Сергей Иванович Чекалин
Чудесная астрономия
Не убий!
Пишу и плачу,
Плачу – и пишу:
Решу ль задачу,
Да и как решу?
Охотник меткий
Даст всегда ответ:
– Он слишком ветхий,
Тот Его завет.
Убеждения и прочее с ними
В предисловии к книге А.А.Зиновьева «Гомо советикус» написано:
«Наличие убеждений у человека есть признак интеллектуальной недоразвитости. Убеждение суть лишь компенсация за неспособность быстро и точно понять данное явление в его конкретности. Это – априорные установки на то, как поступать в конкретной ситуации без понимания её конкретности. Человек с убеждениями негибок, догматичен, зануден и, как правило, глуп. Но чаще убеждения не влияют на поведение людей. Они лишь украшают тщеславие, оправдывают нечистую совесть и маскируют глупость».
У меня нет оснований не доверять А.Зиновьеву. Не только потому, что он известный писатель и философ, логик, социолог и эстет, пусть менее известный, но художник и график, и снова – более известный доктор философских наук и профессор, создатель школы многозначной логики и своеобразной социологической теории, которая по-новому объясняет фундаментальные закономерности любой социальной организации (так говорится в предисловии к упомянутой книге), но потому, что… Хотя, зачем искать другие причины? Их можно не искать, а просто почитать что-то из написанного им. Хотя бы про логическое осмысление понятия убеждение, о раскрытии понятия убеждение, как одной из форм отношений между человеком и обществом, а также и с самим собой.
Очень всё сложно и просто. Вот я, например, убеждён (по Зиновьеву – имею такую в себе глупость, а в некотором смысле – и нечистую совесть), что религия религии рознь, даже одного направления и в разные времена. Если сделать временные срезы, в каждом из них проанализировать состояние христианства, например, православного направления, то явно увидим, что в каком-то срезе ничего путного и не окажется. Был Бог, был Христос, появилось христианство, а вот православия довольно долго не было. Всё время было какое-то левославие или даже кривославие. Но и ежу понятно, что любая религия считает себя именно таковой, правой (правильной), иначе этой религии и не существовало бы. А что, католицизм, с теми же Ветхим и Новым Заветами, кривая религия, что-ли? Спросите их. Да нет, они скажут, что у них-то как раз православие, в смысле – самая правильная религия из всех религий в мире, вместе взятых. Да и бесполезно и бессмысленно об этом спрашивать, иначе разве можно было бы существовать одной из них, если бы были на этот счёт какие-то сомнения. Только так!
Если снова сделать пробежку по сделанным временным срезам, то можно увидеть, как из косой религии постепенно формируется правая (или прямая, если косое исправить). А поскольку диалектика касается не только всего материального, но и обязательно духовного, то и в наше время похоже ещё косенькое православие продолжит развиваться в лучшую сторону (или худшую – это никак нельзя определить, поскольку на каждое время найдётся свой Никон). И вполне возможно, что наступит такое время, когда Патриарх Московский и Всея Руси, наместник на кусочке Земли Самого Иисуса Христа, Сына Божьего, молебном снарядит в путь на спортивную Олимпиаду российских спортсменов. Что? Что вы говорите, уже снарядил? Ну вот, а я о чём! Да не я, а Зиновьев Александр Александрович. У Патриарха свои убеждения на все случаи жизни (по Зиновьеву – он имеет в себе такие качества, которые и позволяют иметь устойчивые убеждения). Он убеждён, что прав, испрашивая у своего Бога победу на соревнованиях всем нашим российским спортсменам, среди которых есть неверующие, мусульмане, католики, православные и прочие другие, в том числе и язычники. Он убеждён, что прав, испрашивая у своего Бога поражения на соревнованиях всем не российским спортсменам, среди которых имеются неверующие, мусульмане, католики, православные и прочие другие, в том числе и язычники. Он убеждён, что он прав! И возразить трудно, потому что это – его личное. Но, на мой взгляд, не совсем оно у него твёрдое, это убеждение. Иначе, не задумываясь лукаво, он отправил бы на мирную спортивную битву своих современных монахов Ослябю и Пересвета. Чтобы уж наверняка! Ведь случилась же победа иеромонаха Фотия на недавнем конкурсе «Голос». Правда, Патриарх здесь не причём, он не посылал Фотия на это состязание, не благославлял. Но факт – есть факт. Оказывается, что победить в светских баталиях может и человек не светский, а Божий.
Мало того, недавно Патриарх извернулся и сказал на встрече со студентами МГУ, что чёрные дыры и тёмные пятна во Вселенной не что иное, как творение Господа Бога. А кого же ещё? Себе во вред другого и не скажешь, если не хочешь показаться дураком перед народом.
Укоренились убеждения, например, что всё надо освящать. Да нет, и раньше это было. Но сейчас речь идёт практически обо всём. Единственное условие – оплата. Однажды я оказался по делам у церкви Всех Святых на Кулишках, что в Москве, рядом с метро «Китай-город», случайно наблюдал освящение автомобиля. Некоторая комедия получается, судя по моим убеждениям. Раскрыты все двери, капот, багажник, священник кадилом запускает ладанный дым в салон и во все открытые места, второй одновременно окропляет водой все эти места. И дело сделано! А хозяин с другом (свидетелем этого, к слову сказать, таинства) стоят чуть в стороне, о чём-то весело переговариваются в ожидании наступления чуда. А ведь это, действительно, чудо! Машина теперь полностью застрахована от угона, для быстрого разгона, от поломок, от инспекторов ГАИ, да и при аварии останется целой и невредимой. А если уж с машиной (неодушевлённой) что-то случится после того, то вполне возможно, что не во все её щели удалось впахнуть ладанный дым, не все нужные слова были сказаны, а то и вода святая оказалась на тот момент просроченной.
Недавно прошло освящение какой-то ракетной установки под Москвой (да и не один раз, такое сейчас – явление рядовое, устоявшееся, почти узаконенное Уставом Вооружённых Сил, можно даже сказать, что и традиционное). Наши противники, например, католики, тоже, вероятно, занимаются тем же самым. С возможными притопами и прихлопами. Даже можно дальше и не распространяться на этот счёт. Абсурд, какой-то.
На всякий гоп свой притоп. Если мне скажут, что я считаю веру человека в Бога убеждением с прочими зиновьевскими атрибутами к нему, то с таким же успехом и атеизм можно считать аналогичным убеждением с теми же атрибутами. Можно и не только атеизм. И спорить об этом без успеха для обеих сторон можно бесконечно. Только вот разница-то в том, что догматик-верующий (убеждённый) защищён в своих действиях Всемогущим и, соответственно, он бесстрашен в борьбе, словесной или физической. А вот атеист беззащитен, нет у него своего атеистического бога, хотя бы и языческого, который управлял бы его действиями. Поэтому и нельзя атеиста считать хотя бы догматиком. Пусть у него совесть нечистая, пусть он глуп, пусть он не в состоянии быстро и точно понять искомое явление в его конкретности. Пусть, но он не догматик. Он верит не в свою дорогую вечность, в которой по тем или иным причинам, зависящим и от человека, можно оказаться в двух весовых категориях (третьей не дано), не в вечность своего любимого Я, не ставит его пупом совершенно не относящейся к нему Вселенной. Атеист принимает закон случайности, который позволил ему это понимать. Можно и Фауста отнести к атеистам, что вполне определяется из содержания его беседы с Маргаритой.
Маргарита
…Ты в бога веришь ли?
Фауст
Мой друг, кому дано
По совести сказать: я верю в бога?
Священников ты спросишь, мудрецов –
У них тебе ответ всегда готов;
Но весь ответ их, как рассудишь строго,
Окажется насмешкой над тобой.
Маргарита
Не веришь ты?
Фауст
Пойми же, ангел мой;
Назвать его кто смеет откровенно:
Я верую в него?
Он вседержитель
И всехранитель,
Не обнимает и весь мир –
Тебя, меня, себя?
Не высится ль над всеми свод небесный?
Не твёрдая ль под нами здесь земля?
Не всходят ли, приветливо мерцая,
Над нами звёзды вечные? А мы
Не смотрим ли друг другу в очи,
И не теснится ль это всё
Тебе и в ум и в сердце
И не царит ли, в вечной тайне,
И зримо и незримо вкруг тебя?
Наполни же всё сердце этим чувством
И, если в нём ты счастье ощутишь,
Зови его как хочешь:
Любовь, блаженство, сердце, бог!
Нет имени ему! Всё в чувстве!
А имя – только дым и звук,
Туман, который застилает небосвод.
Маргарита
Как это хорошо, мой друг!
Священник так же это объясняет,
Немножко лишь в других словах.
И.В.Гёте. «Фауст». Сцена 16: Сад Марты
Так что убеждения убеждениям рознь. Как и то же самое, но «немножко лишь в других словах».
Можно считать, что историю творит Бог. Смотря какую историю. Скорее всего, под историей понимается не жизнь Вселенной, а жизнь человека и человечества во Вселенной. Да и то – слишком, – жизнь человека на Земле. Всё, мол, по Его велению и хотению. Очень удобная позиция одних из убеждённых: человек в стороне от событий, которые творятся. У других убеждённых история творится человечеством. Да так оно и получается, иначе происходит очень много странных событий по желанию и хотению странного Вечного. А все эти объяснения со стороны одних убеждённых, с учётом характеристики Зиновьева, вертятся вокруг и около того, что это Его промысел (промысел не в смысле – добыча, хотя не исключено и это). Неприкасаемо, потому что необъяснимо. Другие убеждённые хотя бы причину ищут тому, почему засуха в Саратовской области и наводнение совсем в другом месте. Или вот, почему землетрясение было в Китае весной 2010 года, да вот и в следующем году, в октябре, – в Турции? В Японии катастрофа с атомной станцией. И в начале 2012 года в нескольких местах. Наводнения в 2013 году на Дальнем Востоке. А вот и свеженькое, весной 2015 года, землетрясение в Непале, в котором, как считают, погибло около 10000 человек. Спросите тех, других. Точно вам скажут, точно должно прозвучать, судя по всему, что в Китае, Турции, Японии и Непале очень и очень мало сильно верующих христиан, даже, можно сказать, и нет их. За то и получили. Тысячи человек (погибших), из самых неверующих, скопившихся по Божьему указанию в одном и том же месте во время насланного Им же бедствия. Впрочем, нельзя пройти мимо и современной ситуации с пандемией. Сколько людей уже погибло от этого вируса, скольких ещё мы не досчитаемся. Всяких: верующих в отдельных и разных богов, неверующих ни в одного бога, раскосых и с прямым взглядом, чёрных, белых и жёлтых, круглолицых и не очень, узкоглазых и не очень. Словом – всех подряд, кото ни назови.
Вот и говорят другие убеждённые, что историю всего сделали люди, что все пятьдесят евангелий тоже люди написали, а до этого другие люди расстарались и написали истории давнего времени с невообразимыми фантазиями. А другие, первые убеждённые, отобрали из написанных историй для себя какую-то маленькую часть и назвали её Священной Книгой, отобрали из пятидесяти евангелий только четыре и назвали их Священными Книгами. И на этом они остановились, и на этом остановилось для них всякое движение, кроме одного, в то самое место, в место, «иде же несть ни болезни, ни воздыхания, ни печали», где будет находиться их Я. А другие убеждённые, – действительно, ничего хорошего об их уме не скажешь, – всё продолжают думать о том, например, может ли быть скорость больше, чем скорость света, следует ли ожидать засуху в будущем году, если следует, то почему, можно ли попасть в другой мир, в другое измерение, что для первых убеждённых давно ясно и понятно: можно и исполнится.
Остаётся только пожелать тем и другим исполнения их желаний, в полном соответствии с их убеждениями.
История с продолжением
В некотором царстве, в некотором государстве, словом, почти за углом в этом городе, почти рядом в другом городе, а лучше сказать – в деревне, по названию Дубки, прямо почти по соседству, в одном и том же доме, жили-были некоторые родственники, отец Савва и два его сына, Глеб да Борис. У сыновей были уже семьи со взрослыми своими детьми, которые Савве, конечно, приходились тоже не чужими, а, словом сказать, – внуками. Самый любимый из сыновей у Саввы был Глеб. Почему? А вот это неизвестно, любимый и всё. На что Борис крепко обижался на Савву и прочно не любил брата Глеба с его домочадцами. Так и жили одной семьёй, потому что деться им было некуда. Земля-то одна, и раствориться на ней весьма непросто, особенно – пока зависим от кого-то другого, от отца, например.
Потом Савва решил отделить сыновей от своего хозяйства, о чём они и сами его давно уже просили. Выделил им каждому поровну из своего имущества, построил два одинаковых кирпичных дома каждому из сыновей, Борису – в деревне Берёзки, что на восток по дороге из Дубков, а Глебу – в деревне Ясени, что на запад по дороге из Дубков через речку Невесёлку: плодитесь, мол, и размножайтесь, умножайте и имущество.
У Бориса сразу как-то занялось всё хорошо: другие детишки пошли один за другим, урожаи со своего поля собирал хорошие, зерновые, бывало, что и сам-5, а то и сам-7, а то и побольше, в урожайные-то если годы. Скотинка водилась и приумножалась, так что своих рук уже даже и не хватало, чтобы со всем управиться. Жди, пока мелюзга подрастёт.
Но у Глеба как-то всё занялось не очень складно. С детишками-то он, положим, от Бориса не отстал, а с хозяйством пошли некоторые проблемы, которые не позволяли его семье также прочно жить в этих Ясенях хотя бы и в кирпичном доме, как семье его брата в Берёзках в таком же точно кирпичном доме. Савва очень печалился о житье Глеба, но особенно помочь ничем уже не мог: при разделе имущества почти всё раздал сыновьям, а себе оставил только что на дожитие. Помочь мог только дельным и мудрым советом.
Через какое-то время Глеб обратился к отцу, помоги, мол, чем ещё сможешь. Но чем Савва мог помочь? Пошёл Савва к сыну Борису за помощью, поделись, мол, по-братски, с братом-то. Но Борис, как человек хозяйственный, предложил такую помощь: чтобы Глеб с семьёй и остатками хозяйства нанялся к нему в дом, что, мол, заработают, то их и будет. Кормить, сказал, я всех буду хорошо. Будут хорошо работать, то будет у них постоянно хлеб, молоко и мясо. Голодными не останутся.
Подумали, подумали Савва с Глебом, крепко подумали да и решили: пошла семья Глеба к Борису в указанную договорную как будто бы кабалу.
Так прошло несколько лет. Борис своё слово держал крепко: кормил хорошо, на столе у семьи Глеба было то же, что и на столе семьи Бориса, да и одевались все так же, как и в семье Бориса. Да они, впрочем, стол-то и не делили на «мой-твой», вместе и питались всей большой семьёй.
Хозяйство Бориса приумножилось, да и семья Глеба оказалась работящей. Но сам Глеб был очень недоволен таким положением: Борис богатеет его трудами, как он думает, а сам Глеб ничего не имеет, кроме одежды да кормёжки. Хотя, правда, сказать к слову, повторясь, кормёжка и одежда ничем от Борисовых не отличалась.
И говорит Глеб Борису:
– Брат мой, отпусти ты меня в мои Ясени, снова хочу хозяйствовать один. Выдели мне что-то из хозяйства твоего, всё, что мы честно заработали.
На что брат дал ему полный отказ, не согласился отпустить семью брата.
Тогда снова пошёл Глеб к отцу Савве, пожаловаться. Вместе стали они уговаривать Бориса отпустить Глеба по его просьбе. Но Борис твёрдо стоял на своём. Нет, мол, и всё, такого, мол, уговора не было, чтобы отпускать, да ещё и с добром.
Подумал Савва, крепко подумал и придумал. Пригрозил Борису принародно, при всей многочисленной родне, пожалеешь, мол, что противишься нашей просьбе, потому что дальше ты будешь жить в темноте.
Сказал и сделал. Как-то ночью устроил он руками сына Глеба пожар на генераторной станции Бориса. Такой пожар, что станцию пришлось покупать новую, помещение для неё строить новое, да ещё и устанавливать. Расходы получились большие. Но Борис, предполагая причину и виновника пожара, смолчал, не стал родственников позорить, да и сам не стал позориться перед деревней.
Снова Савва обратился к сыну Борису.
– Ну что, – говорит, – отпустишь теперь-то Глеба?
– Нет, – ответил Борис, – не отпущу. Теперь-то тем более не отпущу, за такой разор, что вы мне устроили.
– Пожалеешь ты об этом, не то ещё будет, – пригрозил отец, опять-таки принародно, – вряд ли в этом году соберёшь хороший урожай, и сам-1 не получится у тебя.
Дал Савва Глебу какого-то порошка и говорит ему: «Вот этот порошок разведи в воде и опрыскай поля Бориса. Всего-то надо совсем немножко, а всё и засохнет».
Так Глеб и сделал. Развёл порошок, опрыскал поля. Через две недели на полях были лишь чёрные стебельки бывших растений. А на соседних полях всё росло как и положено: зелено и густо.
Опечалился, конечно, Борис. Он предполагал, откуда такая напасть, но опять не захотел, возможно, что и напрасно, опорочить в народе имена отца и брата. Хоть и грозился отец таким разорением, чего не бывает по-родственному-то, но, ведь, не пойман – не вор.
И снова Савва налетел на Бориса – отпусти, мол, Глеба, по-доброму. А не отпустишь, как я прошу, пеняй снова на себя, поморю весь твой скот. Борис снова отказался. Да уже и причины тому были: надо же, ведь, после таких потерь восстанавливать хозяйство, своей-то семьёй теперь и не справиться. Так и сказал об этом отцу, добавив при этом, что по его с братом делам и потери в его хозяйстве. Что, мол, теперь они уж становятся как бы и должниками его.
Разозлился Савва на Бориса. Приготовил отраву для скота, а Глеб эту отраву и подсыпал в кормушки. За одну ночь и управился, не разбирая, что при возможном отделении из хозяйства Бориса ему могли бы достаться и эти животные. Остались в живых только овечки две да три лошади, что были в ночном.
Сильно опечалился Борис. Решил, что лучше уж пусть Глеб снова возвратится в Ясени. Да и дать-то с собой ему уже нечего, всё погибло. Когда Савва пришёл к сыну с теми же просьбами, то он не получил отказа. Даже разрешил забрать с собой одну овечку, на разживку.
Но Глеб, парень не промах, забрал всех оставшихся овечек, да и отправился в свой дом, в Ясени. Борис же, видя такую несправедливость, снарядил в погоню на лошадях двух своих самых дюжих сыновей, Петьку да Ваську. Но предусмотрительный Савва подпилил стойки мостика, что через речку Невесёлку, так что грохнулись с этого мостика оба Саввиных внука. Один из них, который Васька, разбился насмерть, а другой, который Петька, только покалечился. Сильно покалечился, на всю оставшуюся жизнь сделался инвалидом. Лошадям тоже досталось, переломали себе ноги.
Такая вот история, с таким вот окончанием.
Скажете, что не могло быть такого? Ничего подобного, могло. И раньше такое, даже ещё и похлеще, случалось. Почитайте Исход Ветхого Завета о десяти египетских казнях, книгу ужасов, с седьмой по одиннадцатую главы. Что там Савва со своими проделками! Так, цветочки только.
Прилетит, вдруг, волшебник…
В водах игранье чуд морских.
М.В.Ломоносов.
Это диковеннее кукушечьего гнезда.
(Поговорка)
«Арденнский лес тянулся в те времена до реки Эны и покрывал всю страну Порсен, где стоит теперь город Ретель. В ущельях водилось великое множество кабанов, гигантские олени вымершей ныне породы бродили в непроходимых чащах, волки сказочной силы рыскали зимою по опушке леса. Василиск и единорог находили себе убежище в этом лесу; обитал там и
страшный дракон, истребленный позднее милостью божией по молитвам некоего святого отшельника. В ту пору таинства природы были открыты людям, и невидимое становилось видимым к вящей славе господней, а потому на полянках можно было встретить нимф, сатиров, кентавров и эгипанов».
Анатоль Франс. «Перламутровый ларец: Легенда о святых Оливерии и Либеретте»
* * *
«Я не шевелюсь, не хочу мешать. Поднимаю глаза, вижу растрескавшуюся кору, одноцветную издали и всю пёструю, всю в чешуйках, в пушинках, в шелушинках, если смотреть на неё вот так, прижавшись к ней щекой. В одной из трещин живёт какая-то зелёная точка, дышит не дышит, чуть шевелится, видно, что только о том и думает, как бы не умереть, как бы сохранить подольше свою такую важную, такую значительную, такую необходимую для всего мироздания жизнь».
Н.А.Тэффи. «Лесная идиллия»
* * *
Кора ветлы даже и не кора, а какие-то бесформенные нашлёпки с глубокими ущельями между ними. Дереву уже много лет. Давно посадили его веточкой на берегу этого пруда, ещё, возможно, при последнем царе, для себя, для украшения быта. Внутри ствола ветлы пустота, и держится-то всё только на этой бугристой коре, прищепленной на оставшемся цилиндре. Огромные нижние ветви пригнулись к воде и разломали ствол, в месте прикрепления ветви он деформировался и даже потрескался, от чего образовались сквозные трещины. Через них-то как раз и видно, что внутри ствол пустой. Но дерево тёплое, прислонишься к нему и ощущаешь его теплоту, как от грелки.
Середина лета. Вода в пруду немного прохладнее воздуха. Это только сначала, как только руки в воду опустишь. А потом ощущение небольшой разности температур проходит.
Пруд этот и назвать прудом-то нельзя. Заросший до последней блёстки воды, только в середине его ещё остался сравнительно чистый островок, на который рискуют пролезать домашние гуси и утки, да иногда присаживаются переночевать и покормиться дикие утки. Воду из пруда пить, конечно, нельзя, хотя на вид она чистая. Что там пить! Пруд давно уже не знает купальщиков-ребятишек. Только что и принимает к себе гусей да уток.
Вода чистая, если смотреть с берега. А в пригоршню зацепишь её, чего в ней только нет! Какой-то очень мелкий мусор движется точками, палочками, рогутыльками. А некоторые точки оказываются вдруг живыми, крошечными рачками-козявочками. А вот с берега разбегом в воду ушёл жук-торпеда. Тело у жука гладкое, в форме вытянутой чечевицы. Плывет он толчками, работая всеми ногами сразу, как на спортивных соревнованиях на лодках. Жук только ногами работает чаще, чем спортсмены вёслами. Добрался он таким подводным бЕгом до дна, а дальше пошёл пешком. Может быть покормиться водорослями, может быть рачками-козявочками, а может и чем покрупнее, по сравнению с мелкотой, видной в пригоршне. А случится – и сам достанется на обед какому-нибудь монстру.
Вот с монстрами водными не повезло нам в России. Как-то они не прижились. И что их у нас так напугало? Вода как вода, природа – уж куда богаче! Ведь на Земле где только нет России! А поди ж ты! Напугались, видно, духа российского. А ведь живёт же время от времени чудище в озере Лох-Несси. Крупный такой динозавр. Крупный, но хитрый. Хитрее нас, лохов. Не очень-то он себя нам показывает. Так, иногда, кто-нибудь в тумане, а то и спросонья или глубокого похмелья, увидит какую-нибудь его часть над водой. Но, понятно, пока узривший чудище поганое за соседями побежит, за фотоаппаратом, динозавр этот в который раз часть свою уберёт на долгие годы. А учёные тут же экспедиции снаряжают на поиски, воду прощупывают-просвечивают-прозвучивают, суетятся на воде и на берегу. Но животное не дуро, или не дурак, если это – он, или не дура, если это – она (пока не поймали – загадка). Оно (он, она) быстренько убегает, как говорят исследователи, по своим водным каналам далеко в океан, а может быть и в свою родную пещеру, найти которую, конечно, нет никакой возможности. Вот так и живёт оно (он, она) сотни тысяч, а то и миллионы лет, не даваясь в руки людям и не показываясь настолько, чтобы людей насмерть не перепугать. Знает, что попадись он (оно, она) в руки людям, то откроются тут же для него (него, неё) двери всех палеонтологических музеев. И будут на него (него, неё) приходить глазеть люди со всего мира во все их тибетские глаза.
Вот тут же нечаянно образовалась и другая загадка мира, загаданная самим себе: откуда есть пошло? И бьётся над ней, этой загадкой, много лет Эрнст Мулдашев («От кого мы произошли. Часть 1: Встреча с мастером»). И разгадал же он загадку эту (практически) в своих «сенсационных результатах научной гималайской экспедиции».
Часть задачи решилась сравнительно (для нас с вами, конечно) просто:
«…Мы (Э.Р.Мулдашев со товарищи – С.Ч.), взяв фотографии людей всех рас мира, высчитали «среднестатистические глаза». Они принадлежали тибетской расе», «…рассчитали пути миграции человечества из Тибета, которые удивительным образом совпали с историческими фактами».
Эта же компания гипотетически раскрыла и величайшую тайну человечества Генофонд человечества.
Генофонд человечества, для непосвящённых, это существующая на Земле «страхующая система жизни в виде «законсервированных» путем сомати людей разных цивилизаций, находящихся в глубоких подземельях». Вероятно, в тех же подземельях, в которых прячется от нас тот самый дракоша (он, она, оно).
«Сомати – это когда моё тело неподвижно, как камень, как мёртвое, но я живой. Каменно-неподвижное тело, но оно живое». В таком состоянии тело может находиться сотни, тысячи и даже миллионы лет, а потом, по собственному, конечно, желанию, человек может ожить.
Ко всему этому «привели логика и научные факты», но, к сожалению, как и с Лох-Несси, «потрогать и сфотографировать законсервированных людей вряд ли удастся в ближайшем будущем». Да и в отдалённом – тоже. Словом, животное не дуро, не дура и не дурак, а мы – снова лохи. Понятно же, что тела людей этих других цивилизаций, которых было на Земле не более и не менее, как двадцать две, находятся в особых пещерах, чрезвычайно недоступных и скрытых от человеческого взора. Это естественно. Так же естественно, как и то, что пещеры эти охраняют неведомые человеку силы, смертельно для нас, лохов, опасные. Так что пощупать сомати, каменнотвёрдое оно или твёрдокаменное, нет и не будет никакой возможности. Оно и понятно, потому что животное совсем даже не дурак, не дура и не дуро, чтобы вот так запросто стать достоянием. А так, ищите его, свищите его, исследуйте невероятное, недоступное, несуществующее, вешайте на уши лапшу, пишите фантастические книги, публикуйте фантастические статьи. Никто же не ставит в упрёк многочисленным фантастам их воображение в их многотомных изданиях.
И никогда не вскрыть в Сирии обнаруженные экспедицией того же Э.Мулдашева могилы десятиметровых людей-гигантов, потому что из могил этих исходит катастрофически мощная энергия, не иссякающая во времени, поскольку, вероятно, период полураспада находящихся в могилах слишком большой. Следы гигантов, правда, сенсационно неожиданно, объявились, даже специально для лохов и газеты «Аргументы и Факты» были сфотографированы (не всё же время говорить догадками). Размеры ступни оказались настолько внушительными, что, в сочетании с сенсационной неожиданностью, на 100% настолько же и фантастическими. Чего, как уже говорилось выше, запретить никому нельзя. Твори, выдумывай, пробуй! Читай, смотри, хочешь – верь, хочешь – нет! Странно только, что газета публикует эту отсебятину без указания рубрики «фантастика» либо уж, на всякий оберег-случай, – «научная фантастика». Я посылал в газету «Аргументы и Факты» письмо следующего содержания. Авось, думал я, опубликуют и эту фантастику.
Уважаемая редакция!
С большим интересом прочитал я в сороковых номерах «АиФ» за 2005 год статьи о сенсационном открытии Э.Р.Мулдашева в Сирии следов наших предков-гигантов, а возможно и не предков, а другой ветви человекообразных существ. Дело в том, что о следах этих я, оказывается, знал и раньше. Мой дедушка где-то между 1909 и 1912 годами находился на территории Сирии в составе охраны одной из экспедиций, возможно, научных. Впрочем, можно точно определить этот год. Дедушка говорил, что в это время в той местности наблюдалось редчайшее астрономическое явление: одновременное частичное солнечное и лунное затмения. Как раз вскоре после этого необыкновенного явления экспедиция и обнаружила следы гигантов. Во-первых, их, вероятно, могилы, обозначенные грудами камней. Во-вторых, несколько следов от ступни просто невероятных размеров. По словам дедушки, длина отпечатка ступни равнялась примерно десяти вершкам. Если вершок равен почти пяти сантиметрам, то длина отпечатка ступни, которую видел дедушка, практически точно совпадает с размерами отпечатка, обнаруженного экспедицией Э.Р.Мулдашева. Вполне вероятно, что это одни и те же отпечатки.
Больше, к сожалению, мне ничего не известно.
Я весь до сих пор нахожусь в трепетном ожидании ответа. Но, понятно, не дождусь, поскольку редакция, как и дракоша, не дуро, если это – оно, не дурак, если это – он, или не дура, если это – она.
И никогда не увидеть «тибетскими глазами» Э.Мулдашева открытые им и его товарищами на Алтае и на острове Пасхи дыры в курганах, которые ведут к жилищам людей-птиц. Всё это очень прочно охраняется, и узнать об этом нам, в том числе, естественно, и Мулдашеву, никогда не будет дано. Не пускают эти «птице-человеки» к себе в гости ни Э.Мулдашева с его подельщиками-товарищами, ни нас, даже если бы туда и добрались. Ни в дыру, ни в пещеру с летающими в ней разумными шарами, которые очень даже чётко изображаются на фотографиях. То, что летающие шары разумны, сомнений, думается, ни у кого не вызывает. А как же иначе? Для чего же они тогда? Это о нас говорят: «О! Налил шары-то!» В смысле – разум потерял от чего-то сорокоградусного или чего-то другого, тоже градусного. А те шары не наливаются, они разумные, не как мы.
Но следы древнейшей цивилизации обнаруживаются не только на Земле. Ими полна и наша соседка – Луна. На фотографии, опубликованной в той же газете «Аргументы и Факты», приводится изображение какого-то строения, появившегося задолго до возникновения нас на этой Земле. Что-то здесь усматривается вполне рукотворное, да ещё, как говорят, висящее в воздухе. Пардон, на Луне воздуха нет. Значит – висящее в гравитационном поле Луны (фотография эта стереоскопическая, т.е. объёмная). Висит, понимаешь, и не падает. Вот что раньше умели делать! Где уж нам! Тут себя-то еле носишь под этой гравитацией, не то, чтобы такое громадное сооружение. Таланты! С поклонниками-фотографами. Тоже уметь надо, чтобы получить такую стереоскопическую фотолохографию.
Морда на другой фотографии, тоже приведённой в газете, – это морда робота, живущего на Луне. Лицом её назвать – не поднимается перо, а самое приличное слово и остаётся – морда. Правда, такие морды есть и на Земле, больше всего их живёт на берегах морей и океанов. Есть совсем гладкие, а есть и такие. Кому что по душе. А справа – другие древние следы на той же Луне – вдоль и поперёк. Изрыли её в древности разумные недочеловеки вместе с созданными ими роботами.
