Семен Венгеров
Русская литература в 1881 году
„Чего метаться! Идите на землю к мужику! Мужику нужен интеллигент. Мужику нужен земледелец-агроном, нужен земледелец-врач на место земледельца-знахаря, земледелец-учитель, земледелец-акушер. Мужику нужен интеллигент-землевладелец, сам лично работающий землю. России нужны деревни из интеллигентных людей“.
„Интеллигентный человек нужен земле, нужен мужику, – говорит еще раз г. Энгельгардт, в заключение своего призыва. – Он нужен потому, что. нужен свет для того, чтобы разогнать тьму. Великое дело предстает интеллигентным людям. Земля ждет ил и место найдется для всем“.
Найдется ли? Вот в тех же Отеч. Записках, в декабрьской книжке, внутренний обозреватель рассказывает истерию одной попытки устроить „интеллигентную деревню“. Грустная история!
Не много, веселья и в остальной» части мужицкой беллетристики. Все то же «надоевшее» г. Буренину «нытье» о безысходной нужде крестьянской, о кулаке, опутывающем мужика по рукам и ногам, об уряднике и становом, мудрующих под деревней в силу «данной им власти» тащить и не пущать, и тому подобные занятные сюжеты. Не только от одного пристрастия к изящной словесности, иной раз сбежишь от них к переводам с гишпанского г-жи Ахматовой!
Чтоб и читателю не очень надоест своим «нытьем», ограничусь кратким перечнем остальных выдающихся явлений мужицкой литературы прошлого года. Новых, более утешительных, сведений в них нет, а тоску лишнюю нагонять зачем же.
Кроме журнальных очерков, г. Успенский дал в нынешнем году отдельное издание всех своих деревенских рассказов последнего времени, под названием «Деревенская неурядица». Такое же издание сделал г. Наумов, известный бытописатель житья-бытья сибирского крестьянства. Книга г. Наумова очень сочувственно была принята публикой и критикой, которая по достоинству оценила симпатичное дарование автора характерных рассказов из жизни нашего «золотого дна», стараниями добрых людей превращенного чуть ли не в геену огненную. Нового г. Наумов в прошлом году дал несколько очерков в, написанных со свойственной ему теплотой и выразительностью.
Г. Немирович-Данченко познакомил публику с «Крестьянским царством» и бытом горнозаводского населения Урала. О «Крестьянском царстве» мне в Русской Мысли говорить не приходится. Что же касается уральских очерков г. Немировича, то они написаны с присущим ему талантом и яркостью колорита. Жаль только, что колоритность эта по временам очень ужь ярка, так что наводит на некоторые размышления, не всегда выгодные для автора.
Недурны были в Деле рассказы из «Жизни южно-русского села» г. Потапенко. Один из них – «Редкий праздник» – рисует очень любопытную картину деревенского «Strike'а». Хотели было «извлечь выгоду» из мужичков, да, славу Богу, ничего. Не дали себя в обиду. Отстояли.
Также весьма недурен рассказ г. Салова, – «Николай Суетной» (Отеч. Зап., № 10), описывающий один совсем, совсем «удивительный» случай, мужику представился случай разбогатеть путем сделки с совестью: его набожного православного, совращали в молоканство и от такого впадения в ересь ему, предстояло разбогатеть, – и тем не менее мужик от такой сделки отказался. Положим, что не единым хлебом сыт человеке, но ведь мужик-то и хлебом не очень сыт.
Следовало бы мне, собственно, побеседовать о г. Эртеле, одном из весьма теперь заметных писателей из народной жизни. Но в его «Записках степняка» так тесно переплетаются между собою изображения народной жизни с изображением жизни интеллигентной, что уже лучше отложу речь о нем на-дальше, при рассмотрении «общей» литературы прошлого года. По этой же причине не скажу теперь ничего об очерках г. Тверского «Не к полю ягоды» в Вест. Европы.
В заключение отмечу еще два-три явления мужицкой беллетристики. Г. Федосеевец напечатал в Слове любопытные рассказы из жизни наших сектантов, которые с интересом прочтутся людьми, привыкшими смотреть на раскол не как на догматическое только изуверство. В Отеч. Зап. г. Федосеевец поместил «Бабушку-генеральшу», написанную не то чтоб очень хорошо, но любопытную тем, что характеризует собою борьбу двух течений народной жизни: старого, патриархального, когда все более или менее совершалось по «простоте», и нового, «культурного», на первых же порах познакомившего добродушных Козаков (из их жизни рассказ) с «векселёчками», «неустоечками», «процентиками» и тому подобными вестниками цивилизации.
Раз зашла речь о г. Федосеевце, нельзя не упомянуть о его замечательной «программе для собирания сведений о расколе» (Отеч. Зап., No№ 3 и 4). Автор выказал в ней блестящее знакомство с предметом и верное понимание движений народной души. Совершенно справедливо упрекает г. Федосеевец в предисловии к своей «программе» русскую интеллигенцию за то, что она до сих пор так мало обращала внимания на самое крупное явление русской народной жизни и не овладела социологическим фактором такого громадного значения. И эти упреки делаются в Отеч. Зап., которые года три назад объявили раскол стоптанным сапогом. Ну, не знамение ли тут времени, не победа ли нового народничества, преклоняющегося пред народными идеалами, над старым, смотрящим на эти идеалы как на остаток старого варварства?…
