Саша Кругосветов
Цветные рассказы. Том 2

Полная версия

© Саша Кругосветов, 2017

© Максим Свириденков, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

* * *

Предисловие

Цветные рассказы. Почему бы им и не быть цветными? – мы же любим цвет, любим цветные картинки. Вот я и написал собственные «цветные рассказы». Так, как учили в Махабхарате.

При этом я далек от мысли пытаться точно следовать букве и духу древнеиндийской поэтики. Это не моя цель. Может, и цель, но не главная. Просто такая игра: выдержать внешнюю канву: «цвет – переживание».

Синий – эротика, любовь.

Белый – юмор, сатира.

Серый – сострадание, печаль, одиночество, может быть, – богооставленность.

Красный – гнев, ярость.

Оранжевый – достоинство, мужество, смелость.

Черный – страх. А до страха, на подходе к страху – уныние, депрессия, неуверенность, тревога, раздражение, безумие, испуг.

Сине-фиолетовый – отвращение.

Желтый – изумление, откровение.

Прозрачный, бесцветный – спокойствие, мудрость, умиротворение.

Игра состоит в том, чтобы написать рассказы, каждый из которых ассоциировался бы с определенным цветом. Чтобы попытаться передать читателю настроение, соответствующее выбранному цвету. Но это все-таки не главное.

Рассказы о другом. А о чем? О чем вообще эта книга?

Эта книга о том, как человек всю жизнь идет от тьмы к свету.

О том, что мы себя совсем не знаем.

О том, что даже такое светлое чувство, как любовь, может погубить человека.

О том, что всегда за нашим левым плечом идет смерть. И ждет, когда мы ошибемся.

О том, что человек – это точка разрыва непрерывной линии. Точка, в которой плюс бесконечность превращается в минус бесконечность. О том, что мы никогда не узнаем себя до конца.

О том, что невозможно отрешиться от жизни, добиться абсолютной прозрачности мыслей и абсолютного спокойствия.

Книга разбита на 18 разделов, каждый из которых представляет собой законченный самостоятельный рассказ. Восемнадцать рассказов. Под каждый цвет – два рассказа, большой и поменьше. Они дополняют друг друга, позволяют взглянуть на одни и те же проблемы и переживания героев с разных сторон, с разных точек зрения.

Действие происходит в Советском Союзе и в России с 60-х годов прошлого столетия по 10-е годы XXI века.

Персонажи переходят из рассказа в рассказ. Можно выделить две основные группы героев – окружение двух несвязанных между собой семей. Одна группа представляет собой круг родственников и знакомых Феликса Петровича Эйлера. Другая собирается вокруг Боба, Бориса Николаевича Романова.

Феликса мы наблюдаем в разных ситуациях, начиная с его 25-летнего возраста («Дух третьего ущелья») и заканчивая рассказом, где ему уже за семьдесят («Третья встреча»); Боба – с семнадцати («Неделя у тетушки Доры») до сорока с лишним лет («Придет время, и она возьмет нас в свой замок»). Примерно то же происходит с их родными, близкими, друзьями, с их окружением. Мы увидим героев на разных этапах их жизненного пути, в различных ситуациях и обстоятельствах, подчас в неожиданном ракурсе, а иногда – и в новом свете.

Поскольку мы следим за эволюцией героев в течение довольно длительного промежутка времени, книгу «Цветные рассказы», по-видимому, можно определить как домашнюю сагу, историю семей Эйлеров и Романовых.

Истории разных поколений этих семей читатель словно наблюдает в замочную скважину. И перед ним разворачивается необычная картина привычного мира, складываясь в своеобразную «Цветную сагу».

Саша Кругосветов

Оранжевые рассказы

Дух третьего ущелья

«To knock higher than a kite» – если уж запускать змея, то выше всех!

Феликс Петрович приболел. Да-а, пожалуй, сейчас не лучший момент для недомогания, не время и не место… Пицунда, сентябрь, бархатный сезон, он один, молодой, сильный, что хочешь, то и делай – ныряй, плавай, загорай – самое время для курортной интрижки. А у него температура, потливость, нос болит – видимо, перенырял, может, вода слишком холодная, черт его знает… В общем, поймал гайморит совсем некстати. Болеть всегда некстати… Наглотался таблеток тетрациклина – топорный антибиотик советских времен – устроился на пляже в прозрачной тени чахлых красноватых кустов то ли барбариса, то ли пузыреплодника, спал, ворочался, лениво посматривал со стороны на неспешные пляжные перемещения курортников, ждал, пока антибиотик вкупе с могучими токами его молодого тела сделают, наконец, свое дело.

Феликсу – двадцать восемь; не женат, свободен, прежние любови отплыли в теневые области сознания, а новые… Новая любовь? Да-а-а… Пожалуй, это большой вопрос. Жуля, дурацкая кликуха. Но ей почему-то нравится. Жанна, Жанночка, Жаннет… Почему не Жуля? Довольно ласково. По-свойски. Пожалуй, чуть пренебрежительно. А вообще-то, довольно тепло.

Договорились встретиться сегодня. Надо собираться; идти-то – не близкий путь, а сил, честно говоря, – никаких. В общем, он совсем не в форме. Ничего хорошего из этой встречи все равно не получится. Разве можно отправляться на романтическое свидание в таком состоянии? Одежда его не волновала. Жанна хорошо знает, что за человек Феликс; ей неважно, что он будет в потрепанных шортах, выцветшей рубашке, в сандалиях на босу ногу… Это же обычный советский курорт, даже не курорт – популярное место отдыха, где гостиницы и пансионаты – только для немногих избранных и блатных… Как здесь надо одеваться? Словом, Феликс был далек от образцового юноши совкового бомонда, но Жанне он нравился – профессия, образование, культура, характер… Плюс заработок… Как знать, может, заработок как раз важнее прочего… Да, Феликс – парень хоть куда… Не красавец, конечно… Зато в себе куда как уверен… И косая сажень в плечах. Жанна говорит: «Я тебя выбрала, потому что у тебя правильная посадка головы». Дура все-таки эта Жанна. Или большая хитрюшка. Хитрюшка, хитрюшка. Показывала фотографии. Вот, говорит, я с Витей, мой приятель, чемпион по боксу в тяжелом весе… Приятель… Я знаю: она уже побывала замужем, разошлась. Штамп из паспорта как-то вымарала. Ну, не вымарала… Может, паспорт сменила.

От расположившейся неподалеку стайки бабочек в ярких купальниках отделилась высокая девушка с бледным, почему-то незагорелым лицом. «Какие все-таки красивые ноги у Любы, – подумал Феликс. – Плечи, спина. Женственная, гибкая, с тихим кротким голосом. Чистая душа! Прелестные веснушки… А как танцует! Странно: совершенно очаровательная девушка… и никакого интереса не вызывает – парадокс… Мне почему-то больше нравятся эдакие ласковые кошечки, мягкие, пушистые, правда, потом выясняется… Коварные создания, безнравственные лицедейки, хорошо законспирированные тайные стервы… Вот, кто они такие на самом деле. Получается так…»

– Как дела, Феликс, ты оклемался? – спросила Люба.

– Сколько раз нужно повторять, Любочка?! Я – Феликс Петрович. И, пожалуйста, на «вы».

– Сколько раз, сколько раз, – передразнила его Люба. – Феликс Петрович, да еще на «вы» – с какой стати? Ненамного ты старше нас, нам всем по двадцать пять, только Маринке – восемнадцать.

– Потому что старше вас, немного, но старше, потому что опытнее и умнее. В конце концов, я – мужчина. И вы все должны мне повиноваться.

– Вот я и пришла, чтобы повиноваться, Феликс Петрович. Ты говорил, что собираешься в Третье ущелье. Что там интересного?

– Интересного? Если б ты знала, Любочка, как там хорошо – свежая зелень, прохлада, прозрачный ручей. Вдоль ручья с гор спускаются торговцы. На ослах. Привозят фрукты – виноград, гранат, арбузы… Чача, домашний сыр, лаваш, чурчхела, хачапури. Но вам все равно туда не добраться.

– Это еще почему?

– Дорогу по берегу перегораживает огромная скала, в ней пробит туннель. Пройти можно только через этот сквозной проход. Говорят, лет тридцать назад хотели железную дорогу построить, а потом забросили почему-то. В туннеле темно и довольно опасно, не, вам не пройти.

– Темно, страшно, опасно – пугаешь?

– Да нет, говорю, как есть… Раньше у туннеля было два этажа. Предполагалось так: низ – для ЖД, верх – для авто. Сейчас потолок первого этажа местами обрушился, образовались огромные дыры… Если случайно попадешь на второй этаж… Там трудно удержаться, можно соскользнуть и вниз грохнуться… Не дай бог, конечно, но случаи такие были.

– Ты ведь собираешься туда, знаешь, как пройти, вот и возьми нас с собой. Ну, пожалуйста, Феля…

– Это далеко, по берегу плюхать – будь здоров.

– Давай, мы моторку возьмем, я с Элико договорюсь. Нас пятеро, скинемся, а тебя как проводника возьмем так.

– Прямо до третьего ущелья?

– Нет, давай выйдем перед туннелем, все-таки интересно попробовать пройти через эту – «такую опасную», как ты говоришь, – пещеру. А обратно они придут за нами часа через три.

– Но у меня нет фонаря, там, в туннеле полная темнота. Бежать в город до магазина… Скоро вечер, времени не так много – мы тогда никуда не успеем.

– У девочек, я думаю, тоже нет фонарика, что же делать, что же делать? Придумай что-нибудь, Феля…

– Ладно, не ной, пойдем так… Я хорошо проход знаю, сумею провести и в темноте. Только чтоб вы меня слушались, и ни шагу без разрешения, ни шагу в сторону.

– Идет, я поговорю с девчонками, – обрадовалась Люба. – Обещаю, обещаю, Фелечка, мы будем очень послушными. А как ты себя чувствуешь?

Феликс уверил ее, что ничего – не рассыплется; на самом деле он чувствовал себя не очень. Но двигаться все равно надо было. Может, и неплохо, что он договорился с девушками, во-первых – меньше идти, во-вторых – в компании веселее. Черт бы побрал эту вертихвостку Жанну. Придумать такое… Она едет из Гудауты в Гагры. По пути остановится и спустится к Третьему ущелью. Как такое в голову могло прийти… Интересно, откуда она узнала про это Третье ущелье? Встреча на пляже, очень романтично! Ни поговорить, ни обняться, ни чего-то еще… Об этом и речи быть не может. Не заниматься же любовью на пляже под улюлюканье зрителей! Прям, как в армянском анекдоте: «советчиков много». Приехала бы как человек в Пицунду. Как нормальный человек. Я подсуетился бы, снял комнату, хотя это и непросто. Нет, не получается у нас, мы всегда «так заняты, так заняты». Может, я ей не очень нравлюсь? Говорит, что нравлюсь. Что любит. Хотя она, конечно, отъявленная притворщица и обманщица. Но какая женщина! Море обаяния. И фигурка точеная… Феликс Петрович вспомнил, как они познакомились.

* * *

Это произошло год назад. Тоже в бархатный сезон. Сколько всего случилось за этот год.

Он путешествовал по Крыму. Чудесный, любимый Крым, исхоженный вдоль и поперек.

На полуостров добирался из Одессы. Вечером взял палубное место на пароме. Просто и недорого. Место… Никакого места это «место» не означало. Просто нашел уголок потише на деревянной палубе, завернулся в старое шерстяное одеяло. Не очень, конечно, удобно. Ночь выдалась холодной, и одеяло не особо спасало. Немного поспать все же удалось. Утро встретил уже в Севастополе. Неделю провел в Крыму. Встретился со старым приятелем. Познакомился с тремя студентками из Молдавии. Девушки симпатичные, общительные, в общем – сугубо положительные девушки. Одна из них выказывала ему явное расположение. Феликсу она тоже понравилась – миловидная, «спортсменка, комсомолка» & so on. Никаких душещипательных продолжений, однако, с ней не получилось. На второй день у девушки на губе выскочило огромное фуфло, она очень стеснялась, короче, все это не способствовало…

Потом неожиданное приключение в Алупке. Довольно опасное, между прочим… Скажу сразу, закончилось все благополучно – как для Феликса, так и для всех остальных. Это было еще до встречи с Жанной.

Феликс любил купаться в море на самой окраине города. Где ни набережной, ни парка, лишь отдельные жалкие хибары лепятся на крутом склоне, из года в год медленно, но уверенно сползающем в море. Не помогают бетонные тетраэдры – массивные, тяжеленные блоки, растопырившиеся четырьмя ногами в разные стороны. Глинистый склон, набитый картечью острых опасных камней, ждущих своего часа, чтобы в полной мере выказать наглым, крикливым людишкам свой злобный нрав, неуклонно ползет и ползет вниз, лениво поворачивая в сторону моря веер растущих на нем кипарисов – наподобие угловой решетки ленинградского Летнего сада.

Это место называют почему-то Вторым ущельем. На ущелье оно не очень похоже, но пляжа там действительно почти нет, и прибрежная полоса завалена огромными, в человеческий рост, отполированными черными камнями, по проходам между которыми купальщик, утопая по щиколотки в крупной гальке, может пройти и погрузиться в хрустальную, зеленоватую зыбь моря.

Но если волнение… Не дай бог попасть в это кромешное месиво беспощадных волн и упрямой земной тверди, ощерившейся неумолимыми каменными глыбами.

Феликс часто бывал здесь. Он хорошо знал и скалы, и проходы, и коварный нрав волн в этих теснинах. И не боялся здесь купаться. Даже, если шторм. И в этот раз он вбежал в воду, уплыл далеко в море, от души накрутился и накувыркался в пенистых волнах, а потом, на обратном пути отловил самый высокий вал, взлетел вместе с ним на вершину большого гладкого камня, называемого здесь «роялем» за плавные, изысканные изгибы, и съехал с него на попе прямо в прибрежную полосу гальки. Лихо! Местные ребята с восторгом наблюдали за маневрами приезжего парня.

Однажды ветреным вечером мальчишки – поклонники Феликса – разыскали его в городе и потащили к морю: «Давай, Феля, давай, поторопись, там дядька тонет. Не, незнакомый, приезжий… Волна, блин, огромная, не выбраться ему – точняк утонет».

Прибежали ко Второму ущелью. Вот он. «Дядька» пытался плыть к берегу, отвоевывал немного пространства, потом набегала волна, крутила, бросала и вновь уносила пловца метров на двадцать назад в море.

Не могло быть и речи о том, чтобы прыгнуть в воду и попытаться вытащить человека, тут самому бы выбраться, не то, что вытащить другого. Феликс руками и голосом, с трудом перекрывая свист ветра и шум прибоя, объяснил бедолаге, что не надо приближаться к прибрежным скалам, пусть он не тратит попусту силы и остается в зоне, где волна еще не загибается и не захлестывает пловца. «Держись, мужик, мы скоро вернемся и поможем».

Заглянули в соседний дом, взяли у хозяина, старого знакомого Феликса, большущий моток толстой веревки. Феликс обернул веревку вокруг пояса, полмотка оставил у себя в руке, вторую половину – развернул и дал четырем ребятам – тем, кто постарше и покрепче: «Стойте на берегу и тяните изо всех сил, когда дам команду».

Зашел по грудь в воду. Тяжелые валы с ревом обрушивались на него, и когда волна опадала, Феликс упирался ногами в дно, а ребята тянули за веревку, чтобы его не унесло в море. Вода отходила, и тогда можно было увидеть попавшего в переплет купальщика – до него оставалось метров 10 – 12.

Феликс бросил моток веревки с петлей на конце как лассо, но веревка развернулась не в ту сторону, и волна погнала ее к берегу. С третьего-четвертого раза ему все же удалось сделать бросок поточнее. Моток упал недалеко от несчастного купальщика. Мужчина напрягся, собрал последние оставшиеся силы и рванулся к берегу; в конце концов, ему удалось зацепиться за петлю. «Держись, парень!» – крикнул Феликс и стал выбирать веревку, медленно отступая в сторону крошечного пляжа. «Теперь ваша очередь, мелюзга, а-ну-тяните-салажата-изо-всех-ваших-сопливых-сил!». Несколько крутых волн, несколько ударов и падений, и обессиленного мужика общими усилиями выволакивают, наконец, на берег. Мальчишки повели-потащили пострадавшего домой, а Феликс, продрогший и уставший, так и остался сидеть на берегу моря.

Разные ситуации бывали – и быструю Вятку переплывал «на раз, два, три» туда и обратно, и норовистая горная река, вся в камнях и перевалах, покорилась ему на Памире, но такого… Ничего подобного с ним еще не случалось. Внутри все дрожало от холода, от нервного возбуждения, а в голове звучала барабанная дробь и музыка победного марша: «I did it! Я сделал это!»

Закатное солнце временами появлялось в разрывах синеватых туч и заливало бронзовым лаком согнутую фигуру Феликса, гальку пляжа, веер наклонившихся кипарисов и вершины скал, нависающих над бушующей морской стихией.

* * *

Феликсу надо было как-то перебираться в Минводы, а там – на турбазу в Нальчик. Очень не хотелось покидать любимый Крым. Поездка вполне получилась, есть, что вспомнить. Но надо… Надо. Пора.

В кармане туристическая путевка. Не бог весть что – пешком через Твибердский перевал, с дровами за плечами для ночевки в горах, романтика еще та. Но сходить в горы – почему бы и нет? – это интересно.

В те годы вообще поехать куда-нибудь отдыхать было довольно сложно, любая организованная поездка казалась удачей, не так-то просто «получить путевку» в самом прогрессивном на свете социалистическом обществе с жутким дефицитом на все, на все виды услуг, продуктов… В общем, это было общество «сделай сам». Дом – построй, мебель – сделай, овощи – вырасти, автомобиль – собери… Остальное – достань. Самому достать путевку не удалось, помогла двоюродная сестра… Со связями. Работала снабженцем на базе то ли редукторов, то ли трансмиссий… или чего-то в этом духе.

Короче, завтра надо быть в Минводах, а сегодня он еще сидит в аэропорту Симферополя. Толкучка, суета, духота, отвратительная жрачка в буфете, и никаких перспектив на билет. На следующий день к вечеру, когда казалось, что он вечно будет торчать в этой дыре, кто-то из пассажиров подвел его к довольно-таки скользкому типу – тот за треху брался достать билет. Тоже проблема: треха вперед? – или, когда билет будет…

Да, этот Феликс умел только «правильно» жить, жить по правилам, которые никто – ну, скорее, почти никто – не соблюдал. Протиснуться, отжать, пройти без очереди, пресечь «холопское хамство» – поставить на место швейцара или официанта в ресторане, – дать на лапу – в этом отношении Феликс был настоящее дитя. В конце концов, все обошлось – и на лапу дал, и билет получил настоящий, и к вечеру после мучительных бдений – два дня и бессонная ночь – и вот он уже на базе в Нальчике.

Зарегистрировался, познакомился с группой, получил на ночь номер. «Пожалуйста, селитесь, утром после завтрака вы уходите в горы». Свободен… Свободный вечер.

Как в те времена веселилась молодежь? Все собирались на танцплощадке. Невыспавшийся, помятый, плохо побритый, недовольный жизнью Феликс тоже потянулся поближе к общей тусовке. Настроение было неважное. Только что он познакомился со старостой группы, двухметровым дураковатым амбалом Генкой Голубевым. Тому захотелось потягаться на руках. Пришлось приложить его спиной о поребрик. Феликс вспомнил этот эпизод и поморщился, – пожалуй, он был неправ, жестковато получилось… Зато теперь староста – друг навек, уважает… Странно, почему так получается? Уважают грубую силу. А что он, Феликс, интеллектуал, генератор идей, можно сказать… это всем пофиг.

Феликс осмотрелся. Заметил на площадке стройную женскую фигурку. Светло-русые волосы, вся беленькая – белая футболка, белые брючки в обтяжку, белые босоножки… Это была Жанна. Молодых людей сразу потянуло друг к другу. Они встретились так, будто давно ждали именно этой встречи… Так бывает. Феликс словно вышел из спячки… Жанна ему очень понравилась – веселая, живая, смешливая. Ему казалось, что Жанне тоже было интересно с ним. Возможно, их тянуло друг к другу просто потому, что оба были здесь чужими на этой турбазе, на этой танцплощадке. Так, во всяком случае, вначале показалось Феликсу. Показалось… Они ведь тогда еще не знали друг друга. Весь вечер молодые люди провели вместе. Наутро они со своими группами уходили в горы. В разные стороны. Договорились встретиться в Сухуми. После окончания маршрутов.

Феликс бродил по Сухуми. Сидел в хачапурных. Наблюдал за сменой восточных типажей и характеров – армяне, абхазцы, греки, грузины… Шутки, прибаутки… «Адын мертвый армянын равен тысяче жывых грузын». Приходил к Главпочтамту – там договорились встретиться с Жанной – и в назначенный день, и на следующий день, и на следующий… Ждал по два часа. Удивительно.

В Нальчике ему казалось, что Жанна – близкий человек. Он не сомневался – тогда она собиралась приехать, прийти… Тогда… Но не пришла. Вообще, что она там делала на этой турбазе? Чистенькая, изящная, тонкая, юморная… Никак не туристка. Что-то ей помешало? Странно…

В его представлении неожиданная встреча на турбазе в Нальчике как-то увязывалась с тем, что он спас незнакомого человека в Алупке. Второе ущелье… Каждому воздастся по делам его. Красавица Жанна была ему наградой. Он уверен в этом… Тогда почему она не пришла? Непонятно. Какая-то ошибка провидения, сбой… А я-то здесь, на этой земле, для чего? – ошибки небес следует исправлять. Феликс любил to knock higher than a kite (делать все с необычайной силой).

Вернулся домой в Ленинград и твердо решил разыскать Жанну. Написал на турбазу в Нальчик. Я, такой-то, такой-то, турист маршрута такого-то, находясь на вашей турбазе, взял у туристки Жанны, ее фамилия мне неизвестна, маршрут такой-то, попользоваться на время ее фотоаппаратом и не смог его вернуть, так как на следующий день она ушла в горы. Прошу сообщить адрес ее проживания, чтобы я мог отправить принадлежащий ей аппарат. С уважением, Феликс Э.

Ответ пришел: город Кременчуг Полтавской области, Котовского 2/3. Номер квартиры не указали. Видимо – домик в деревне. Феликсу удалось пробить командировку, получилось в Тбилиси, пусть так. Адрес есть. Выслал телеграмму: «буду такого-то тчк грузите апельсины бочками тчк братья карамазовы». Интриговал, в общем. Как выяснилось потом – впустую. Находясь в Тбилиси, он узнал, что дорога в Кременчуг получится сложная – через Киев, из Киева придется лететь на кукурузнике, тогда еще и такие самолеты бороздили провинциальные небеса. В Кременчуг он не попадет в означенный день. Оттелеграфировал: «лед тронулся тчк связи задержкой тары зпт апельсины прибудут день позже тчк целую зпт брат карамазов».

Потом была встреча. Типа – «не ждали!». Весьма позитивная. Выяснилось: несмотря на то, что в ответе с турбазы не указали номер квартиры Жанны, телеграммы все-таки добрались до адресата. Правда, особого эффекта не произвели. В семье Жанны никто не знал исторической фразы Остапа Бендера, поэтому все решили, что телеграммы действительно посвящены отгрузке фруктов и пришли к ним ошибочно.

Феликс отметил, что кажущаяся тонкость и изысканность его нового увлечения сочетаются с некой провинциальностью воспитания, манер и одежды. Туфельки с бантиками, шиньон а-ля Бабетта. К тому же щиколотки, пожалуй, кривоваты.

Но выяснилось и совсем другое… И это факт – естественно-научный факт (что еще скажешь?) – Жанна, безусловно, была очень талантлива. Чего только не было в этой хрупкой, изящной девушке, помимо других, чисто женских дарований… Но самое главное – ее абсолютная музыкальность, врожденное чувство музыкальной гармонии и огромной силы сопрано, от которого дребезжали стекляшки на люстрах. Жанна пела везде, всегда, с любыми музыкальными группами, ее везде приглашали. Позже, когда Жанна приехала в Ленинград для участия в конкурсе «Весенний ключ», она сходу взяла там первое место, и сам Эдуард Хиль вручил ей диплом лауреата. Там же, в Ленинграде, ее приняли без экзаменов в училище при Консерватории на отделение вокала. Но она отказалась – ей совсем-совсем не хотелось учиться.

Но это будет потом. А пока – «не ждали»: глуповато ухмыляющийся Феликс, сияющий, как только что изготовленный полированный шкаф вполне советского образца, – на пороге ее квартиры, и Жанна – в облегающем вельветовом платье, вполне осознающая свою неотразимую «утонченность» и хорошенькость, – с изумлением смотрит на это неожиданное явление природы, на этот «факт-наличия-присутствия», как сам Феликс велеречиво назвал свое появление.

Жанне понравился неожиданный приезд Феликса, его внезапное возникновение из небытия, эдакий кавалерийский наскок… – все это было вполне в ее характере; молодые люди быстро сблизились. Начался роман. Они ездили друг к другу. На Новый Год, на 8 марта… Бывало, Феликс приезжал в города, где Жанна давала концерты. Она работала в различных музыкальных коллективах, выступала в Домах отдыха, в санаториях, на танцах, в кабаках…

Нет, на танцплощадках она была совсем не чужим человеком… Его смущали так называемые «оркестры» – просто «лабухи», прыщавые сопляки, а еще эта низкопробная, абсолютно нетребовательная публика, но Жанну все устраивало, ей нравилась постоянная смена декораций, аплодисменты, нравилась такая жизнь, беззаботная жизнь бабочки, думающей только о красоте своих крылышек.

Влюбленные обсуждали будущее – скоро они поженятся, и Жанна переедет в Ленинград. А пока их свидания мимолетны. Две недели назад они встретились в Геленджике. Гуляли по взморью в шторм. Жанна пела ему песни о любви, перекрывая шум волн и ветра. Внезапно за ней приехала машина – «Все, все, меня ждут, извини, милый, концерт в Дивноморском». «Я же снял номер, думал, мы останемся хоть на пару дней…» «Мой дорогой, как мне хочется побыть с тобой. Вдвоем. Только ты и я, больше никого». Тогда-то она и назначила ему встречу в Третьем ущелье – почему в Третьем ущелье? – «Ни о чем не спрашивай, приезжай, любимый, ты увидишь, я зацелую тебя, задушу в своих объятиях».

* * *

Катер высадил компанию Феликса в удобной бухте недалеко от туннеля. До последнего момента Феликс надеялся, что они встретят там туристов с фонарем. Увы, пляж был пуст, а сквозная пещера – вот она рядом – зияет огромной черной дырой. Обратной дороги нет, назвался груздем… В конце концов, он уже проходил этим путем в полной темноте. Без фонарика. Но тогда он был один. А сейчас на нем ответственность. Пять девчонок решились пойти вместе с ним. Доверились ему. Феликс зябко передернул плечами.

Вначале дно туннеля еще можно было разглядеть. Он выстроил девушек гуськом. Они должны были двигаться друг за другом, не отклоняясь в сторону. Пещера – или как там правильно, проход? – изменила направление и вскоре свет полностью исчез.

«Подождите, девушки, стойте на месте, я пойду, проверю дорогу». Феликс осторожно ощупывал ногами неровную каменистую почву. Он решил взять немного правее. Почему-то тропа сузилась. Это непонятно. Слева от него тропа наклонялась вниз. Не похоже на то, что он ощущал в прошлый раз. Должно быть значительно шире, и слева в тот раз была стена.

Что-то пошло не так. Неприятно засосало под ложечкой. Чего тебе бояться, Феликс? Ты бывал и в более сложных ситуациях… Ходил в горах по узкой тропе над пропастью, спускался по сыпучим кручам на опасных горных склонах, и людей проводил по рискованным, коварным маршрутам. Пролезал на брюхе по узким мокрым, глинистым тоннелям в Ново-Афонскую пещеру еще до того, как там прорубили удобные входы для туристов, бывало и такое…

Он осторожно сделал еще с десяток шагов, внезапно сандалии скользнули по камешкам, ноги поехали влево, и Феликс полетел вниз, в темноту. Все произошло мгновенно – ноги отскочили в сторону и вверх, и он приземлился на пятую точку. Высота, видимо, была небольшой – метра два с половиной, не более того, но приземление получилось очень жестким.

Внутри все перевернулось от удара, к горлу подступила тошнота. Стало дурно, и Феликс куда-то поплыл. Мелькнула мысль о том, что он упал, видимо, с жутким грохотом, хорошо, что не закричал, – что почувствовали в этот момент девчонки? – как они должно быть напугались! Все эти мысли и переживания промчались в его голове за долю секунды, медлить было нельзя.

– Все под контролем, девочки, – сказал он нарочито спокойным голосом. – Я просто поскользнулся. Все в порядке, все идет по плану. Стойте на месте. Не двигайтесь, пока я одну из вас не возьму за руку.

Копчик болел, дурнота не отступала, но Феликс поднялся и медленно двинулся назад, шаркая ногами по дну туннеля. Конечно, здесь широкий проход, здесь и следовало идти. Видимо, я зашел по боковой тропе на второй этаж и упал в одну из его дыр. А сейчас я на первом. Шаг за шагом он вернулся назад. Нашел одну из девушек, взял ее за руку. Попросил, чтобы остальные выстроились цепочкой и шли, держась друг за друга. Девушки испуганно шептались, о чем-то спрашивали Феликса. «Потом-потом-медленно-идем-друг-за-другом».

Минут через десять впереди забрезжил свет. Вскоре отряд вышел из пещеры. В глаза ударили стрелы дневного светила, лицо ощутило дуновение теплого ветра. Яркая зелень, прозрачный ручей, пляж, лазурное море, туристские палатки, торговцы с товарами на ослах, шум, гомон… Возвращение к жизни. Из черного подземелья. Из маленькой преисподней. Куда я, безбашенный Феликс, так легкомысленно повел этих доверчивых девчонок. «Вот мы и пришли!», и птахи весело упорхнули в светлый мир, разбежались по всему ущелью.

Интересно, сколько сейчас времени? До условленной встречи оставалось часа два. Вряд ли Жанна приедет раньше, это не в ее стиле.

Феликс внезапно почувствовал, что очень устал. Его колотило. С запозданием пришли – испуг от падения и осознание того, что все могло, не дай бог, закончиться гораздо хуже.

Он постарался взять себя в руки, успокоиться, прилег в прохладном тенечке, закрыл лицо полосатой матерчатой кепкой и заснул. Сон получился глубоким и сладким… Слюна тонкой струйкой стекала по его щеке на плечо и рубашку.

Феликс внезапно пробудился, словно очнулся от наваждения. Сон дал отдых и бодрость. Температуры точно не было, и нос не болел. Немного ныло внутри, где-то там, где внутренности – печенка, селезенка и прочая дребедень – с силой ударились о диафрагму. Но боль не была пугающей, чуть-чуть ныло, Феликс был уверен – скоро пройдет. Неожиданный выброс адреналина и удар при падении излечили его. Как ни странно, не болел ушибленный копчик. Внутри все ликовало, истерично гремели фанфары и флегматично грохотали литавры – подобно Вергилию, он становится проводником пяти чистых созданий, спускается с ними в Ад и потом возвращает их к жизни – в таких вот возвышенных тонах вспоминал он о том, что совсем недавно случилось с ним в этой пещере. С хорошим настроением бродил среди торговцев, разглядывал товары, приценивался, купил чурчхелу и с аппетитом съел ее. Рассматривал туристов, занятых по хозяйству у палаток и купающихся в полосе прибоя.

Вскоре подошли его спутницы. Девушкам все очень понравилось. Они оживленно обсуждали море, мрачный туннель, осликов, чачу, которой их угостили кавказцы, рассказывали, как они по-чуть-чуть-пригубили-из-плохо-помытых-стаканов… Скоро должна прийти моторка. Но Жанны не было. Как тогда, в Сухуми. «Езжайте без меня, я пока останусь, у меня встреча». «Как же ты вернешься? – скоро начнет темнеть». «Ничего, я хорошо знаю эту местность. До Рыбзавода дойду часа за два. А там дорога освещена. Не пропаду». «А как же проход?» «Бог троицу любит. Два раза прошел – пройду и в третий». Девушки на прощание обнимали и целовали Феликса. Похоже, им это было приятно. Ему тоже. Они ушли на катере, а Феликс остался на берегу и смотрел на закат.