать?
– Не может быть, чтобы все они были такими, – сказал я.
– Да, – согласился Джерри. – Я подозреваю, что остальные еще хуже. Клеймор дурак, но не злонамеренный. Виктор, в каком ремонтном отсеке мы можем разместить целый крейсер?
– Как раз сейчас я об этом думаю.
– У тебя есть два часа, – сказал Джерри. – По истечении срока сообщи мне о принятом решении, и я начну думать, как этот отсек обезопасить.
– Думаешь, кто-то захочет ворваться в отсек и попытается сделать кленнонцам больно?
Меня бы больше беспокоили не те, кто могут ворваться в отсек, а те, кто могут оттуда вырваться. Но похоже, что единственным знакомым кленнонцем Земцова был консул Шаллон, и он понятия не имел, на что способны имперские штурмовики.
– Два часа, – повторил Джерри.
– Без толку, шеф, – сказал я, когда входная дверь закрылась за спиной главного инженера. – Даже если мы вооружим весь техперсонал и наберем добровольцев из числа шатающихся здесь штатских, у нас не хватит сил для того, чтобы сдержать две роты имперского десанта.
– Поэтому Клеймор и организовал нам «подмогу», да?
– Если Альянс сойдется с Империей в бою, станции конец, кто бы там в итоге ни победил, – сказал я.
– У тебя действительно есть наличие реального боевого опыта?
– Да, – сказал я.
Сейчас вранье уже не имело смысла – со всеми свалившимися на него проблемами Джерри придется отложить свое частное расследование хотя бы на пару дней. А потом, скорее всего, все это уже станет неважным.
– С кем ты воевал? С кленнонцами?
– Со скаари.
– Где?
– Не на космических станциях, – сказал я. – Опыта боя в замкнутом пространстве у меня нет, если тебя именно это интересует.
Реального боя. Тренировочные бои не в счет, «Черных драконов» учат драться где угодно, даже в верхних слоях газообразных гигантов типа Юпитера. Но мне еще не доводилось проверить, насколько хорошо меня научили.
– Меня удивило, что скаари не начал брыкаться, – сказал Джерри. – Учитывая, как вели себя остальные двое…
– Скаари все равно, – сказал я. – Если люди сцепятся здесь с кленнонцами, Гегемония от этого только выиграет. Это же очевидно.
– Очевидно… Я знал, что задумал Клеймор. Мы с ним разговаривали сразу же после того, как кленнонцы запросили о помощи, а случилось это часа три назад, – сказал Джерри. – Честно говоря, я до последнего момента надеялся, что ты все-таки резидент СБА с полномочиями, которые перекроют полномочия консула, и сможешь отменить это идиотское решение. Свести пятьсот солдат враждебных армий на небольшом клочке пространства посреди космоса – это идиотское решение. Пожалуй, самое идиотское, которое я когда-либо видел.
– На судах есть офицеры, которые должны понимать, чем это чревато, – сказал я. – Они постараются не выпускать десантников с кораблей.
– Знаешь, сколько времени занимает ремонт скачкового двигателя? – поинтересовался Джерри. – Месяцы. Кто знает, что может произойти за такой срок?
Он прав.
Если ситуацию удается держать под контролем пару дней, это еще не означает, что по истечении пары месяцев она не может пойти вразнос.
Дежурные потеряют бдительность, солдаты озвереют от скуки и отправятся в жилые сектора в поисках развлечений, если не в законное увольнение, то в самоволку… Способов улизнуть из ремонтного отсека, где будет заперт крейсер, лично я знаю штук пять. И это я еще вопросом вплотную не интересовался.
Жилой сектор у нас небольшой, и увеселительные заведения там по пальцам пересчитать можно. Шансы, что за несколько месяцев скучающие и ищущие развлечений штурмовики Империи ни разу не столкнутся со скучающими и ищущими развлечений десантниками Альянса, стремятся к нулю. А если или, вернее, когда столкновение все-таки произойдет, существует нехилая вероятность, что и те и другие сразу же перестанут скучать.
Зато развлекутся в итоге очень многие.
Глава 5
Единственный закон природы, в который я безоговорочно верю, – это закон сохранения фигни.
Не знаю, как в других случаях, но в моем он действует безотказно. Если долгое время в моей жизни не происходило никакой фигни, это не значит, что главный распределитель фигни, сидящий в уютном кресле и посмеивающийся над всеми нами, про меня позабыл. Та фигня, которая со мной не произошла, никуда не исчезает, она накапливается, а потом вываливается на голову в один присест.
Фигни в моей жизни не происходило довольно долго, и это означало, что ее накопилось уже достаточное количество. Когда-нибудь сие количество наберет критическую массу и станет фатально несовместимым с жизнью, но я надеялся, что это еще не тот случай и на этот раз мне все-таки удастся выкрутиться.
Космическая ремонтно-перевалочная станция «Гамма-74-К» (в обиходе просто «станция», потому что произносить каждый раз полное название – язык сломаешь, а народным прозвищем она за все годы так и не обзавелась) была пережитком того времени, когда человечество и Кленнон жили в относительном мире и согласии и активно исследовали приграничные сектора. Когда стало окончательно ясно, что искать вне исследованного сектора космоса особо и нечего, острая необходимость в станции отпала, Консорциум Бизнесменов решил, что сдавать ее в утиль будет экономически невыгодно, и постарался найти своей собственности другое применение.
Главная привлекательность станции заключалась в том, что астероид, на базе которого она была построена, считался ничейной территорией, и здесь не действовали законы ни одной из населяющих Галактику рас. А поскольку единственным, что волновало Консорциум Бизнесменов, всегда была прибыль, созданием собственного кодекса поведения никто особо озадачиваться не стал. Здесь легализовали запрещенные в большинстве систем азартные игры, проституцию, наркотики (на территории Альянса к наркотическим средствам относились и кофе с сигаретами), и результат не заставил себя долго ждать. На какое-то время станция превратилась в космическое подобие Лас-Вегаса, куда стекались деньги из близлежащих систем.
Ведомые запахом денег, спустя всего несколько лет в сектор пришли пираты, а следом за ними подтянулись боевые соединения ВКС Альянса, у которого Консорциум Бизнесменов попросил помощи. В результате долгих маневров и нескольких быстротечных столкновений пиратов из сектора удалось выбить, но репутация станции оказалась подпорчена, времена былого благополучия остались в прошлом, и поток денег превратился в хилый ручеек.
В память о тех временах на астероиде осталось два казино, представительства нескольких крупных торговых корпораций и дипломатические миссии заинтересованных сторон. Но с каждым годом сюда приезжает все меньше и меньше людей, и есть подозрение, что станция перестала приносить своим владельцам прибыль. А это значит, что скоро тут что-то должно измениться. Желательно, чтобы эти перемены начались тогда, когда меня самого здесь уже не будет.
Додумывая эту оптимистичную мысль, я сунул электронный ключ в электронный замок, толкнул дверь от себя и уже был готов щелкнуть выключателем верхнего освещения, как сработало мое чувство опасности.
Я сделал резкий шаг в сторону, и иголка, летевшая мне в грудь, вонзилась в стену напротив моей двери. Со стороны это выглядело так, как будто я рассмотрел смертоносный снаряд в полете и сумел от него увернуться.
– Охренеть, – сказал голос из темноты. – А повторить такое сможешь?
Вот так и рождаются легенды об Избранных. Интересно, а Нео действительно умел уворачиваться от пуль или просто знал, куда они прилетят? И так ли уж принципиальна разница?
Прижимаясь спиной к стене и доставая свой собственный игольник из кобуры на ноге, я надеялся, что убийца не прихватил с собой оружие посерьезнее. Удара плазмы внутренние переборки станции не держат. Правда, стрелять из плазмомета на космической станции будет только идиот или самоубийца, но кто знает…
Логика ситуации требовала, чтобы я вызвал подмогу. Убийца сидит в помещении, единственный выход из которого перекрываю я, и до прихода подкрепления никуда деться не сможет. А если он не один…
Где был бы я, если бы я был вторым стрелком? Прятался бы за углом – до него метров двадцать – или… или за любой из ближайших дверей.
Пожалуй, я бы выбрал второй вариант, чтобы использовать эффект неожиданности. Первому стрелку такая тактика успеха не принесла, но я бы не стал обвинять его в неудачном планировании или недостатке старания. Любой другой человек на моем месте, скорее всего, уже был бы мертв.
Чувство опасности молчало.
Я начал отступать по коридору, стараясь произвести как можно меньше шума – а вдруг ребят на самом деле двое и они умеют стрелять по звуку – и обдумывая дальнейшую стратегию, когда со стороны моих апартаментов послышался очередной шорох. Я распластался по стене и направил оружие в сторону дверного проема.
Тишина.
Он видел, куда я отскочил. Значит, он тоже знает, в какую сторону целиться.
– Ты никуда не ушел?
Я не такой дурак, чтобы ответить. Неужели второго стрелка все-таки нет?
Я попытался поставить себя на место промахнувшегося убийцы. Ему нужно было валить отсюда, пока единственный выход перекрывает один человек. Как только явится запрошенная мною подмога – кстати, почему я ее еще не попросил? – ситуация для него сильно усложнится, и уходить придется с боем. А поскольку игольник – оружие смертельное при любом попадании, то будут трупы. Неоплаченные трупы.
Профессионалы потом скажут, что это была очень небрежная работа. Профессионалы не любят наносить «попутный ущерб», у них от этого имидж портится.
Главное в таких ситуациях – реагировать не теряя времени. Когда благоприобретенное чувство опасности заявляет, что я занимаю неправильное положение в пространстве, я сначала меняю это положение, а потом задумываюсь об остальном.
Такой подход сработал и в этот раз. Я резко присел на корточки, и игла с нейротоксином вонзилась в стену над моей головой. Второй стрелок оказался умнее – он не выскакивал в коридор и вел огонь через заранее проделанное отверстие в стене. Стрелять из оружия, пробивающего стены, все-таки никто не решился.
Отверстие было всего несколько сантиметров в диаметре, и вычислить второго стрелка мне удалось лишь по наклону, с которым игла вошла в пластик стены. Не слишком надеясь на успех, я всадил в него сразу две иглы, а третью подарил первому стрелку, выпрыгнувшему из моей комнаты в красивом пируэте.
На пол он упал уже мертвым – нейротоксин игольника убивает мгновенно.
Второй стрелок затих, но я даже не надеялся, что мне удалось его уложить, стреляя наугад. Я ушел из зоны поражения, но самым поганым было, что я не мог определить, какой именно комнате принадлежит отрезок стены с проделанным отверстием, а значит, черт его знает, какую дверь мне надо будет выбивать. Или какой двери мне следует опасаться.
Пока под подозрением их было две…
Стрелок облегчил мне выбор, еле слышно щелкнув замком. Я всадил в образовавшийся зазор три иголки, не услышал звука падающего тела, и в дуэли наступила очередная пауза.
Всего на десять секунд. Оставшийся в живых стрелок понимал, что ничего хорошего из этой ситуации ему не высидеть, а потому предпочел действовать быстрее. Высунув из-за косяка руку с игольником, он начал поливать коридор смертоносными иголками, но тут ему не повезло – он слишком уж промахнулся, пытаясь угадать мое местоположение. Я всадил иголку ему в запястье – единственную часть тела, находившуюся в зоне видимости, – и все было кончено.
Третьего стрелка не обнаружилось.
Минутой позже я уже затащил оба мертвых тела в апартаменты, из которых стрелял второй, и, вооружившись плоскогубцами, пошел собирать торчащие в стенах иглы. Я специально выбрал для жилья пустующий сектор станции, но это не значит, что по коридору, кроме меня, вообще никто не может пройти. А стоит ему хотя бы поцарапаться, как нейротоксин сделает свое дело.
Даже отработавшая свое после выстрела иголка представляет смертельную угрозу в течение еще трех дней. Да и потом ее сложно назвать совершенно безвредной.
За этим занятием меня и застукал полковник Визерс…
Когда мы познакомились, Визерс работал в СБА и утверждал, что возглавляет там научный отдел, который подверг меня всяческим экспериментам и исследованиям, и часть их оказалась весьма неприятной и болезненной. Когда СБА убедилась, что ничего не понимает в феномене эйдетической памяти и моего не подверженного ментоскопированию мозга, Визерс заявил, что работает на Слияние, тайную организацию, ратующую за союз Альянса и Кленнонской Империи против Гегемонии Скаари.
Эта организация устроила мой побег из штаб-квартиры СБА и засунула меня во Вселенную неудачников, выбираться откуда мне пришлось уже самостоятельно. С тех пор Визерса я ни разу не видел, хотя и не могу сказать, что я о нем не вспоминал. Меня не оставляла уверенность в том, что рано или поздно он все равно объявится, и вот он объявился.
Правда, он выбрал для своего визита не самый подходящий момент, да и против рефлексов не попрешь… Я успел затормозить только в самую последнюю секунду.
– Убрал бы ты игольник, – посоветовал Визерс. – Если бы я хотел твоей смерти, вряд ли пришел бы за ней сам.
Я снял палец со спускового крючка и сунул игольник за пояс. Визерс наклонился, поднял с пола плоскогубцы, которые мне пришлось бросить, чтобы достать оружие, выковырял из стены очередную иглу и аккуратно положил ее в пластиковый контейнер, который я держал в левой руке. Заодно он сумел оценить его содержимое.
– Еще недавно здесь плясала смерть, – патетически заявил Визерс. – Изображаешь из себя живую мишень? Занятие достойное не мальчика, но мужа.
– Я тоже очень рад тебя видеть, Сол, – сказал я.
– Правда, не особенно удивлен, – сказал Визерс. – Мне нравятся люди, которые не удивляются моему появлению. А еще мне нравятся люди, которые убирают за собой. Где трупы?
– За той дверью.
– Гражданские среди них есть?
– Нет.
– Аккуратно сработано, – сказал Визерс. – Что будешь делать?
– С чем?
– С трупами.
– В технической зоне есть шикарный мусоросжигатель.
– Одобряю, – сказал Визерс. – А способ доставки?
– Гравиносилки.
– Я вижу, ты все продумал.
– У меня были неплохие учителя.
– Ты и сам многому научился. – Вместо очередной иголки Визерс демонстративно вытащил из стены миниатюрную камеру и положил ее себе в карман. Значит, они за мной следили. А теперь, значит, они за мной не следят. Или хотят убедить меня в том, что теперь они за мной не следят. Осталось только узнать, кто же эти «они». – Скажи, как тебе удается уворачиваться от выстрелов?
– Хорошая реакция и развитое периферийное зрение.
– Ага, как же, – хмыкнул Визерс. – Рассмотреть иглу с нейротоксином можно только в одном случае – когда она летит тебе в глаз, и, как правило, это становится последним, что ты разглядел.
– И какова же твоя версия?
– Мы еще об этом поговорим, – пообещал Визерс. – Ну вроде бы здесь закончили. Подгоняй тележку, я помогу тебе погрузить тела.
Доставка трупов к мусоросжигателю прошла без приключений, и вскоре от двух потенциальных убийц не осталось и следа. Обычно с органикой на космических станциях так не поступают – слишком она дорогая для того, чтобы просто сжечь, – но тут случай был исключительный, и мне вовсе не хотелось, чтобы Джерри снова начал задавать мне вопросы.
Официально меня можно было обвинить только в незаконном ношении игольника, так как полученное от юристов Консорциума разрешение на хранение не позволяло мне таскать смертоносное оружие с собой. Все остальные мои действия не превышали необходимых пределов самообороны. А вот что касается моих обязанностей в службе безопасности… Сейчас я совершал настоящее преступление. Согласно должностной инструкции я должен был доложить о происшествии по команде, составить рапорт, принять все меры к идентификации нападавших и сделать еще великое множество весьма трудозатратных телодвижений, но… я точно знал, что никакого отношения к безопасности станции это нападение не имело. А также что ни Джерри, ни кто-либо другой никак не могли мне помочь избежать подобных нападений. Так что все мои официальные действия лишь только добавили бы Джерри еще немного головной боли, без каких бы то ни было практических результатов. И заметно осложнили бы жизнь мне самому. Поэтому трупы отправились в мусоросжигатель, оставив мне на память только несколько микроскопических кусочков кожи, пару волосков и пару снимков сетчатки. Впрочем, я был уверен, что это никому и никак не поможет…
