Сергей Журавлев
Красная легенда
– Потому и спрашиваю, – озабоченно произнес начальник нелегальной разведки, – что на связь он не вышел.
Глава 3
Самолет восточногерманской компании Interflug строго по расписанию приземлился на раскаленный бетон Иордании. Первоначально компания называлась типично для немцев Lufthansa, но на дыбы яростно встало правительство ФРГ. В результате длительного судебного разбирательства в Берне торговая марка Lufthansa осталась за Федеративной Республикой, а авиационные власти Германской Демократической Республики взяли название «Интерфлюг».
Лететь из Восточного Берлина посоветовали новые арабские товарищи. Пограничники ГДР к вылетающим транзитным пассажирам относятся без особого пристрастия, им до них дела нет. Не то что к собственным гражданам. Поэтому липовые иранские паспорта сработали без проблем.
Через несколько минут после выхода из самолета Юрген был уже насквозь мокрый. У него было ощущение, что он попал в баню, причем не в финскую сауну, а во влажную и душную русскую парную. Удушающий раскаленный воздух накрыл прилетевших целиком, без остатка. Спасения от него не было даже в тени. Рубашка и штаны мгновенно прилипли к телу. Прилетающие мужчины сразу пожалели, что не взяли головных уборов. Зато платки для женщин пришлись очень кстати, хотя до и во время полета дамы их старались игнорировать.
Международный аэропорт Марка, расположенный в пяти километрах от столицы Иордании Аммана, построили англичане еще в 1950 году не столько как заботу о гражданских, сколько для базирования на нем своих королевских военно-воздушных сил.
Местные таможенники не то от жары, а может быть, в силу национального характера оказалась на удивление апатичны.
Первым подошел на проверку Юрген. Ему задали пару вопросов и, не обратив на багаж никакого внимания, поставили в паспорт большую печать. У Батыя немного улучшилось настроение, он убедился, что понимает местный диалект арабского.
Следом пошли другие члены команды, и тут выяснилось, что, кроме бывшей журналистки Ульрики Майнер и адвоката Хуберта Малера, все остальные могли с трудом изъясняться на ужасном ломаном английском. Видимо, в немецких школах изучению английского не уделяли должного внимания. Однако и это ни на грамм не удивило служащего аэропорта. Он так же флегматично отштамповал и их паспорта. Причем в спешке Андреас Бодер и Питер Урбах перепутали свои паспорта, но и это не заставило иорданца изменить скучающее выражение своего одутловатого лица.
Амманский аэропорт оказался совсем не похож на международный. Он поражал своей невероятной убогостью и теснотой. Прямо на усеянном окурками полу сидели и лежали дети, мужчины, замотанные в куфию – клетчатый головной платок, и закутанные в черные балахоны женщины. Рядом с ними громоздились всевозможные коробки и тюки. Все это напоминало Юргену вокзалы среднеазиатских городов в его далеком детстве, когда он с родителями переезжал с одного места службы отца на другое. Кажется, даже запах был тот же, а ослы и верблюды за широкими грязными окнами и вовсе делали картину узнаваемой.
В отличие от Краузе у остальных членов группы пекло пустыни, непонятный чужой язык, отсутствие следов привычной европейской цивилизации и удобств вызвали сильнейший стресс. Они инстинктивно сбились в кучу и тревожно озирались по сторонам.
– Я хочу пить. Где здесь аппарат с кока-колой? – жалобно спросила Гудрун.
– Забудь, – грубо оборвал ее Бодер и с досадой плюнул на грязный пол.
Здесь их безошибочно и нашел сопровождающий.
– Юсуф Бируни? – как пароль произнес сухой, непонятно какого возраста араб.
– Это я и мои друзья. Ты от Азиза? – ответил Батый.
Встречающий кивнул.
– Вон, видите, стоит наш джип, – он показал на старенький микроавтобус. – Забирайте багаж и садитесь. Я сейчас подойду, и мы поедем.
Они вышли из здания аэропорта на небольшую площадь, в центре которой лениво журчал фонтан. Молча забрались в салон. Только Андреас решил покурить в тени машины. Он неосторожно прислонился к кузову, но тут же отскочил от нее как ужаленный. Металл был раскален, как сковорода на газовой горелке.
Лагерь представлял собой небольшой клочок земли, огороженный от безлюдной пустыни бетонной стеной с пропущенной поверху колючкой. На территории располагалось несколько деревянных и каменных домов, которые так и хотелось назвать привычным словом «бараки». Как выяснилось, эти постройки остались еще со времен все тех же англичан.
В отдалении стояли несколько больших палаток. Комендантом лагеря был Салех, крепкий бородатый дядька, сносно говоривший по-английски. У Салеха все было большое: волосатые руки с сильными пальцами, живот, на котором в большой кобуре висел огромный пистолет. Это был многозарядный американский кольт. Большой рост и большой размер высоких ботинок со шнуровкой.
В соответствии с правилами, мужчины должны были жить на одном конце лагеря, женщины – на другом. Это оказалось последней каплей для взрывного характера Бодера. Он сорвался и стал просто орать, используя в основном ругательства. Так как немецкого здесь никто не знал, то Юрген вынужден был переводить его речь на арабский с очень большими сокращениями, ведь он пока не знал, насколько вспыльчив большой араб с пистолетом.
– Этот наш товарищ является лидером группы. Он настаивает на том, что все мы будем жить вместе, в одном доме. Мы приехали вместе, заниматься будем тоже вместе, разделять нас нельзя. Он говорит, что мы заплатили немалые деньги, и хочет, чтобы с нашим мнением считались, – как можно аккуратнее выразился Юрген и от себя добавил: – Прошу вас, уважаемый Салех, сделать для нас исключение, как заботливый хозяин перед гостями издалека.
Комендант не хотел с первых минут обострять ситуацию, но и терять лицо перед чужаками и начавшими собираться на крик любопытствующими местными обитателями тоже не думал. Он не дал согласия, он просто повернулся спиной. Немцы подхватили вещи и отправились в дальний барак.
Обстановка там было спартанская. Из мебели имелись двухъярусные кровати, в центре раскорячился грубо сколоченный длинный стол, разнокалиберные стулья, несколько тумбочек.
Утомленные долгой дорогой, непривычной жарой и примитивными бытовыми условиями приезжие молча расселись вокруг стола. Тут выяснилась еще одна деталь. Двое местных курсантов принесли ворох одежды. В лагере все носили военные комбинезоны песочного цвета. Все стали их примерять. Бодеру достался не тот размер, рукава и штанины были значительно длиннее, чем надо. Можно было, конечно, подогнуть, но он опять сорвался на истерику и категорически отказался менять свои ультрамодные штаны и кожаную куртку на мешковатую военную форму.
«Это они еще местной кухни не пробовали с многочисленными мусульманскими запретами», – с отчаянной веселостью подумал Батый, понимая, что впереди у немцев полно разнообразных трудностей и испытаний, а вот обратной дороги пока нет.
На следующий день рано утром немецких учеников палестинского лагеря разбудил протяжно-тоскливый напев муэдзина, доносившийся из невысокой мечети, стоявшей неподалеку. Через некоторое время на пороге их дома показался худощавый неопределенного возраста палестинец. В отличие от других военных в лагере, он был одет не в песчанку, а в камуфляж цвета оливы. Такая форма была только у палестинцев. Оказалось, что это их инструктор Али.
Немцы нехотя выбрались на улицу. Начался первый тренировочный день. Они смогли пробежать только один круг вокруг лагеря и почти упали на землю, найдя небольшой клочок тени около стены. Ладно женщины и толстый Хуберт Малер, надсадно дышали и никак не могли отдышаться даже довольно молодые Андреас, Питер и Карл. Только Юрген чувствовал себя бодро. Он с удовольствием пробежал бы еще пару-тройку кругов, чтобы вернуть себе хорошую физическую форму.
По невозмутимому лицу Али трудно было понять, как он относится к такому состоянию вновь прибывших. Изъяснялся он на довольно простом английском языке, преимущественно командами, подкрепленными жестами, иногда по-арабски обращался за помощью к Юргену.
Спросив разрешения, палестинец переделал его имя на местный манер. Теперь все называли Батыя Юсуф – тот не возражал.
Легкий арабский завтрак не вызвал сильных эмоций, очевидно, так устроена защита нашей психики: когда много нового, неожиданного, она просто перестает тратить на это эмоции. Поэтому фуль, бобы в сметанном соусе с зеленью и с оливковым маслом, принесенные в большой глубокой посудине, все стали есть довольно споро, особенно после того, как Юсуф показал, что в миску надо макать кусочек лаваша. Проголодались с долгой дороги. Так же без эмоций попробовали фалафель, даже не поинтересовавшись, что это за пончики и из чего они сделаны. Их просто макали кто в соус, кто в плошку с оливковым маслом и без особого восторга пережевывали.
После завтрака Али повел своих подопечных к большим длинным столам под навесом. На столах лежали АК-47. Палестинец показал, как производится неполная разборка и сборка автомата Калашникова. Это вызвало интерес у мужчин и вздох сожаления у женщин.
Юрген не смог удержаться. Практически в одно слитное движение он отстегнул магазин, щелкнул предохранитель и передернул затвор. Контрольный спуск. Другое движение – и он мгновенно снял коробку, следом пружину, затвор сам распался в руке. То же в обратном порядке. Он четко и стремительно проделал эти операции, не сделав ни одного лишнего движения. Этим он вызвал восторг у товарищей и заслужил подозрительный взгляд Али.
«Вот зачем я это сделал? Что обо мне теперь будет думать палестинец? Откуда у немецкого обывателя такой навык обращения с оружием? Еще примут за израильского шпиона», – пришла запоздалая здравая мысль.
– У моего дяди был охотничий карабин, похожий на этот автомат. Мне нравилось помогать дяде чистить оружие, – по-арабски объяснил он наставнику.
«Хорошо, наши не понимают по-арабски, а то у них были бы вопросы по этому «дяде».
Видимо подозрения у Али остались, потому что он достал другой автомат. Более компактный, кургузый, как бы его назвали на родине разведчика. Конечно, он сразу узнал израильский «Узи», но теперь уже виду не подал. Наоборот, с деланым любопытством стал рассматривать оружие, хотя довольно хорошо на спецзанятиях изучил эту конструкцию. Он не знал, как по-арабски называются отдельные части автомата, поэтому перешел на язык жестов. Вопросительно показал на ствольную коробку. Палестинец отрицательно покачал головой. Ни один профессионал от войны не начнет разбор оружия без обязательной проверки патрона в патроннике.
Юрген долго ковырялся с защелкой коробки, даже содрал кожу на пальце, зато получилось убедительно. Юрген попросил палестинца помочь, тот показал.
«Так и надо делать. Сначала просим арабов показать, только потом делаем сами. Тогда отработанные навыки можно списать на педагогический талант наставника. Арабы падки на лесть, их надо чаще благодарить за науку».
Когда пришли на полосу препятствий, немцы никак не могли взять в толк, что они должны делать и зачем.
– Объясни этому надутому индюку, что мы городские партизаны. Нам не надо бегать по бревнам и лазить под колючей проволокой. Мы хотим, чтобы нас научили грабить банки, – эмоционально возмущался Бодер, обращаясь к Батыю. Ему так не хотелось рвать о колючку свою стильную куртку.
Но Али был непреклонен. Он ткнул пальцем в вынужденного переводчика, Юргена. Это означало, что тот должен пойти первым и показать пример всем остальным.
Уже на середине полосы препятствий Батый быстро понял, что теряет физическую форму. Едкий пот заливал лицо, сердце вышибало изнутри ребра, а горячий воздух обжигал ссохшуюся гортань. Утешало лишь то, что Али, видя его медлительность, отринет свои подозрения. Однако и показывать себя полным мешком нельзя. Товарищи ближневосточные террористы должны видеть в нем подготовленного бойца, с которым потом можно иметь дело, доверять ему.
Это придало Юргену силы, и у него открылось второе дыхание. Развалины дома он прошел довольно уверенно, а на высотной лесенке и переправе через ров «по-тарзаньи» сумел даже удостоиться похвалы палестинца. Дальше шел лабиринт из колючей проволоки, где нужно было передвигаться ползком по-пластунски. На этом объекте подуставший нелегал уже не проявлял столько прыти. Видимо, также из-за того, что боялся разорвать в клочья новую камуфляжку. Поэтому он полз медленнее и осторожнее.
Снова двухметровая кирпичная стенка, потом бревно, кувырок в окно, прыжок через яму. У Юргена уже перед глазами начали плыть оранжевые круги, он не слышал ничего, кроме собственного хриплого дыхания.
В конце полосы Али одобрительно похлопал парня по плечу.
Глядя как гражданские немцы, более привычные к ночным клубам, чем к физическим нагрузкам, пытаются преодолеть полосу препятствий, даже Али, умеющий сохранять спокойствие, не смог выдержать. Его лицо с привычной маской невозмутимости периодически искажалось то гримасой раздражения, когда толстяк Хуберт никак не мог пройти по бревну и валился с него с самого начала, то ярости, потому что Бодер отказывался лезть на стену и просто обходил ее стороной – и так несколько раз, то на него накатывала волна обреченности, потому что, несмотря на постоянные напоминания, немки никак не могли проползти под колючей проволокой. Их оттопыренный зад все время цеплялся за стальные жала. Араб с превеликим удовольствием пнул бы по высоко поднятой попе любого другого курсанта, но не женщину.
Незаметно подошел вечер. После ужина, часов в семь, как это бывает на Востоке, резко надвинулись сумерки, как будто выключили свет, и тут же полуденный зной сменился прохладой не хуже, чем от кондиционера. Немцы, измотанные усталостью и жарой, тут же повалились на кровати.
После вечернего намаза к гостям из Европы наведался комендант. Он принес пузырек с мазью. Из-за жары и чудовищной влажности любая царапина могла стать проблемой: стала бы нарывать и дала бы осложнения. Юрген почти силой заставил товарищей обработать ссадины и волдыри принесенной мазью.
– Юсуф, твои товарищи много времени тратят на начальную подготовку. Али говорит, что для тебя это не составляет труда.
– Аллах свидетель, Али хороший наставник. Это его заслуга, – тут же отреагировал собеседник.
– Это тоже. – Салех одобрительно огладил бороду. – После обеда майор Мустафа, истинный мастер, проводит дополнительные занятия по взрывному делу. Твоим друзьям мы тоже покажем, как пользоваться минами и бомбами, но в ограниченном объеме. – Араб ехидно ухмыльнулся. – Не стоит подвергать их жизнь лишней опасности. Али считает, что из тебя может получиться хороший боец, поэтому ты можешь присоединиться к нам.
– Благодарю тебя, уважаемый Салех. Это мудрое решение. Бомбы в нашей борьбе – важное оружие. Но я считаю, что таким серьезным делом должен заниматься специалист, зачем подвергать риску неподготовленных людей?
– Мне кажется, Юсуф, мы сможем с тобой найти общие темы не только здесь, но и после подготовки. Приходи завтра после намаза ко мне в палатку, посидим, попьем чай, поговорим.
– Еще раз благодарю за доверие. Для меня очень важно общаться с такими авторитетными людьми как вы, уважаемый комендант, – Юрген уже привычно приложил руку к груди.
Комендант лагеря подготовки боевиков ФАТХ являлся одной из ключевых фигур в террористической сети мощного движения. К его мнению прислушивался даже властолюбивый Ясир Арафат, молодой, но подающий большие надежды лидер боевого крыла палестинского движения сопротивления.
Пока Али муштровал немцев на полосе препятствий и учил первичному обращению с оружием, Батый отправлялся на тренировки с более подготовленными бойцами. Арабские юноши, выносливые и упрямые, как их друзья детства – ушастые ослики, все время упорно хотели показать иностранцу, что они ловче его и проворнее. Поэтому на тренировках Юрген вынужден был выкладываться по полной, чтобы не показаться слабаком. Пусть на полосе препятствий угнаться за юркими палестинцами ему не всегда удавалось, зато на занятиях по рукопашному бою все быстро признали его превосходство.
Скоро настороженность арабов в отношении чужака сменилась уважением. Хитрый комендант, видя зародившееся соперничество, объявил соревнование – своеобразное троеборье. Полоса препятствий, стрельба из автомата, рукопашный бой с тремя противниками. Арабы – народ азартный. Молодые парни старались как могли. По итогу Юсуфа признали победителем, и комендант Салех под восторженные крики зрителей лично вручил ему куфию в черно-белую клетку. Это символически означало, что его приняли за своего.
Майор Мустафа, инструктор по взрывному делу, не делал секрета из своих занятий и охотно делился всем, что сам знал и умел. Юрген не пропускал ни одной его тренировки и вскоре мог уже не только навскидку различать типы мин и взрывчатых устройств, узнал секреты, как устанавливать и снимать их, но и мог изготовить бомбу своими руками из подручных средств.
Казалось, что в руках мастера взрываться могло все что угодно. Майор показывал, как изготовить взрывчатку из мыла, стирального порошка, баллончиков для заправки зажигалок. Больше всего Батыю импонировало невероятное спокойствие Мустафы, когда он держал в руках разные штучки, способные отправить на тот свет кучу народа.
Майор ценил отношение к нему Юргена, ему, видимо, было приятно такое внимание иностранца. Каждый профессионал, а особенно восточный, нуждается в благодарном зрителе и слушателе. Возможно, такого внимания ему не хватало от соплеменников. Местные парни занимались не очень хорошо, часто отвлекались, зевали и на следующий день забывали половину из того, чему научил их инструктор. Но майор был опытный наставник. Он терпеливо повторял с ними одно и то же движение многократно, пока у новичка не вырабатывался почти рефлекторный автоматизм.
Огневой подготовкой с избранной группой занимался лично комендант лагеря. Стрелял он действительно классно. Когда Салех брал в руки оружие, казалось, что толстый неповоротливый увалень превращался в зловещую машину для убийства. Он стрелял с обеих рук и из любых положений, практически изо всех видов стрелкового оружия.
Комендант готовил своих учеников по довольно сложной программе. Они учились вести огонь лежа, стоя, сидя, на бегу, днем, ночью, по звуку, по силуэту, на звук с завязанными глазами. Юрген, имевший довольно хорошие навыки в стрельбе, смог вдоволь попрактиковаться и довольно прилично освоил навыки стрельбы не только из автомата Калашникова, но и других систем. Не говоря уже о пистолетах разных марок. Пришлось освоить заодно даже ручной гранатомет.
По вечерам Юрген стал привычно наведываться к коменданту. Каждый раз он заставал майора Мустафу и еще кого-нибудь из обслуги лагеря. Говорили о религии, политике, миссии Палестины. Разведчик старался вести себя естественно, как пристало европейцу, с симпатией относящемуся к борьбе палестинцев за возрождение своей родины.
Они просили его рассказать о борьбе немцев с засилием американцев. Здесь у них нашлось много общего. У Юргена создалось впечатление, что арабы прощупывают его для дальнейшей вербовки. Значит, надо быть осторожным и внимательным не только в словах, но и в поступках. Старшие товарищи в Москве учили его, что приемы вербовки бывают разные. Американцы делают упор на материальную сторону. Прежде всего, конечно, на деньги, но и на карьеру, возможность пользоваться всяческими благами и удобствами западного мира. Вербовщики с Востока больше всего полагаются на провокации, шантаж и запугивание.
В один из дней на занятия к майору пришел комендант и распорядился сделать перерыв. Всех обучающихся выпроводили из импровизированного класса, только Юргена Мустафа задержал и попросил подготовить к следующему занятию израильскую противопехотную нажимную мину фугасного действия No-4. Довольно простая конструкция, схожая с советской ПМД-6, за исключением того, что эта имела пластиковый корпус.
Пока немец доставал и готовил указанный экземпляр, арабы отошли в противоположный угол и оживленно зашептались. Как мог понять Батый из отдельных фраз, долетевших до него, арабы готовили диверсионный рейд на израильскую территорию, чтобы взорвать там насосную станцию. Акция планировалась через два дня.
На следующий день комендант предложил Юргену съездить вместе с ним в близлежащий городок Аджлун за продуктами. Советская разведка, когда рассматривался вопрос о поездке Батыя в Иорданию, как раз предполагала, что он может попасть в один из лагерей возле границы с Сирией, поэтому дали ему связь именно в Аджлуне. Нелегал помнил, что резидент с большой неохотой передал ему распоряжение руководства.
– Связь тебе определили в деревушке Аджлун. Небольшое селение на почти единственной в тех краях дороге. Мимо никак не проедешь. Там есть духан Ибрагима. Пароль для связи: «Где я могу купить египетские финики урожая прошлого года?» Отзыв: «Прошлого урожая есть только греческие финики. И то только у кривого Али». Тогда ты просишь передать якобы кривому Али записку. Отдаешь ему шифровку о своем местоположении. Уяснил?
Батый заметил неудовольствие Севера и потому поинтересовался:
– Связь запомнил. Что-то не так, товарищ майор?
– Не нравится мне вся эта ситуация. Я попросил больше информации об этой явке. История довольно мутная. Ибрагим этот согласился работать за деньги. Никто его толком не проверял. У нас там довольно слабые позиции, информации почти никакой. Поэтому постарайся не полагаться на этот контакт.
– Так Центр будет ждать сведения от меня? – осторожно спросил у резидента подчиненный.
– Что-нибудь придумаешь.
– Так что, приберечь только на крайний случай?
– Даже на крайний случай не вздумай использовать. Надо полагаться только на себя или на хорошо проверенный канал, – Север даже пристукнул кулаком по столу для закрепления.
И вот теперь предоставляется возможность дать о себе весточку в Центр.
Они выехали рано утром, пока было относительно прохладно. Юрген все время думал, под каким предлогом можно было бы отлучиться, чтобы навестить духан Ибрагима. Шифровка лежала в нагрудном кармане рубашки. На микроавтобусе они заехали на какой-то склад, загрузили коробки. В местной лавке прихватили для немцев пару ящиков пива. Это единственный алкоголь, на который согласился комендант. Неожиданно он сам предложил заехать в духан перекусить.
Через десять минут они были в духане Ибрагима. Коменданта здесь хорошо знали и уважали. Обслуживать их вышел сам хозяин. Гости сделали заказ, и начальник решил отлучиться в туалет. Настал очень удобный момент установить контакт со связником советской разведки. Батый уже расстегнул верхний карман рубашки, чтобы достать шифровку, как вдруг наткнулся на взгляд коменданта, который тот бросил на нелегала, прежде чем скрыться за дверью. Буквально на мгновение холодный внимательный прищур матерого террориста. Рука разведчика так и замерла. В голове лихорадочно прокручивалась ситуация. Подслушанный как бы невзначай разговор о диверсии на израильской территории, неожиданно подвернувшаяся поездка в место, которое так и просится быть почтовым ящиком для шпионов. И главное – предупреждение Севера. Так удачно события могут складываться только в одном случае – если это проверка.
Батый застегнул карман. Центр подождет.
Через пару дней комендант на очередном вечернем чаепитии неожиданно обратился к Батыю:
– Юсуф, ты помнишь склад в Аджлуне, в который мы с тобой заезжали? Сумеешь его найти?
– Конечно, уважаемый Салех, город не такой уж большой.
– Наши друзья прислали для лагеря гуманитарную помощь, сможешь завтра съездить и забрать груз?
– Конечно. О чем речь! Кто еще поедет со мной?
– Можешь взять кого-нибудь из своих немецких друзей. Пусть проветрятся. – Комендант был плохой актер, поэтому, когда он сделал вид что задумался, Юрген, наоборот, напрягся. – Пусть это будет кто-нибудь из женщин.
Такое предложение еще больше удивило разведчика. Хитрый террорист наверняка что-то задумал.
– Могу я взять Ульрику? – он вспомнил, что бывшая журналистка, а теперь боец немецкой террористической ячейки «Группа Красной Армии» переживала о своих оставленных с чужими людьми малолетних дочках. В Аджлуне может представиться возможность позвонить в Германию.
– Конечно, завтра на рассвете и выезжайте. Да благословит аллах ваш путь.
Хоть и старенький, но довольно резвый микроавтобус катил по пустынной трассе. Юргена со вчерашнего вечера никак не покидало чувство тревоги, поэтому, когда их на дороге остановил передвижной пост палестинских военных, что-то подсказало ему, что все началось именно в эту минуту. От этого пришло успокоение, неизвестность ушла.
На иорданской территории палестинцы вели себя как хозяева. Им дозволялось практически все, в том числе и полицейские функции.
Два бойца в оливковом камуфляже, с укороченными автоматами Калашникова на плече, по самые глаза замотанные в бело-розовые куфии, подошли к остановившемуся автобусу с двух сторон. Они настойчиво попросили пассажиров выйти. Юрген достал документы на получение груза, стал объяснять, но старший патруля даже не взглянул в них. Его заинтересовала женщина. Под предлогом досмотра на предмет оружия его напарник грубо ощупал немку.
– Ну как? – поинтересовался старший.
– Порядок, брат. Аппетитная гурия, – восторженно отозвался напарник.
– Ты можешь ехать. Женщина остается с нами, – заявил палестинец Батыю. – И побыстрее.
Для убедительности он чувствительно ткнул водителя стволом автомата в ребра. Это была его ошибка. Так устроена психика, что человек, обладаюший оружием, становится слишком самоуверенным. Владение оружием дает ощущение силы, которое зачастую побуждает человека действовать опрометчиво, что может привести к созданию опасных ситуаций. Автомат предназначен сеять смерть на дальних дистанциях, а в ближнем бою, если он не заряжен, это просто кусок железа. Чтобы не дать противнику отойти и подготовить оружие к стрельбе, необходимо усыпить его бдительность.
Юрген постарался изобразить плаксивое лицо и жалобным голосом стал просить патрульного (важно было удержать ближнюю дистанцию с врагом):
– Отпустите нас, господин военный. Не трогайте мою сестру, прошу вас. Хотите, я дам вам денег? – он многозначительно хлопнул себя по карману брюк.
– Так у тебя еще и деньги есть, – пренебрежительно смеясь, воскликнул араб. – Слышишь, брат, нам еще к удовольствию и денег дадут. – Он отвлекся от жертвы. Ульрика, яростно отбиваясь от настойчивых рук насильника, истерично закричала. Она звала на помощь.
– Дам, дам, – затараторил Батый и полез в карман.
Палестинец только в самый последний момент сумел заметить, как блеснуло лезвие выкидного ножа. Все-таки он был неплохим бойцом и рефлекторно сумел сдвинуть предохранитель, но сильный и точный удар стального лезвия в солнечное сплетение оборвал его жизнь. Советский разведчик подхватил выпавший из ослабевших рук автомат, в два прыжка оказался напротив молодого насильника, успев на ходу передернуть затвор.
Палестинцу надо было еще снять свое оружие с предохранителя, дослать патрон в патронник, а его противник уже был готов к стрельбе. Надо отдать должное реакции патрульного: он стремительно закрылся женщиной, обхватив ее свободной рукой за шею.
– Садись, – резко по-немецки скомандовал Юрген.
Ульрика быстро все поняла и рванулась вниз. Короткая очередь вспорола грудную клетку несостоявшегося насильника. Он рухнул сначала на колени, потом медленно ткнулся лицом в землю. На его спине пузырились струйки крови. Батый, как учили, сделал контрольные выстрелы в обоих. Потом подхватил тело старшего и оттащил его с дороги на обочину.
– Тащи и этого сюда, – скомандовал он женщине и с удовлетворением заметил, как Ульрика совсем без истерики сноровисто схватила за руку другое тело и оттащила его к мертвому товарищу. Что удивило Юргена еще больше: автомат араба был уже у нее на плече. Быстро она адаптируется к войне.
Решив не рисковать, Юрген развернул автобус и помчался назад в лагерь. Высадив женщину у барака, где они проживали, он поехал к домику коменданта. В зеркало заднего вида он заметил, что Ульрика заботливо прихватила с собой оба трофейных автомата.
Увидев вернувшегося Юргена, комендант сильно удивился и тем самым выдал себя. Стал очевидным коварный замысел. По-восточному изощренная схема. Узнав, что их боевую подругу изнасиловали и убили, а Юрген не смог ее защитить, немцы однозначно приговорили бы его к смерти. Вот тут-то сердобольный комендант и взял бы отщепенца под свою защиту, спрятал бы и заставил быть обязанным ему всю оставшуюся жизнь. Простая, жесткая, но очень эффективная вербовка хорошего бойца.
Однако араб быстро сориентировался в новой ситуации и сразу же перешел в наступление:
– Ты убил федаинов? Ты знаешь, какое наказание ждет человека, убившего бойца палестинского сопротивления? Только смерть!
– Но это они напали на нас. Мы ваши гости. С друзьями так не поступают, – пробовал защититься Батый.
Он не мог не привести этого главного аргумента в свое оправдание, хотя понимал, что жизнь неверного ничего не стоит. Для мусульман все, кто не их веры, – неверные. Разведчика учили, что в ситуации, когда у тебя слабые позиции, что-то пытаться доказать напрямую – изначально проигрышное дело. Наоборот, чем сильнее ты дергаешься, тем сильнее затягивается веревка на твоей шее, потому что ты уже начинаешь раздражать противную сторону не только по поводу произошедшего, но и всем своим упрямством.
Любимой притчей одного из его наставников в нелегальной разведке, сурового ветерана, всю жизнь ходившего по краю, была известная притча про двух лягушек. Однажды две лягушки попали в кувшин с молоком. Стенки кувшина были скользкие и высокие. Как ни прыгали бедняги, выбраться было нереально. Одна от безысходности склеила лапки и утонула, а другая упрямо барахталась из последних сил и в результате взбила кусочек масла. Она не утонула, а села на него и выпрыгнула наружу.
В нынешней ситуации надо было не прыгать в иллюзорной надежде, а методично взбивать молоко до состояния масла. Также старший коллега поучал, что, если ты не видишь реального выхода из ситуации, помоги другому найти его. Технология простая. Ты делаешь расклад перед человеком, который может повлиять на ситуацию, подводишь его к пониманию тупиковости этой ситуации, и тогда он начинает генерировать возможные варианты выхода.
– Я понимаю, уважаемый Салех, что ситуация непростая. Погибли ваши соплеменники, пусть и по своей глупости. Их смерть не была умышленной. Произошло недопонимание с обеих сторон. Здесь вина обоюдная. Они виноваты, что не сдержали себя как мужчины, я – что не смог их остановить другим способом. С другой стороны, мы ваши гости и здесь находимся под вашей гарантией безопасности.
