Сергей Алексеев
Живая вода
ПРОНСКИЙ. Ну, слушай, слушай…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (радостно). Пресвятая Дева будет остановить смерть! (По-немецки.) Томас будет жить! Она спасёт! Она пощадит моего сына!
ПРОНСКИЙ (себе). Всё, с тормозов сорвался, генерал… Жди, спасёт. Сойдёт с ума, что с ним потом делать?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Благодарю тебя, Езус Мария. Клянусь, никогда не возьму в руки оружия. Никогда не позволю сделать это моему сыну Томасу. Мой род отвергает оружие во имя тебя! И будет служить только тебе, пресвятая Дева! Навсегда с тобой!..
ПРОНСКИЙ (себе). Смотри, беседует… Точно повредился… Генерал фон Вальдберг? Вы меня слышите?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-русски). Я слышу голос Девы Марии! Томас будет спасён!
ПРОНСКИЙ. Да – да, спасён… А меня слышите?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. И вас слышу. Но вы – здесь, а она – там, на небеса. И я есть между небо и земля (Показывает на крест.) Голгофа, распятие…
ПРОНСКИЙ. Возвращайтесь на землю, генерал. Вы захвачены в качестве пленного, советское командование гарантирует жизнь.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Езус Мария гарантировал жизнь Томаса.
ПРОНСКИЙ. Значит, всё в порядке, кругом одни гарантии…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Господин офицер… Я клялся… Дева Мария служить. В благодарность… счастливый избавления смерть Томас.
ПРОНСКИЙ. Ты бы раньше пошёл ей служить, вообще может и войны не было.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Хотел снять мундир. Имел желание развязать руки, снять мундир.
ПРОНСКИЙ. Ничего себе, заявки… Это как понимать?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Мундир – третий рейх, плохо. Служить Господу.
ПРОНСКИЙ. А, понял. Но придётся в мундире плыть, при регалиях. Чтобы видно было – генерал. А то быстро у вас: раз – и перекинулся на другую службу, форму сменил. Голос услышал и сменил. Как самочувствие? С рассудком, имею в виду?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Сейчас я имею отличный самочувствие.
ПРОНСКИЙ. Хорошо… Скажите, генерал, почему вы пришли в этот костёл? Услышать голос Девы Марии?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (вспоминая). О, нет, господин офицер. Этот костёл – память. Чудо… Чудо…
ПРОНСКИЙ. Чудотворный?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да-да! Здесь я… венчъался мать Томас, Ингрид. Тайно сочетал брак. Имел осуждение рода Вальдберг. Ингрид – юный, семнадцать год и нет аристократ. Есть молодост, нет аристократ.
ПРОНСКИЙ. Почти романтическая история…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Мы жили четыре года. Я очень хотел сын, а Ингрид… Она не могла зачать дети. Это есть проклятие – нет дети. Мы приехали костёл, ночью молились и принесли жертва – фамильные ценность, золото.
ПРОНСКИЙ. И помогло?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (ностальгически). О, да! Ингрид стал счастливой. Она веселилась, смеялась… Рос болшой живот!
ПРОНСКИЙ (прислушивается, выглядывает). Что он тянет?… На патруль бы не напоролся…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Ингрид – бремя, болшой живот, Томас.
ПРОНСКИЙ. Я понял, понял, забеременела…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (вдруг горько). Родил плохо, нога вперёд, долго, очень долго. Я пришёль костёл и молился один ночь. Род Вальдберг имел желание Ингрид смерть, плохой род, нет благо…словъений. Я молился Дева Мария и слышал голос – Томас спасён. Моя Ингрид родил Томас, мой поздно сын.
ПРОНСКИЙ. Да, логично… Теперь конец войне, полный крах, и захотелось помолиться в этом костёле?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О, да, да, господин офицер. Спасение жизнь, род Вальдберг – Томас. Мой жизнь – плохо. Грех очень большой. Томас – нет грех, чуть-чуть грех.
ПРОНСКИЙ. А получилось всё наоборот…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Не понимаю… (По-русски.) Не понимайт, кто оборот?
ПРОНСКИЙ (уходит от ответа). Всё повторяется, говорю. Действительно, костёл играет роковую роль.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да, да, роковой, судьба – костёл. Нет сопротивление. Господин офицер – судьба. Послал Езус Мария.
ПРОНСКИЙ. Поглядите, что делается… Вообще-то проще, когда веришь в Бога. Никакой ответственности. На всё божья воля: повоевал, пролил реки крови безвинной, снял мундир и – молиться, в монастырь. Хорошая позиция, ничего не скажешь.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Это есть не форма. Это… мысль Господ. (По-немецки). Понимаете? Промыслы Господни. (По-русски.) Дева Мария спасла мой сын один раз. Спасла два раз. Поздно сын, Ингрид родил Томас, мне есть сорок и восемь год.
ПРОНСКИЙ (себе). Головка у старика плывёт… Но, может, и к лучшему, не станет спеси на допросе. (Генералу.) Скажите, генерал, а почему немецкая аристократия так легко и дёшево продалась подонку Гитлеру? Пошла к нему служить?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Политика – нет интерес. (По-немецки.) Хочу говорить о Деве Марии и сыне Томасе. Я их люблю. (По-русски.) Люблю Дева Мария и Томас.
ПРОНСКИЙ. А у меня есть интерес. Так почему?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Аристократ Германия – имел очень большой трагедия. Сочетался брак с подонок Гитлер. Имел большой насилие и власть над невеста. Нет силы сопротъивлений против подонок.
ПРОНСКИЙ. Конечно, теперь Гитлер для вас стал насильник и подонок.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Аристократ всегда имел трагедия от социалист и революция. Русская аристократ тоже имел от Ленин-Сталин и продаваться подонок.
Пронский осторожно выглядывает в сад – ждёт Сыромятного.
ПРОНСКИЙ. Что-что? Ленин-Сталин?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да-да, Гитлер – подонок. Ленин-Сталин – подонок. Аристократия весь мир – подонок.
ПРОНСКИЙ. Тут ты недалёк от истины… (возвращается). Мировая трагедия – у власти подонки (озирается). Но другого Отечества нет, земля отцов, фатерлянд, а на ней – подонки. Жить тошно, всё плохо..
Сыромятный втолкнул Томаса в костёл. Огляделся, вошёл сам. Томас счастливый. Старшина швырнул его к отцу, сам сел, отвернулся. Долгая пауза. Генерал потянулся к сыну. На коленях друг против друга.
ТОМАС. Мой отец!.. Я рад тебя видеть.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Я знал, что ты останешься жив. И был спокоен. Нам следует благодарить Деву Марию. Я молился и услышал голос.
ПРОНСКИЙ (не сразу). В чём дело, старшина?.. Почему он?.. Ты не исполнил приказ!
СЫРОМЯТНЫЙ (показывает). Вот тебе приказ!.. Не исполнил. Ты его живым взял, ты и режь эту немчуру.
ПРОНСКИЙ. Ты… Ты не смог? Рука не поднялась?
СЫРОМЯТНЫЙ. Пошёл ты!..
ПРОНСКИЙ. Не смог, Сыромятный…
СЫРОМЯТНЫЙ. Да мне этого ублюдка замахнуть – раз плюнуть.
ПРОНСКИЙ. Чего же не замахнул?..
СЫРОМЯТНЫЙ. А тебе оставил! Набивай руку, доказывай любовь к Отечеству. Мне нечего доказывать, я и так пролетарского происхождения и верен своей Родине. А ты… как ещё посмотреть. Этот бровастый смершовец не зря меня с тобой послал. Вот я и подумал. За каким хреном мне этот грех на душу? Будто их и так нет. Иди сам. Иди – иди!
ТОМАС. Мы были в саду, папа. Там яблони цветут, весна. Только холодно ещё, очень холодно… А кто связал твои руки? Почему у тебя связаны руки?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Томас, меня связала Дева Мария. Я молился, просил, и она спасла. Но поэтому теперь я связан накрепко клятвой. Я дал клятву. Ты тоже связан, Томас. Я вижу промысел Господний.
Пауза растерянности. Пауза растерзанных чувств.
ПРОНСКИЙ. Так… Старшина, ты срываешь задание. Генерал к утру должен быть на нашей стороне. Там ждут! Там минуты считают!.. Ответственность за операцию лежит на мне, хотя тебя и приставили сексотить. Я отвечаю головой! И наш… человек в их логове тоже отвечает. Это не считая тысяч бойцов, которых завтра бросят на пулемёты! Таких вот… недоумков, как этот поздний генеральский сын. Соображаешь?
СЫРОМЯТНЫЙ. А ты меня не кори про сексотство! Между прочим, я сам! Сам тебе признался. Ты бы в жизнь не догадался. Я сам сказал, потому что не люблю камня за пазухой. Не имеешь права колоть мне глаза.
ПРОНСКИЙ. Пожалуй, ты прав, Сыромятный…
СЫРОМЯТНЫЙ. То-то…
ПРОНСКИЙ. Нет, ты во всём прав. Давай не будем спорить. Надо искать выход. Время уходит. Если туман оторвёт от воды, нам и самим-то не доплыть до своих.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ты командир, вот и ищи выход.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (вдруг). Я помогу! Я имею возможность помочь.
СЫРОМЯТНЫЙ. Во! Ничего себе, генеральчика прихватили. Полное самообслуживание. Ещё и помощь предлагает.
ПРОНСКИЙ. Чем конкретно? Чем вы можете помочь? Может… сами убьёте своего сына?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я ваш пленник. Я есть «язык». Но я пожилой человек. Господин офицер, ваш… э-э, издевательство не место.
ПРОНСКИЙ (с тихим гневом). Слушай ты, монах!.. Будешь ещё мне указывать? Кто из нас, ты или я – загнал своего сына в гитлерюгенд? Кто – ты или я – обрядил его, как… чучело и дал в руки пулемёт? Тяжёлый пулемёт, станковый! Кто его заставил воевать? И кто теперь заставляет… совершать это изуверство?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Гитлерюгенд – плохо. Я протестовал. Я писал сыну Томасу. Но Гитлер… подонок Гитлер лишил разума мальчиков. Они имеют желание сражаться. Томас не имел желания. Вы юный господин офицер, вы чуть-чуть знать подросток, размер свой опыт. Подросток имеет очень большая страсть и малый разум. И поведение бродячий пёс, шакал. Кто не желает идти стая, тот плохой мальчик, предатель.
ПРОНСКИЙ. Ты мне ещё лекцию прочитай.
СЫРОМЯТНЫЙ. Правильно он говорит. Шпана – шакалы, загрызут, кого хочешь, если в стае. По себе знаю.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я не имел возможность быть рядом с Томас. Я был на фронт. Мать Томас – женщина трудный характер и очень молод. Она имеет возраст тридцать три лет. Она потворствовал… отдавал дух войны. Я приехал всего одна ночь встреча с Томасом. Имел желание спасти сын – Томас очень юный, не понимать. Подонок Гитлер взял разум, сделал немецкий мальчик тупой солдат.
ПРОНСКИЙ. Убедительная история, ничего не скажешь. Я даже верю, так оно и есть. Только мне-то что, легче? Или это что-то меняет?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Очень хорошо меняет. Томас можно отпустить. Он не делать зла Красная армия.
ПРОНСКИЙ (к Сыромятному). Отпустить?..
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Он имеет защита… покров…ительств Дева Мария! Я слышал её голос. Отпустить.
ПРОНСКИЙ. Это она тебе сказала. А у меня в голове другой голос…
СЫРОМЯТНЫЙ. У меня тоже. Если даже этот поросёнок сам не пойдёт докладывать, его схватят и спросят. Шакалята спросят… А он – толстый, значит, слабак и сразу вломит. Тем более, наверняка все знают, приехал папашка-генерал. Не успеем и в эту душегубку сесть, как навалятся.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Господин офицер отпускает Томас, я пойду «язык» русское командование.
ПРОНСКИЙ. Допустим, ты и так пойдёшь, в любом случае.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Добрая воля показания. Имею сказать все оборона северо-восток укрепрайон. Сведений вся оборона Берлин: артиллерия, ракета ФАУ, коммуникация, резерв, склад боепитание. Томас – мой сын, поздно сын, никого нет.
ПРОНСКИЙ. Это мы уже слышали… Так говоришь, отпустить?
СЫРОМЯТНЫЙ. Что ты на меня уставился? Ты у меня спрашиваешь? Я, кажется, лейтенант, всё сказал, какие мне голоса слышатся.
ПРОНСКИЙ. Я думаю.
СЫРОМЯТНЫЙ. Думай, да только поскорей, времени в обрез.
ТОМАС (по-немецки). Мой отец! В нашем саду сейчас тоже цветут яблони? Там тоже весна?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да, Томас, весна по всей Германии. И в нашем саду тоже.
ТОМАС. Я люблю весну. Будет тепло.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Ты запомнишь её на всю жизнь. Весна, тысяча девятьсот сорок пятый год от рождества Христа.
СЫРОМЯТНЫЙ. Надо бы заканчивать этот базар, лейтенант.
ПРОНСКИЙ (к генералу). О том, что вы приехали на этот участок обороны, командирам здешних подразделений известно?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О, да. Меня встречал начальник гарнизон крепость. Я имел намерений быть с сын Томас до шесть часов утра. Один ночь молиться.
ПРОНСКИЙ. Значит, вас хватятся только в шесть?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Шесть часов дадут автомобиль.
ПРОНСКИЙ. Сейчас три тридцать…
СЫРОМЯТНЫЙ. Ждать будешь, когда хватятся?
ПРОНСКИЙ (зло). Не твоё дело.
СЫРОМЯТНЫЙ. Как сказать…
ПРОНСКИЙ. Когда сядешь писать докладную… или донос своему смершовцу, не забудь указать, что я долго колебался и никак не мог принять решения. И укажи: хотел отпустить взятого в плен противника. Солдата противника, пулемётчика. Только возраст его не упоминай, а то несерьёзно будет.
СЫРОМЯТНЫЙ. Лейтенант, я предупреждал… Не коли мне глаза!
ПРОНСКИЙ. Твои глаза выколешь, как раз…
ТОМАС (по-немецки). Отец, вероятно, сегодня моя мать приготовит кулич и пасхальные яйца. Ты бы хотел сейчас оказаться в нашем доме за праздничным столом?
СЫРОМЯТНЫЙ. Ну, ты вынудишь меня. Я же псих, понимаешь? Я детдомовский, а значит всегда себе на уме. Мне с тобой детей не крестить.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я бы хотел, Томас… Но мне нужно уезжать. И в нашем доме теперь я буду не скоро.
ТОМАС. Ты снова уезжаешь на фронт?
ПРОНСКИЙ. Детей нам и в самом деле не крестить. А вот… резать придётся. Не будь ты сексотом, я бы смог с тобой договориться.
СЫРОМЯТНЫЙ (хватает за грудки). Слушай, ты!.. Я не сексот! Понял? Я тебя ещё ни разу не закладывал.
ТОМАС. Мой отец, ты уезжаешь на фронт?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да-да, на фронт, на русский фронт. Я хотел сказать, к русским в плен. Так нужно. А тебя отпустят.
ПРОНСКИЙ. Это не доказательство.
СЫРОМЯТНЫЙ. Был бы ты… с умом. С соображением… Мы бы смогли договориться.
ПРОНСКИЙ. Я тебе не верю. (Поправился.) Не доверяю. И ты знаешь отчего. У меня есть основания. Припрут тебя – заложишь. Потому что хочется звезду получить.
СЫРОМЯТНЫЙ. Эх ты, лейтенант… Да если на то пошло, положил я на эту звезду! Не в звезде дело, когда касается…
ПРОНСКИЙ. И жить ты сильно хочешь.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ну будто ты не хочешь! Будто тебе три жизни отпущено!
ПРОНСКИЙ. Всё равно не доверяю, старшина. Ком вот здесь стоит, мешает. Конец войне, скоро победа – тут можно и не считаться с каким-то лейтенантом, к тому же из чуждого класса. Кто осудит? Да никто. Забудешь от счастья через месяц, а то и раньше.
ТОМАС. Меня отпустят с фронта? Из крепости?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Нет, тебя отпустят русские, а меня возьмут с собой и увезут за реку.
ТОМАС. Не понимаю, отец. Почему ты говоришь о русских? Они стоят за рекой, далеко и только готовят наступление на нашу оборону. Поэтому на позициях затишье.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Мой Бог!.. Томас, мы попали в плен, к русским.
СЫРОМЯТНЫЙ (после паузы). Ладно, пусть будет так… Думаешь, у меня нет оснований тебе не доверять? Нет, да? У меня такие основания!.. Выслужиться хочешь? Доказать любовь к Отечеству? Хочешь. И плевать тебе на какого-то старшину. Да ты вперёд меня бумагу напишешь! И жить ты хочешь!
ПРОНСКИЙ. Знаешь, расхотелось жить. Так тошно стало…
СЫРОМЯТНЫЙ. Это уж ты не ври! Вижу, как расхотелось.
ПРОНСКИЙ (откровенно). Нет, правда, сейчас такое состояние… Мальчики кровавые в глазах.
СЫРОМЯТНЫЙ. Если бы не хотел жить – пазганул бы этого жирного поросёнка, и дело с концом. Когда человек жить не хочет, ему наплевать на всё. Ты же атеист, не веришь во всякий там ад, рай. Какая разница? А вот когда жить хочешь, тогда не всё так легко. Тем более, такого полудурка укокошить… А если тебе всё надоело, если тошно стало – давай, вперёд! Или только слова? Иди, перешагивай барьер. (Пауза.) Лейтенант? Время! Решайся! А то ни тяти, ни мамы… Давай, давай, лейтенант! Возьми мой нож, он острый, как бритва, ну?.. Решайся, лейтенант!
Пауза. Резкое затемнение. Конец первого действия.
Действие второе
Картина первая
Всё, как в первом акте – пауза между жизнью и смертью.
ТОМАС (после паузы). Мы попали к русским? В плен?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да, Томас. Но тебя отпустят.
ТОМАС. Когда же русские захватили крепость? Форсировали реку? Пока мы с тобой гуляли по саду?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Пока гуляли по саду… (Пронскому.) Господин офицер, отпустить Томас. Вы наблюдайте, Томас… болен. Нет рассудка, нет понятий положения, места… Вы слышать, что он сказал? Мальчик испытывал очень сильный страх, нет рассудка. Дева Мария покров…ъитель мальчика душевная болезнь. Хранит Томаса.
СЫРОМЯТНЫЙ. Тут скоро сам потеряешь рассудок, в душу её… Лейтенант, решай скорей! Или я беру лодку, генерала и плыву к своим.
ПРОНСКИЙ. Плыви, я не держу… И сверли себе дырку.
СЫРОМЯТНЫЙ (после паузы, зло). Послал Бог командира! Я этого бровастого удавлю, гада…
Переборщил, замолчал. Пронский отодвинулся в сторону, обхватил голову руками. Сыромятному.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Вы хороший человек. Вас любит Дева Мария… Она имеет над вами свою добрую волю.
СЫРОМЯТНЫЙ (в сердцах). Ты бы хоть отвалил! Со своей девой…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (настойчиво). Господь любит весь русский солдат, вся армия. И имеет желание давать победа. Я слышал давно… Когда имел звание лейтенант и воевал под Перемышель. Не Красная армия, а русская армия и царь Николай. Я слышал, русские солдаты очень ругаются. В Бога, в его имя. И в Пресвятую Деву Марию – Богородица. Германия не ругается в Бога, а только Россия и русский солдат. И Красная армия солдат ругается, но не верит в Господа. Он есть атеист. Господь любит русский солдат и прощает. У русский солдат брань есть война, брань есть молитва к Господу. И он слышит и даёт победа. Германский солдат нельзя молиться и ругаться в имя Христа и Дева Мария. Русский солдат можно. Великий Бисмарк знал отгадка на этот вопрос. Он знал тайну русский солдат и Господь, Россия и Дева Мария, Богородица. Бисмарк предупреждаль немец не воевать Россия и русский солдат, потому что Христос и его мать Дева Мария покрови…ъительствовать русским и терпеть их брань. Брань – молитва.
СЫРОМЯТНЫЙ. Чего – чего? Чего ты там бормочешь?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я сказал – не воевать Россия и русский солдат.
СЫРОМЯТНЫЙ. Нет, что ты там про ругань говорил, про матюги?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Германский солдат нельзя ругаться имя Христа и Дева Мария, русский солдат – можно. Это есть молитва русских в бою. Бог слышит и даёт победа.
СЫРОМЯТНЫЙ. Наконец-то уяснили к концу войны, остолопы. Только на вас, немчуру, уже никаких матюгов не хватает. Бог уже притомился наши молитвы слушать. Всё лезете и лезете. Набьют вам морду, а вы забыли и снова…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Потому Господь имеет желание наказать немцев. Германия идёт гибель. А мой сын Томас спасён Дева Мария. Я молился, Она услышала и дала пощада. Она дала пощада через тебя, русский солдат. Она любит тебя, и ты исполнял её воля.
СЫРОМЯТНЫЙ. Погоди ещё, спасён… Будет тебе спасён, скоро вон светать начнёт, а мы ещё торчим на вашем берегу!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я имею благодарность тебе, русский солдат. Как отец. Томас мой сын, один и поздно сын. Молить буду Господа за тебя!
СЫРОМЯТНЫЙ. Моли, моли, я всё равно не верующий…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Это нет значений, не имеет значения. Ты есть атеист, но Господь знает тебя, слышит. Русский имеет право быть атеист, это не делает плохо любовь дева Мария. Она покров…ъитель. Я имею желание учить русский язык и молить Езус Мария на русский. Она любит…
СЫРОМЯТНЫЙ. Это я тебя научу в раз. Я так по-русски молиться умею, такие слова и обороты знаю – листья с деревьев сыплются, и перепонки трещат. Особенно, когда в атаку надо, на ваши сучьи пулемёты…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О да, да! Молитва имеет сила! Русская молитва!
СЫРОМЯТНЫЙ (надоело). Ну мы теперь для тебя – ангелы, честное слово. Понял, наконец, да? Понял, когда нахлестался мордой об лавку?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Морда об лавка – понял. Имею желание молиться Езус Мария за тебя, за сын Томас. Ты, солдат, как сын, как мой большой сын.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ого! Папашка нашёлся!.. Слышь, лейтенант, он меня усыновлять собрался. Всю жизнь мечтал быть генеральским сынком… Эх ты, вояка. Да нужен ты мне сто лет! Мне уже тридцать три года. Понимаешь, тридцать три!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да, да понимаю. Возраст Христа.
СЫРОМЯТНЫЙ. Когда я по подвалам жил, где ты был? А сейчас мне папаша ни к чему. Я сам кого хочешь усыновить в состоянии. Лейтенант? Слышь, он говорит, я тебя родил!..
Обрывается на полуслове. Пронский отнял руки и встал, решительный и страшный. Пьёт из фляжки, пережидает горечь.
ПРОНСКИЙ. Всё. Время вышло. Час пробил…
Хватает Томаса, ставит на ноги.
СЫРОМЯТНЫЙ. Это уже командир… А то сопли жуёт.
ПРОНСКИЙ (по-немецки Томасу). Иди вперед. (По-русски.) Волчонок недорезаный.
СЫРОМЯТНЫЙ. Лейтенант! Послушай меня!
Пронский тащит Томаса к выходу.
ПРОНСКИЙ. Готовь лодку! Вернусь – сразу на воду.
СЫРОМЯТНЫЙ (догоняет). Лейтенант? Серёга?.. Ты вот что. Ты только ему в глаза не смотри, понял? Послушай меня, я знаю…
ПРОНСКИЙ. Выполняй приказ.
СЫРОМЯТНЫЙ. В глаза не смотри, иначе не сможешь. И вообще не смотри ему в лицо, не думай и не смотри!
Уводит. Долгая пауза. Сыромятный страдает, однако генерал довольно спокоен.
СЫРОМЯТНЫЙ. Чего уставился?.. Давай молись! Хоть по-русски, хоть по-немецки. Стоит смотрит… Молись, говорю! За своего Томаса.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Слушаюсь, господин солдат.
Поворачивается к кресту, что-то шепчет, молится с оглядкой на вход.
СЫРОМЯТНЫЙ. Надо же, послушный стал какой. Во как жизнь баронов ломает.
Сыромятный достал лодку, надувает ртом, ищет, где спускает. Подбегает к выходу, прячась, наблюдает. Снова к лодке. Фон Вальдберг стоит на коленях перед крестом, молится со связанными руками.
СЫРОМЯТНЫЙ. Нет! Шипит, зараза! Вся шипит, по всем швам… Ну, американцы! В рот им дышло. Вот такой же и второй фронт открыли. Тоже по швам… (Прислушивается. Пытается выглянуть в окно.) Гады, специально вредят. Тоже, как немчура… Поняли, что мы фрицев за жабры взяли, так сразу в союзники победу делить. Ничего, на хитрую задницу у нас тоже припасено… Попадётесь вы мне в Германии, я и за лодку спрошу, и за гнилую тушёнку… Эй, немчура? (Пауза, смотрит на генерала.) Думаешь, поможет? Как раз, жди. Если б это помогало, мы бы не воевали, мы бы все молились…
Заходит вперёд фон Вальдберга, заслоняет собой распятие. Генерал перестаёт шептать. Снисходительно.
СЫРОМЯТНЫЙ. Божья помощь, она тоже как американская, союзническая. Вроде есть и вроде нет. Надумаешь себе, нагородишь обману – кажется, действует. А чуть тронь – шипит по швам. Не то, что до своего берега доплыть, а и сесть-то страшно. Ну, как лопнет этот пузырь посередине реки?.. Да хватит тебе! Размолился. Крышка твоему Томасу. Теперь он в надёжные руки попал, в княжеские. Князья, они люди чести и слов на ветер не бросают.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Этот молодой офицер – князь?
СЫРОМЯТНЫЙ. А то как же. Самый настоящий.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я есть убеждён – Томас оставить живой.
СЫРОМЯТНЫЙ. Это хорошо. Оно легче, когда веришь. Тут, главное, убедил, надул пузырь и живи с ним. Я тоже иногда так, когда совсем на душе муторно.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Князь не убьёт мальчика. Красный офицер, пролетар…иъят убьёт. Князь очень сильно думает свой честь – не убьёт. Господь дал мне тебя, русский солдат и офицер – князя! Томас спасать от гибель и лютая смерть.
СЫРОМЯТНЫЙ. Да ты просто князей не знаешь! Они не то, что твоего Томаса, они своих братьев на тот свет отправляли почище всяких злодеев. То ядом, то ножиком в спину. В общем, дрались друг с другом как собаки. Всё власть делили, землю. Будто её не хватало, этой земли. А цари? Я слышал, одного даже портсигаром убили, по приказу сына. Бывало, и совсем младенцев резали, и взрослых батогом убивали, как Иван Грозный. Даже картина есть.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Господин офицер – князь?
СЫРОМЯТНЫЙ. Я же сказал! Чего ты одно и то же…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Князь не убьёт Томас. Имеет запрет, честь.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ты меня не понял. Князь-то он князь, да только наш, красный. Иначе бы из офицерской школы выпнули, как чуждый элемент. Его же проверили и оставили. Он убьёт, чтоб доказать, чтоб потом не тронули. Что ему твой сын? Немчёнок?.. Я тебе скажу: красный князь это хуже, чем холоп. У нас в детдоме был один такой отпрыск из дворян. Такая тварь, всё выслуживался перед начальством, зарабатывал доверие. Что украдёшь, тут же воспитателям известно…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Князь не бывает красный. Князь от фамилия, от рода, с кровью отец-мать. Томас – не князь, барон. Я барон, Томас – барон. Это есть как русский князь. Нельзя убивать наследник род. Томас – один наследник. Господин офицер знает…
СЫРОМЯТНЫЙ. Откуда он знает? Если воспитывали, как всех? И скрывали, какого он происхождения?.. Над вами просто умора! Придумываете какие-то заморочки!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Князь знает. Господь говорит ему – запрет! Спасать род. Кровь говорить – убивать нельзя мальчик.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ну, понёс!.. Это может у вас так принято, А у нас если начнут пазгать, так всех до седьмого колена.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Господин офицер – благородный род. Благородный род есть русский, германский, английский – все один правило. Нет красный, белый, чёрный. Есть один благородный. Гитлер не иметь благородный род, Сталин не иметь – подонки, война. Когда подонки воевать – много кровь, море кровь. Благородный – чуть-чуть кровь.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ага! Вот ты и попался! А когда воевал под Перемышлем? У вас – царь был и у нас – царь. А дрались, как псы на помойке! Мало крови пролили?! Ишь ты, благородный!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Россия имел царь Николай. Германия иметь кайзер. Кайзер не царь, не иметь русский рассудок.
СЫРОМЯТНЫЙ. Но ты-то служил и кайзеру, и теперь Гитлеру – подонкам. Это как понимать?
Идёт к выходу, выглядывает, слушает и возвращается.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (настороженно). Я получил наказание от Господь. Узнал свой горе, свой беда. Как это?.. Раскаяние. Я хотел раскаяние. Давал клятва Дева Мария служить. Она спасёт Томас.
СЫРОМЯТНЫЙ. В общем, я понял. Как припекло задницу, так раскаяние. А не взяли бы вас, твой сынок завтра шпарил бы по мне из пулемёта. И не надеялся на Бога. И ты бы не надеялся.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Русский солдат, я имею желание молиться. Томас стоит перед суд. Перед страшный суд. Я должен просить Деву Марию…
СЫРОМЯТНЫЙ. Да молись, мне-то что… Я же так с тобой, ни разу не говорил с генералом немецким, да ещё с бароном… Молись. За американскую лодку ещё помолись, чтобы не спустила посередине реки.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Под Перемышль я молился Езус Мария, имел желание быть генерал. Лейтенант воевать очень плохо. Генерал – хорошо. Пресвятой Мария слышал мой голос, я имею звание генерал. Я был очень глупый, юный… Возвращать Перемышль и лейтенант – молился… имел желание просить не генерал служить – Господу служить.
СЫРОМЯТНЫЙ. Это правильно. Растолкать бы вас, немчуру, по монастырям лет на сто. Чтоб сидели и молились, чтоб гитлерюгенда больше никогда не выросло… Нет же, пройдёт лет тридцать – сорок, опять найдётся какой-нибудь подонок и своротит вам мозги. Опять на Россию полезете. И забудете, что Бог любит русского солдата.
Берётся за лодку, спускает воздух, сворачивает. Себе.
СЫРОМЯТНЫЙ. Совсем чокнулся старик. У него сына режут, а он молится… Оно конечно, до любого доведись, страшно подумать. Хорошо вот, своих ребятишек нет…
Вдруг что-то слышит. То ли лодка шипит, то ли на улице шорох. Хватает автомат, бежит к выходу. И возвращается задом. Входит Пронский – такой же страшный, как уходил. Генерал не видит его – молится. Пронский сел на скамейку. Длинная пауза. Отвинтил пробку, попил спирта не морщась, встряхнул головой. Глухо, чужим голосом.
ПРОНСКИЙ. Лодку проверил?
СЫРОМЯТНЫЙ. Что?..
ПРОНСКИЙ. Спрашиваю, лодку проверил?
СЫРОМЯТНЫЙ (чуть испуганно). Проверил. Шипит, воздух травит. Втроём и то накупаемся.
ПРОНСКИЙ. На своём берегу обсохнем. (Снова пьёт.)
СЫРОМЯТНЫЙ. Серёга, ты не надирайся…
ПРОНСКИЙ (после паузы). А, тут твои два глотка … На, пей.
СЫРОМЯТНЫЙ. Нет, нет, не буду, не хочу без закуски…
ПРОНСКИЙ. Твое дело… (пьёт).
СЫРОМЯТНЫЙ. Когда переплывём, тогда и … (Вдруг генералу.) Ну, что ты стоишь, идиот? Что я тебе говорил?
Пытается уронить крест – он с грохотом рушится. Все замирают, вертят головами, слушают. В саду поют соловьи. Генерал отползает, таращит глаза.
ПРОНСКИЙ. Не трогай его… Пусть молится.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Где… мой сын? Где мой Томас?
СЫРОМЯТНЫЙ. На том свете твой Томас.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Нет, нет! Не хочу! Я молился! (По-русски.) Я молился! Просил Деву Марию… (К Пронскому.) Господин офицер! Князь! Вы… убивать мой сын? Мой Томас? Нет, это есть не правда.
СЫРОМЯТНЫЙ. Это как раз правда. Что я говорил?
ПРОНСКИЙ. Заткнись.
СЫРОМЯТНЫЙ. Молчу…
ПРОНСКИЙ. Тащи его на берег. Я возьму лодку.
СЫРОМЯТНЫЙ. Понял. (Подступил к генералу.) Открывай рот! Я кому сказал?
Пытается вставить кляп. Фон Вальдберг неожиданно резко сопротивляется.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Буду кричать! Убили Томас! Мне смерть! Мне нет страх! Поднять тревога!
ПРОНСКИЙ. Да заткни ты ему пасть!
Сыромятный наваливается – в генерале пробуждается сила.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Езус Мария! Я слышал голос! Смерть Томаса нет! Офицер не убьёт мальчик! Князь не убьёт мальчик!
СЫРОМЯТНЫЙ. Слушай, ты, богомолец. Томас твой попал на небеса. Успокойся и не поднимай шума. Ему там будет хорошо с Девой Марией.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Офицер убил Томас – я буду молчать! Буду молчать!
СЫРОМЯТНЫЙ. Убил, убил, молчи.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Буду молчать допрос! Нет показания. Я съесть свой язык. Князь! Офицер! Отвечайт мне! Я есть отец! Вы убил мой Томас?
ПРОНСКИЙ. Да что ты с ним справиться не можешь?
СЫРОМЯТНЫЙ. Здоровый бугай! Откуда что и берётся!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Князь убил мальчик – мир гибель. Катастроф! Дева Мария остановил руку. Господь остановил руку! Князь, отвечайт! Ты оставил жизнь Томас?
ПРОНСКИЙ (Сыромятному). А ну, погоди. Отпусти его.
Подходит, ставит генерала на ноги. Глядя в лицо.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ужас какой-то… Ну, бровастый, падла, втравил в катавасию.
ПРОНСКИЙ (по-немецки). Твоему Томасу, генерал, будет хорошо. С ним теперь полный порядок. Я отпустил его. Это мое благородное слово.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Не понимаю вас, князь. Мой Томас жив? Или мёртв? Отвечайте мне, как отцу.
СЫРОМЯТНЫЙ (прислушиваясь). Чего? Чего вы там говорите? Что ты ему сказал, лейтенант? Я тоже кое-что шпрехаю, так что не надо скрывать. Где Томасу будет хорошо?
ПРОНСКИЙ. На небесах, старшина.
СЫРОМЯТНЫЙ. А, понял, душу отпустил…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Отвечайте, господин офицер! Если вы убили Томаса – мир станет окончательно подлый и непоправимый. Народ без аристократов и государей – быдло. Чёрное быдло. Я в этом убедился. Это произошло в Германии и в России. (Умоляюще.) Князь, отвечайте мне!
СЫРОМЯТНЫЙ. Что он говорит? Лейтенант? Что он сказал?
ПРОНСКИЙ. Это тебя не касается.
СЫРОМЯТНЫЙ. Меня всё касается! Что вы там разбазарились? Договариваетесь, что ли? А меня за дурака держите?
ПРОНСКИЙ. Да, тебе же надо смершовцу донос писать. Так вот напиши: я уничтожил противника. Убил его, как азиат, ножом в спину. И в лицо не смотрел по твоему совету.
СЫРОМЯТНЫЙ. Где труп?.. Ты можешь сказать, где труп?
ПРОНСКИЙ. Сходи, проверь. Зарыл в кучу прошлогодней листвы. Возле забора, в саду.
СЫРОМЯТНЫЙ. Некогда проверять.
ПРОНСКИЙ (зло). Нет уж, иди и проверь! А то напишешь!
СЫРОМЯТНЫЙ. Я верю, лейтенант. Пора двигать.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (недоумённо). О чём вы имеете беседу? Я не понимайт…
СЫРОМЯТНЫЙ. А и нечего понимать. Не то в самом деле сожрёшь свой язык. И приведём куклу в штаб. Чурку с глазами. А ты молодец, лейтенант, наколол его… (Генералу.) Жив твой Томас! Отпустили его!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (радостно, по-немецки). Я верю тебе, русский солдат! (По-русски.) Я имею вера, доверие тебе, русский солдат. Ты соблюдал честь – не убил Томас…
ПРОНСКИЙ. Ну, хватит валандаться! (Сыромятному.) Хватай его на горб и тащи на реку. Я буду прикрывать.
