Саша Фишер
Красный Вервольф
Глава 1
Колючий лапник пытался царапнуть по глазам. Я сбился с тропы. Черт! Редколесье неожиданно превратилось в чащу. Кусты цепляли ткань «горки», какая-то ползучая трава норовила схватить меня за казенные берцы.
Я тихо матюгнулся, отплевываясь от налипшей на небритую морду паутины. Остановился, поправив висящий на плече карабин. Довоенный раритет на базе «Мосинки» – машинка безотказная, но громоздкая. Ствол постоянно норовил увязнуть в ветках, а приклад всю задницу уже отбил.
Пахнуло вдруг сыростью, тиной и портянками. Солнце спряталось за свинцом нависшей тучки. Того и гляди дождь ливанёт.
– Света! Игнат! – заорал я, сложив ладони рупором.
В ответ лишь ухнула сова. Странно, эти птахи, вроде, ночью за мышами вылезают, днем спать должны. И местность я совсем не узнаю. Что за хрень? Снова прокричал имена друзей, а в ответ тишина.
Эти двое уединились в зарослях возле нашего лагеря, типа прогуляться пошли, и как в воду канули. Вроде как, ягодку собирать поперлись. Интересно, только какую в начале июня? Наша дружная компашка походников отправила на поиски сладкой парочки, конечно же, меня. Как единственный среди них охотник и знаток здешних лесов, естественно, я больше всех подходил на роль спасателя. Да и ствол был только у меня. И нахрена только я его потащил с собой на сплав? Два раза чуть в Оредежи не утопил. А теперь еще и за ветки цепляется и шаг тормозит.
Огляделся. Так… Мох на елке здесь, значит север там. Лагерь наш за спиной. Нужно возвращаться. Не могли эти гаврики так далеко уйти. Либо их медведь, не дай бог, сожрал, что маловероятно, (сытые они нынче и добрые, как мой бывший тесть), либо они уже сидят в лагере и потягивают вискарик с колой. Жмутся друг к дружке и хихикают, вспоминая недавний «сбор ягод». А я, как чудище лесное шатаюсь по чащобам и Аленушку зову. Эх…
Вытащил смартфон, чтобы посмотреть время. Сети нет. Странно… Была вроде раньше стабильно. Уже восемь вечера, пора трапезничать. Мысли о горячем шашлыке и холодном пиве, что ждали на привале грели душу.
Хотя нет. Пиво, наверное, уже теплое, ну и пофиг. На безрыбье и ворона – соловей. После моих прошлых командировок в джунгли банановых республик, наш сплав казался прогулкой по ботаническому саду, где тропинки посыпаны крошкой, а из хищниц, только бабуля экскурсовод. Так и казалось, пока я не отправился за Игнатом и Светой.
Природа вдруг не такая стала. Заросли гуще и тропа сгинула. А тени от трухлявых пней слишком длинны и зловещи, как в сказке про Финиста. Что же я сегодня курил? Да вроде ничего такого. Гадость жидкостную из новомодной курилки. Что туда китайцы напихали?
Я сунул руку в карман и вытащил вейп-устройство. Сделал затяжку, поморщился. Бл*хя, ну и дрянь. На природе такое курево совсем не заходит. Отшвырнул в кусты глянцевый прибор за пять косарей и вдохнул полной грудью лесную свежесть.
Все, бросаю курить. А то дыхалки нет. Раньше стандартный комплекс по физо (десять километров кросс, полоса препятствий, и три спарринга после в придачу) как орешки щелкал. А сейчас напрягаться приходится. Молодняк в спину дышит. Дяде Саше, то есть мне, даже пару раз по тыкве прилетело перчаткой в последних спаррингах. Старею видать.
Сорок лет, конечно, для мужика не возраст. И Ленка не жалуется. Да и другие девки тоже, впрочем… А вот по физо – зелень обставляет меня уже. Ну, это разово. Успокаивал я себя. Хорош тот боец, что годами удар держит, а не в коротком поединке одолел.
Мне так-то на пенсию по выслуге уже лет пять назад как слинять можно было. Но я ведь больше ничего не умею. Да и дома что делать? Пивоприёмник растить, чтобы хвостик сох? Да в зомбоящик пялиться? Не привык я на месте сидеть. Даже сейчас в отпуске поперся на сплав в леса под Вырицей. Набрал бухла, друзей (подруг не взял, тела их нежно-ботексные для комариков очень лакомые, а шпильки туфелек во мху вязнут) и рванул в водный поход на надувных лодках.
Я продирался сквозь заросли в поисках пропавшей тропы. Но почему-то она не хотела находиться. Сумерки незаметно легли на плечи и, казалось, мешали идти.
И так, из-за туч и зарослей ни фига не видно, еще и темнеть начало. Бзыкнул телефон. О! связь появилась. Вытащил китайца, но и он меня обманул. Батарея почти сдохла и торжественно возвестила меня о переходе на энергосберегающий.
Странно. Вроде половина заряда была, когда сеть проверял. Как я мог столько бродить? Похоже не только в пространстве потерялся, но и во времени. Надо было пивка с собой прихватить. Все ж плутать веселее было бы.
Ба-бах! – раскаты грома прокатились канонадой. От неожиданности я чуть не зарылся мордой в траву, рефлекторно хотелось залечь во впадинку и обхватить голову руками, как и положено по инструкции. В голове звучала фраза «вспышка слева». Но это всего лишь гром, хотя почему-то без молнии. Напугал, зараза. Профдеформация, блин.
Деревья наклонились, разгоняя ветер. Я поежился. Брезентовая «горка» хороша, не продувается, но откуда-то потянуло холодом. Будто из могилы.
Через минуту на голову обрушился дождь. Без всякого предупреждения, как война в сорок первом. Я накинул капюшон, передёрнул плечами от холодных капель, попавших за шиворот. Бляха! Не было же дождя по прогнозу. Похоже, опять синоптики проспорили ящик водки больному ревматизмом.
Ливень бил нещадно. Еще немного и «горка» не спасет. Нужно спрятаться под самую дремучую елку. Я огляделся в поисках подходящего древа, и тут мой взгляд зацепился за нору. Точнее это был целый лаз.
Ого, интересно, что за пещерка среди леса? Того и гляди оттуда кролик в цилиндре выскочит. Я подошел ближе. Да это, похоже, землянка. Откуда здесь ей взяться? Браконьеры выкопали? Вряд ли. Сейчас у всех сверхлегкие палатки-автоматы имеются. Ставятся за секунду взмахом руки. Алиэкспресс еще и не такое выдумать может.
Я протиснулся в нору и очутился в довольно просторном помещении. Потолок выложен из бревен лиственницы. Старые, как окаменелые экскременты мамонта, но совсем не гнилые. Не гниет такой материал от избыточной влаги, только силу набирает.
Только успел укрыться в землянке, как сверкнула молния и стало совсем темно. Будто кто-то щелкнул невидимым выключателем. Всегда недоумевал почему его так называют. Не любит у нас народ работать, вот и включатель назвал выключателем. Нет, я конечно патриот. По работе положено. И в заграничных командировках часто приходилось отстаивать репутацию России-матушки и ловить косые взгляды «буржуев». Им Россию не понять. Как сказал один сатирик, только у нас считают скотину по головам, а правительство по членам.
Ба-бах! Бах! – разошелся дождь, бравируя раскатами грома. Хрен ты меня напугаешь больше. Пуганный. Лан… Надо согреться как-то. Костерок развести пока совсем все не отсырело.
Врубил фонарик смартфона. Сияющий глаз бил ярко, но не продуктивно. Скрепя душой, впечатал нежный корпус «Ксиоми» промеж бревен потолка. Так-то лучше. Сгреб сухую листву в кучу, которую намело в землянку. Чиркнул подарочным «Зиппо» (остался еще со времен употребления табака) и закашлялся от едких клубов. Знал же, что от листьев больше дыма, чем огня. Зачем поджигал? Но даже теплый дымок дарил ощущение безопасности. Это, наверное, еще от обезьян нам досталось или от питекантропов. Хотя нет. Те костры не жгли, и вообще питекантропы не предки человека. Боковая ветвь. Вот фашисты, например, запросто могли от них произойти, не даром они считали себя не такими как все…
Фонарь потух, выжав из батареи телефона остатки заряда. Я привалился к земляной стене и прикрыл глаза. Холодно, но жить можно. Рядом примостился друг-карабин, обнимая меня прохладой стали ствола. Эх… Даже зайца с тобой не добыли. Ну и ладно. Дождь кончится, и в лагерь вернусь. А там нефильтрованное и шашлык из Пятачка. Сам мариновал по-сибирски на перезрелых помидорах. От таких мыслей чуть слюной не подавился и задремал…
Проснулся от того, что истошно вопила какая-то птица. Рассветная дымка пробралась в землянку и норовила проникнуть в рукава и за шиворот. Бр-р… Я поежился. Птица завопила вновь. Как-то тоскливо и совсем по-человечески даже. Что за кукушка там вопит?
Выбрался из землянки. Ну ни хрена себе, уже белый день. Эко меня отключило. Крик повторился. Только не птица это была, а женщина. Я хотел броситься вперед, но сдержался, подумывая вернуться в землянку за карабином. Любопытство взяло верх. Осторожно пробрался через заросли и увидел метрах в пятидесяти картину маслом. Группа людей в немецкой форме времен ВОВ выстроила на опушке ряженую в полулохмотья хмурую массовку. Ого! Как они здесь очутились? Кино что ли снимают? Решил понаблюдать, не мешать съемкам. Присел на корточки.
Я устроился поудобнее, поерзал, чтобы выпирающий из земли корень не мешал, отвел от лица ветку куста. Вот теперь обзор был отличным, вид на поляну – самый что ни на есть киношный.
Парень в форме оберштурмфюрера, отошел в сторонку, сорвал травинку и принялся ее жевать с философским видом. На самодовольном лице блуждала улыбка, будто думал он о чем-то приятном. Остальные шестеро нацистов деловито суетились вокруг грузовичка.
Borgward B3000 здорово смахивал на настоящий. Только слишком уж новехонький для такой старой машины. Маринка, конечно, размахивала руками, доказывая, что реконструкторы воссоздают эпоху до мельчайших деталей, но мне как-то в голову не приходило, что до такой степени, чтобы машины заново воссоздавать… Хотя, что я придираюсь? Есть же двинутые на ретромобилях… Этих самых Бургвардов трофейных должно было в Союзе остаться тысячи. Прикупил за бесценок ржавеющее барахло, приложил прямые руки, и вот тебе, пожалуйста – новенький, как с конвеера, грузовичок, из которого ряженые нацики ссаживают угрюмую толпу, одетую под мирняк. Хотя с достоверностью перебор на мой вкус. Ладно, взрослые могут сходить с ума как хотят, но детей на такое действо тащить… Ну такое себе…
А вот тому мужику с бородой прикладом наподдали прямо чувствительно, так и ребро могли сломать, а то и парочку… Интересно, а стоп-слова в таких постановах есть? Или там заранее в сценарии расписывается, кого можно по-настоящему стукнуть, а кто готов просто для массовки с испуганным видом постоять.
Мирняк, тем временем согнали в живописную кучу. Мужики, женщины и дети жались друг к другу. Пацан лет десяти сжимает в одной руке ладошку растрепанной девчонки лет семи. А та обнимает уродливого плюшевого мишку.
Ух, даже меня проняло от безнадежности на их лицах. Я подался вперед, выискивая глазами оператора. Ну не могут же они устроить такое действо и никак его не зафиксировать? Я могу еще поверить, что зрителей эти реконсы могут не любить, мол, смысл их развлечения – полное погружение в эпоху, а шатающиеся вокруг придурки со смартфонами ну никак не вписываются в реалии сороковых годов двадцатого века.
Оберштурмфюрер выплюнул травинку и бросил по-немецки (язык я понимал, по работе положено):
– Гоните этих свиней туда, – махнул рукой в сторону невысокого вала взрыхленной земли. Явно не так давно выкопанная траншея. Нацики, весело похохатывая и переговариваясь принялись толкать мирняк куда приказано.
Нет, все-таки перебор.
Неужели участие в таких мероприятиях и правда может кому-то нравиться? А главное – на фига? Нет, я, конечно, в чем-то понимаю еще всяких любителей разбежаться по окопам и пострелять друг в друга из игрушечного оружия, защитив предварительно нежные части тела, чтобы пластмассовые пульки, не дай бог, какого вреда не причинили… Но чтобы вот так? Получать удовольствие от того, что ты ведешь себя, как скот? Причем с любой стороны. Одних, как скот гонят на убой, и они безропотно топают. Другие… Я высунулся из-за дерева, чтобы лучше видеть лицо оберштурмфюрера. Тот стянул с головы кепи, вытащил из кармана платок и промокнул взмокший от начинающейся жары лоб. И к костюму не придраться, все идеально. Видал я раньше всяких ряженых в Выборге. Так тамошние викинги и рыцари частенько щеголяли в берцах, как попало замаскированных намотанными тряпками, а из-под длинных платьев прекрасных дам то и дело выглядывали кроссовки. А эти прямо задурились. Интересно, если их до трусов раздеть, то там тоже все будет достоверно? Или все-таки соблюдается только внешний антураж? Надо будет подойти расспросить, когда действо закончится.
До этого момента мирняк вел себя пришибленно и тихо, но когда дело дошло до построения в линию на краю траншеи, одна из женщин громко взвыла и бросилась под ноги нацикам.
– Ребятишки, не убивайте! Христом Богом молю, хоть детишек пощадите!
Нацики хором заржали, один из них, типичный такой истинный ариец с лошадиной рожей, забросил автомат за спину, приподнял тетку за плечи, дернул вверх и поставил прямо. Приобнял, будто собирался сделать с ней совместное фото.
– Ганс, перестань паясничать, мы и так уже долго возимся, – породистое лицо оберштурмфюрера презрительно скривилось. На немецком эти нацики шпарят, конечно, прямо как на родном. Хороший препод, даже акценты поставил. Их главный явно откуда-то из Штутгарта, шепелявящий швабский акцент отчетливо проскальзывает.
Женщину водворили обратно в строй. За ее юбку тут же уцепилась та девочка, с мишкой. Пацан тоже стоял рядом, с видом суровым и несломленным. Два оскара этим детям! Даже в фильмах про войну так не играют!
– Огонь! – лениво скомандовал оберштурмфюрер и махнул рукой. Нацики вскинули шмайссеры, затарахтели выстрелы, поволокло знакомым запахом порохового дыма.
Я обалдело наблюдал за сценой рассрела. Потер кулаками глаза, тряхнул головой. Я правда вижу то, что вижу? Фигуры мирных жителей сломанными куклами валились в траншею, места попадания пуль набухали красным, брызги крови…
Да как, черт побери, это сделано?! Мешочки с кетчупом и петардами внутри? А детонация? Петарды поджигать все-таки надо, а я что-то не вижу ни у кого в руках зажигалок…
Твою мать, да после такого реалистичного зрелища, которое какие-то любители устроили сами для себя, у меня возникает масса вопросов к современным киноделам насчет потраченных невесть куда миллионам, при реалистичности на уровне зажопинского драмкружка…
Один из нациков повернулся в мою сторону и то ли из баловства, то ли по недосмотру дал очередь. Мне на голову посыпалась труха и срезанные пулями ветки.
Заученный инстинкт моментально швырнул меня на землю еще до того, как в голове пронеслась бешеная мысль: «Это никакая не постановка!»
Глава 2
Ярость залила глаза, и я чуть не бросился на фашистов с голыми руками. Даже про «мосинку» свою забыл. Горло бы перегрыз на хрен, в клочья порвать отморозков! Вот ни струя же себе они тут развлекаловку устроили, по живым мишеням палить! Реалистичность у них, сука… Всякую дрянь у нас за бабки можно купить, но чтобы такое. В башке не укладывается. Я разное в жизни повидал, но чтобы вот такое… И где?! В благоустроенных и причесанных лесах Ленинградской области?!
Метнулся в землянку за оружием. Рванул карабин так, что чуть плечо не ободрал. Быстро вернулся на позицию. Посмотрел на деловито отдающего распоряжения оберштурмфюрера через прицел.
«Ты горячку-то не пори!» – сказал я сам себе. Внутренний голос, бл*ха. Исторически сложилось, что глас рассудка я всегда слышу в озвучке Корнейчука. Ленивый такой скучающий басок, который в учебке устраивал разнос по косточкам. В мосинке – четыре патрона. Фашиков передо мной десяток. При лучшем раскладе четверых я положу, эффект неожиданности. За остальными придется бегать с ножом. В принципе, шансы есть… «А пулемет?» – снисходительно уточнил Корнейчук в голове.
Точняк, пулемет же еще… Вон из люльки мотоцикла выглядывает хищное дырчатое дуло. И фашик сидит, каской крутит и лыбится во всю харю.
Я убрал закостеневший палец со спускового крючка. Спокойно, дядь Саш. Положить гадов я всегда успею, и для этого необязательно самому под пули подставляться. По лесу эти г*ндоны все равно быстро ехать не смогут, прослежу, откуда их черти принесли. Заодно может и выясню, кто эту гнусь тут устроил. И, мамой клянусь, все там будет полыхать до самого горизонта… В тюрягу посадят потом, да и хрен с ним. Надо же, бл*ха, пока я по джунглям и пустыням скакал, интересы родины защищая, под самым носом расплодилось… Это… Это…
Словарь матерных выражений в голове даже как-то не сразу подобрал подходящее определение тому, что я только что увидел.
Оберштурмфюрер, тем временем, сорвал цветочек и прицепил его себе на кепи. Эстет, мать его!
Остальные фашики погрузились по машинам, радостно перехохатываясь и обсуждая сиськи какой-то Лильки.
– Куда теперь? – спросил по-немецки высунувшийся из окна грузовика водила.
– В Плескау, – махнул рукой оберштурмфюрер. – С остальным тут Ганс разберется.
«Почему они до сих пор не перешли на русский? – озадаченно подумал я. – Играть теперь вроде больше не перед кем…»
Или мероприятие устроили для приезжих туристов?
Меня снова затрясло от злости. Это кем надо быть вообще? В воспаленном мозгу на пару мгновений вспыхнуло рекламное объявление: «Полное погружение в эпоху! Реалистичность – 100 процентов! За отдельную плату патроны и жертвы будут настоящие!»
И, такие, – фрррррр! – полетели купюры… А на их фоне в яму падали срезанные пулями старики, женщины и дети.
Грузовик и мотоцикл синхронно взревели моторами, из-под колес полетели ошметки земли. Фашики в кузове бодро затянули какую-то развеселую песенку.
Я машинально прислушался, пытаясь разобрать слова.
Ein Heller und ein Batzen,
Die waren beide mein:
Der Heller ward zu Wasser,
Der Batzen ward zu Wein
(С копейкой и с полтиной
Расстанусь я легко:
Копеечку – на воду,
Полтину – на вино!)
Мотоцикл и грузовик скрылись за деревьями. А я все лежал неподвижно, сжимая мосинку так сильно, что казалось, что она сейчас сломается в железной хватке моих пальцев. Нахлобучило. Мозг отказывался принимать реальность происходящего. Вот травинка нос щекочет. Паук с пестрым брюхом деловито исследует мой рукав, прикидывая, как бы его приспособить к строительству паутины, которую я сломал, когда падал.
Бззззз… Комар над ухом. Кровопийца мелкий. В колено корень упирается, надо бы ногу отодвинуть. Солнечный луч пробился через хвойно-лиственный купол и припекает плечо. Пахнет сухой летней травой, тающей на жаре смолой, чем-то цветочным еще.
Вот же он, лес. Такой знакомый и обычный – елки, осинки, пни трухлявые, кусты колючие. Пичужка какая-то над головой заголосила.
А может не было никаких фашистов? Ну, сон приснился реалистичный, с кем не бывает? Вот сейчас я встану на ноги, отряхнусь от налипшего лесного мусора, а на поляне – никакой ямы, никаких трупов, никаких следов от колес.
Я поднялся, чувствуя себя деревянным, как тот буратино.
Черта с два это сон. Кислый запах пороха вплетался в коктейль мирных лесных ароматов. Взрыкивал в отдалении мотор грузовика, заглушая бодрую песенку про немецкого любителя прибухнуть. А посреди поляны в земле зияла яма, на краю которой беспомощно задирал лапы плюшевый медвежонок.
Чтобы идти по свежему следу от колес в лесу, никакого навыка следопыта не требуется. Но шел я осторожно. Не пытался догнать до визуального контакта, но и не тормозил. Обстановочку тоже срисовывал, мало ли что?
Ну и к местности тоже пытался привязаться. Мой внутренний компас все еще показывал мне фигу. Я точно знаю, где мы выволокли на берег свои лодки еще вчера, места вроде насквозь знакомые, хоженые-перехоженые. И туристы всякие вроде нас там частенько тусят. И дорог в лесу накатанных хватает.
Вот только я будто забрел куда-то не туда. Кому расскажи, на смех поднимут. В трех елках между Лугой и Вырицей заблудился, хорош разведчик! Маразм подкрался незаметно?
Что-то белое валяется, бумажка какая-то… Со следом протектора недавно проехавшего по ней колеса. Машинально подобрал, перевернул. Глаза почти бездумно пробежали по тексту листовки.
«Обдумай!
С перебежчиками обращение еще лучшее, им выдается усиленный паек и по желанию их устраивают на работу по специальности»
И чуть ниже, сразу под фашистским орлом, сжимающим в лапах свастику, мелкий шрифт:
«Эта листовка действительна как пропуск для бойцов, командиров и политработников!»
Рука сжалась в кулак, сминая желтоватую бумажку.
Только пульс грохотал в пустой голове.
Я прибавил шаг, поняв, что почти уже не слышу впереди шум моторов.
Свежая колея разошлась в две стороны. С одной стороны эти фашисты приехали, а в ту сторону уехали. И отчетливо пахнуло дымом свежего пожара.
Колебался я всего пару секунд. Никуда, на хрен, этот грузовик от меня не денется. А там может выжил кто…
Что именно произошло, я примерно уже понял. Там деревня. Жителей согнали, отвезли к яме и перестреляли. Дома подожгли, вот дымом и тянет.
И уехали в какой-то Плескау, оставив наводить порядок какого-то Ганса.
Плескау… Плескау…
Слово какое-то знакомое, если бы на лекциях по истории на сиськи однокурсниц не пялился, может и раньше бы вспомнил.
Плескау – это же Псков! Фашисты его когда взяли, то переименовали на свой манер и свои порядки там установили. Так это я в Псковской области, получается?!
То-то мне лес кажется каким-то не таким, и привычных ориентиров найти не получается. Только вот как я сюда попал? Уснул под Вырицей, проснулся за полторы сотни километров?
От географических размышлений меня отвлек бодрый ржач и возмущенный возглас на немецком.
– Эта тварь мне руку прокусила!
Я замер, где стоял. Потом медленно двинулся в сторону голосов. Остановился и осторожно выглянул из зарослей.
Нда, картина маслом…
К смолистому стволу дерева привязана растрепанная светловолосая девушка. Одежда, вроде гражданская, но увешана пучками трав. Рядом три солдафона.
Одежда на груди пленницы разорвана, лица не видно, ветка закрывает. А вот на грудь отличный обзор как раз… Бл*хя, меня даже могила не исправит! Какой бы трэш вокруг не творился, я все равно буду пялиться на сиськи! Стыдно должно быть, дядь Саш, пятый десяток разменял почти…
– Ты смотри, Ганс, как бы она тебя бешенством русским не заразила! – каски фашистов затряслись от смеха. – Если будешь по ночам в медведя превращаться, я тебя первый застрелю!
– Откуда у тебя серебряные пули, Йохан? Оборотней серебряными пулями убивают! Так что перегрызет тебе Ганс горло, гавкнуть не успеешь!
– Да замолчите вы оба, шутники нашлись!
Двигался я медленно. Чтобы ни один лядский сучок не треснул, ни одна веточка не шелохнулась. И слушал их бодрый треп во все уши. Девчонку к дереву явно не за то, что у нее отличные сиськи привязали. К соседней березке была прислонена винтовка явно не немецкого образца. «Светку», самозарядную винтовку Токарева, я в руках сам никогда не держал, только на фотографиях видел. Винтовка с громоздкой оптикой, явно для снайперских дел предназначена. На прикладе насечки – счет убитых. А эта самая девушка из этой самой «Светки» (как я понял из трепа немцев) троих фашистов успела снять до того, как ее взяли. И теперь гордая троица в касках и с двойным «S» в петлицах ожидала, когда сюда явится какой-то герр Киснер, потому как надо допросить «эту советскую тварь» и узнать, где остальные партизаны.
Кроме этих троих – никого. Во всяком случае, пока.
– Красивая девка-то! Может пока ждем, того, а? Используем по назначению? – пускал слюну один из фрицев с закатанными по садистки рукавами.
– Уверен, что у нее там зубов нет? А то вернешься к своей Матильде, а детишек делать нечем будет!
– Но-но, ты мне сказки свои рассказывать брось!
Один из фашиков сунул привязанной девушке руку под юбку. Остальные заржали.
– Герр Киснер сказал, что сам будет ее допрашивать…
– Так мы ее рот трогать и не будем! Даже кляп вставим, чтобы не кусалась больше! Ганс, придержи ей голову!
– Не-не, Йохан, я не участвую! Меня дома невеста ждет. Как закончим здесь, поженимся. Думаю, к ноябрю управимся. А ты чего молчишь, Макс?
– У меня в октябре день рождения, я собирался его уже в Мюнхене праздновать, мы с друзьями договорились.
– Пойду отолью. Ну если Киснера услышу, крикну, чтобы вы успели штаны натянуть.
В моей голове пронеслась тысяча мыслей. Теперь ясно, что никакая это не постановка. Передо мной реальные фашисты времен ВОВ и самая настоящая девушка-снайпер.
В рот просроченный компот! Как такое вообще может быть?! Может, меня молнией шарахнуло во время вчерашней непогоды, и лежу я сейчас на сырой земле под кустиком и «мультики» смотрю в отключке. Или меня нашли, напичкали сильнодействующими, от которых мозг так заглючил?
Но нет… Реальность от сна я пока еще могу отличить. Во сне невозможно рассмотреть свои ладони. А я каждый узор на пальце вижу. И шрам от ножа араба-суннита все также перечеркивает мое запястье еще с командировки в Сирию. От осознания того, что я очутился в прошлом, на секунду впал в ступор.
Облизнул пересохшие губы и сглотнул. Как только судьба надо мной не изгалялась, на такой подлянки я не ждал. На-ка, выкуси, старушка! Саша Волков и не в таких передрягах бывал.
Соберись солдат, и слушай боевую задачу! Ликвидировать живую силу противника в количестве трех человек. Освободить пленницу и вступить в контакт с местными. А дальше будем посмотреть…
Приказы раздавать легко, особенно самому себе. Вот только, как все обстряпать по-тихому? Если фрицы на каждом шагу – стрелять не вариант. И еще сюда идет какой-то герр Киснер. Старший их получается. Ясень пень, что не один идет, а в составе группы.
Мои мысли прервал Ганс, что поперся отливать в кусты. Ублюдок выбрал те самые, в которых я притаился. Защитного цвета «горка» скрадывала мою фигуру на фоне окружающей зеленки, и немец не утруждался вглядываться в заросли. Чувствовал себя как дома, паскуда.
Вот Ганс совсем близко и уже расчехляет на ходу стручок. Как говорится, на ловца и фриц бежит. Я рефлекторно ощупал голень, где обычно пристегнут тактический нож, но оружия, естественно, там не оказалось. Я ж в поход пошёл, блин, а не на войну. Зато есть карманный складишок.
Я аккуратно, словно ребенка, положил карабин в траву, и вытащил перочинку из нагрудного кармана. Раскрыл игрушечный клинок. Эх… Таким только колбасу резать, а не людей.
Между тем, Ганс подошел вплотную к кусту и стал бессовестно его обсыкать, водя отростком по листве. До меня меньше метра. Я даже мерзкий запахов его «анализов» почувствовал.
Вот гад! Никто не имеет права обоссывать боевого офицера!
Рука моя выскочила из зарослей, как локомотив из тоннеля. Вонзила в удивленный глаз клинок по самую рукоять. Глаз противно всхлипнул, пропустив острие дальше в мозг.
Фриц икнул и обмяк, но по инерции продолжая журчать. Я юркнул из кустов и схватил его за плечи. Осторожно уложил на землю и утянул в заросли. Только мокрое пятно осталось от немца. Минус один, бл*ть.
Остальные двое уже отвязали девчонку. Один повалил ее на землю и мостился сверху, осклабившись и отплевываясь от назойливых травин, что лезли в его наглую рожу. А второй вцепился в руки девушки и растянул их как на дыбе за голову. Девчонка брыкалась, шипела, но ни проронила ни стона. Кремень. Ни истерики, ни соплей. Лишь стиснула зубы и глаза горят ненавистью. Теперь я смог разглядеть ее лицо. В гневе оно прекрасно.
Я выскочил из укрытия и ударом ботинка прямо в голову потушил свет у того, кто был сверху. Бил сходу, но прицельно, будто по мячу во время пенальти. Височная кость щелкнула и приказала долго жить. Насильник распластался на пленнице безвольной тушкой воронкой вверх со спущенными до колен штанам. Минус два.
Третий уронил челюсть и отпрянул назад, перехватываясь за болтавшийся на спине MP-40. Но не успел даже ствол направить в мою сторону, как я в один прыжок очутился возле него и воткнул утлый складишок в район сердца, чиркнув по бляхе. Раз! Раз! Раз! Несколько дырок за пару секунд. Вместо аорты фарш. Фриц булькнул кровью, будто его стошнило и, вытаращив стеклянные глаза, завалился на спину. Минус три.
Щелк, щелк! – сзади послышался характерный звук затвора.
Я обернулся. Раскрасневшаяся деваха схватилась за снайперку и держала меня на мушке. Высокая грудь бесцеремонно выбивалась сквозь разорванную одежду. Но даме было не до моветона.
– Хенде хох! – звонко отчеканила она.
– Ты что, милая? – я на всякий случай поднял руки, с окровавленного ножичка на ухо шлепнулась теплая капля. – Я ж свой. Гитлер капут, мать его за ногу. Русский я.
Девушка опустила оружие и рукой прикрыла грудь:
– Форма у вас странная. У наших нет такой.
Вот блин. Моя охотничья горка и казенные берцы явно выбивались из антуража эпохи. В таком одеянии я, наверное, был очень похож на диверсанта.
– Какое сегодня число? – уточнил я на всякий случай, хотя уже почти принял мысль о своем переносе в прошлое.
– Двадцать первое августа.
Жутко хотелось спросить про год. Но девчонка, судя по всему прошла спецподготовку и в руке у нее не коромысло, а самая настоящая снайперская винтовка со штатной оптикой. Не хочется глупыми вопросами на себя лишних подозрений навешивать.
С другой стороны, что за диверсант такой, который в годах потерялся? Так-с… Если мы под Псковом и сейчас август. Наши его отобьют только в сорок четвертом, кажется, а сейчас немцы ведут себя слишком беззаботно. И мирняк расстреляли, и деревню сожгли. Вряд ли сейчас сорок третий. Тогда уже с деревеньками разобрались под чистую, кто был лоялен к партизанам. Да и винтовочка у девчушки не затертая, будто с конвейера. Только насечками смерти «обезображена». Судя по внешнему виду, не так давно в эксплуатации. Короче, если рассуждать логически, то сейчас…
– Двадцать первое августа сорок первого года, – пробормотал я будто разговаривал сам с собой, но при этом краем глаза наблюдал за снайпершей.
Недоуменной реакции с ее стороны не последовало. Есть! Дядя Саша молодец! Год угадал. Уже можно дальше думать. Получается, Псков сейчас в глубоком тылу у немцев. Регулярной армии красных здесь нет. Только партизанские отряды. Стало быть, и пленница из числа партизан. Забросили ее в тыл с заданием. Или может к отряду случайно прибилась.
Легенда пришла на ум спонтанно:
– Ты на форму не смотри. Не положено мне такое с рядовым составом обсуждать. Отведи меня к командиру. У меня важная информация.
– Вообще-то я младший сержант, – фыркнула девушка.
– Ну так представься по форме, – строго проговорил, придав голосу командирские нотки.
– Младший сержант Сотникова, – выпрямилась девушка, но руки по швам не убрала, придерживая порванную одежду.
– А имя у младшего сержанта есть? – прищурился я.
– Наташа, – растеряно проговорила она.
– Александр, – кивнул я в ответ. – Фамилию и звание не называю. Сама понимаешь. Веди меня в расположение отряда. Далеко идти?
