Сергей Быльцов
Эдип. Боги и герои Древней Греции
34. Пелоп проклинает Лайя, похитившего Хрисиппа
Скрываясь от захватчиков фиванского трона Амфиона и Зефа, Лай, нашедший убежище у Танталида Пелопа, находился в опасности, так как над Пелопом тяготело двойное проклятие.
Зевс проклял весь род своего нечестивого сына Тантала за то, что тот, допущенный к пирам богов, раскрывал их тайны и похищал амбросию. Это проклятие Зевса долго не касалось Пелопа, которого боги чуть не съели, когда его зарезал отец и приготовил из него горячее блюдо для угощения богов с целью проверки их всеведения. Боги оживили Пелопа и даже сделали ему из слоновой кости новую лопатку, которую успела съесть Деметра, пребывавшая горестной рассеянности из-за пропажи любимой дочери Коры…
Второе проклятие касалось уже не отца Пелопа Тантала, а его самого – возница Эномая Миртил перед смертью успел проклясть Пелопа и весь его род.
Больше всего на свете Пелоп любил своего побочного сына Хрисиппа. Из-за его красоты в него влюбился фиванский царь Лай. Говорят, что это случилось в Немее на играх.
Когда Лай стал учить Хрисиппа езде на колеснице, они виделись каждый день, и Лай овладел юношей, щеки которого еще не покрыл даже первый пушок. Не желая расставаться с возлюбленным, Лай обманным путем похитил его и увез.
Страбон в «Географии» рассказывает, что у критян существует своеобразный обычай относительно любви, когда мужчины добывают себе возлюбленных не убеждением, а похищают их. Любовник предупреждает друзей дня за 3 или более, что он собирается совершить похищение. Если похититель при встрече окажется одним из равных мальчику или даже выше его по общественному положению и в прочих отношениях, тогда друзья преследуют похитителя и задерживают его, но без особого насилия, только отдавая дань обычаю; впрочем, затем друзья с удовольствием разрешают увести мальчика. Если же похититель недостоин, то мальчика отнимают.
Достойным любви считается мальчик, отличающийся не только красотой, но мужеством и благонравием. Одарив мальчика подарками, похититель отводит его в любое место в стране. Лица, принимающие участие в похищении, следуют за ним. После двухмесячных угощений и совместной охоты (так как не разрешается долее задерживать мальчика) они возвращаются в город. Мальчика отпускают с разными ценными подарками. Похищенные или «выбранные стоять рядом для помощи в бою» получают почётные права: при хоровых плясках и состязаниях в беге им представляют самые почётные места и разрешают носить особую одежду для отличия от других – одежду, подаренную им любовниками…
Хрисипп был похищен Лайем не по уговору, а тайно. Поэтому разгневанный Пелоп, угрожая войной, потребовал его обратно, но вскоре Хрисиппа не стало – юная Мойра Атропа бесстрастно перерезала его тонкую, как паутинка нить жизни. Некоторые говорят, что юноша не вынес позора и покончил с собой, потому что любовь мужчины к юноше в Греции считалась возвышенной, однако любовь юноши к мужчине таковой не считалась и он не должен был отдавать свое тело в разврат.
Клавдий Элиан в «Пестрых рассказых» говорит, что первым, кто почувствовал влечение к прекрасным отрокам, был фиванский царь Лаий, похитивший сына Пелопса, Хрисиппа. Согласно многим греческим преданиям, Лай считался изобретателем любви к юношам. С тех пор привязанность к красавцам фиванцы стали считать благом.
Согласно Афинею, Хрисипп от стыда покончил с собой.
Гигин же утверждает, что Хрисиппа, незаконного сына Пелопса, из-за его красоты похитил в Немее на играх Лай, сын Лабдака. Пелопс, угрожая войной, потребовал его обратно. Атрей и Фиест убили Хрисиппа по наущению их матери Гипподамии. Когда Пелопс уличил Гипподамию, она покончила с собой.
За то, что Лай обманом увёз Хрисиппа в Фивы, он был проклят Пелопом. Пелоп произнес страшное проклятие похитителю, довлевшее над всем его родом, скрыто передаваясь по наследству, сыну и внукам Лая, пока сила проклятия не была подорвана смертью Эдипа, который после полной горестей жизни по воле Зевса был очищен и осенен тихой смертью.
Мойра Лахесис хорошо относилась к Пелопу, считая, что сын не должен за отца отвечать – нечестивого героя Тантала. Поэтому проклятье Пелопа по воле вещей Ткачихи привело к несчастьям в жизни Лая и его потомков.
Афмион не долго правил в Фивах. В то время совсем молодые по божеским меркам могучие дети Зевса от богини Лето стрелолюбивые Аполлон и Артемида, никому не прощавшие ни малейшей вины, жестоко покарали спесивую фиванскую царицу Ниобу, убив 7 ее сыновей и 6 дочерей. Хвастливая Ниоба, дерзнувшая поставить себя выше Лето из-за того, что она имела в семеро больше детей, превратилась в плачущий камень, а Амфион от непереносимого горя лишил себя жизни, бросившись на меч.
Воцарившись в Фивах после гибели Амфиона и Ниобы, Лай женился на дочери знатного потомка древних Спартов Менекея совсем юной Иокасте. Лай стал первым из потомков Лабдака – лабдакидов, правящих в городе Кадма – Фивах семивратных, получивших название по имени дочери речного бога Асопа Фивы, жены Зефа, а число ворот – по числу сыновей (и дочерей) Ниобы и Амфиона.
Брак Лая и Иокасты можно было бы назвать счастливым, если бы у них были дети, но бог и владыка знаменитейшего в Греции храма трижды запрещал Лаю жениться и иметь детей. Поскольку прорицания и, особенно прорицания аполлоновой девы в Дельфах играли роковую роль в самые ответственные периоды жизни Эдипа, то о прославленном храме следует рассказать подробно.
Лаий отправляется в знаменитейший храм Ойкумены и получает три оракула
35. Древнее прорицалище
Древние предания говорят, что Зевс, из богов величайший, выпустил с западного и восточного предела мира двух орлов, а в точку их встречи метнул камень, символизирующий центр мироздания – Омфал (Пуп Земли). Страбон говорит, что этот миф про орлов или воронов придумал Пиндар. Омфалом называется исходная точка, упорядочивающая пространство и время, дающая начало четырем сторонам света и, таким образом являющаяся символическим отображением высшего разума в мире.
С тех пор, как поет Еврипид, две Горгоны блюдут Пуп Земли.
Другой миф утверждает, что омфал был именно тем особенным камнем, завернутым в пеленку, который проглотил вместо Зевса его родитель Крон хитроумный с сердцем жестоким.
Некоторые говорят, что омфал был могилой священного дельфийского Змея Пифона – Дельфиния, то есть изначально он представлял собой надгробный камень, служащий точкой соприкосновения между мирами живых и мёртвых, выступая центром всего мироздания.
По древним преданиям в центре мироздания находился древний оракул, которым Гея владела совместно с прорицательницей горной нимфой Дафной, а затем – Гея с Посейдоном. Или основателем древнего оракула Пифо был сын Посейдона и нимфы Клеодоры Парнас, именем которого была названа гора Парнас и Парнасская роща. Кроме того, искусство производить гадание по полету птиц, говорят, было открыто тем же Парнасом. Кроме того, благодаря Парнасу, Аполлону и связанным с ними Фриям, в Дельфах получила распространение клеромантия – гадание по жребию. По жребию в Дельфах так же определялась и очередность вопрошавших граждан, за исключением привилегированных лиц и общин.
По свидетельству Павсания есть у эллинов поэма, и название этой поэме «Эвмолпия»; приписывают этот эпос Мусею, сыну Антиофема. В поэме сказано, что этот оракул принадлежал совместно Посейдону и Гее и что Гея прорицала сама, а служителем (и истолкователем) Посейдона в вещаниях был Пиркон. Эти стихи гласят так:
– Тотчас им Гея-Земля сказала мудрое слово, с нею Пиркон, служитель славного Энносигея.
С течением времени, говорят, та доля, которая принадлежала Гее, была ею отдана Фемиде, а Аполлон от своей бабки Фемиды получил ее в подарок. Посейдону же, говорят, за его часть прорицалища Бог лавроносный дал взамен остров Калаврию, против Трезена. В доказательство этого Павсаний приводит следующее изречение:
– Ведь безразлично, Делосом ли властвовать иль Калаврией, местом Пифона священным иль ветрообильным Тенаром.
Когда олимпийцы победили древних Титанов и отовсюду вытеснили этих могучих стихийных богов, Гея действительно передала свое прорицалище второй супруге Зевса своей дочери от плодовитого Неба – Урана Титаниде Фемиде. При этом всеобщая праматерь сделала это не вполне добровольно, а по принуждению своего царственного внука, который отбирал все, что можно было отобрать у древних богов.
Когда Фемида стала богиней правосудия, она передала Дельфийский оракул своей милой сестре Титаниде Фебе. Феба же передала оракул своему внуку Аполлону как подарок при его рождении.
В гомеровском гимне поется, что передача оракула произошла после убийства Аполлоном сына Геи змея Пифона, охранявшего отроги Парнаса.
После очищения от скверны убийства Пифона Аполлон мог вступить во владение оракулом, с целью возвещать волю отца своего Зевса и содействовать наступлению в Элладе лучших и более просвещенных времен. Тёмные хтонические пророчества Земли уступили место воле Зевеса, отца всех бессмертных и повелителя смертных, и устроителя нового Олимпийского космического порядка, словесным выразителем которой выступил лучезарный Феб.
Теперь не только в Дельфах, но по всей солнечной Элладе стали прославлять светоносного Аполлона в священных гимнах и называть его Пифийским, а также Стреловержцем, Дальновержцем и Сребролуким; теперь он стал и Дельфийским.
Павсаний говорит, что к Келено, дочери Гиама, от Аполлона родился (сын) Дельф, по имени которого дано название городу, сохраняющееся за ним и до сих пор. Хотя некоторые утверждают, что Дельфы получили свое имя от змея Пифона- Дельфиния, потому что Дельфы окрестные жители долгое время называли еще Пифоном.
Герои Дельф и Амфиктион – эпонимы города и Амфиктионии, как указывает в своей «Естественной истории» Плиний Старший, обращались к гаданиям по внутренностям животных, по знакам и снам, некоторые жрецы, согласно Павсанию, пользовалась гаданием по огню.
Другие же говорят, что название Дельфы произошло от Дельфина, в которого обратился Аполлон, когда приказал плывущим из города Миноса Кносса критянам стать первыми жрецами его нового храма.
Лавроносному богу предстояло основать свой храм – прорицалище (храм с оракулом), которому по воле Мойр, непреложных дщерей жутколикой Ананке, надлежало стать знаменитейшим храмом сначала Греции, в потом и всей обитаемой Ойкумены. Феб твердо решил овладеть искусством предсказания, но это желание исполнилось не скоро.
Аполлодор говорит, что основам прорицания Аполлона научил сын Гермеса и нимфы Дриопы деревенский бог всей природы Пан.
Впрочем, по мнению некоторых, Пан сам обрел необычные способности, благодаря пущенной Дальновержцем стрелы, наконечник которой так и остался в голове простодушного косматого бога с козлиными копытами и рогами. Молодой Феб никому ничего не прощал. За неправедный суд он надрал фригийскому царю Мидасу уши, превратив их в ослиные, а вступившемуся за друга Пану, пустил в голову стрелу, которая, к счастью, оказалась не губительной.
В первые годы существования Дельфийского храма Аполлон вынужден был скрывать свое неумение прорицать для чего он придумал особенную процедуру прорицания, когда Пифия произносила малопонятные людям фразы, а специальные жрецы – профеты их растолковывали, как хотели.
36. Основание храма в Дельфах
Аполлона очень заинтересовало древнее прорицалище, которое охранял Пифон. Здесь не было каких – либо зданий, был лишь жертвенник, но земля была священной, ибо на ней когда-то прорицала великая праматерь всего сущего Гея. Аполлон решил в честь победы над Пифоном основать на этом месте собственный храм, и он торжественно объявил:
– Здесь, на склоне Парнаса, кровью змея Пифона омытом, в самом центре земли, будет выситься мой прекраснейший храм. Чтоб прорицалищем был для людей он, которые вечно станут сюда пригонять безупречные мне гекатомбы, – в пелопоннесском ли кто обитает краю плодоносном, на островах ли, водой отовсюду омытых, в Европе ль. Будут они вопрошать мой оракул. И всем непреложно в храме моем благолепном начну подавать я советы устами жрицы – Пифии-девы.
Древние предания о строительстве первых дельфийских храмов полны поэтических вымыслов.
Самый древний храм Аполлона, как говорит Павсаний, был выстроен из лавра, и сучья лавра были доставлены от деревьев, растущих в Темпах. Этот храм по внешнему виду скорее можно было бы назвать похожим на большую, но ветхую хижину.
Каллимах же поет, что в возрасте 4 лет начал бог строить храм на Делосе из рогов кинфийских ланей, убитых его милой сестрой Артемидой.
Затем храм на южном скалистом склоне Парнаса возник воздушный – из перьев и пуха белых лебедей с Пактола, которые первыми восславили новорожденного Аполлона. Невесомое здание храма парило в воздухе, словно было таким же легким, как лебяжий пух. Пчёлы принесли из страны гипербореев воск, который стал соединяться с лебяжьими перьями и пухом, и все стало тяжелеть и, плавно кружась, опускаться на землю. Этот храм, по словам дельфийцев, впоследствии был послан Аполлоном к гипербореям.
Следующий храм был построен из зелени растущего в горах папоротника неким дельфийцем, по имени Птерас. Некоторые говорят, что храм из папоротника был унесен в любезную сердцу Феба Гиперборею, хотя другие говорят, что храм из папоротника сгорел.
После того как сгорел храм из папоротника был построен медный храм, который, как говорят, был совместным творением олимпийского художника и мудрой Афины, что маловероятно, поскольку одни говорят, что он провалился в расщелину земли, другие – что он расплавился от огня, охватившего землю во время битвы с Титанами или с беззаконным силой исполином Тифоном.
Пиндар, Павсаний и Страбон рассказывают, что Дельфийский храм построили братья Агамед и Трофоний, сыновья орхоменского царя Эргина (строителя), и на земле появилось величественное здание из белого камня и мрамора, который засверкал под взглядом солнечного Гелиоса. А сверху, с фронтона, в золоте было все, пели чудесно свою песнь чародейки. Братья попросили за сделанную работу плату у Аполлона, и тот пообещал их достойно наградить на седьмой день. Братья на седьмую ночь умерли во сне – это и было обещанным божеским вознаграждением. Возможно, с легкой руки Аполлона стали говорить, что боги любят молодых, т.е. даруют легкую смерть молодым, которые, благодаря такому дару избегают ужасных мучений, связанных с дряхлостью и болезнями гнусной старости.
Говорят, что и этот храм сгорел в архонтство Эрксиклида в Афинах, в первый год 58-й олимпиады, когда победил Диогнет из Кротона. Геродот считает этот пожар случайностью. Теперешний же храм богу амфиктионы (племена и народы, живущие вокруг святилища) построили на священные деньги. Строителем его был, согласно Павсанию, Спинфар из Коринфа. Собрание здесь эллинских племен установил Амфиктион, сын Девкалиона, и поэтому все собирающиеся здесь получили наименование амфиктионов.
Вновь построенный храм некоторые называют храмом Алкмеонидов, так как именно этому афинскому роду был передан подряд на строительство. Говорят, что вновь воздвигнутый храм был еще более великолепный: фасад был из паросского мрамора, лучшего в Греции. Храм Алкмеонидов был разрушен землетрясением и после этого опять перестроен.
37. Первые жрецы Дельфийского храма [9]
Однако было вновь созданное святилище еще пустым, и не имело названья. Как рассказывает гомеровский гимн Аполлону Пифийскому, начал в уме своем тут размышлять Аполлон -Дальновержец. Как бы ему и кого из людей привести в это место, чтобы жрецами его они стали в Пифоне скалистом.
Так размышляя, узрел бог лучезарный в дали винно-черного моря быстро плывущее судно. Везло оно много мужей благородных, критян из критского города Кносса, – и сразу решил, что совершать станут жертвы и всем возвещать предсказанья золотолукого Феба-властителя, что б ни изрек он, из-под Парнасской скалы прорицанья давая из лавра. Ради богатств и товаров они на судне своем черном плыли в песчанистый Пилос, к родившимся там людям. Вдруг повстречался им Феб-Аполлон.
И Аполлон, узрев вдали плывущее судно, закружил его по морю и перестал подчиняться рулю превосходный корабль их, – дальше пошел самовольно вдоль тучного Пелопоннеса: Легким своим дуновеньем его направлял потихоньку царь Аполлон дальнострельный.
Так вел корабль сын Крониона, Аполлон-повелитель. К Крисе пришли они, издали видной, богатой лозами, в просторную гавань. И врезался в берег песчаный корабль мореходный. Из корабля поднялся тут наверх Аполлон, видом средь белого полдня звезде уподобившись; искры сыпались густо с нее; достигало до неба бога сиянье. В храм он спустился, пронесшись дорогой треножников ценных. Сверкнув ярко лучами, зажег он в святилище небесное пламя, и осветилась вся Криса сияньем. И громко все закричали от Аполлонова взблеска, и ужас объял всех благоговейный.
Образ, приняв весьма молодого и сильного мужа, длинные кудри которого на широкие падали плечи, громко Феб критян окликнул и слово крылатое крикнул:
– Странники, кто вы? Откуда плывете дорогою влажной? Едете ль вы по делам иль блуждаете в море бесцельно, как поступают обычно разбойники, рыская всюду, жизнью играя своею и беды неся чужеземцам? Что так печально сидите вы здесь, отчего не сойдете на берег вы, отчего не свернете снастей корабельных? Нет меж трудящихся тяжко людей, кто бы делал иначе, после того как на черном своем корабле быстроходном к суше пристанет, трудом изнуренный; душой его тотчас овладевает желанье великое сладостной пищи.
Так он сказал и сердца их отвагою бодрой наполнил. Кормчий – начальник критян немедля в ответ ему слово такое промолвил:
– О чужестранец! Осанкой и всем своим видом походишь ты не на смертнорожденных людей, – на бессмертного бога. Дай мне, прошу я, правдивый ответ, чтоб доподлинно знать мне: что за земля, где пристал наш корабль? Что за край? Что за смертные здесь обитают? Плыли домой мы другою дорогой, другими путями: против желания кто-то сюда нас привел из бессмертных. Им, на их речь отвечая, сказал Аполлон-Дальновержец:
– Странники! В Кноссе, богатом деревьями и лозами, вы обитали раньше. Но ныне домой вы к себе не воротитесь больше, в город возлюбленный ваш и в прекрасные ваши жилища. Здесь вы получите храм мой богатый, здесь вы останетесь жить, почитанием пользуясь общим. Сын я великого Зевса. Горжусь я быть Аполлоном. Вас же сюда я привел чрез великую бездну морскую, не замышляя вам зла. Богатейший мой храм во владенье зесь вы получите, всеми людьми почитаемый много. Волю бессмертных вы будете знать и, богов изволеньем, станете жить в величайшем почете во вечные веки… Ну, а теперь поскорее соорудите мне жертвенник здесь высоко над прибоем, и разожгите огонь, и ячмень принесите мне в жертву, и обступите алтарь, и молитву ко мне сотворите. И возлиянья свершите блаженным богам олимпийским. После ж того как свой голод вы сладкой едой утолите, вместе идите со мною, пэан распевая, доколе вы не придете в страну, где получите храм богатейший.
Так бог промолвил. Они же приказу его подчинились и сделали все, как он приказал.
После того как желанье питья и еды утолили, все и двинулись в путь. Во главе их пошел Аполлон-златолирник, с лирой блестящей в руках, превосходно и сладко играя, дивно, высоко шагая. И, топая дружно ногами, критяне следом спешили в Пифон и пэан распевали, как распевается песня у критян, которым вложила в груди бессмертная Муза из аполлонова хора искусство сладчайшего пенья. Неутомимо на холм поднимались они и достигли вскоре Парнаса и края уютного, где предстояло жить им остаться теперь, почитанием пользуясь общим. Храм свой богатый он им показал и святилища в храме.
Но нерешимостью в милой груди волновалась душа критян, и, вопрошая владыку, кормчий сказал:
– О повелитель! Сюда, далеко от друзей и отчизны, нас ты завел, ибо так твоему пожелалося сердцу. Как же, однако, мы будем тут жить? Укажи нам, владыка! Ни виноградников нет здесь, ни лугов в этом крае прелестном, чтобы прожить хорошо и не хуже людей оказаться.
И, осветившись лучезарной улыбкой, ответствовал им Аполлон дальнострельный:
– Вечно вы ищете духом нестойкие, глупые люди, тягостных мук для себя, и забот, и душевных стеснений! Легкое слово скажу я и в души его заложу вам: В правую руку возьмите вы жертвенный нож и закланью будете скот предавать, что сюда чередой непрерывной станут ко мне пригонять племена знаменитые смертных. Храм сторожите священный и людей принимайте, сколько б сюда ни пришло их, и, волю мою соблюдайте. Если же слово пустое за вами замечу иль дело, если проявите гордость, что часто меж смертных бывает, – люди другие тогда властелинами станут над вами, и в подчиненье у них навсегда вам придется остаться.
Возрадовались критяне, только сейчас поверив, свалившемуся на них с небес счастью. Кормчий первым затянул хвалебный гимн в честь лучезарного бога. Затем и остальные моряки запели своими хриплыми голосами, славя щедрость того, кто назвал себя Аполлоном. И стали эти моряки первыми жрецами храма Аполлона.
После основания Дельфийского храма Аполлон получил новый эпитет – Феб – указывающий на чистоту, блеск и дар прорицания, хотя и все прежние эпитеты Аполлон сохранил.
