Серена Никки
Граффити любви
Глава 26. Признание…
Проснулась я от итальянской речи моего папочки. Он приходил в себя и что-то говорил своему отцу, моему дедушке, вероятно. Он явно еще не вернулся к реальности, а пребывал в каком-то своем мире.
– Папочка, проснись, – осторожно проговорила я, и он тут же раскрыл глаза и осмотрелся. Сейчас его дыхание было ровным и глубоким. Он выглядел растерянно, вероятно пытался вспомнить события до того, как оказался в больнице. Потом взглянул на меня и замер.
– Лучиана, мы уже мертвы? – с ужасным акцентом, но на русском проговорил отец.
– Па, тебе ведь больно, а на том свете больно не бывает. Мы в Махачкале.
Он, наконец, выдохнул и еще раз осмотрелся. Палата была стерильной. От белизны и неонового освещения глазам было неприятно. Приборы и проводки тянулись от груди и рук моего отца.
– Дочка, это ведь ты убила террористов? – осторожно проговорил мой папа, не выпуская моей руки из своей теплой ладони. Я присела теперь на край его больничной койки.
– Папа, да. Твоя дочь – убийца, – немного неуверенно прошептала я, а потом чуть громче добавила, – но Никита говорит, что я спасла больше жизней, чем отняла, а значит, вроде как, убийцей не считаюсь.
– Лучик, я бы и сам их убил, но они оказались быстрее. Я восхищен тобой, моя маленькая героиня.
Я вдруг почувствовала слезы на своих щеках, и папа заключил меня в объятия. Его тепло так успокаивало всегда. Рядом с ним я могла позволить себе быть маленькой слабой девочкой, которая нуждается в утешении. Я могла потерять его и Ника, и Катю, и ребенка, и свою жизнь. Осознание пережитого медленно возвращалось, и сейчас объятия отца помогли взять себя в руки.
– Тише-тише, Лучик. Тебе нельзя расстраиваться, подумай о ребенке, – отец слегка отстранил меня, и я всхлипнула, но уже успокаивалась. – Родители, вероятно, очень волнуются. Мы не прилетели вовремя, и нас наверняка все потеряли. На самом деле у меня много родственников. Дяди, тети, двоюродные братья и сестры. Нас собирались встречать очень не маленькой делегацией, и наверняка всех на уши подняли.
– Твой телефон, он у меня в сумочке. Сейчас, – я вытащила его, но он был разряжен. Не удивительно, ведь столько времени прошло. – Мой зарядник ведь подходит к твоему телефону, папа?
– Я не знаю, наверное. Ты знаешь, чувствую себя таким разбитым.
– Тебе пришлось перенести операцию, но сказали, ты будешь жить. Нужно время для твоего восстановления.
– Еще как буду. Нет, я не оставлю свою дочь, тем более в таком интересном положении.
– Ты про ребенка? Папа, я все еще Нику ничего не сказала.
– И как тебе удается это скрывать с твоим-то токсикозом? Вся в маму. Она тоже очень тяжело ходила, когда носила тебя под сердцем.
– Папа, да пока удается. На фоне всеобщих потрясений не до признаний, – неожиданно в палате появилась медсестра и тут же приступила проверять датчики. Что-то записывала. Поставила необходимые уколы, а потом удалилась.
– Похоже, мы тут задержимся на какое-то время. Тебя недели две точно продержат, а я тебя не оставлю. Так что придется сообщить нашим родственником, что мы в Махачкале, но сейчас все в порядке, и я буду ухаживать за тобой, пока ты не поправишься.
– Никите нужно в Штаты возвращаться. Он мне еще в Брянске об этом говорил. Думаю, тебе нужно последовать за ним.
– Исключено, папа. Ник в порядки и пусть едет, а я с тобой останусь.
Я понимаю, что планы у нас изменились, но ведь говорят же «Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах на будущее».
С папой я пробыла до вечера, и когда он уснул, решила набрать номер телефона Никиты.
– Лучиана, как папа себя чувствует? – отозвался Ник.
– Лучше, но скорее всего мы тут останемся на какое-то время.
– Да, я понимаю, Лучик. Ты сможешь спуститься на первый этаж? Поговорить нужно. Я ждал, что ты мне позвонишь. Не хотел мешать тебе и твоему папе, но мне, правда, очень нужно с тобой поговорить.
– Сейчас спущусь, – я отключила телефон и поспешила в сторону лифта.
На первом этаже было достаточно безлюдно, и я заметила Никиту. Он стоял возле окна с телефоном в руках. Разговаривал он на английском, и его голос был серьезным. Вероятно, у моего учителя все-таки возникли проблемы на работе, как и говорил мой отец.
Заметив меня, он улыбнулся, и я шагнула к нему ближе. Чувствовала я себя сейчас вполне не плохо. По крайней мере, так мне казалось.
Никита отключил свой смартфон и окинул меня внимательным взглядом.
– Папа-то может и в порядке, а ты что-то совсем неважно выглядишь, – и в этот момент я увидела черные круги перед глазами и потеряла сознание.
Очнулась я на мягком диване. Резкий запах нашатырного спирта ударил в нос. Медбрат и Никита смотрели на меня, а в руках моего учителя были документы, медицинские, мои, из моей сумочки.
Ну вот, без лишних слов было понятно, что Ник все знает и сейчас разговор будет не таким уж и приятным. Вот такой взгляд Никиты я знала. Он словно говорил: « Ты попала, детка. Сейчас я устрою тебе допрос с пристрастием».
– Спасибо за помощь, думаю, дальше мы сами справимся. Верно, Лучик? – я неуверенно кивнула, и проводила взглядом медицинского работника. Очень боялась сейчас наедине с Ником остаться, а мужчина в белом халате отстранился, встал и, одарив меня загадочной улыбкой, поспешил удалиться.
Никита сел рядом со мной и сначала с шумом выдохнул, а потом многообещающим взглядом на меня посмотрел.
– Лучик, и почему я узнаю, что моя девушка беременна от врача, а не от тебя? Да, и еще, я дозвонился нашему брянскому доктору. Ты еще тогда все знала. Отравление, гемоглобин снижен. У нас малыш будет, Лучик, и ты молчишь. Почему молчишь? Неужели хочешь по-тихому избавиться от него? – вот последние слова как ножом по сердцу резанули, стало больно. Хотелось даже ударить Никиту сейчас, но я сдержалась. Отчасти ведь сама виновата в том, что такие мысли поселились в его голове. Но все равно неприятно такое услышать.
– Никита, будешь мне всякие гадости говорить, вообще ничего не скажу, понял, – довольно враждебно выпалила я, и Ник сразу ретировался. Теперь он осознавал, что я беременна и вероятно делал скидку на гормональные скачки и прочие неожиданные проявления моего и без того непростого характера.
– Хорошо, я молчу. Но я жду объяснений, – более спокойно проговорил Ник.
– Я хотела сказать, но не было подходящего момента.
– Ну, так что, сейчас момент подходящий? – Никита был взволнован. Вероятно, он даже не знал, что сейчас сказать, и его взгляд снова был внимательным.
– Ты теперь знаешь. Что ты еще от меня хочешь? Я собираюсь родить этого ребенка. Правда, я не так хорошо переношу беременность, как Дакота, но это у всех ведь по-разному происходит. Ни про какой аборт я не думала, честно.
– Иди сюда, – Ники притянул меня к себе, и я ощутила прикосновение его губ к щеке, потом ощутила жаркий поцелуй. Мой учитель действовал на меня исцеляюще. Сердцебиение участилось, и я даже захотела есть. Я не хотела прервать поцелуй. Предоставила Нику самому решать, когда остановиться.
С помощью поцелуя он показал, как счастлив, как любит меня и желает ребенка. Слова оказались не нужны. Ник, наконец, отстранился, и я готова была раствориться в его глазах, которые дарили тепло и любовь.
– Ник, папа сказал, что тебе нужно вернуться в Штаты.
– Ах да, это так, но я понимаю, что ты хотела бы остаться здесь до выздоровления отца и пытаюсь как-то решить эту проблему.
– Не решай. Надо ехать, поезжай. Я останусь с Дакотой и папой. Все будет в порядке.
– Я вижу, в каком ты порядке. Токсикоз, беременность, не могу я сейчас тебя оставить.
– Можешь. Я еще раз повторяю. Ничего со мной не случиться. Решишь все свои проблемы и приедешь, ну или я к тебе приеду. Там решим, как лучше поступить.
– Лучиана, ты снова хочешь избавиться от меня?
– Ой, да не хочу я от тебя избавиться, но и не захочу, чтобы ты из-за меня разрывался. Буду звонить каждый день, обещаю, а то, что голова закружилась, так это от волнения. Тебя же увидела, – Ник улыбнулся, а потом его голос снова стал серьезным.
– Грачева с собой заберу. Он мне тоже нужен.
– Забирай. Дакота хотела отдохнуть в Италии. Будем ждать вас во Флоренции.
– Поеду, если согласишься замуж выйти за меня по приезду.
– Что?
– Лучик, а куда еще тянуть? У нас и так брак будет самый современный по залету, как положено и через пару месяцев будет заметно, что дела обстоят именно так. Да и тяжело потом будет. Я приеду недели через три, и сразу обвенчаемся. Италия очень романтичная страна.
– Я вообще-то некрещеная. Как в церкви венчаться? – отозвалась я и тут же заметила насмешливую улыбку на губах своего учителя.
– Да кто тебе сказал, что ты не крещеная. Еще как крещеная. Через несколько недель после твоего рождения крестили тебя. Так что в той же церкви Санта – Мария Новелла и обвенчаемся. Предоставим папочке и нашим родственникам все это организовать. Они будут только рады, а деньги я на папин счет переведу. Готовься невеста. Ах да, – Никита потянулся к небольшой сумке барсетке, достал небольшую бархатную коробочку цвета спелой вишни и вынул из нее кольцо изящное с гравировкой по контуру «ЛН» и витиеватым плетениям. Я поняла, что означают эти буквы.
– Когда ты успел купить такое кольцо?
– О, ну как только ты согласилась стать моей невестой. Тогда и заказал, – есть у вас в Брянске один умелец. Так что это обручальное кольцо. Тоже искал подходящего момента, чтобы подарить. Ну как выяснилось, момента такого больше не представится. – Ник надел мне его на безымянный палец и прикоснулся губами к тыльной стороне руки.
Мы поднялись, и Никита сейчас подбирал слова.
– Лучик, постарайся быть осторожной. Я очень буду переживать за тебя, не хотел оставлять сейчас одну, но понимаю, что ты волнуешься за отца.
Никита снова приник к моим губам, и у меня было такое ощущение, что после признания мне стало намного легче. Учитель отстранился, сложил стопкой мои медицинские документы и протянул мне.
– Будь осторожна, и береги нашего ребенка, я сейчас сразу в аэропорт поеду. Грачеву по пути позвоню. Пусть подстраивается, а Кате ты позвони. Господин Боттичелли теперь в ваших надежных руках. Подружки не разлей вода. Умудрились забеременеть одновременно.
– Ну да, более того…– я закусила губу.
– Что Лучик? Чего я не знаю.
– Только не смейся, у нас первая ночь с мужчиной, тоже была одновременно.
– Тогда точно в один день родите, – усмехнулся Ник, и обнял меня, зарывшись руками в моих волосах и вдыхая их аромат.
Мой будущий муж нехотя отпустил меня из своих объятий и помахал рукой, а потом я неуверенной походкой отправилась в сторону лифта. Ник узнала правду, но проблемы, самые обычные и житейские никто не отменял, и Никита должен был разобраться с делами, а я отправилась на поиски лечащего врача моего папочки, чтобы он ввел меня в курс дела. Я хотела знать, сколько нам предстоит пробыть в больнице, и какое лечение необходимо пройти.
Неожиданно зазвонил мой телефон, и это была Дакота.
– Ты в курсе, что наши мальчики нас бросают?
– Да, только сейчас узнала.
– И как нам теперь быть? Я, между прочим, беременная.
– Я тоже, Дакота, я тоже.
– Ты тоже беременная? То-то я смотрю бледная вся. Тошнит все время. Все понятно, кстати, Персика отдала Борису. Пусть уже в Штатах котейка жить привыкает, нам и без него весело. Жди меня в клиники. Я к тебе. Грачев уже покинул меня. Так что я с тобой.
– Давай, Дакота, я жду тебя на первом этаже. Надо выбить тебе разрешение на пребывание в реанимации вместе со мной.
– Вот-вот, разруливай там все. Я такси вызываю. Махачкала – город мой мечты, нечего сказать…
Глава 27. Реабилитация господина Боттичелли…
Никита покинул меня, и я не стала его часто беспокоить. Договорились созваниваться в определенное время, чтобы не было проблем. Конечно длительный перелет после того, что случилось, мог вполне вызвать тревогу и страх, но Никита был сильным мужчиной как физически, так и духовно. Я верила в то, что он справиться с любыми трудностями уготованными ему судьбой. Не побоялся же он связаться со мной.
Нам же с папой и Дакотой тоже предстоял перелет во Флоренцию, но это будет еще только через месяц, так сказал лечащий врач моего отца.
Моя подруга была со мной, и мы ухаживали за папой. Правда, если мы оказывали папе физическую помощь. Помогали подняться с постели и ходили в магазин за минеральной водой и прочими вкусняшками, то папочка тоже крупно попал с нами. Ведь беременная женщина это не просто, а когда их две это не просто вдвойне.
Медперсонал нас узнавал издалека. Кто-то мечтал, чтобы мы поскорее выписались, а кто-то проникся к нам особым восхищением. Полицейский появился лишь однажды, и мы долго беседовали с ним о том, что произошло, и в итоге сошлись во мнении, что нам чертовски повезло, ведь мы остались в живых. Все могло закончиться гораздо хуже, и жители Махачкалы могли пострадать, если бы самолет упал в то время, когда пролетал над этим городом. Да и вообще жертв могло оказаться на много больше, а так только я, которая в целях самозащиты и спасения пассажиров совершила героический поступок, убив несколько террористов. Еще мне очень жаль тех, кто погиб от руки террористов.
Были и особо любопытные медсестры, которые задавали разные вопросы по поводу того, а не страшно ли мне было убивать? И что заставило меня поступить именно так?
Минуло две недели с того момента как прооперировали моего отца. Сейчас мы сидели у папочки, которого три дня назад перевели из реанимации в vip-палату. Эта палата имела дополнительную комнату для родственников. Мне показалось, что это слишком дорого, а мой папочка просто снисходительно покачал головой. Как он сказал, что живем мы один раз, и теперь он не собирается экономить на здоровье, и палата нам нужна только самая лучшая.
По телевизору транслировали, как не странно, только один канал, по которому с утра до вечера шел сериал «Великолепный век».
– Какой сериал замечательный, – сидела в мягком кресле и плакала моя подруга Дакота.
– Девочки, может не стоит смотреть такое беременным? Да, красиво, но красота в этом фильме какая-то жестокая, – заключил мой тонко-чувствующий папочка.
– Нет, замечательный фильм. Мне так нравится эта Хюррем, – отозвалась Дакота. – Смотри, сколько детей она родила. И это без надлежащего медицинского ухода. А ты, Пикассо, боишься рожать. Бери пример с Хюррем.
– Дочка, ты боишься родов? – обеспокоенно проговорил папа.
– Не то, чтобы боюсь, но неизвестность она всегда пугает, – призналась я.
– Выберем лучшую клинику, лучших врачей, и все будет отлично, дочка, – подбодрил меня мой папочка. На самом деле изначально он хотел меня одну отправить во Флоренцию. Для этого собирался вызвать своего брата, но я устроила моему папочке настоящий скандал. Выплеснула все свои гормоны на моего родителя. Он в итоге сдался, и мы все еще в Махачкале. Созваниваемся с Никитой в определенное время, как и договаривались.
Неожиданно мне пришло видео сообщение, и я нахмурилась. Номер был незнакомый.
Открыла, посмотрела. «М-да…» была ли я удивлена. Пожалуй, нет. Некоторые решили перед свадьбой открыть мне глаза, и показать, какой Никита ужасный мужчина. Но…
– Что тебе пришло? – нахмурился мой папочка, а я с театральным трагизмом на лице обреченно вздохнула и проговорила.
– Никита изменяет мне, папа. Как теперь быть, ума не приложу, – мне огромных трудов стоило не рассмеяться.
– Что?!! – отец явно был шокирован. Я отправила видео на его смартфон. Сейчас мы кое- что проверим. Отец просмотрел видео и рассмеялся.
–А что смешного? У Пикассо трагедия, а Вы смеетесь. Как Ника убивать будем, подруга? – деловито поинтересовалась Дакота, отпивая сок яблочный сок из прозрачного стакана с соломинкой.
– Жестоко, Дакота, ведь я та еще садистка.
– Дочка, но отправитель уверен в том, что ты сейчас действительно во все это поверишь, – заключил мой отец.
– Ну да, папа, она же не знает, что я художник, и ты тоже. Да, она сняла пикантное видео, как мой якобы Никита спит с ней, но вероятно он сделал пластику ушей, черепа, а еще нанес несколько тату. Две на пояснице и на плече и сменил прическу, – я посмотрела откровенное видео и добавила. – Да и все остальное тоже мало похоже на оригинал.
– О, прикольно, Пикассо, – оживилась Дакота, – а кто это так развлекается?
– Оксана мстит мне, – вздохнула я, – и мстя ее страшна. Пойду рыдать в подушку, Ник переспал с ней. Изменил мне с сушеной воблой.
– Дочка, а ты Никите расскажешь про это?
– Нет, не скажу. Хотя нет, скажу. Когда он прилетит во Флоренцию, я отправлю ему на телефон это со словами. Что это значит? – папа удивленно приподнял бровь и чуть не поперхнулся минеральной водой.
– Пикассо, а ты жестокая? Учителя удар хватит, – рассмеялась Дакота.
– Да нет, уже не хватит, я его натренировала крепко держать удар судьбы. Он всегда так мило оправдывается, ведь свадьба на носу, и она может сорваться.
– Лучиана, может не надо? Жалко Никиту, – отозвался мой папочка, а я отрицательно покачала головой.
– Да не волнуйтесь. Я с часок его помучаю, а потом конечно скажу.
– Вот ты садистка, подруга. Он после твоего признания тебя…это…
– Я? Вовсе нет. А если захочет меня наказать, то пожалуйста. Я готова ко всему, – отец покачал головой и одарил меня снисходительной улыбкой.
С этой недели мы с папой уже гуляли в местном парке. Нас отпускали и весьма уважительно к нам относились. Семейство Боттичелли, как ни как, у них прибывает в клинике. Отец строго настрого запретил родственникам приезжать к нему, чтобы навестить. Не хотел казаться слабым. С нами то, он таковым себя не считает. Скучать ему не приходилось, а мы, весьма своеобразно, ухаживали за папой. Позволяли себе заказывать доставку еды, и наше питание далеко было от больничного. Физио и уколы с таблетками папа получал. И мы этот процесс контролировали. Папа был тот еще нарушитель дисциплины. Не очень любил уколы, но с нами ему точно не справиться, и папочке пришлось смириться.
Видео я сохранила на память. Последующие две недели прошли тоже гладко, и вот настал день, когда нам надлежало выписаться и отправиться во Флоренцию.
***
– Так, семейство Боттичелли, никуда не разбегаемся, держимся вместе. Я купила билеты в эконом-классе. В прошлый раз пассажиров бизнес-класса расстреляли сильнее, и в этот раз я решила не рисковать.
– Катерина, террористы редко захватывают самолеты, – усмехнулся мой отец. Он за этот месяц набрался сил и в последнюю неделю развлекал себя написанием портретов медперсонала. Делал это безвозмездно. Я тоже присоединилась к нему и к слову, многому научилась у отца. Я рисовала по обыкновению. Делила лицо на зоны и прорисовывала детали. Отец начинал сразу прорисовывать небольшой участок. Мог начать рисовать лицо вообще с уха, но результат был потрясающий. В общем, время пролетело незаметно, и вот мы в аэропорту пьем кофе латте и ждем нашу посадку в самолет.
Пришло СМС.
«Лучик, я завтра вылетаю в Италию. У нас свадьба через три дня. Очень соскучился и жду встречи».
«Ты так торопишься изменить мою фамилию на фамилию Серова?»
«Лучиана, ты серьезно хочешь сохранить свою фамилию?»
«Вот уж нет. Ребенок будет Серов, а я Боттичелли. Проблем будет много».
«Ну да. Не волнуешься перед перелетом?»
«Нет, я знаю, что делать, если снова захватят самолет, правда, я не совсем понимаю, как бомбу разминировать».
«Лучик, как ты можешь шутить, пережив такое?»
Я услышала, как диспетчер объявил посадку в самолет, и мы быстро стали допивать свой кофе. Пассажиры нашего рейса спешили, а мы как-то неуверенно шагнули в сторону выхода на посадку. Кто пережил подобное, не будет чувствовать себя спокойно, оказавшись снова в небе. Это на подсознательном уровне. Токсикоз стал мучить меня не так часто, а Дакота чувствовала себя прекрасно, только вот ей врачи посоветовали придерживаться диеты, а не есть все, что душе угодно. Мы по совету врачей в качестве перекуса теперь ели яблоки. Они кстати неплохо помогаю от токсикоза.
– Так, красавицы мои, вперед на посадку. Там и яблочки свои доедите. Вперед-вперед. Мальчики сбежали от беременных невест. Наверняка испугались, горе папаши.
– Конечно, а вот ты прекрасно нас развлекаешь, – отозвалась я.
Я поцеловала папочку в щечку, и мы, стараясь как-то не падать духом, и подбадривая друг друга, прошли в салон самолета. Все было спокойно. Жаркий солнечный город Махачкала оставался в прошлом. Он запомнится мне своими гостеприимными жителями и доброжелательным медицинским персоналом. Республика Дагестан. Здесь много мусульман, и женщины в подобных семьях не часто работают. Принято было, чтобы жена занималась хозяйством, а мужья содержали семьи. На нас с Дакотой смотрели как на инопланетян, а после того, как узнали о том, что нам удалось справиться с террористами так и вовсе усомнились, что мы женского пола.
А еще, я думаю, если бы папы с нами не было, то отношение было бы другим, но слава богу мой папочка был с нами, и все было прекрасно.
– Лучиана, о чем задумалась? – поинтересовался мой отец.
– Не знаю, папа, а ты уверен, что я родственникам твоим понравлюсь?
– Понравишься это мягко сказано. Мои родственники такой заботой окружат, что поверь мне, к этому нужно привыкнуть. Семейные узы очень ценны для итальянцев, и мы всегда поддерживаем друг друга.
– А почему ты не захотел, чтобы твой брат прилетел?
– Я был слаб, и ты знаешь, мне никого не хотелось видеть. Я рад, что у меня есть ты. Месяц в больнице пролетел очень быстро, только благодаря тебе.
– Папочка…– я положила голову на плече своего отца, а он скрестил наши пальцы, и я услышала, как начали запускать двигатели, и стюардесса стала говорить, что запасные выходы находятся там-то и там-то. Как пользоваться маской, жилетом и как правильно пристегнуть ремень. Кто-то не обращал внимания на ее слова, а я даже дышать перестала. Понимала сейчас, насколько страшно может закончиться перелет.
Наконец стюардесса удалилась, и мы, пристегнув ремни, приготовились к взлету. Дакота доедала свое яблоко. Вот человек способный выжить в любых условиях. Ее мать бросила в возрасте трех лет в пустой квартире, и ребенок выживал самостоятельно. Продуктов не было, только крупа. Девочка ела сырую крупу и пила обычную воду. Пять дней спустя ребенка обнаружила соседка. Дакота по незнанию не закрыла воду и затопила соседей. Если бы не это обстоятельство, Дакота погибла бы в той квартире.
Мать так и не вернулась. Говорят, она покинула город с каким-то мужчиной и забыла про ребенка. Других родственников не было, и когда ее поселили в мою комнату, то мы сразу сдружились. Одного возраста с непростой судьбой. Она стала моей семье, а я ее. Я любила ее, как сестру. Наш самолет набрал высоту и я, наконец, успокоилась…
