Сергей Кара-Мурза
1917. Две революции – два проекта
Теперь кадеты выступали под патриотическими, но радикально антиправительственными лозунгами. 1 ноября 1916 г. в Думе Милюков произнес свою знаменитую речь с обвинениями в адрес правительства и двора. Он ставил риторический вопрос: «Что это – глупость или измена?» Цензура запретила эту речь публиковать, но кадеты ее издали миллионными тиражами и распространяли не только в тылу, но и в действующей армии. Она способствовала дестабилизации обстановки.
В большой части обывателей доверие к кадетам было подорвано. М. М. Пришвин, либеральный писатель и деятель, писал в дневнике 18 октября 1915 г.: «Никого не ругают в провинции больше кадетов, будто хуже нет ничего на свете кадета. Быть кадетом в провинции – это почти что быть евреем».
Кадеты перешли к тактике подрыва авторитета государственной власти, не беря на себя никакой ответственности. Фактически Прогрессивный блок согласовал эту тактику уже в 1915 году и начал подготовку к революции. Председатель Центрального военно-промышленного комитета «прогрессист» А. И. Коновалов заявил в марте 1916 г. на съезде земских и городских союзов: «Под прикрытием работы на оборону страны Всероссийские земский и городской союзы и военно-промышленные комитеты должны выделить из своей среды высший орган, который явился бы для всех них единым направляющим центром и был бы как бы штабом всех общественных сил России».
А в 16 декабря 1916 г. Коновалов открыто заявил в Государственной думе: вся Россия уже осознала, что «с существующим режимом, существующим правительством победа невозможна, что основным условием победы над внешним врагом должна быть победа над внутренним врагом».
Историк Ф. А. Гайда пишет, что политическим оружием кадетов стали «сознательная дискредитация и клевета», и лидерами партии овладело «чувство безнаказанности»: «По мере усиления ненависти к правительству постепенно слабел страх перед стихией. Сковывали лишь слабость и нерешительность, и лишь боязнь перед расправой внушала опасения»{26}.
Он указывает важное различие в политической культуре либералов и большевиков, что было одном из факторов кадетов: «После “февральского переворота” оказалось, что они в действительности мало что умеют, а зияющие пробелы в собственных способностях могут заполнять лишь блестящими пунктами своих политических программ. Однако, в отличие от большевиков, оказавшихся в той же ситуации, либералы не пожелали учиться, будучи уверены, что и так все знают, а вся страна должна лишь внимать их указаниям».
Л. В. Успенский оставил такое описание кадетов уже в 1917 г.: «Дима Мейснер был у нас в ОСУЗе [“Организация учащихся средних учебных заведений”] представителем учащихся Петроградской стороны. С самых первых дней революции он вошел в нашу среду, обладая уже тем, чем мы в большинстве своем не обладали, – совершенно точной политической позицией. Он сразу же заявил себя и все время с большой уверенностью продолжал думать, говорить, поступать как хорошо определивший свои взгляды юный кадет. В эти дни, собственно, уже нельзя было называть кадетов “кадетами”: “ка-дэ” значило ведь “конституционный демократ”. С момента Революции смысл этих слов утратился: “конституционность” предполагала наличие монархии: какая же может быть “неконституционная республика”? Но – то ли по языковой инерции, то ли в силу смутных надежд на Учредительное собрание, которое авось да вернет в Россию монархический, на английский манер, строй, – и они сами, и окружающие продолжали именовать этих “конституционалистов” по-старому. Кадетом не без гордости считал и звал себя и Дима Мейснер.
Он был кадетом не только по настроению и верованиям. Он, как мне теперь представляется, был лично связан с Павлом Милюковым, являлся при нем чем-то вроде “адъютанта по молодежным делам”. Когда я восстанавливаю сейчас в памяти его образ, он рисуется мне стопроцентным милюковцем, одним из тех кадетских деятелей – правда, в те времена только “in sрe”, в зародыше, – у которых и во внешности, и в жестах, и в “способе держать себя с окружающими” все было пропитано “кадетизмом”. Что такое был истинный кадет? Прежде всего все они были до мозга костей интеллигентами, даже интеллектуалами: полуполитическими деятелями, полупрофессорами. Настоящий кадет выглядел, да и в глубине своей был, человеком хорошо образованным, человеком с хорошими теоретическими познаниями по части истории страны, Европы, мира… Среди них были англофилы, подобные В. Д. Набокову, и галломаны, подобные, пожалуй, Ф. И. Родичеву… Все они были несомненными западниками… Всюду – и на кафедрах университетов, и на думской трибуне – они стремились быть прежде всего “джентльменами”. Одни из них как бы подсознательно ориентировались на Кондорсе или на Тьера, другие – на английских вигов – на Питта, на Гладстона… Но при этом все они, начиная со своего идейного вождя и учителя Милюкова, оставались, если вспомнить меткое слово Александра Иванова, художника, обращенное к позднему Гоголю, “прекрасными теоретическими человеками”… Они превосходно разбирались в политике Древнего Рима, в эпохе Кромвеля, во всем, что рассказывали о прошлом их современники – историк Сеньобос или наши профессора-сеньобосы Виноградов и Платонов. Они были до предела “подкованными” во всем, что касалось прошлого – далекого и близкого. Но у них не было ни малейшего представления о реальных закономерностях современной жизни»{27}.
Быть «прекрасными теоретическими человеками», но отвергать здравый смысл и реальность жизни большинства – конечно, не является причиной поражения большого проекта, но служит важным симптомом.
Однако надо сказать, что многие левые кадеты и близкая к ним интеллигенция признавали здравый смысл источником знания и даже одним из корней современной науки. В. И. Вернадский, ставший позже членом ЦК партии кадетов, писал в 1888 г.: «Масса народная обладает возможностью вырабатывать известные знания, понимать явления – она, как целое и живое, обладает своей сильной и чудной поэзией, своими законами, обычаями и своими знаниями. …Я сознаю, что в народных массах бессознательно идет работа, благодаря которой вырабатывается что-то новое, …что приведет к неведомым, неизвестным результатам… Вот этой работой достигается известное общественно знание, выражающееся в иных законах, иных обычаях, в иных идеалах… Я вижу, как из работы отдельных лиц, опирающихся и исходящих постоянно из познанного массами, выработалось огромное, подавляющее здание науки»{28}.
Более того, во время формирования партии кадетов В. И. Вернадский, ставший членом ЦК этой партии, написал статью «Социализм и научная мысль», где сказано: «Социализм явился прямым и необходимым результатом роста научного мировоззрения; он представляет из себя, может быть, самую глубокую и могучую форму влияния научной мысли на ход общественной жизни, какая только наблюдалась до сих пор в истории человечества… Социализм вырос из науки и связан с ней тысячью нитей; бесспорно, он является ее детищем, и история его генезиса – в конце XVIII, в первой половине XIX столетия – полна с этой точки зрения глубочайшего интереса».
Эта часть кадетов внесла огромный вклад в строительство советского строя. Во многом благодаря им советское общество избежало катастрофы разрыва непрерывности культуры, научной картины мира и рационального мышления.
Но в целом социальная и политическая доктрина кадетов как интеллектуальной партии была неадекватна и реальности российского общества в целом, и состоянию привилегированных сословий, и представлениям социокультурных общностей, с которым кадеты вступили в коалицию, совершившую Февральскую революцию.
В. В. Шелохаев так резюмировал роль российских либералов в революции: «В 1905–1907 гг. либеральную оппозицию постигла неудача в борьбе за власть. Однако ей удалось взять временный реванш в феврале 1917 г. Но в том и в другом случаях прослеживается слабость и нерешительность либералов как в борьбе за власть с авторитаризмом, так и в борьбе за ее удержание с леворадикальными социалистическими партиями. Эта слабость и нерешительность объясняется прежде всего объективными причинами: отсутствием структурированного гражданского общества в России, недостаточной развитостью капиталистических рыночных отношений, низкой политической культурой большинства населения, стремлением в резко поляризованном обществе решать объективно назревшие проблемы не на компромиссной основе, а путем преимущественно силового решения.
Опыт революций в России заставил либеральных теоретиков и политиков пересмотреть тактику компромисса и прибегнуть, в целях удержания власти, к чрезвычайным мерам управления страной в виде единоличной генеральской диктатуры. Однако и этот опыт в период Гражданской войны 1918–1920 гг. оказался несостоятельным и был вновь пересмотрен кадетами в эмиграции. Так, сторонники милюковской «новой тактики» вынуждены были, хотя и с оговорками, признать определенное позитивное значение демократических и социальных преобразований, происшедших в России в результате октябрьского большевистского переворота»{29}.
К моменту Октябрьской революции кадеты стали радикальной правой партией. В ночь 26 октября, уже во время штурма Зимнего дворца, был создан Комитет спасения родины и революции, в который вошли члены ЦК партий меньшевиков, эсеров и кадетов. На заседании ЦК кадетов 27 октября было принято воззвание «Ко всем гражданам». Смысл его был таков: «Мы взываем к вам: спасите Родину и Свободу». Была попытка организовать восстание юнкеров, но оно было быстро подавлено Красной гвардией и войсками Петроградского гарнизона.
Кадеты попытались бороться с советской властью, но 26 октября были закрыты их газеты «Речь» и «Современное слово», а 28 ноября декретом СНК кадеты были объявлены партией «врагов народа», а члены ее руководящих учреждений подлежали аресту и суду революционного трибунала. Недавно бывшая правящей партия перешла на нелегальное положение. Это означало конец либерально-демократического проекта в России начала XX века. С конца XX века знамя либерализма в России достойно несет либерально-демократическая партия Жириновского.
Эсеры
Социалисты-революционеры (эсеры, ПСР) – революционная социалистическая партия России. Первые их организации появились в середине 1890-х гг. Они рассматривали себя как продолжателей традиций «Народной воли» и отвергали догму марксизма обязательного прохождения через формацию капитализма. Партия была образована в 1902 г. из ряда подпольных групп, которые были остатками разгромленной в 1881 г. «Народной воли».
Эсеры считали себя наследниками революционных народников и тяготели к философии боевого действия. Один из основателей партии Н. К. Михайловский говорил другому ее видному деятелю, Н.С. Русанову: «Дюринг, обосновавший теорию справедливости на чувстве мести, здорового возмездия, гораздо больше подходит к современной русской действительности, чем Маркс, который изучает явления только объективно и не обладает достаточно боевым темпераментом, чтобы понимать условия русской политической борьбы»{30}.
Экономический кризис 1890-х годов вновь обострил интерес концепции особого пути России к социализму и роли общинного крестьянства в революции. Теоретик эсеров В. М. Чернов в своих работах отрицал мелкобуржуазный характер трудового крестьянства и доказывал общность его интересов с рабочими. Это усилило влияние эсеров среди радикальной интеллигенции. Основой идеологии эсеров была доктрина пути к социализму народников, а в сфере теории допускалось разнообразие. Поэтому с самого начала в партии были разные течения. Будущая революция считалась «социальной», переходным вариантом между буржуазной и социалистической.
Развитие партии было отягощено тем, что ее организация происходила под контролем охранки с 1899 г. Руководил этой операцией начальник московского охранного отделения С. В. Зубатов. Через провокатора Е. Ф. Азефа он организовал и подпольную типографию эсеров, благодаря Азефу были проведены и аресты эсеров по всей России в 1903 г., а потом в Петербурге. Однако полиция не справилась с растущей партией, она возродилась и завязала связи с другими революционными левыми организациями. К 1905 г. в ее составе было более 40 комитетов и групп, объединявших около 2–2,5 тыс. чел. Социальный состав ПСР характеризовался преобладанием интеллигенции, учащихся и студентов. Лишь около 28 % ее членов были рабочими и крестьянами.
Отказавшись от разработки единой стратегической программы и согласившись с идейным плюрализмом, партия разделилась на три самостоятельных течения, между которыми непрерывно возникали разногласия. Были и расколы. Так, в 1905–1906 гг. умеренные образовали Партию народных социалистов, а леворадикальное крыло, предлагавшее усилить террор, образовало Союз социалистов-революционеров максималистов.
Во время революции 1905–1907 гг. и перед ней эсеры совершили 263 крупных террористических акта, в результате которых погибли 2 министра, 33 губернатора, 7 генералов и т. д. Осенью 1906 г. боевая организация была временно распущена и заменена летучими боевыми отрядами. Террор стал децентрализованным, в основном против чиновников среднего и низшего звена. В то время партия насчитывала 63 тыс. членов (социал-демократов всех направлений было тогда в России около 150 тыс.). Получив известность террористической деятельностью и участием в революции, она стала одной из наиболее влиятельных революционных партий. Надо уточнить: в партии эсеров «в Боевую организацию за все годы ее существования входил 91 человек, в специализированные террористические отряды – приблизительно до 300 человек. Всего в эсеровском терроре непосредственно участвовало не более 2 % членов партии»{31}.
В 1917 г. партия эсеров была самой массовой политической силой в России. Ее представители имели большое влияние в Советах и входили в состав Временного правительства, имели большой успех на выборах в Учредительное собрание. Точно оценить численность политических партий в момент революции трудно, к тому же она исключительно быстро менялась. Например, летом 1917 г. в партию эсеров записывались коллективно – на фронте целыми ротами, а дома – целыми деревнями. Социал-демократы, большевики и меньшевики, принимали в свои партии согласно уставу, принятому еще в 1903 г., – индивидуально и при условии работы в какой-то первичной организации. Понятно, что сравнение по численности столь разных партий мало что дает.
Опираясь на историческую традицию народников, эсеры ставили перед собой очевидные социальные задачи. Они были близки и кадетам, и меньшевикам (только те опирались на иную традицию – марксистскую). Резкое отличие эсеров было в радикализме и применении индивидуального террора как мобилизации масс и подрыва системы власти. Многие идеи, которые они заимствовали у народников и которые привлекали к партии эсеров массы людей (особенно крестьян и солдат), не были развиты в партийной программе. Сегодня можно сказать, что эсеры недооценили этих идей, не развили их и даже отодвинули, и так не довели свои проекты до синтеза традиции с новыми факторами. Они были на пороге великой инновации, но не переступили этот порог. Возможно, его заслонил терроризм, а также они прошли мимо важных мыслей и прорицаний Маркса.
М. М. Пришвин, чуткий наблюдатель, так сравнивал в марте 1917 г. эсеров с социал-демократами: «Эсеры малосознательны, в своем поведении подчиняются чувству, и это их приближает к стихии, где нет добра и зла. Социал-демократы происходят от немцев, от них они научились действовать с умом, с расчетом. Жестоки в мыслях, на практике они мало убивают. Эсеры, мягкие и чувствительные, пользуются террором и обдуманным убийством. Эсерство направлено больше на царизм, чем с-дечество».
Общую программу эсеров трудно сформировать – немногое соединяло три их направления. В годы революции 1905–1907 гг. основной целью эсеров было свержение самодержавия (хотя часть вышла из партии). Предполагались созыв Учредительного собрания и приход партии к власти путем демократических выборов на местах и в Учредительном собрании. Программа: ликвидация самодержавия и установление демократической республики. Переход к социализму будет происходить путем реформ. Национальное устройство – федеративное, признание за национальностями права на самоопределение. Отмена частной собственности на землю, ее превращение в общенародное достояние с запретом купли и продажи. Предполагалось введение бесплатной медицинской помощи.
Но все эти установки были невнятными. Вот «Воспоминания террориста» Б. Савинкова, исключительно активного руководителя эсеров, человека, университетски образованного, писателя. Ради чего он пролил море крови? Ни одного конструктивного утверждения, ничего, кроме мечты об Учредительном собрании. Но ведь любой здравомыслящий человек в тот момент в России мог бы задать вопрос: что же ты, Савинков, хочешь сказать в этом Учредительном собрании? Почему вы, эсеры, отвергли в Учредительном собрании в январе 1918 года декреты советской власти, которые были одобрены подавляющим большинством?
При этом эсеры активно участвовали в создании многих профсоюзов, например: Всероссийского железнодорожного союза, Почтово-телеграфного союза, Союза учителей и др. Они имели преобладающее влияние среди рабочих ряда крупнейших петербургских и московских заводов. При поддержке эсеров были собраны Всероссийский крестьянский союз и Трудовая группа в Думе. Во II Думе была фракция эсеров из 37 депутатов, а под их аграрным проектом подписались 104 депутата. В 1906 г. эсеры призвали крестьянство к бойкоту Столыпинской аграрной реформы, а затем бойкотировать и хозяев хуторов и отрубов.
После поражения революции 1905–1907 гг. вследствие массовых арестов, разочарования и эмиграции численность партии резко сократилась. Рост ее рядов возобновился с рабочим движением на крупных предприятиях в 1914 г. После Февральской революции эсеры вошли в первый состав Исполкома Петросовета.
В ПСР оформились правое крыло (газета «Воля народа») и левое крыло (газета «Знамя труда»). Правые эсеры считали, что в России еще нет предпосылок социализма и их задача – демократизация в коалиции с либеральной буржуазией и интеллигенцией (с кадетами). Левые эсеры считали возможным переход к социализму при условии скорой мировой революции. Они отрицали блокирование с кадетами и поддерживали идею однородного социалистического правительства. Эсеры-центристы выдвинули теорию «народно-трудовой» революции, устанавливающей капитализм, но создающей предпосылки социализма.
ПСР официально заявляла о поддержке Советов, но не как органов власти, а как классовой организации трудящихся масс, отстаивающей их интересы и контролирующей Временное правительство. Партия эсеров не смогла выработать общую платформу по вопросу об отношении к войне. Правые эсеры признавали необходимость до окончания войны быть союзниками Антанты, а левые эсеры отвергали эту позицию. По мере ухудшения положения России и обострения политического кризиса эсеры-интернационалисты находили все больше сторонников.
Левое крыло ПСР выступало против поддержки Временного правительства, участвуя в антиправительственных выступлениях на улицах Петрограда, а правые эсеры и центристы одобряли вступление Керенского и Чернова во Временное правительство. Эсеры входили в состав трех коалиционных правительств (Керенский, Чернов, Авксентьев и Маслов).
В начале августа 1917 г. численность партии составляла около миллиона человек. Газета «Дело Народа» с июня 1917 г. была одной из самых крупных российских газет (тираж до 300 тыс. экземпляров). Осенью 1917 г. усилились разногласия: правые эсеры выступали за продолжение коалиции с кадетами, а Чернов доказывал, что так партия потеряет популярность. Но большинство членов ЦК в конце сентября поддержало тактику коалиции.
Октябрьскую революцию партия эсеров восприняла как «преступный акт и узурпацию власти», и левые эсеры были исключены из партии. В то же время из партии исключили крайне правую группу эсеров-оборонцев. Это был глубокий раскол.
В ноябре 1917 г. был созван I съезд левых эсеров, который учредил Партию левых социалистов-революционеров (интернационалистов), которая вошла в коалицию с большевиками. Их лидеры предполагали, что эта партия будет представлять крестьянство, но состав этой роли не соответствовал. На II съезде в апреле 1918 г. делегатами были не крестьяне, а революционная молодежь, многие, прошедшие тюрьму и каторгу, в основном рабочие и студенты, без законченного образования. На III съезде (28 июня – 1 июля 1918 г.) было делегатов от 58 тыс. левых эсеров, а всего в партии было около 300 тыс. Программа была неопределенная, действия быстрые и нередко авантюрные (террор, провокации, попытка восстания в Москве 6 июля). После столкновения с большевиками из партии стали уходить{32}.
В начале июня 1918 г., опираясь на поддержку восставшего Чехословацкого корпуса, эсеры (ПСР) объявили войну советской власти. Они образовали Комитет членов Учредительного собрания (КОМУЧ), который объявил себя верховной властью в России, а затем начал мобилизацию в армию («Народную», а в Сибири формировалась «Сибирская армия»). Вот заявление Чернова об этом решении: «В этих условиях в июне 1918 г. Поволжский областной комитет ПСР [партии социалистов-революционеров] заключил с уральским казачьим войском союз для ликвидации большевистской диктатуры и провозглашения власти Учредительного собрания в Поволжье и Приуралье. Центральный комитет ПСР… этот союзный договор утвердил»{33}.
В сентябре в Уфе эсеры учредили Временное Всероссийское правительство (Директорию), но 9 октября 1918 г. из-за наступления красных оно перебралось в Омск. 13 октября в Омск прибыл Колчак и 18 ноября произвел переворот и стал Верховным правителем. Правительство Колчака развернуло репрессии против эсеров. Директория была арестована, часть депутатов-«учредиловцев» была выслана за границу, а часть расстреляна по приказу Колчака.
В целом в ходе Октябрьской революции и Гражданской войны эсеры потерпели поражение в борьбе с большевиками. К началу 1921 г. ЦК ПСР прекратил свою деятельность. Летом 1922 г. в Москве прошел процесс над эсерами, обвиненными в организации терактов в 1918 г. 12 человек, в том числе 8 членов ЦК, были приговорены к расстрелу условно (приговор был бы приведен в исполнение, если эсеры продолжат вооруженную борьбу против советской власти). Этот приговор был заменен 5-летним тюремным заключением и 3-летней ссылкой. В 1923 г. в Москве был проведен Всероссийский съезд бывших членов ПСР, принявший решение о роспуске партии.
