Руслан Георгиевич Илаев
Вехи прожитой жизни
Аркалык
Староста потока Аслан Бацазов оповестил на лекции присутствующих о предстоящем открытом общем собрании в актовом зале сегодня в семнадцать вечера. Явка обязательна. Все приняли к сведению информацию «беспалого». У Бацазова от рождения не было указательных пальцев на обеих кистях- его за глаза все так звали, и задумался. Если при этом приглашают и всех прошлогодних участников строительных отрядов, значит поездки в Казахстан возобновили. Поехать в Казахстан или же остаться дома? Не вопрос, конечно поеду. Что ни говори, но там было интересно – новые люди, новые знакомства и разговаривают по- другому, новые ощущения, природа, совершенно отличающаяся от нашей. Но кто будет командир отряда, и кто из студентов поедет в этот раз? Определимся. Ведь главное куда едем? В какую область Казахстана?
На собрании увидел своего старшего брата – значит он на этот раз решил поехать?! Приятно удивлен. Вторым парадоксальным явлением было решение моих однокурсников Олега Дзапарова, Лени Чинаева, Игоря Мартюшева и Олега Елоева поехать в составе строительного отряда. Вот уж не ожидал. Все названные, хорошие ребята. Но самым удивительным был внезапный отказ Саши Сопливенко возглавить отряд без объяснения причин. Вернее, причины наверняка были, но нам об этом не докладывали. Естественным было, что и Жора Туриев также отказался от комиссарства и поездки в знак солидарности с другом. Новым командиром был назначен Таймураз Ревазов – однокурсник брата, фамилию комиссара не помню, а вот завхозом был избран Виталий Хамицев. Личность крайне интересная и заметная, хотя и склонная к авантюризму. Родом он был из Грозного. Отец его был несомненно осетин – судя по файсу и фамилии. Что касается его матери, то здесь было несколько вариантов – молдаванка, ингушка, цыганка… Интригу закручивал он сам. Внешность азартного мужчины, любителя женщин и красивой жизни. На выразительном лице черные усы, опускающиеся и расходящиеся с обеих сторон от подбородка, отсюда и кличка- «Бармалей», еще одна кличка «Чабус». По характеру импульсивный и вечно живой. Как сложилась его дальнейшая жизнь, не знаю, но Валера Малиев рассказал мне как- то, что после института Виталик – «Чабус» некоторое время работал в медицинском училище, но затем уволился.
На собрании объявили, что работать будем в Тургайской области. В 1991 году эту область упразднят, и ее территория войдет в состав Костанайской области, но это будет потом. А сейчас предстояло строить одноэтажные дома – коттеджи и «кошары» – загоны для мелкого рогатого скота, дело знакомое и нудное. Снова предстояло два месяца месить бетон и носить его ведрами, вначале – для заполнения фундамента возводимых зданий, а затем – каменщикам для возведения стен этих же строений. Дома нашел свои старые прошлогодние гимнастерку и брюки цвета хаки, вытащил из кладовки кирзовые сапоги. Всё, я готов к поездке. Когда в прошлый раз выезжали, все постриглись «налысо», ибо в степи постоянно дуют пыльные ветра, и волосы на голове сразу же набивались песком. Решил, что постригусь перед самым отъездом.
Через неделю вечером мы с братом выехали на железнодорожный вокзал, оба постриженные и с минимумом багажа. Правда, мама умудрилась всучить нам черный увесистый пакет с вареной курицей и яйцами, сваренными вкрутую. Отъезжали мы от Орджоникидзевского железнодорожного вокзала вновь вечером. Опять в плацкартных вагонах, однако коллектив, в отличие от прошлогоднего, был иной – много новых лиц. Большинство были однокурсники командира, то есть студенты четвертого курса, как и мой старший брат. В вагонах, как всегда, шум и гам, все ходят в гости друг к другу, знакомятся. Обращение на «Вы» через полчаса сменяется всеобщей пьянкой и песнями. В час ночи все засыпают, даже самые стойкие, а в вагонах, как и в прошлый раз, – стойкий запах водки и араки. Утро для многих начинается с трудом, все просыпаются по- разному, через час сели кушать. Умяли нашу курицу и яйца вкрутую, запивая еду – кто аракой, кто – водкой. Проехали Гурьев – крупный железнодорожный узел, далее начинаются бесконечные казахские степи.
Опять знакомый ландшафт: стада пасущихся диких верблюдов, огромного размера грызуны, стоящие на задних лапах и смотрящие на проходящий поезд. Это мои старые знакомые сурки – байбаки. А рядом весело прыгают тушканчики и также стремительно снуют суслики. Ничего не изменилось с прошлого года! Опять подолгу стоим на каких- то перегонных путях и узловых станциях, пропуская встречные поезда. Утром следующего дня прибыли в город Целиноград, объявили пересадку через три часа. Вещи сгрудили на перроне в кучу, остались с вещами самые ленивые и утомленные, остальные пошли смотреть город.
Целиноград – красивый современный город построенных с размахом высотных домов, изобилующий несметным количеством фонтанов и утопающий в великолепии зеленых парков. Огромное цилиндрическое здание стационарного цирка, а рядом по обе стороны от него возвышаются громады, выполненные столичными архитекторами, здания спортивного комплекса и закрытого ледового дворца. Улицы широченные и упираются в площади, где присутствуют гигантских размеров фонтаны, а рядом обязательно парк, строго ухоженный. На улицах и в парках царит болезненная чистота. Мы ходили и молча восхищались чистотой и великолепием города. Много позже Целиноград станет столицей Казахстана под именем Астана. Затем местный бабай Назарбаев Нурсултан, возглавлявший Республику Казахстан с 1989 года по 2019 год (более тридцати лет), скромно предложил переименовать Астану в Нур- Султан. Но казахам это пришлось явно не по душе, и после маленькой заварушки, (погибших было несколько сотен) городу вернули прежнее название Астана.
Но тогда в 1972 году, Целиноград утопал в зелени, и мы три часа восхищались его красотой. Затем вернулись на вокзал и пересели на другой поезд, что повез нас дальше в славный город Аркалык в Тургайской области, и далее – на легком грузовом транспорте в районный центр Амангельды с населением три тысячи человек. В самом Амангельды надо было строить одноэтажные дома- коттеджи числом пять, а в восьми километрах от Амангельды в ауле Есир – загон – «кошару» на пятьсот овец. В прошлом году ее начали строить москвичи, но не достроили – по времени не уложились. Поэтому командир принял решение отправить часть отряда достроить объект. Начал опрашивать желающих поехать в Есир, нас таковых оказалось десять человек. Не откладывая в долгий ящик, мы – «добровольцы» выдвинулись в аул, хотя, вообще- то, местные не говорят аул, для них привычнее аил – это на казахском наречии. В Есире нас определили в школу- «семилетку», в спортивном зале нас уже ожидали металлические солдатские стандартные койки с ватными матрасами и заправленные постельным бельем. Судя по всему, нам предстояло провести здесь полных два месяца. Завтрак, обед и ужин будут привозить из кухни села Амангельды. Встречала нас директор школы – существо маленького роста, худющая, в очках, да еще и с кривыми ногами, Роза Рамбетовна. Однако по – русски говорила очень даже правильно, ибо окончила филологический факультет Целиноградского педагогического института. Родилась и выросла здесь, сюда и вернулась после окончания института.
Утром пошли смотреть недостроенный москвичами объект, он находился в километре от аила. Директор школы настоятельно рекомендовала каждому из нас взять в руки длинные трехметровые прутья, не объясняя причины своей настойчивости. Прутья мы все же взяли в смутном предчувствии чего- то недоброго. И оно сбылось через сто метров – поперек дороги неподвижно лежал «шланг» толщиной с мое предплечье и длиной около трех метров. Роза Рембатовна вдруг резким криком осадила идущих впереди, затем ударила по серо- коричневому шлангу длинным прутом. Послышалось громкое шипение, и «шланг» зигзагами сместился на обочину дороги, директор вновь хлестнула по нему прутом. Змея продвинулась дальше и обвилась вокруг колючего куста, затем замерла, и мы ее больше не различали, а ведь она находилась на расстоянии всего десяти шагов! Женщина произнесла лишь одно слово «Гюрза» и пошла вперед по глинистой дороге, приглашая нас последовать за ней. Ошарашенные увиденным, мы молча следовали по середине и подальше от обочины дороге, зорко озирая прилегающую к колее траву. Пока шли к недостроенной «кошаре», Роза Рембатовна не менее десяти раз пользовалась своим длинным прутом, сгоняя огромных змей с нашего праведного пути. Ошалевшие от размеров змей и их количества на квадратный метр, испуганные и подавленные, мы наконец добрались до недостроенного объекта. Директор, обращаясь ко мне, просит поднять верхний камень с недостроенной стены, указывая, какой именно, своим знаменитым прутом. Спокойно отнимаю камень со стены и в испуге отскакиваю с камнем в руках, а в том месте, где только что лежал булыжник, настороженно подняв изогнутый хвост с жалом сидит огромный скорпион. И тут я не выдерживаю и срываюсь, произнося следующую тираду:
– Твою мать! Мы, блин, куда приехали! Чтобы погибнуть здесь смертью храбрых?!
Все молча соглашаются, но назад дороги нет – осетины отступать не умеют и не любят этот термин вообще. Розалия Рембатовна невозмутимо продолжает показывать новых членистоногих под другими камнями, затем радостно сообщает, что нашла и демонстрирует нам еще одно чудище, похожее на паука, размером с пол – ладони и покрытое черными ворсинками.
– Это тарантул, – радостно сообщает она нам, – он тоже ядовитый!
Радость- то какая – гюрзы, скорпионы, а вот и тарантулы подтянулись, кто же еще ею не назван! Оказывается, все, живность ядовитая закончилась. Директор объясняет, что перед работой необходимо осмотреть объект на наличие змей, скорпионов и тарантулов и лишь после этого можно приступать. Кто- то из присутствующих задает ей неожиданный вопрос:
– А что, Роза Рембатовна, москвичи сбежали, когда увидели вашу дикую природу и ее обитателей?
Директор делает вид, что не расслышала вопрос. Но мы теперь твердо уверены, что московский стройотряд сбежал отсюда именно из- за наличия змей, скорпионов и тарантулов. В голову закрадывается нехорошая мысль: а что, если кого- то из москвичей укусила одна из этих особей? Но никто не осмеливается прямо спросить ее об этом. Удрученные, возвращаемся с директором в школу. Над воротами, перед входом в ее светоч знаний, на красном полотнище изречение на казахском языке, которое старательно читаю: «ХАЛАТЫРНЫН УЛЫ ДАСТАФЫ ЖАССЫСЫН!». Спрашиваю у Розы Рембатовны перевод написанного. Оказывается, надпись банальна и означает «ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОВЕТСКИЙ НАРОД!». Не отстаю от директрисы, спрашиваю ее об изречении на плакате в умывальнике: «САБЫНАН КУРТАТЫН КИСЕЛЬДЕР!». Она переводит, что с казахского это означает «МОЙТЕ РУКИ ПЕРЕД ЕДОЙ!». Каждый день я видел эти надписи по нескольку раз в течение двух месяцев. Прошло сорок девять лет с описываемых мной событий, но и сегодня помню, как они пишутся и звучат. Сцены с огромным количеством пресмыкающихся и членистоногих произвели на нас неизгладимое впечатление. Каждую ночь мы инстинктивно обыскиваем все потаенные места нашего ночлега в поисках этих тварей, но за два месяца не обнаружили ни одной.
В нашем маленьком отделении мастером своего дела был ингуш из станицы Слепцовской Башир Богатырев, ибо он мог делать все – класть кирпич, блоки и камни, штукатурить и провести любые кровельные работы. Делал все аккуратно и столь стремительно, что к концу рабочего дня всех нас исключительно выматывал. Но мы не роптали и подавали ему непрерывно камни и раствор, или раствор и камни. Длина строимого нами сооружения должна была составить сорок метров, ширина – восемь. А еще надо было настелить крышу и покрыть ее шифером, предварительно утеплив. В конце работ предстояло своими силами создать подобие двухстворчатых ворот и укрепить их на трех металлических петлях – каждую к торцам стены. Через три недели мы уверовали в необыкновенные возможности Башира. Стены кошары заметно поднялись по высоте и стали захватывать и длину загона, да так ускоренно, что местные жители приходили посмотреть на работу чудо- богатыря – Богатырева Башира. В 2021 году волей случая я оказался в станице Слепцовской. Разыскал в больнице Башира. Он возглавляет хирургическое отделение Слепцовской районной больницы – кандидат медицинских наук. Трое детей – два сына и дочь. Один из сыновей также защитил кандидатскую, пошел по стопам отца. Внешне Башир практически не изменился, однако возраст берет свое. Раздобрел, поседел, семейные заботы… Однако вернемся в Есир 1972 года – надо же было завершить строительные работы.
У некоторых наших товарищей также стали проявляться весьма заметные таланты. Никогда не думал, что студент четвертого курса Андрей Цховребов обладает такими возвышенными способностями. Однажды, проснувшись утром, мы увидели на стене нашего спортзала нарисованный образ Христа во весь рост. Картину Андрей нарисовал цветными мелками. Я показал ее Розе Рембатовне. Минуты две она внимательно изучала произведение, написанное мелом на стене. Затем зашла в свой кабинет и выложила перед Андреем ящик с акварельными красками. Студент рисовал ночью при тусклом освещении одной лампочки, но проснувшись утром, мы обнаруживали очередную композицию на религиозную тему из Евангелия. К концу второго месяца все четыре стены школьного спортзала были в картинах из святой жизни и образах святых. Было в этом что- то торжественное и высокочтимое. Нам нравилось. А, может, они и сейчас там сохранились на стенах школы. Кстати, Андрей Цховребов стал впоследствии художником- профессионалом. Однажды, осенью 2022 года, в передовице газеты «Северная Осетия» я прочел статью об организации выставки осетинских художников в Париже. В перечне именитых художников Осетии обнаружил знакомые мне еще по Казахстану имя и фамилию.
Алан Джиоев, член нашего небольшого коллектива, увлекся невероятным – ловлей змей, чем откровенно ввергнул всех нас в ужас. Первая жертва Алана – живая и шипящая гюрза – была принесена на обозрение коллективу. Мы все находились в спортзале, когда он ее принес, пальцами правой руки он сдавил шею змеи у основания головы, другой он держал извивающееся тело. Длина ее составляла около двух метров, широко открыв пасть, особь мечтала лишь об одном – вонзить острые зубы в сдавливающую шею руку. Все в ужасе начали вразнобой кричать и просить Алана выкинуть змею за пределы общежития, и обязательно при этом убить ее. И тут Алан, ожидавший скорее похвалу, чем порицание, внезапно вспылил, и, перехватив змею за хвост, начал ее вращать вокруг своей головы, а затем резко ударил ее о пол. То есть вначале убил ее, и осталось ее только выкинуть. Мы спокойно объяснили парню, что не все готовы к таким экстраординарным встречам с ядовитыми змеями, что их не надо более приносить в места нашего проживания, ибо мы их очень боимся, в отличие от него. Змей он продолжал ловить и далее, снимал с них шкуру и дубил формалином. Он объяснил нам, что ремни из натуральных шкур змей весьма дорого стоят на рынке.
В Есире проживали в основном казахи и ссыльные крымские татары. Русского населения практически не было. И если казахи были вежливыми и доброжелательными с нами, то крымские татары и не думали скрывать даже внешне свою неприязнь и при встрече всегда ее подчеркивали. По вечерам к нам повадился ходить один татарин лет тридцати с аккуратно подстриженной бородой, но без усов, голубоглазый с европейским типом лица. Цель его визитов была непонятна, но почему- то все время в отношении нас старался проявлять вседозволенность и хамство. Заходил без приглашения, садился на стул посреди помещения и молча слушал наши разговоры. Ни здравствуй, ни прощай! Молча приходил и молча уходил. На наши вопросы не отвечал, попросту их игнорировал и вел себя с каждым разом все распущенней и наглей. Долго это продолжаться не могло, и однажды я не выдержал, схватив его за шиворот, выволок на крыльцо и выбросил на улицу. Больше он к нам не приходил. А я усвоил урок, что незваный гость хуже татарина!
Как- то утром заявился завхоз Виталик – «Чабус» в сопровождении каких- то военных – младших офицеров. Объяснил – на охоту дескать идем в степь на сайгаков. Пообещал привести гору мяса, но просил одного человека от нас в помощь. На сайгаков охотиться ехали на машине военных ГАЗ- 66. В помощники дали ему молодого Беслана – ингуша, студента второго курса. Вечером машина вернулась, набитая доверху тушами сайгаков. Скинув нам шесть туш, машина продолжила движение в сторону Амангельды. Смертельно уставший Беслан отказался от ужина и душа и завалился в одежде спать. Туши до утра пролежали на кафельном полу умывальника. Затем четыре из них передали директору школы на ее усмотрение. Остальные две освежевали и сварили мясной суп, часть пустили на шашлыки. Пришедший в себя Беслан рассказал, что у сайгаков сейчас период миграции на пастбища в Иран. Вся степь в движении огромными волнами – на юг. Стада сайгаков насчитывают сотни тысяч голов, и ими заполнено все пространство до горизонта. Охоты как таковой нет, ружья там не нужны. Машина вначале идет параллельным курсом с движущимся стадом, затем внезапно поворачивает и начинает их сбивать. Погибших сайгаков осматривают, раздавленных оставляют, остальным перерезают горло, чтобы кровь выпустить. Охоту ведут на грузовых машинах многие. Беслан насчитал не меньше полусотни грузовых машин. Добытого мяса нам хватило на две недели, а разделанные туши хранили в морозильных камерах местного магазина. Там морозились и четыре туши, что мы передали Розе Рембатовне. Она же и помогла с холодильниками – директор магазина оказалась ее двоюродной сестрой.
Тем временем наш «стахановец» Башир закончил возводить стены загона и перешел к установке крыши. По центру кошары линейно были врыты столбы на расстоянии четырех метров друг от друга, на них сверху уложили стропила. Затем начали укладывать вплотную доски от обеих стен на стропила, прибивая их «сотками». Под руководством Богатырева возвели кровлю, одновременно укладывая на доски рулоны стекловолокна для утепления. Настала очередь шифера. Всех «тяжелых» Башир с крыши убрал, а как положили шифер, сверху на всем протяжении аккуратно прибил жесть, закрыв стыки шифера от дождя и снега. На ворота у Башира ушло пять дней, Два слоя досок он усилил брусками по периметру, а центр – крестом из того же материала. Затем прибил на каждые половинки ворот длинные металлические петли. Другие петли он закрепил внутри стены, не жалея бетона и арматуры, а когда бетон взялся, одел ворота на петли. Снаружи Башир из брусков и оставшихся досок смастерил уголки для задвижки. Это чтобы овцы не разбежались, когда закроют ворота загона на ночь. Принимать объект приехали второй секретарь Амангельдинского райкома партии, председатель Есирского сельского Совета и наш командир Таймураз Ревазов. Судя по удовлетворенному выражению лиц прибывших высоких гостей и местных жителей, загон для овец был великолепен. Сняли деревянную задвижку, и прибывшие вошли внутрь, естественно, мы прибрались перед их приездом – выровняли земляной пол и убрали мусор. В загоне темно, щелей нет и ветер не гуляет- свой микроклимат! Все остались довольными. Местные партийные руководители искренне нас поблагодарили. Командир объявил, что завтра переезжаем в основной лагерь, необходимо так же успешно завершить строительство пяти жилых коттеджей. До окончания работ и нашего отъезда осталось три недели. Справимся. Командир и высокие гости уехали. Перед отъездом к нам подошел водитель из райкома и незаметно передал Баширу большой пакет, как он пояснил, «от партийных органов». Мы еще раз убедились, что кадры в партийные органы все же умели подбирать. В пакете оказалось четыре бутылки армянского коньяка и столько же больших шоколадных плиток. Вечером мы тихо и чинно отметили завершение работ. А вокруг со стен укоризненно наблюдали за нами цветные лики святых – плод творения нашего народного художника Андрея.
В течение оставшихся трех недель мы завершили строительство всех запланированных объектов. Старались на совесть, ведь дома предназначались для многодетных семей. Члены приемной комиссии также остались довольны, недостатков и замечаний не выявили, но и подарков более не оставили. Да и где столько коньяка взять на тридцать человек. Честно говоря, не очень – то и хотелось, настроение уже было у всех «чемоданное».
Далее все пошло в обратном порядке, из Амангельды нас на автобусе доставили на железнодорожный вокзал города Аркалык. Затем в Целинограде пересели в плацкартные вагоны поезда, направлявшегося в Минводы, а далее двое суток мы наблюдали знакомый скучный ландшафт казахской степи – верблюды, суслики, скачущие тушканчики, упитанные сурки- байбаки… В Орджоникидзе прибыли вечером на третьи сутки, уставшие, но довольные оттого, что уже на родной земле.
Через полгода мой старший брат переведется на военно- медицинский факультет при Саратовском медицинском институте. А спустя год я переведусь на военно- медицинский факультет при Горьковском медицинском институте. Мы станем офицерами – Тимур Советской Армии, а я – Военно- Морского флота.
