Сергей Геннадьевич Байбаков
Курган 2. Лесные Боги
Добромилу же, тихая зависть молодых дружинников была непонятна. Что такого? Он вырастет – тоже таким же как Велислав или Прозор станет. Вон, намедни обещали, что его в один из вендских родов примут. А это немало. Ой, как немало! Всем ведомо, что венд из определенного рода с рождения получает какую-нибудь особенность Прародителя.
Например Велислав, предводитель его охранного отряда, славится осторожностью и рассудительностью рыси. Рысь такой зверь – она скрытна, умеет таиться так, что мимо пройдешь и никогда не узнаешь, что сверху на тебя оценивающе смотрели два внимательных желто-зеленых глаза. Большая лесная кошка всегда всё обдумает, всё высчитает, и никогда не допустит небрежности, и уж, тем паче, – промаха.
Прозор же, к примеру, мощный, ловкий и по лесу ходит бесшумно, да так, что не хрустнет ни один сучок под мягким сапогом. Это оттого, что он из рода Лося. Сохатый редко шумит в лесу, внимания не привлекает. Тяжело заметить его большое тулово в поигрывающей солнечными зайцами листве. Это Добромил твердо знал. Опять же – отбиться от стаи волков, или хозяина леса – бера, большому рогатому коню не составляет особого труда. И нюх у Прозора, как у его достославного предка. Густые запахи осиновой, березовой, сосновой коры предводитель различает без затруднений. Он как-то завязал отроку глаза и предложил обнюхать и на ощупь определить, что за дерево перед ним. Добромил тогда не ошибся, и заслужив похвалу немало ею гордился. Отрок понимал, что лесное умение просто так не дается…
Любомысл – он из рода Бобра. Такой же рассудительный, много знает и умеет. И воды не боится, как и его предок – мохнатый зубастый зверек. Вон, его наставник весь мир исходил, и не сгинул в морской пучине. Всем ведомо – бобр водный житель, вода его дом.
А еще есть Беры, Волки, Куницы… Куницы, к примеру, хищные юркие зверьки, и способны одолеть превосходящего по силам противника. Они ловкие и гибкие. Никогда не знаешь, что сделает куница в нападении или обороне… И полет ее гнущегося тела неуловим для глаза.
Добромил как-то видел, как куница расправлялась с большим гадом, что затаился под лесной корягой. Гад шипел, высовывая длинный раздвоенный язык и зубастая пасть его все время оказывалась около тельца юркого зверька. Добромилу даже показалось, что на длинных зубах появились капельки прозрачного яда. Тогда мальчик так и не заметил, как удалось проворному бесстрашному зверьку ухватить шипящую тварь за шею, и переломить ей хребет. А ведь тот гад был сильно ядовит, Велислав сказал ему об этом. «Видишь, какие на нем полосы, княжич? Если увидишь змею, изукрашенную такими полосами, то лучше обойди ее. Один укус и если не успеешь добраться до знахаря – смерть…» Сколько всяких зверей населяют лес, столько и вендских родов. И у каждого рода есть свое дивное умение.
Интересно все же, в какой род его примут? Какое умение у него появится?
Мальчик задумался, по губам блуждала легкая улыбка. Размышления прервал веселый голос наставника Любомысла.
– О чем таком веселом думаешь, княжич? Не теряй времени, накидывай нашу легкую одёжу! Вон, глянь! Наш предводитель снова к бою готов.
Любомысл как всегда подначивал Прозора. Ну какой в лесу бой? В лесу охота, поединок с мудрыми лесными жителями. Они не враги, они друзья.
Добромил, спохватившись, поспешно полез в чересседельную суму, достал простой вендский наряд. Благо места он занимает немного.
Прозор, тем временем облачившись в чистую, легкую, льняного полотна рубаху, с любовью огладил ее, задержавшись пальцами у искусно расшитого ворота, по которому шла причудливая вязь рисунков-оберегов. Они главная защита охотника и воина, силу придают и сберегают душу. Все-таки кольчуга, хоть и удобна, хоть и прилегает к телу, но хоть немного – да сковывает движения! Второй кожей она никогда не станет.
Прозор надев плотную кожаную безрукавку и препоясавшись набитым серебром турьим поясом, накинул на плечи перевязь с налучьем и набитым стрелами тулом. Подумав, достал из чересседельной сумы ножны, в которых покоились пять плоских, тяжелых метательных ножей и прицепил их с правой стороны пояса, напротив длинного боевого ножа. Так их удобней выхватывать: рука не делает лишнего движения. Мало ли что? Может и сгодятся.
Ну вот, переоблачение закончено. Изукрашенные рисунками сапоги по колено; светлые порты из тонко выделанной кожи; расшитая оберегами рубаха с короткими, чуть ниже локтя рукавами; безрукавка из толстой сыромятной кожи – в ней хорошо продираться сквозь заросли, ни один шип, ни один кривой сук не зацепит и не замедлит движения. Вроде бы и вооружен как воин, но вновь ощущает себя просто охотником. Эх, надо было ночью пару копий прихватить. Хотя бы легких, метательных – сулиц. Против большого зверя с мечом и щитом не пойдешь. Да и не нужен он в лесу – щит. Пусть себе висит сзади седла.
Переоделись и спутники. Каждый в свою излюбленную лесную одежку, хотя, в общем-то, порты у всех одинаковые – из мягкой кожи, а рубахи рознились лишь цветом и расшитыми по воротам оберегами. У княжича Добромила вышивка была самой красивой и обильной. Но цветом рубаха почти такая же, как у Прозора: схожая с листвой в конце лета, когда деревья уже набрались живительной силы солнца.
У парней – Борко и Милована рубахи яркие, алые. Прозор улыбнулся, глядя на них. «Эк дурни молодые! Вбили себе в башку, что для княжьих дружинников нет ничего лучше, чем яркий приметный цвет. Мол, в бою, коль ранят, так кровь незаметна станет, – значит, и силой не ослабнут. Бой-то – бой, а вот попадутся на глаза лосю, иль туру, иль беру, так пожалеют, что смотрятся диковинными заморскими птицами, кои умеют людские слова повторять. А вот княжич молодец – нет ничего для леса лучше, чем цвет зелени. И уследить, как меж деревьев крадешься сложно, и мошка кусачая зеленый цвет не очень привечает…»
То, что лесные злыдни – комары, и лезущая в глаза назойливая мошка не жалуют зеленый цвет, Прозор давно подметил. И по его совету для княжича Добромила рубахи шили именно из такого полотна. Если же еще её проварить в особых травах и ромашке, так вообще ни одна кусачая тварь и близко не подлетит. Какие для этого нужны травы ему подсказала подружка детства – Белана.
Любомысл же надел простую выбеленую рубаху – она от летнего жара хорошо помогает. Ночное единообразие, когда на всех надеты черные плащи, исчезло. Пусть дружинный наряд и доспехи покоятся в чересседельных сумах. Они в лесу, ни к чему громыхать железом. Станет прохладно, тогда и достанут дружинные плащи. Венды ощутили себя теми, кем были от рождения: охотниками.
Прозор размотал руку Борко. Осмотрев ее с Любомыслом, они убедились, что рана неопасна. Опухоль спала. Через пару недель все пройдет. Переложив свежим мхом, вновь затянули руку в лубок. Можно двигаться дальше. Нужно пробираться к волхву Хранибору.
Какое-то время путники, вслушивались в звуки проснувшегося леса и ехали молча.
Затем Добромил продолжил прерванный разговор о состоящих на княжеской службе вестфолдингах. Ему хотелось хоть чем-то утешить Прозора.
– Батюшка обещал Витольду и его дружине, что у него десять лет прослужат. Он князь, и не может своего слова нарушить. Вы же понимаете? Иначе нехорошая молва пойдет.
– Понимаем, – насупился Прозор. – Чего ж тут непонятного? Сколько ж еще им под нашим небом ходить осталось?
Княжич пожал плечами – он не знал. Любомысл, подняв глаза к небу, стал что-то высчитывать, морща лоб и беззвучно шевеля губами. Закончив вычисления, старик с торжеством воскликнул:
– Не больше года, парни! Можете порадоваться, – Витольд в Виннете девять лет отслужил. А он с дружиной на десять нанимался. Я это точно знаю – при мне найм происходил.
Прозор тяжело вздохнул. Жаль, что он не князь Молнезар. Уж у него-то эти викинги на службе не задержались бы. Ни дня, ни полдня, ни часу! Уж он-то не посмотрел бы на свое княжеское достоинство! Хотя, Добромил прав: конечно, князю нельзя так поступать. Виннета – врата Альтиды. Иноземных гостей через нее немало проходит. По миру слухи пойдут, что альтидские князья своего слова не держат. А так нельзя – уважение, оно дорого. Слово князя должно быть так же крепко, как крепка Альтида.
– И чего теперь делать? А, Любомысл? – спросил Борко, жмурясь на солнечные блики, что пробивались сквозь густую листву.
Парню стало хорошо – рука перестала саднить, и жизнь снова стала казаться безоблачной и радостной. И вопрос он задал просто так. Подумаешь еще один покойник! Теперь Борко их не боится. Но чтобы не было хлопот в будущем, лучше решить этот вопрос сейчас. Молодец тронул висящий на шее кусочек серебра – теперь он с ним никогда не расстанется. Вон оно как дело повернулось: надежней ножа и брони защита!
– Ты у нас знаток нежити. Подскажи, этот викинг – покойник неприкаянный, он опасен?
Старый мореход промолчал. Что он мог ответить? Одна надежда на ведунов, да на волхвов. Им потустороннее – оно, если им и не подвластно, так хоть знают, как от него обезопаситься можно. Гнилая Топь, в которой невесть что завелось, да покойник что с глаз монеты скидывает – это их ума дело. А он пока не знает. Вот когда разберутся со всей этой нежитью, тогда и он на такие вопросы сразу отвечать начнет. А пока…
– Приедем к волхву, видно будет, – глуховато ответил старик. – А мы и так сделали все что могли.
– А чего мы такого сделали? – подивился Прозор. – Вона, как зайцы из этой Древней Башни порскнули! Это что – дело? Нет, это не дело, Любомысл. На своей родной земле, да от всякой нежити бегать? Не годиться!
– Эхе-хе, – покряхтел старик. – Скоро у тебя седой волос пробьется, а умом ты – как был дитем, так и остался. Сначала скажешь – потом подумаешь. – И с неожиданной горячностью Любомысл возвысил голос. По всей видимости, слова предназначались не только Прозору, но и молодым парням. Чтобы, прежде чем глупость ляпнуть, подумали. Слово, как говорится не воробей. – Княжича мы уберегли! Наследника! Будущего властителя этих мест! Понимаешь, Прозор? И Добромил невредим, и мы выжили! А это уже немало. Теперь все в вендских лесах узнают, что на этой проклятущей Гнилой Топи в ночь равноденствия творилось. И быстро узнают. Весточки бы-ы-стро полетят. Молва разнесется и подмога придет. Мы в этом деле – первые пособники. Мы подмогу первыми приведем, волхва, на которого Велислав такую надежду возлагает.
– Как там он? – грустно сказал Добромил. – Мы-то здесь… живые. Радуемся. А вот он. И друзья наши погибли, – вздохнул княжич. – Их Морана взяла, а нас нет.
Любомысл смущенно крякнул. Вышло, что он глупость сказал. Княжич урок ему, старому пню, преподал. Сам же учил, что думать надо, прежде чем сказать. «Наверно старею, – грустно подумал княжий наставник. – Учил-учил отрока, что жизнь друга важнее всего, и вот…»
Мальчик любил Велислава. Суровый и немногословный вендский наставник занял в сердце княжича особое место. Добромил подражал ему, мечтал, что когда вырастет, то станет таким же, как предводитель своей охранной дружины. Велислав, казалось, всегда знал, что надо делать, и делал задуманное так, что всегда выходило как нельзя лучше. Что ж, если Велислав решил остаться – значит, у него для этого была серьезная причина. Добромил вздохнул.
– Не переживай, князь, – широко улыбнулся Прозор, – не печалься о Велиславе. Не такой он человек, которого, вот так – запросто, сможет кто-то одолеть! Тем более какая-то нежить. Вывернется. Верь! Думаю, уже сейчас у него все хорошо, и только нас дожидается. Знаешь, мне иной раз кажется, что всемогущий Род не одной жизнью его наградил. Еще несколько дал – про запас. И умом вожак наш не обделен. Мне б хотя бы половину его разума, я бы… Вон, – неожиданно вспомнил Прозор, – когда дикари-бруктеры к нашим лесам подходили, что было? Ты не знаешь, княжич, а я отвечу: не совладали бы с ними альтидские войска. Все бы полегли, как один. А чем кончилось? Победили мы тогда. И все Велислав! Он умом своим великую силу и победил, и в обрат ее завернул. И крови с нашей стороны ни капли пролито не было! А все Велислав. Да-а… – Протянул Прозор. – Было дело десять лет назад. Не то, что этой ночью.
Богатырь пренебрежительно махнул рукой. Ему вспомнилось первое в жизни сражение. Да и сражением его сложно назвать. Десять лет назад победил разум…
ГЛАВА 2. В которой рассказывается о событиях десятилетний давности, когда к вендским лесам подошло несметное число дикарей
После того, как викинги коварно овладели Триградом, а потом их изгнали и безжалостно уничтожили, минуло двадцать лет. И все эти годы благодатные альтидские земли не знали войны. Урок для иноземья славный! Если Альтидой не смогли овладеть непобедимые грозные вестфолдинги – причем немалым числом! – то уж чего говорить о слабых и малочисленных войсках иноземных владык. Теперь никто из них даже мысли не допускал сходить походом, чуть-чуть пограбить богатую землю и затем быстро унести ноги. Но… Видимо, так уж устроен мир, что в нем всегда должна полыхать война.
И вот, десять лет тому назад, к необъятным вендским лесам со всех концов Альтиды вновь стягивались войска. На закатную сторону спешили конные воины. Следом налегке шли пешие ратники. Налегке, потому что воинские доспехи едут сзади, в обозах.
Это передовые отряды. За ними к вендским лесам тянулись повозки с установленными на них хитроумными орудиями. Они предназначены для того чтобы пережить осаду, отразить набег. Но, если подумать как эти устройства переделать, то они также хороши и для нападения. А умелых людей в Альтиде много, – все делалось быстро, но без спешки. Оплошность недопустима. А все потому, что с заката подступала нешуточная угроза.
Снова Морана – грозная богиня смерти – начнет подрезать зазубренным серпом нить жизни альтидских воинов, и веселясь добавлять в груду расколотых черепов новые… И снова богиня Желя – вестница мертвых, скорби и жалости, и ее сестра Карина будут летать над полями сражений, плача над павшими воинами и провожая их на погребальный костер.
Тогда, десять лет назад, из иноземья, из потаенных глубин Земли Мрака, на людской мир необъятным и мутным потоком хлынула бесчисленная тьма диких людей. За альтидским пограничьем их называли бруктеры.
Люди с незапамятных времен ведут войны; над человеком всегда довлеет страсть просто и быстро завладеть чужим добром. И чем больше чужого добра – тем лучше. Вот потому-то, даже самый захудалый правитель, самой маленькой закатной страны, считал первейшей и главнейшей необходимостью содержать мало-мальски приличное войско. Его можно использовать как для набега на слабого соседа, так и для обороны своей земли.
Не хочешь кормить свое войско – будешь кормить чужое. Это непререкаемая истина. Это главное правило, хоть оно и накладно и поглощает большую часть дохода.
И хотя в последнее время установился хрупкий, лишь изредка перемежаемый незначительными распрями мир, владыки закатных земель свои войска не распускали. Пусть соседи знают об их силе и боятся.
Но бруктеры… Тут западные властители впервые столкнулись с чем-то невероятным, ужасающим. Даже набеги жестоких вестфолдингов показались бы чем-то несущественным в сравнении со тьмой идущих бруктеров. Ни одно войско – ни одной страны! – не могло устоять против них. Темноликие дикари стремительно, уничтожая на своем пути все живое, шли сквозь закатные земли. Казалось, остановить нашествие невозможно.
Боевое построение бруктеров было удивительно похоже на излюбленный строй вестфолдингов: равносторонним клином, именуемое иначе – вепрем. С той лишь разницей, что клин бруктеров строился более вытянутым.
Для разгрома мало-мальски серьезного войска вестфолдингам потребно от четырех до семи клиньев–вепрей. Они идут в определенном боевом порядке. Отряды вестфолдингов могут разворачиваться на месте; двигаться в любом направлении. Как только один из клиньев пробивал защиту, и оказывался внутри вражеского войска, она было обречено. Вепрь сминал, рвал и втаптывал противника изнутри. Схожим образом действовали и бруктеры. Но все же они сильно отличались от славных воинов – пенителей волн. Правда дикарей было великое множество.
Разница меж дикарями–бруктерами и вестфолдингами сразу бросалась в глаза. Викинги – это рослые сильные воины. Они не ведают страха, не знают что такое усталость, – что на море, что на суше. Любой тяжеловооруженный вестфолдинг мог без устали шагать знаменитым шагом – иначе именуемым волчьим бегом вестфолдинга – хоть день, хоть ночь напролет. И после этого рвался в бой так, будто только что хорошо отдохнул. А ведь стремительность волчьего бега такова, что обыкновенному человеку пришлось бы бежать, чтобы не отстать от викинга. К тому же броня надетая на воина и оружие: щит, короткий меч, полупудовая секира, окованное железом копье весили немало.
Опять же – мощные викинги, свыкшиеся неделями грести тяжеленными веслами, бороться со штормами, имели необычайную для простого человека силу. Почти любой вестфолдинг умел легко – одним ударом кулака – размозжить череп противника. Или, сжав его запястье, раздробить кость на осколки. Проделать такие вещи, и в шутку и всерьез, для викинга не составляло труда. А берсерки – те вообще страшны. Берсерк в одиночку берет любой корабль; проломив стену, с ревом врывается в башню, внутри которой засело множество защитников и овладевает ею! Его не пугают раны – от них он делается только злее. И преграды на его всесокрушающем кровавом пути нет. Его остановит только такой же воин: берсерк призвавший на себя воплощение прародителя. Тогда еще неизвестно кто кого! Одни берсерки любят биться секирой, другие молотом. Шестопер, булава или тяжелый кистень для них слишком легки – беру тяжело удержать такое оружие в когтистых лапах. И кто возьмет вверх – молот или секира – неизвестно. Поединки берсерков редки, и о них слагают саги.
И конечно, викинги – все как один! – имели превосходное вооружение. Оружия для вестфолдинга – это все! Самое главное из оружия, то, что принадлежит и ярлу, и всей дружине, – это драккар. На нем, пеня волны, викинги совершают свои опустошающие набеги. Потом идет уже то, чем владеет сам вестфолдинг: наточенный короткий меч, удобная секира, кроваво-красный круглый щит. Пусть и нет в оружии вестфолдингов особой красы, но зато оно удобное, крепкое и надежное. Оно принесет победу, добудет викингу и славу, и богатство. И в Валгаллу вестфолдинг уйдет, сжимая в руке верный меч. Иначе и бог Один, и славные предки не поймут, отчего – по какому праву! – потомок уселся рядом с ними за пиршественный стол. Ведь клинок его меча не напоен вражьей кровью.
Начиная с младых ногтей воины-викинги приучались к бою, и к зрелым годам они в совершенстве владели любым оружием.
Дикари-бруктеры, вышедшие из Земли Мрака, наоборот, все как один и низкорослы, и щуплы, и слабы. Рослых и сильных бруктеров почти не встречалось. Тела дикарей покрывала шерсть: густая, жесткая, схожая с барсучьей. И руки у них необычайно длинные, доходящие чуть ли не до колен. Одежды бруктеры не носили – это если не считать обернутых вокруг бедер, или накинутых на плечи звериных шкур.
И все-таки это были люди. Хоть и дикие, непохожие на обычных, – но люди. Бруктеры знали языки живущих рядом с Землей Мрака народов, и даже иногда торговали с ними. Правда, этот торг заключался в простом обмене. Денег дикари не знали и не жаловали. Как живут бруктеры – мало кто ведал. К ним – в Землю Мрака – редко кто отваживался заходить. Смельчаку, решившему попытать счастья – заглянуть в земли бруктеров, вернуться ой как непросто! Ну а те, кто все-таки возвращался, рассказывали удивительные вещи, в которые невозможно было поверить.
И вооружены бруктеры в отличие от викингов слабо. Редко кто из них владел настоящим мечом или копьем с железным наконечником. Как правило, их короткие мечи были выкованы из бронзы, которая не идет ни в какое сравнение с железом. Также и наконечники копий были бронзовыми. Но большинство дикарей взамен меча или копья бились длинной, с заостренным и обожженным для крепости концом палкой. Или простой дубинкой, в конец которой порой вставлялся – опять же бронзовый – шип.
Из всего вооружения бруктеров хороши были лишь щиты. На них шла хорошо выделанная, царапающая ладонь, твердая и упругая шкура неизвестного зверя. Раскраска шкуры напоминала пестрый змеиный рисунок. Но вот только змея эта, если судить по величине разводов, должна была быть неохватной величины. Щиты бруктеров замечательно держали удар любого оружия: и меча, и копья, и топора. Также надежно они защищали и от навесных стрел. Да и прямо направленная бронебойная, с узким жалом, стрела не всегда пробивала такой щит.
Вроде бы и не велико оружие бруктеров – не идет ни в какое сравнение даже с легковооруженным воином, да и сами дикари слабы и мелки, но… Беда в том, что их много, они брали числом! Казалось – бруктеров как снега зимой, как травы летом! Сокрушишь одного – на его месте появляются двое. Убьешь двоих – и вот их уже четверо! От нашествия дикарей войска закатных стран захлебывались кровью: и своей, и кровью бруктеров.
И вот дикари, без особых усилий сметая выходящие против них войска, превратили в пустыню множество стран заката. Бруктеры упорно шли на восход и ножом пройдя сквозь страны Янтарного Берега, подошли к пограничью Альтиды – к необъятным вендским лесам. И тут – немного не дойдя до леса – до границы вековых сосен – дикари наконец-то получили сокрушительный отпор…
Вот уж несколько вечеров кряду златокудрый бог солнца – Хорс, отправляясь после дневного труда на Остров Радости, опускал свою солнечную колесницу в густой туманный полумрак.
Вечерняя заря застилалась сумрачными дымами далеких костров. А ночной порой зоркие глаза без напряжения видели, что далеко-далеко – на краю ночного неба – багровеет тусклый тяжелый отблеск. Это горели городки и села Янтарного Берега – стороны, граничащей с вендскими лесами. И каждую ночь далекое зарево все ближе и ближе продвигалось к альтидскому пограничью.
Вскоре появились первые беженцы. Иные уходили от дикарей издалека, чуть ли не от самой Земли Мрака, – от окаянной, несущей неминуемую гибель, стороны. Они шли долгие месяцы, и путь для них был только один – на восход.
Ведь на полуночи, по морскому побережью раскинулся суровый, неприветливый Вестфолд. Там горемык ждало рабство и скорая смерть. Не лучше обстояли дела и на полудне.
Там раскинулось Срединное море. На его берегах лежали три больших страны: Сидон, Рум и Темная Земля – земля магов и злых колдунов – Аласунское Царство. В Рум и Аласунское Царство по доброй воле лучше не соваться. Это давно известно. В стране магов и колдунов лучшее, что могло ждать беженцев – это опять же рабство. Ну а худшее… Даже страшно подумать, что злые чародеи могут сотворить с простыми, не сведущими в колдовстве людьми.
Рум… Страна большая, в ней сильное войско. Но он славился своими завоеваниями и из них победители – опять же! – в качестве законной добычи вели рабов.
Для бегства подходил Сидон. Богатая страна, сидонские купцы торгуют по всему миру. В этой стране сильное войско, но войн они не ведут – предпочитают откупиться от захватчиков. Так выгоднее. Но до Сидона надо добираться морем. А платить перевозчикам нечем: все нажитое добро уничтожили бруктеры. И на воде беженцев снова подстерегала опасность. В лучшем случае их обратили бы в рабство, а в худшем – бесславная кончина.
В Срединном Море много мелких островков, и на них, и кое–где по побережью, меж больших стран, жили Народы Моря. Своим уделом, как и северные вестфолдинги, они сделали разбой на море. Впрочем, в отличие от северных пенителей волн, морские народы были не так сильны, и главное – разобщены. Но сути это не меняло. В Срединном Море каждый убивал каждого, ведь островная чахлая и каменистая земля не могла прокормить много людей.
Беженцам оставалось идти только на восход, в Альтиду. В этой благодатной стране хоть и не жалуют чужаков, не принимают их, но там нет рабства.
И вот к вендским лесам тянулись многочисленные повозки, груженные нехитрым скарбом: всем тем, что удалось впопыхах собрать. Не отправляться же на чужбину пустым? Потерять легко, а нажить… Нажить – ой, как сложно!
Но некоторым страдальцам не удалось спасти ничего, кроме самого ценного – своей жизни. Такие шли налегке – ничем не обремененные, кроме как голодом и страданиями. Иной раз им помогали собратья по несчастью, – скупо делясь куском хлеба или отдавая совсем не лишнюю для себя одежду.
Люди бедствовали. Некоторые выковыривали из земли корни растений и тут же их поедали, порой даже не очистив. Вдоль повозок шли изможденные старики с желтыми лицами, женщины с безумными голодными глазами. Мужчин шло мало. Большинство пало в битве с дикарями.
На повозках сидели молчаливые ребятишки. Не было ни игр, ни разговоров, ни звонкого смеха. Их детство сгорело, покрылось пеплом в распаленной дикарями войне. Общая беда объединяет людей, пусть и говорящих на разных языках. В глазах изможденных беженцев застыла тоска.
Но входя в бескрайние вендские леса их взор светлел. Призрачная, казалось, надежда осуществилась: в таких лесах им не страшны никакие бруктеры! Сколько бы их ни было! Ведь вековечный вендский лес станет труднопроходимой – да что там труднопроходимой – непреодолимой преградой! А дальше, за лесами, распростерлась бескрайняя страна – Альтида. Уж наверно там им не откажут и примут хоть бы ненадолго! Лишь бы подальше от бруктеров!
Беженцы рассказывали о нашествии удивительные вещи. Оказалось, что дикари никого, в общем-то, и не старались уничтожить. Они просто шли на восход. Шли широким потоком, даже нет – не потоком, а бурной, полноводной рекой. Дикарей было много, слишком много. Неудивительно, что воинские отряды безжалостно сметались – ведь реке все нипочем. Ей все равно, что сносить на своем пути – что разметать горстку щепочек, что завал из вековых деревьев. Для нее это легко – всего лишь недолгая быстро преодолимая помеха. Многочисленные клинья бруктеров одинаково пережевывали и неопытных ополченцев, и конных рыцарей. Попутно войско дикарей прирастало отбитым оружием. Дикари набирали мощь, и, наверное, опыт…
Города, стоящие на пути бруктеров, как правило, сопротивлялись. Жители знали, что пощады не будет никому. И так и так – гибель. Но защита города всегда длилась недолго. Бруктеры одолевали числом. И города, и небольшие села, и деревни уничтожались дотла. И люди и домашний скот убивались без видимой причины.
Причем вот что было странно: не раз случалось так, что, разграбив и спалив небольшое сельцо из нескольких домов – с которого и взять-то нечего! – бруктеры двигались дальше, совсем не обращая внимания на ближний, порой скверно укрепленный город. А до города этого – всего нечего! Полдня ходу – только сверни! И добыча там легкая и весомая. Все это вызывало удивление…
Как правило, перепуганные жители этого городка бежали куда-нибудь подальше – в поля, или прятались в ближнем лесочке, если он рос рядом. А когда возвращались, то обнаруживали, что в их жилище уже похозяйничали, – но не дикари, а свои местные грабители. Бруктеры брали только съестное, а жилища зачем-то сжигали.
Но самое важное в рассказах беженцев было другое. Некоторые своими глазами видели – и клялись в этом всеми богами! – что каждым клином бруктеров заправлял викинг. И не один, а несколько… Бруктеры повиновались сигналам, подаваемым вестфолдингами: гудящему рогу и бою барабана.
Беженцев беспрепятственно пропустили в Альтиду. Худа от них не будет, это уж точно, ну а со временем будет видно, как с ними поступить: оставить в Альтиде, или, если в закатных странах вновь наладится мирная жизнь, или того лучше – альтидские войска совладают с дикарями, то отправить восвояси с миром.
От пограничья, из вендских лесов сразу же снарядили гонцов. Венды слали в Альтиду весть, что земли и Янтарного Берега, и сопредельных сторон объяты войной. Идет беда, и – вне всякого сомнения – Альтиде надо созывать войска и готовиться к неминуемому и неслыханному до этой поры сражению.
На защиту своих лесов встали многочисленные вендские роды, а из самой Альтиды спешила подмога и из княжеств, и от вольных городов.
Первым удар бруктеров приходился на род Велислава – род Снежной Рыси. Небольшие деревеньки этого рода как раз были раскиданы по лесу на пределе пограничья. И венды смогли сломить нашествие дикарей и повернуть его вспять!
Цена победы оказалась необычайно высока: вендские охотники спасая Альтиду и свои леса, заодно избавили от уничтожения и закатные страны. Путь к поражению дикарей оказался неожиданно простым. Главное это выяснить – что движет бруктерами? Зачем они идут? Кто ведет эту несметную орду? А потом догадаться, додуматься – КАК одолеть дикарей. И сделал это, тогда совсем молодой – всего два десятка зим – вендский охотник Велислав. Он воплотил закон Снежной Рыси – победил душу дикарей.
Издревле славные воины и искусные охотники, свято чтящие законы Праматери-Рыси, один из которых учит, что победа над врагом – это в первую очередь победа над его душой, венды из рода Рыси остановили нашествие бруктеров. Все так – победи душу, и победа над телом придет сама, станет проще.
Всем известно – рысь охотник не простой. Она умна и терпелива; хитра и стремительна. Ночною тропой рысь идет в засаду и лежа на суку, слившись с ним, вытянувшись и застыв, ждет своего часа. И потом одним молниеносным прыжком получает то, что принадлежит ей по праву – победу. Как правило, добыча не успевает понять, откуда же пришла смерть. Но если рыси доводится биться с сильным противником, который увидел ее, подготовился – тут надо действовать по-иному.
Редко кто из зверей может выдержать пристальный взгляд желтых рысиных глаз. Рысь может шипеть, завывать диким мявом, дыбить холку, запугивая противника. Но холодные, безразличные глаза будут цепко, не отрываясь глядеть в мятущиеся глаза врага.
Один раз Велислав видел, как на узкой звериной тропе нос к носу столкнулись рысь и здоровенный кабан. Уступать дорогу не хотел никто. И победила рысь. Она казалось, проникла в маленькие глазки вепря, нашла слабину в его сердце, и кабан, хрюкнув, попятился. Рысь смогла овладеть его душой, сломить и подчинить ее себе.
Велислав запомнил эту встречу. И прежде всего решил выяснить, в чем слабость дикарей.
Все дело в том, что беженцы – все как один – рассказывали диковинные вещи. Бруктерам, казалось, неведомы ни боль, ни страх.
Темноликого дикаря можно было изрубить на куски, а он – продолжая сражаться – не издал бы ни стона, ни звука.
Слышался лишь хруст ломаемых костей, и жутковатый скрежет вспарываемой плоти. Бруктеры бились молча и, идя на приступ, не подбадривали себя, не испускали положенного боевого рева или воя. С их стороны несся лишь мерный рокот барабана, и порой тоскливое завывание рога.
