Савелий Куницын
Соседи
Пока невысокая хозяйка кричит "Фу! Нельзя!" и пытается оттащить свою шавку от тебя, ты дёргаешь рукой. Ты ощущаешь, что с каждой секундой пальцы зажатой, будто в тисках, руки немеют всё больше.
Рычащий ротвейлер висит на твоей руке мёртвой хваткой не меньше пятнадцати секунд. Что интересно, тебе за это время даже в голову не приходит как-то ударить собаку. Эта мысль словно избегает тебя в силу своей противоправности…
У собак нет мышц брюшного пресса. Поэтому достаточно лишь сильно пнуть ей мыском ботинка в область брюшины, и она может умереть.
И вот когда тебя вдруг будто озаряет мысль "А какого хера? Она же на меня напала", ты тут же сильным тычком вонзаешь в грудину рычащего ротвейлера крестовую отвёртку.
Собака глухо взвизгивает, и ты чувствуешь, что её хватка на твоей онемевшей руке ослабевает. Тогда ты ещё два раза с силой втыкаешь отвёртку в собачью грудину.
Ротвейлер выплёвывает твою руку и глухо заваливается на железобетонные ступени. Ты удивлённо смотришь на массивное собачье тело, которое лежит у твоих ног, и далеко не сразу понимаешь, что хозяйка убитой собаки кричит на тебя и проклинает.
– Засужу, тварь! – горланит она на все этажи и опускается перед своим любимцем на корточки. – Что ты натворил, паскуда?!
– Иди ты на хер, – тихо отвечаешь ты и с окровавленной отвёрткой поднимаешься домой.
Эти соседи с бойцовскими собаками… У твоей знакомой, которая работает кинологом, есть своя гипотеза насчёт таких людей.
Она считает, что всякий, кто обзаводится собакой бойцовской породы, находится во внутреннем конфликте с обществом. Такой человек насторожен. То есть в глубине души он просто боится общества и поэтому старается создать вокруг себя некую неприкосновенную ауру, силовое поле, которое никто не сможет пересечь. Этот человек погружает себя в кокон отчуждения.
Все эти бойцовские собаки, говорит твоя знакомая, ты когда-нибудь смотрел в их глаза? Они же холодные и бессмысленные. Бездумные поросячьи глазки… Особенно у питбулей. Человек от такой собаки не ждёт преданности и внутреннего тепла, как от немецкой овчарки или лабрадора.
Такие собаки – это некое подобие рва с водой вокруг твоей крепости. Подобие частокола или металлического забора под напряжением.
Люди боятся других людей и поэтому хотят, чтобы те боялись их.
Это наши соседи. Соседи любого из нас. Каждого.
Они боятся нас, а потому хотят, чтобы мы боялись их…
Годы спустя ты несколько раз бывал неподалёку от того дома, где вы раньше жили в коммунальной квартире. Ты видел во дворе того парня, которого изгрыз ротвейлер…
Толстый друг выкатывал его на инвалидной коляске в тень деревьев и сидел рядом с ним на скамейке. Они всё время о чём-то говорили.
Лицо этого парня – это лишь то, что смогли пересадить хирурги, пытаясь придать его облику хоть толику былой человечности…
Он не может улыбаться. Нервы не передают в лицевые мышцы электрические импульсы.
Только лишь кривая, исковерканная мощными челюстями ротвейлера рожа когда-то красивого мальчишки…
Теперь, когда он улыбается, он так и говорит своим искорёженным ртом без губ: я улыбаюсь, Толя…
Когда опечален, то так и говорит: я грущу, Толя…
Все эти его слова… Это как пародия на смайлики в интернет-переписке.
Четыре дня назад ты был пьян. Сидел дома и пил. Один.
На твой мобильный опять был звонок с этого знакомого номера.
Стоит нажать кнопку вызова, и усталый мужской голос начнёт уговаривать тебя достать для него взрывчатки.
Да, именно так. Будет просто просить у тебя взрывчатку.
У тебя, у капитана милиции.
Полторы недели этот голос звонит тебе и просит достать ему взрывчатку.
Иногда он не просто просит, а умоляет. Через слёзы и всхлипывания.
Обычно он звонит пьяный или что-то около того…
Голос говорит в трубку: да помоги же мне, наконец… Достань мне эту чёртову взрывчатку. Достань, капитан… Я уже не могу больше…
Голос обычно говорит: они не должны жить, капитан… Никто из них не должен…
Говорит: у вас же там есть горы конфиската. Я знаю ведь, капитан… Ворох изъятых пистолетов, автоматов и немного взрывчатки…
Обычно ты просто угрюмо молчишь в трубку.
Ты всё уже сказал полторы недели назад. Поэтому теперь просто молчишь.
Мужской голос в трубке часто говорит: я не могу так больше жить. Я должен поквитаться с ними, их нельзя оставлять безнаказанными… Я просто не могу больше жить с этим грузом, капитан…
Этот голос в трубке… Он принадлежит твоему старому сослуживцу ещё по Октябрьскому РУВД. Пять лет назад из командировки в Чечню он вернулся контуженным. Со службы пришлось уволиться.
Ты теперь капитан ГУВД, а он сотрудник одного из охранных предприятий.
Месяц назад у него случилась беда. Ты об этом знаешь. Именно после этого он и стал названивать тебе и через слёзы контузии просить хоть немного взрывчатки.
Месяц назад, когда он работал в ночную смену, его молодая жена поздно вечером возвращалась домой. Видимо, где-то у самого дома к ней пристали несколько лиц кавказской национальности.
Чурки.
В районе Сортировки их немерянно. Как в предгорьях Эльбруса.
Опасный для здоровья район. И для жизни тоже…
До своего третьего этажа девушка добежала уже без сумочки.
Сумочку нашли утром у самого подъезда выпотрошенной в кустах. В ней же лежали и ключи от квартиры.
Дальнейшая картина была составлена следствием.
В частности, и на основе свидетельских показаний.
На своей лестничной площадке девушка принялась хаотично нажимать дверные звонки соседей и ломиться прямо в их двери. Она кричала. Звала на помощь.
Расспросы соседей показали, что в дверные глазки они видели, как над девушкой издевались трое крепких юных кавказца. Они были слегка подшофе, эти кавказцы.
Кто-то из соседей вызвал милицию.
Кто-то закрыл дверь на дополнительную щеколду.
Наряд милиции приехал только через двадцать минут.
Девушка была забита насмерть.
Но никто из соседей даже не вышел в подъезд.
Её избивали около пятнадцати минут, но никто не осмелился вступиться.
От удара одного из кавказцев девушку отбросило к стене и она получила черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью.
