Игнаций Сергеев
Солнце за облаками
XIII
Ровно в одиннадцать он уже постучал в знакомую дверь и вошел. Сегодня слева сидела одна девушка, брюнетка, она сказала:
– А, здрасте! Вы к Валере?
– Доброе утро! – ответил Родион. – Да.
Девушка набрала номер телефона и сказала: «Валера, тут к тебе молодой человек, с которым ты вчера говорил». Потом она слушала какие-то слова и объяснения, Родион не мог разобрать ничего, кроме высокого голоса, похожего на голос Валеры. Девушка ответила в телефон: «Поняла», и обратилась к Родиону:
– Он попросил подождать. Можете, наверное, тут посидеть.
Он сел на стул и немного насторожился. Он готов ждать, но сколько это протянется, какой ответ ожидает его?
Минут через пять он решил снять напряжение, попробовав заговорить с брюнеткой:
– Вашей коллеги сегодня нет? – спросил он, показав головой на свободный стол.
– Да, она сегодня плохо себя чувствует, отпросилась, – живо ответила девушка, посмотрев на него, как будто сама только и ждала момента, чтобы поболтать.
– Хорошая работа? – спросил Родион, чтобы хоть что-нибудь спросить.
– Да, – опять с живостью отвечала брюнетка. – А вы тоже хотите на работу к нам устроиться? Поэтому спрашивали Анатолия Семёновича?
– Что-то типа этого, – двусмысленно ответил Родион.
– О, тогда напрасно! Во-первых, здесь мужчин не берут. А так у нас руководит Алла. Тут у нас такое бабье царство. Есть, конечно, Валера, да и тот… сами видели, чего объяснять? А во-вторых… Во-вторых, не получится у вас встретиться с Анатолием Семёновичем. Я вот знаю, что он есть, что все решения от него идут через Валеру, а сама его ни разу даже глазом не видела. Представить не могу, какой он из себя. Такие правила, – она остановилась, посмотрела на бумаги и добавила: – А вы приезжий?
– Да, я не из Питера. А что, заметно?
– Ой, да тут только одна Алла местная. Я вот тоже приезжая, дома работы нет, вот мы с подругой и махнули сюда. Снимаем квартиру, работаем, – она сделала паузу и сказала: – минуту.
Затем девушка позвонила по телефону и стала говорить по делу, сверяя номера документов, накладных, счетов, дат, продукции и т. п. «Минутка» длилась больше получаса. И хотя напряжение Родиона то усиливалось, то снижалось, он молча сидел и ждал. Его немного успокаивал монотонный говор брюнетки и едва доносившееся отдельные неразборчивые женские голоса из-за закрытой прозрачной двери. Только-только девушка закончила разговор, глубоко выдохнув «Так!», как из внутреннего помещения появился Валера, одетый в другой светлый костюм, но так же отлично сидящий. Свежая рубашка и новый галстук тоже хорошо дополняли его вид.
Валера заметил Родиона и сказал:
– А, пришел все-таки, – потом обратился к брюнетке. – Лиза, до завтра.
С этими словами он прошел мимо Родиона, вышел из помещения. Родион и опомниться не успел, как увидел, что Валера почти ушел. Но тот остановился и нервно сказал Родиону:
– Ну, что смотришь? Пошли.
Едва буркнув «до свидания» брюнетке Лизе, он поспешил за Валерой, который быстрым шагом вышел на улицу, и так же, как накануне, огибал столы, извивался, обходя припаркованные во дворах автомобили. Они подошли к белой блестящей машине. Валера буркнул:
– Садись.
Родион сел на заднее правое сиденье. Они поехали. Куда? Неизвестно. В машину не доносились звуки улицы, Валера включил какую-то музыку, почему-то не понравившуюся Родиону, и почти всю дорогу молчал, ограничиваясь короткими недовольными репликами в адрес водителей других машин. Родион понимал, что машина новая, очень дорогая, внутри не было ни пылинки, приятный аромат.
Он смотрел в окно, останавливая взгляд на отдельных автомобилях, домах, людях. «Везут, как барана на заклание», – подумал он и вслух неожиданно для самого себя издал звук бе-е. К его удовольствию, Валера не обратил на это внимания.
Ехали они около часа, выбираясь из города, а потом по шоссе. Дорога привела к закрытым железным воротам, которые автоматически открылись, и белый автомобиль, шурша шинами по гравию, плавно вкатился на площадку перед двухэтажным домом. Родион начал волноваться, поэтому особенно не разглядывал дом. Позднее он вспоминал, что внешне дом выглядел светлым с неширокими темно-серыми полосами.
Выйдя из машины, Валера сказал:
– Войдешь внутрь, там в холле сядешь на диван и жди.
Сам же как будто исчез за углом дома. Родион так и поступил.
Самостоятельно открыв дверь, он сразу же оказался в маленьком холле. Все тут выглядело весьма аскетично: невысокие потолки, однотонные темно-зеленые стены, два кресла и один диван, обитый темно-коричневой кожей, маленький столик, возле окон три-четыре рослых растения в кадках.
Через пять минут в холле оказался человек в бежевом пиджаке и черных брюках с блестящими лампасами. Он молча прикатил тележку с тарелками, на которых лежали нарезанные сыры, колбасы, мясо, рядом стояли три бутылки с алкоголем, незнакомой минеральной воды и несколько стаканов. Человек так же молча ушел.
Родион, видя, что он один, взял в руки одну бутылку и стал рассматривать этикетку. Это оказалась бутылка коньяка. Вдруг он встрепенулся от неожиданного раздавшегося голоса и обернулся. Непонятным путем очень тихо в комнате оказался мужчина маленького роста, с явной лысиной, его живот выпирал из-под свободного кроя пиджака. Казалось, что ему лет шестьдесят пять: мясистое лицо с морщинами, короткие ножки, обе при ходьбе хромали. Так, вразвалочку, он подошел к Родиону и сказал:
– Я вас слушаю.
Родион мог бы подумать, что это какой-то дворник или, самое большее, завхоз в этом доме, если бы не массивный перстень на безымянном пальце левой руки. Перстень сверкал при малейшем движении.
– Вы Анатолий Семёнович? – спросил Родион.
– Он самый. Вы хотели со мной встретиться?
– Да, я написал записку. Вы получили ее?
– Получил. Чего же вы хотите? – сказал мужчина и плюхнулся в мягкое кресло.
Родион понял, что теперь нужно говорить правду, и рассказал, что у него есть девушка, которая попала по глупости в долги и в некое подобие рабства. Ему нужно десять (решил он просить больше) тысяч долларов. Упомянул и о встрече с Павлом, спросив, помнит ли Анатолий Семёнович такого? Тот не помнил. Закончил Родион так:
– Я готов на все. Я не могу объяснить. У меня никогда не было опыта…
Пока он говорил, смотрел на мужчину, глаза и лицо у того выражали, как казалось, Родиону, злость, желание ударить, губы и щеки нервно дергались. Что же можно ожидать от такого?
Анатолий Семёнович сказал:
– Ты тут пока выпей, закуси. Сейчас, – он посмотрел на часы, вставая, – три часа. Я приду в семь.
– Мне нужны деньги, – сказал Родион.
Вместо ответа Анатолий Семёнович громко выдул воздух носом и удалился.
Родион стал выпивать и закусывать. От этого ему стало легче. Часы ожидания он провел, листая и читая найденные в холле журналы, просто ходя взад-вперед. К семи он накачал себя порядочным количеством алкоголя, что уже готов был идти искать Валеру, чтобы просто поболтать о чем-нибудь.
В начале восьмого появился Анатолий Семёнович в халате, он положил на столик перед Родионом пачку долларов. Опьянев, Родион смотрел на все, как на заключение какой-то деловой сделки, по которой ему выплатили аванс. Он поблагодарил и положил деньги в ременной кошелек.
Анатолий Семёнович налил и себе, и Родиону, оба были веселы и, как позднее помнил Родион, очень хорошо болтали, но о чем, он так и не помнил. От выпитого, а он столько никогда не пил прежде, память у него отключилась…
Детали дальнейших событий в доме глубоко скрыты в памяти героев, и читатель может угадать их между строк этой повести.
***
Ночью Родион очнулся в машине Валеры, который будил его, расталкивал и кричал:
– Куда тебя везти, олух? Выброшу сейчас тут, на улице! Просыпайся!
От крика и толчков Родион немного пришел в себя, оглянулся и увидел, что они в городе. Он сказал Валере название и адрес гостиницы, где остановился, и тут же пустил руку в ременной кошелек: купюры были на месте. Машина остановилась возле гостиницы. Валера вышел, открыл дверцы машины. Заходя в гостиницу, Родион похлопал по кошельку и сказал:
– Ты говорил: нет-нет, а вот они, доллары-то, у меня.
На лице Валеры отразилось недоумение, он замешкался на секунду, а потом сказал с ехидной улыбкой:
– Завтра заеду за тобой к пяти часам, еще раз поедем, еще заработаешь.
Через пять минут Родион, с трудом поднявшись в свой номер, не раздеваясь, рухнул прямо в одежде на кровать и уснул.
Он открыл глаза, было еще темно. Он ощущал сильное похмелье. Но даже в таком состоянии смог пересчитать деньги: оказалось ровно десять тысяч долларов. Надо идти, подумал он. Как мог сбросал свои вещи в сумку, вышел на улицу. Он уже заранее приметил другую гостиницу неподалеку, поэтому отправился туда. Он медленно плелся по ночному проспекту, бормоча что-то несвязное себе под нос. Собрав все последние силы и волю, снял в другой гостинице отдельный номер с удобствами, зашел, и так же, не раздеваясь, уснул.
Открыв глаза уже днем, Родион почувствовал, что его мутит: перед глазами плыло, каждый поворот шеи отдавался сильной резкой болью в голове, во рту пересохло, его тошнило. Он попробовал подняться, но слабость тут же валила его обратно на кровать. Только с третьей попытки ему удалось встать. Еще через несколько минут он сходил в гостиничное кафе, где купил три бутылки минеральной воды и стал жадно пить. «Чем больше воды, тем быстрее это пройдет», – успокаивал он сам себя. Снова лег и попробовал опять уснуть, но безуспешно.
Пролежав около часа, к нему стали приходить воспоминания вчерашнего дня. Эти свежие воспоминания яркими вспышками вставали в его сознании. Этот моральный удар усиливался с каждой минутой, физическое недомогание ухудшалось под натиском мыслей о вечере и ночи. Родиону с каждой минутой становилось все хуже и хуже. Уже он ощутил слезы, которые самопроизвольно текли по щекам, но не утирал их, а только утыкался в подушку. Потом встал, посмотрел на себя в зеркало, прикрепленной к дверце стенного шкафа. Он увидел там свое лицо, с красным лицом, в слезах, взлохмаченные волосы. Ему стало жаль самого себя. Он смотрел в зеркало и сказал : «Теперь это на всю жизнь. Это мое душевное пятно навсегда». Сейчас же весь стресс, который скопился в нем за последние дни, особенно усиленный вечерними событиями, вырвался наружу. Он стал кричать без звука: просто открывал рот; шея, лицо испытывали неимоверное напряжение. Он хотел кричать в голос, но даже в таком состоянии не хотел поднять на ноги всю гостиницу и привлечь к себе внимание, чувствуя, но не осознавая, что должен прокричаться в одиночку. Он кричал таким образом, смотрел на себя в зеркало, на свое раскрасневшееся лицо, на текущие слезы, стонал вслух. Но и этого оказалось недостаточно: он ударил кулаком правой руки в бетонную стену номера, кожа мгновенно оказалась содрана, боль отвлекла его от мыслей, но только на секунду. В тот момент он не ощущал сильной боли, повторяя: «На всю жизнь, на всю жизнь…» Он чувствовал, как в груди сильно билось сердце. Он лег на кровать, громко дыша и играя желваками.
Лежал Родион молча, понимая, что прошлого уже не изменить. Он принял решение заранее, теперь нужно принять произошедшее как есть.
Так он лежал, пока не ощутил сильное чувство голода. Из запасов оставалась только пара кусочков хлеба, которые он тут же съел, запив остатками минеральной воды. Голод не проходил. Тогда он умылся и, несмотря на красные лицо и глаза, пришел в кафе, где плотно поел, не жалея денег.
Примерно в пять часов он расплатился за гостиницу и вышел на проспект, где дул сильный свежий ветер. По небу летели облака, периодически закрывая солнце. Шум машин, людские голоса успокаивали его – он понимал, что из мира своих мыслей возвращается в мир людей. Родион направился в сторону вокзала. Его путь проходил мимо входа в ту самую гостиницу, откуда он ушел ночью.
Будучи метрах в ста от нее, он неожиданно заметил белую машину, сразу поняв, что это автомобиль Валеры. Так неприятно было возвращаться Родиону мыслями к этому типу! Он замедлился и остановился. Как сон он вспомнил, что Валера обещал заехать за ним в пять, а теперь как раз настало это время. Из дверей гостиницы к машине вышел Валера. Но он был не один. Его сопровождали двое рослых крепких мужчин в расстегнутых кожаных куртках. Они втроем остановились возле белой машины и о чем-то громко говорили, но все равно Родиону не было слышно. Он заметил, как мужчины в кожанках словно наступали на Валеру, а тот пятился назад.
Вдруг тревожная догадка появилась у Родиона: а! Валера захотел заполучить его, Родиона, деньги, а поскольку одному ему не справиться, то он и взял с собой двух громил. Эта догадка привлекла все его внимание. Что делать? Нужно скрыться. Куда? Через дорогу нельзя: много машин, да и они заметят. Бежать назад – тоже нет, его резкое движение привлечет их внимание. Что делать? Он быстро оглянулся и увидел подворотню, которую прошел десять шагов назад. В это время троица садилась в машину. Родион понял, что как только они начнут движение, должны проехать как раз мимо него, и тогда Валера, уж конечно, заметит его, и тогда прощай все! Родион осторожно попятился назад, не выпуская машину из виду. Дойдя до подворотни, он обнаружил, что железная решетка ворот в подворотне закрыта. Есть калитка, она тоже оказалась закрыта. Но из двора в этот момент к решетке подходила бабушка. Родиону казалось, что она шла с такой медленной скоростью, с какой человек ходить не может. Бабушка подошла к калитке, открыла ее изнутри, а Родион, не думая о приличиях, вскочил внутрь, проскочил мимо бабули и побежал под аркой, слыша отзвуки стука своей обуви. Бабушка, оказавшаяся у калитки, сказала: «Вот ведь!» и покачала головой. Родион в несколько прыжков достиг колодца двора, остановился и стал смотреть обратно, через арку на проспект. Белая машина Валеры проехала мимо ворот.
Родион постоял так еще некоторое время. Потом, озираясь, вышел на проспект и направился на вокзал. Там он купил купейный билет на поезд до дома, и всю дорогу практически не выходил из купе, не расставаясь с ременным кошельком.
XIV
Приехав в Энск вечером, Родион, уставший от событий и дороги, не заходя домой, направился прямо к Арине. Она встретился его, обвив шею руками, и сказала:
– Родион, как хорошо, что ты снова со мной!
Когда она немного отстранилась от него, то заметила, что вид у него далеко не самый цветущий. Он заметно похудел за несколько дней: глаза красные, выраженные подглазники, лицо бледное. «Устал», – подумала она. Арина смотрела на него и ждала.
Родион сел на диванчик, первым делом вытащил деньги, отсчитал на глазах удивленной Арины восемь тысяч долларов и положил их в отдельную пачку. Эту пачку он пододвинул по столу Арине и сказал:
– Здесь восемь тысяч. Теперь нам нужно идти и выкупить твою… – он хотел сказать «свободу», но остановился, помолчал и продолжил: – твой… паспорт. Остальное, а тут еще две тысячи, останется для нас на всякий случай, непредвиденный случай.
– Но все-таки самое главное, что ты рядом со мной. Мне не страшно.
Она с изумлением смотрела на Родиона. Он привез деньги. Он обещал и сделал. Вот так мужчина! Это самое нужно лекарство в ее ситуации. Но как ему это удалось? Да к тому же он выглядит таким уставшим, почти больным.
Она спросила, давая свободу природной любознательности:
– Как тебе это удалось, милый? Как у тебя получилось?
– Привез и все. Зачем тебе знать, как, – ответил он уставшим голосом.
– Я переживаю, не будет ли для тебя каких-нибудь неприятных последствий из-за этого?
– Теперь уже не будет, – ответил Родион, вспомнив Валеру, коттедж, двух молодчиков.
Благодаря времени в пути он немного стряхнул с себя бремя мыслей о произошедшем и теперь чувствовал, что те персонажи его жизни появились, как неприятные вспышки, и навсегда канули в Лету.
– Давай не станем тянуть со всем этим, – сказал он устало. – Завтра же утром отправимся за твоим паспортом. Я зайду к тебе в семь.
Арина согласилась, а Родион сразу же ушел домой отдыхать.
Родители встретили его с беспокойством, ведь он даже ни разу не позвонил и не сообщил о своих делах. Их беспокойство еще больше усилилось, когда они разглядели его уставший вид. Мать накормила и отправила его спать. Пока же он ел и готовился спать, она рассказала новости. В основном все они, что называется, влетели в одно ухо, а вылетели в другое, кроме новостей про Агнессу.
Родители показывали ее докторам, прошли некоторые исследования. Врачи сделали неприятный прогноз: ей становится все хуже и по самочувствию, и по объективным показателям, болезнь начала прогрессировать по всему телу. Опасения касались весьма неблагоприятного исхода: они могут потерять Агнессу.
Родион узнал, что из-за состояния сестры родители прервали выступления. Накопленных за несколько месяцев денег, по их расчетам, хватало до осени. К тому же их продюсер, а он был молодым человеком примерно тридцати лет, надумал жениться, свадьба намечалась на июнь.
Решив, что сможет осознать все известия позднее, на свежую голову, Родион уснул – ему нужно рано вставать.
Согласно его плану, который Родион разработал еще в поезде, необходимо вместе с Ариной проникнуть в гостиницу «Элит» до прихода директора, а тот обычно приходил в девять-десять утра. Кроме этого, Родион знал, что администратор Александр заступает на смену с восьми утра, и чтобы не встречаться с ним до директора, чтобы не возникло непредвиденных препятствий с Александром, он и решил прийти в гостиницу примерно к половине восьмого утра. Тянуть он не хотел и желал закончить все эти дела как можно скорее, то есть на следующее же утро.
Времени сна ему не хватило для полного восстановления, он по-прежнему чувствовал усталость, хоть и меньше, чем накануне. Однако им двигало желание решить все вопросы и освободить Арину.
Он пришел к ней в семь и застал ее, к своему большому удивлению, в полной готовности, хотя сделал запас на десять минут. Обычно, как он уже успел заметить, Арина задерживалась со сборами и подготовкой куда-либо выходить. Тут же он, видя ее в готовности, предложил переждать еще минут десять, чтобы не приходить слишком рано и не тратить понапрасну время при ожидании в гостинице, ведь от дома Арины туда медленным шагом минут десять ходьбы.
В гостинице дежурным администратором тем утром была горничная с третьего этажа, которая вспомнила Арину. Нужно было удостовериться, будет ли сегодня директор на месте. Горничная подтвердила, что он никуда не собирался, а посему придет, как всегда.
Итак, поднявшись на этаж, где расположен кабинет директора, они стали ждать. В коридоре не оказалось ни стульев, ни скамеек, поэтому они сидели прямо на полу или бесцельно блуждали по коридору туда-сюда.
По лицу, взгляду и всем движениям Арины можно было отчетливо заметить, что она волнуется. Несколько раз в разных выражениях она говорила Родиону, что у нее какое-то неприятное предчувствие, что она боится директора гостиницы, что надеется только на то, что он, Родион, всегда будет рядом с ней и сможет помочь ей или защитить в случае чего.
Сам же он боролся не со страхом – он уже отбоялся там, в Петербурге, сейчас он боролся со сном. На улице во время ходьбы сон отступил, а теперь снова наваливался. Ему казалось, вот прислони он голову к стене, и сразу же уснет. Поэтому он пересиливал себя, поднимался и ходил.
Директор появился в начале десятого. Он бодро вошел на этаж, но едва заметил Арину, да еще и не одну, заметно сбавил шаг. Подойдя к двери, он отпер ее ключом, вошел и оставил дверь открытой. Видимо, это означало, что они могут войти. Никто не произнес ни слова.
Арина вошла в кабинет, следом за ней и Родион. Он встал слева за ее спиной, как охранник, сразу при входе и притворил дверь изнутри. Арина смело подошла к столу директора. Родион заметил, что пачка с деньгами уже у нее в правой руке. Она положила деньги директору на стол и сказала четко, сухо, отчеканивая каждое слово, так, будто волнение улетучилось:
– Вот деньги. Здесь ровно восемь тысяч долларов. Отдайте мне мои расписки и паспорт!
Директор смотрел то на нее, то на Родиона. Родион же глядел на директора не отводя глаз. Его взгляд был сухой, спокойный, демонстрировал свою правоту, такой же, как в тот день, когда он глядел на незнакомца возле пекарни.
Директор произнес:
– А, вот в чем дело!
Потом потянулся, взял пачку и дважды медленно пересчитал деньги, проверяя некоторые купюры на подлинность.
– Расписки и паспорт! – повторила Арина таким тоном, что не выполнить ее требование было невозможно.
Директор достал из ящика стола папку, из которой извлек несколько исписанных листов бумаги и паспорт, передал все это Арине. Она взяла, проверила каждый лист, посмотрела каждую страницу паспорта. Все это происходило в полной тишине. Тут директор сказал:
– Подойди… подойдите, – он сделал особый акцент на окончание «-те», – к администратору, он выпишет квитанцию.
Директор говорил это напряженно. Если бы не знакомый с ситуацией человек видел эту сцену, он мог бы подумать, что директору какой-то клиент принес обычный долг, и директор просит исполнить формальности. Услышав эти слова, Арина решила, что ни к какому администратору она, конечно же, не пойдет, она терпеть его не может, впрочем, как и директора. Но ей захотелось микроскопической, но все же сатисфакции, она сказала:
– Выпишите мне сами, сейчас, тут все нужные квитанции, – поскольку директор медлил, она добавила. – Я жду.
– Сильная девушка, – произнес директор и в две минуты составил документ, поставив на него печать и подпись, передал Арине.
– Я съеду с квартиры завтра, – сказала Арина, директор промолчал в ответ.
Она приняла квитанцию, проверила ее, развернулась и уверенным шагом направилась к двери. Родион заметил в этот момент на лице директора улыбку, она была и ехидная, и довольная одновременно. У двери Арина взяла Родиона за руку и вывела из кабинета, не произнеся больше ни слова. Так же уверенно она шествовала по коридору, опережая Родиона, продолжая держать его за руку.
Настал момент, когда они проходили мимо администратора. Тот находился на рабочем месте и разговаривал с посетителем. Он заметил Арину в сопровождении молодого мужчины, которого он однажды уже видел, поднял на них глаза, замешкался и проводил взглядом, потом снова вернулся к клиенту. Арина не удостоила Александра ровным счетом ничем: ни взглядом, ни жестом, ни даже небрежным фырканьем, будто того и вовсе не существовало.
Так бодро она шла, не сказав ни слова, до самой своей комнаты. Родион едва поспевал за ней. «Как это ей удается: такая выдержка, спокойствие – и правда, сильная», – думал Родион.
Придя к себе, она порвала все расписки, положила остатки листков на стол, села на диванчик и… залилась слезами. Она не просто плакала, а начала глубоко рыдать. Родион сел рядом, она положила голову ему на плечо, а он нежно гладил ее по волосам. Он понимал, что будет лучше, если со слезами выйдут из нее все негативные чувства и мысли, чтобы она очистилась. Он, конечно же, помнил, как сам совсем недавно так же рыдал в гостиничном номере. «А ведь у Арины стресс посильнее моего», – думал он, сидя рядом, обнимая и гладя ее.
Арина всхлипывала, пробовала утирать слезы, а потом сказала:
– Все. Все кончилось. Ты мне… помог, нет, даже не просто помог, а ты спас меня. Что бы я без тебя делала?! Что же дальше?
– Знаешь, – ответил Родион, – я вот совсем не думал о том, что мы будем делать после этого, в смысле, когда ты получишь паспорт. Вот не думал. Я весь сосредоточился только на получении денег и паспорта. А что теперь? Что же дальше?
– Не знаю. Мы должны быть счастливы, но я пока не чувствую счастья, извини. Видимо, я много сил потратила на то, чтобы избавиться от зла, от мерзости…
– Давай отпразднуем это? Но не просто как-нибудь, а давай пойдем в ресторан, деньги у нас есть, закатим пир на весь мир? Как тебе идея?
– Ой, я согласна! – сказала она, улыбнувшись сквозь слезы. – Теперь не нужно никого таиться, это так прекрасно! Пойдем!
– Но сначала… – произнес Родион.
Вместо дальнейших слов он стал целовать Арину в губы…
***
Они позволили себе проспать два-три часа, потом искали объявление в городе о сдаче комнаты, выбор совсем небольшой, поэтому они договорились о просмотре первого же варианта: в квартире с бабушкой преклонных лет.
Оба чувствовали себя значительно лучше и веселее. Они с удовольствием гуляли по городу, улыбались и шутили. Родион сыпал смешными анекдотами, причем смеялся сильнее Арины.
В городе был единственный приличный ресторан «Восток», он расположился в том же помещении, где в свое время было кафе «Эрмитаж». По случаю пятницы им пришлось заранее забронировать столик на семь часов вечера.
