Сергей Лукьяненко
Школьный Надзор
– Дмитрий Леонидович. – Маша взяла Дреера за руку и потянула назад. – Уходите. Быстро. Мы ее прогоним.
– Откуда здесь…
– Уходите! – почти прошипела нагайна. – И не говорите никому. Пожалуйста! Если скажете, нам конец.
Дреер не понимал, как появилась третья змея, если нагов не должно было быть нигде в радиусе тысяч километров. Но почувствовал, что выяснять прямо сейчас – мягко говоря, не время.
Он сам начал пятиться, как волкулаки. Потом догадался, что близнецы ждут, когда он скроется из виду. Им нужно трансформироваться… наверное.
Дмитрий отвернулся. Но перед этим ему показалось, что в темноте рядом с неизвестным нагом что-то еще шевельнулось. Как будто… и этот наг был не один.
Близнецы стояли, взявшись за руки.
Дмитрий вышел на протоптанную тропинку и быстро зашагал к жилому корпусу. Казалось, что он все еще слышит шипение. Почему-то лезла на ум фраза: «Гарри Поттер – змееуст!»
Глава 4
В своей комнате Дреер ходил из угла в угол и думал, как быть. Дикие оборотни – вот дурацкая фраза, но по-другому не скажешь, – кружили вокруг школы. Еще откуда-то появился лишний наг. «Мертвые поэты» тут, естественно, замешаны, только непонятно, с какой стороны. Если не пойти к Лиху, дикари продолжат свои бесчинства. Если пойти, то обормотам из обсерватории не поздоровится. А еще выйдет по всему, что Стригаль оказался прав…
Чтобы наутро привести себя в чувство, Дмитрий прибег к точечному массажу, которому его в начале сентября обучил лекарь Семенов. Массаж помог слабо, и Дмитрий сотворил пару заклинаний для тонуса. Заклинаниям его тоже в начале сентября обучил Фрилинг.
Перед занятиями никого из близнецов Даниловых словесник не видел. Но после третьего урока все же отловил Машу на перемене.
Вокруг по своим делам спешили педагоги и ученики. Над головами школьников порхали синие бабочки – творение Надежды Храмцовой. Если кто-то не выучил домашнее задание, бабочка, пролетая над ним, меняла цвет крыльев на бордовый и начинала кружить. Школяры, впрочем, тоже были не лыком шиты. Прикормили и зачаровали стайку воробьев, и отныне те с чириканьем носились по коридорам, охотясь на крылатых ябед и всюду мусоря, к ярости технички.
Воздушные бои прекращались только на время уроков.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Маша посмотрела на Дреера исподлобья. Деваться было некуда. Да если бы она и хотела скрыться, то просто не явилась бы на занятия.
Но Дмитрию ничего не сказала. Только помотала головой и крепче перехватила стопку учебников.
– Что это было? К вам приехал кто-то из родственников? Тайно, без регистрации?
– Нет, – быстро ответила Маша.
– Тогда откуда появилась… – Дреер прикусил язык на слове «змея». Он знал, как Даниловы не любят, когда их так называют. – …появился наг.
– Это нагайна, – Маша осеклась, явно жалея, что у нее вырвалось лишнее.
– Все чудесатее и чудесатее, – прокомментировал Дреер. – Ты хотя бы понимаешь, что там, за лесом, живут люди, которые ничего не знают о нагайнах? Разве что из мультика «Рикки-Тики-Тави»…
– Никого она не тронет, – ответила Маша. – Мы очень редко питаемся. Мы же не звери, а пресмыкающиеся. Удавы месяцами переваривают.
– То есть она сытая, потому что уже кого-то слопала?
– Не ест она. Биологическую пищу не ест. Ей это не нужно.
– А что ей нужно?
– Дмитрий Леонидович, не могу, – честно сказала Маша, глядя на Дреера снизу вверх огромными глазами восточной принцессы. – Только она… не очень опасная, если знать, как с ней обращаться. И она других от школы отгоняет.
– Волкулаков?
Девочка не кивала и не отрицала. Как будто старалась ничем не выдать себя.
– Маша, – через силу произнес Дмитрий. – Ты понимаешь, что я должен буду поставить в известность…
– Нет! – резко сказала Маша. – Пожалуйста, нет. Дмитрий Леонидович, мы же вас спасли.
– Вы? Меня???
– Ага. – Маша заговорила иным тоном, словно почувствовала утраченную было опору.
– Ты же сказала, она не опасна? – ядовито заметил Дреер.
– Если не злить.
– Ее другие разозлят! – Дмитрий вскипел. – А вас рядом не будет. Вы же не выходите?! Или как? Нашли дыру в защите или нет? Выкладывай как на духу!
– Нет дыры, – ответила Маша. – Мы не знаем по крайней мере. Мы здесь, все остальное – там. Дмитрий Леонидович, я вас очень прошу. Дайте еще несколько дней. Мы уладим все. Никого не будет в лесу. А иначе… у нас шанса нет.
– На что шанса? – У Дмитрия голова шла кругом.
– Ни на что, – тихо ответила Маша.
Дреер ощутил посторонний взгляд. Не простой, а через Сумрак, с попыткой просканировать ауру. К таким фокусам он тут давно привык, на уроках так могли глазеть по два десятка человек сразу. Даже научился различать, кто именно смотрит – сумеречное прикосновение столь же индивидуально, сколь, к примеру, походка.
Но этот взгляд не узнал. Обернулся.
У стены напротив стояла та самая рыженькая девочка, которую он видел в обсерватории вместе с «мертвыми поэтами». Анна. Фамилию словесник так и не вспомнил.
Как только глаза встретились, девочка тут же потупилась и быстро скользнула вперед, скрывшись в коридоре. Но Дмитрий не сомневался: чем-то обменяться с Машей они успели.
– Как к вам попала Светлая? – Дреер опять сосредоточился на юной нагайне.
– Ее Артем привел. Она как мы.
– Что значит «как вы»?
– Низшая.
– У Светлых нет низших.
– Дмитрий Леонидович, вы говорили, что и у Темных их тоже нет. Что это все предрассудки. Уровень силы повышается.
– У меня самого седьмой, если ты в курсе. Чем ловить меня на слове, лучше бы честно сказала, при чем…
Грянул звонок.
– Мне на физику надо, – сморщилась Маша.
– Иди. – Дреер отодвинулся в сторону.
– А Анютка такая, как мы, потому что стихи любит, – бросила Маша на ходу и поспешила в коридор, туда же, где пропала ее Светлая сообщница.
Дмитрий посмотрел ей вслед. На периферии внимания что-то еще зацепило взгляд. Словесник чуть повернул голову и увидел на подоконнике забытую Машей тетрадь. К счастью Даниловой, не физика. Это оказались письменные проверочные работы по магической безопасности жизнедеятельности. Каин настаивал, чтобы ученики много писали в простых тетрадях и только чернильной ручкой. Файлы и распечатки магию, как известно, не держат.
Дреер взлохматил листы, бегло проглядывая тетрадь. М-да, нахватала «трояков» и даже «гусей» завела. Что с тобой, Мария? А по физике небось все нормально…
…После уроков он специально выждал, когда в учительской никого не останется. Личные дела хранились в канцелярии, как раз между ней и директорским кабинетом. Хотя никаких подозрений визит словесника наверняка не вызвал бы. Мало ли, срочно потребовалось какие-то документы поднять, справки проверить.
Но Дмитрий решил: если рисковать, то по минимуму.
Дверь канцелярии была плотно увешана охранными заклятиями и заблокирована даже на первом слое Сумрака. Но у Дреера, конечно, имелась на груди невидимая печать-пропуск.
Он подошел к стеллажам. Никаких пластиковых современных папок. Только картон и бумага, а еще лямки и металлические застежки.
Нужное словесник отыскал не сразу. Папка легла на стол. Дмитрий провел над обложкой ладонью. Защита признала его, и Дреер открыл «дело».
Голубева Анна Сергеевна. Дата рождения: 15 сентября 1990 года. Итого четырнадцать полных лет. Смотрим, отец… Голубев Сергей Михайлович, шестьдесят третьего года, не Иной. Мать, Голубева (Макарова) Вероника Евгеньевна, шестьдесят седьмого, не Иная. Родители в разводе с девяносто шестого, спустя три года отец погиб в ДТП. Виновным признан пьяный водитель, проверка задним числом никакого вмешательства с применением Силы не нашла. Иных среди дальних родственников тоже не выявлено, среди предков не зафиксировано.
Так… Раскрыта оперативником городского Ночного Дозора Петром Бовыкиным. Найдена при довольно нетипичных обстоятельствах: приведена в отделение милиции родной матерью по подозрению в воровстве. Признана самоинициированной Иной.
Проверена и рекомендована к направлению в интернат сотрудником отдела Ночного Дозора по делам несовершеннолетних Федором Козловым.
Вопреки прогнозам выбрала сторону Света.
Характеристика с предыдущего места учебы… Табель успеваемости… Медицинская справка… Результаты психологических тестов… Уровень интеллекта… Уровень магических способностей – шестой, прогнозируется не выше третьего.
Копия табеля успеваемости в интернате… Стабильное «хорошо» по общеобразовательным предметам. «Удовлетворительно» по предметам Иного цикла, кроме гуманитарных. Здесь – стабильное «отлично».
Странно. Обычно бывало наоборот.
Дмитрий перелистнул еще и наткнулся на докладную записку Федора Козлова.
Анна Голубева оказалась магом-экзотом.
Дмитрий не сразу вспомнил даже, что про них говорили на курсах в московском Дозоре. В интернате, он знал, экзоты до Анны не учились. Они вообще были огромной редкостью. Куда большей, чем оборотни-наги в средней полосе. По сути дела, экзот представлял собой мутацию Иного. То есть он, конечно, был настоящим Иным и мог применять магию, но сама природа как будто предназначила его для очень узкого и нетипичного воплощения Силы.
Наиболее знаменитыми экзотами считались так называемые пророки. Чаще встречались предсказатели, но это не было чем-то из ряда вон, способности видеть будущее или хотя бы просматривать линии вероятности имелись у любого сколько-нибудь обученного мага. Да что там у мага – у обыкновенных людей, не Иных, временами интуиция откликалась на возмущения Сумрака и выдавала информацию о том, что может быть. Настоящие же пророки говорили о том, что точно будет. Что случится обязательно и коснется очень большого числа людей. Страны. Народа. Человечества.
Пророчества исполнялись всегда. Там существовали какие-то ограничения, ходили даже целые легенды, как помешать исполнению, но Дмитрий тогда не слишком хорошо запомнил материал как не актуальный для себя лично.
Анна Голубева отнюдь не была пророком. Девочка оказалась… джинном.
Про джиннов в школе Дозора тоже рассказывали. Дмитрию запомнилось практическое занятие, когда они всем курсом учились творить деревянных големов со смешным названием «буратинки». У него самого получалось из рук вон плохо – для создания голема, даже примитивного, все-таки нужна известная сноровка. Впрочем, для того и упражнялись, ибо еще Станиславский учил: тренироваться надо на сложном. А потом им рассказали, что легендарные маги Востока теоретически могли создавать чисто энергетические големы, состоящие из одной направленной и оформленной Силы. В Средней Азии этих тварей называли дэвами, в арабских странах – джиннами. Впрочем, опыт если и был, то давно утерян.
Однако же, если верить записке Козлова, реально существовали и другие джинны. Свое название они получили не потому, что были похожи на сказочные фигуры из огня и дыма, которые можно было запрятать в артефакт, хотя бы и в глиняный кувшин. Тех джиннов все равно мог увидеть лишь опытный чародей и не на первом слое Сумрака. Нет, эти джинны были из плоти и крови и звались так потому, что, как все экзоты, обладали узконаправленной способностью.
Если у пророков была способность предсказывать будущее мира, то у джиннов – исполнять желания. Правда, не все, а только ограниченный класс. Тоже как всегда у экзотов.
Какой именно класс желаний могла исполнить Голубева, в докладной записке сообщалось очень расплывчато.
Только сейчас Дмитрий вспомнил услышанный краем уха разговор в учительской. Говорили про новую девочку и что она необычная. Тогда он не понял, про какую такую новую девочку, тут все были необычные. И подавляющее большинство прошло через детские комнаты Дневного или Ночного Дозора.
Как ни странно, будучи Светлым, Дреер куда лучше знал городскую резиденцию Темных, чем своих. Все педагоги, кроме Инквизиторов, не имеющие прописки, обязаны были встать на учет в Дозорах. Хотя на интернат полномочия магической полиции не распространялись, правило оставалось незыблемым. Поэтому Дмитрий, как только появился в городе, отправился на регистрацию в местный Дневной. В столицах регистрационные посты дежурили бы уже на вокзале. А тут маялись от скуки только два патрульных разного «цвета», которые и указали адрес.
Где находится офис Ночного Дозора, словесник тоже представлял, однако никогда еще не переступал его порога.
Офисы как будто зеркально отражали друг друга. Оба располагались в самом центре города, на соседних улицах по разные стороны от главного проспекта. Оба занимали двухэтажные здания постройки начала двадцатого столетия. Естественно, под землю уходили еще несколько скрытых от человеческих глаз этажей, не запланированных архитектором.
Но местные Темные кардинально реконструировали занятый ими особняк, что наверняка имел историческую ценность. Вышло ультрасовременно, однако, по новомодным же веяниям, похоже на маленький средневековый замок с островерхой крышей, флюгерами и парой башенок. Даже кирпич ручной формовки привезли из Голландии.
А вот резиденция Светлых, казалось, просила хорошего ремонта. Скорее всего просила уже не одно и даже не три десятилетия, и это было вполне рассчитанной маскировкой. Малопримечательное здание в популярном на заре прошлого века стиле модерн вряд ли считалось памятником архитектуры, хотя тоже обладало историей. Верхний этаж был белым и украшен лепниной над центральными окнами, нижний – цвета военной шинели Первой мировой. На углу до сих пор висела треснутая мемориальная доска, гласившая, что в семнадцатом тут заседал совет рабочих и солдатских депутатов. Дмитрий, пробежав табличку глазами, чуть улыбнулся. Он знал роль Иных в революционном прошлом. Это тоже преподавали в школе Дозора.
На окнах первого этажа висели массивные железные ставни. Когда-то здесь располагалась типография, печатавшая городскую «Правду», и ставни должны были заглушать шум ее машин в ночную смену. Типография давным-давно переехала, а на первом этаже дозорные обустроили дежурную часть и мини-гостиницу для командировочных. Те наезжали время от времени для обмена опытом, все-таки город по соблюдению Договора был в числе образцовых.
Однако железные ставни так и продолжали висеть. То ли их решили оставить как дань традиции, то ли сделали частью охранной системы. Дмитрий не сомневался, что их могут захлопнуть в одно мгновение ока без помощи рук – и тогда штурмуй первый этаж, дорогой, если можешь.
Теперь ставни были закрыты. Вечер, нормальные учреждения закончили работу. Но из щелей пробивался свет, и наверху окна тоже горели. Работа Ночного Дозора, по идее, только начиналась.
Словесник поднялся на крыльцо, надавил квадратную кнопку звонка. Только спустя минуту-другую показался дозорный в черной экипировке типичного охранника, с нашивкой «ЧОП Светозар», портативной рацией на груди и даже кобурой на поясе. Для чего нужен такой маскарад, оставалось непонятным – посторонних должна была отваживать Сфера Невнимания.
Впрочем, тут, наверное, замешаны местные обычаи.
Охранник дружелюбно поздоровался.
– А, к Козлову! Проходите.
Наверх вела старинная чугунная лестница с массивными перилами. Дмитрий уже и забыл, когда последний раз такие видел.
С ранних лет при упоминании «детской комнаты милиции» ему почему-то рисовалась в воображении комната с игрушками и деревянным конем-качалкой, но с решетками на окнах. И обязательно с милиционером, высоченным, как дядя Степа, в белом кителе и фуражке с белым верхом.
Федор Козлов благодаря своему росту мог бы сойти за внука дяди Степы. А благодаря выражению лица – за внука доктора Айболита, словно эти два почтенных семейства породнились еще в советские годы. Но Козлов не носил формы, а голову брил наголо.
Увидев, как на самом деле выглядит «детская комната» Ночного Дозора, Дмитрий оторопел. Конечно, игрушки и зарешеченные окна – это была его детская фантазия. Но кресла с воздушными шариками в прозрачных чехлах вместо подушек! Но роспись на стенах, фотографически имитирующая пляж на берегу сапфирового моря! Тут без магии явно не обошлось.
– Я звонил по поводу Голубевой, – начал Дмитрий после короткого обмена приветствиями.
– С ней все в порядке? – осведомился Федор.
– Вполне. – Дреер не стал упоминать, что Анна связалась с компанией Темных.
– Тогда чем могу?.. – поинтересовался Козлов.
Это «чем могу» вдруг ни с того ни с сего напомнило словеснику объяснение у Стригаля.
– Успеваемость… – почти честно сказал Дмитрий. – По Иному циклу на тройки перебивается. Кроме русского языка и Иной словесности.
– А по словесности небось пятерка?
– Конечно. Свидетельствую как преподаватель.
– Талантливая девочка. У нее склонность именно к искусству.
Дмитрию было не очень удобно сидеть в кресле, наполненном воздушными шариками. Ему казалось: повернись неловко – и они все лопнут, выбросив седока в коридор.
Может быть, эта иллюзия преследовала его потому, что Дреер все-таки не привык лгать.
– Но как Иная она объективно слабенькая. Ей почему-то не даются профильные предметы. С такими показателями в конце года вообще может быть поставлен вопрос об отчислении. К тому же я читал ее личное дело. Сознательных нарушений Договора не было, магию применяла по незнанию. Она вполне могла бы учиться в обычной школе, просто с вашим кураторством.
– Ее нельзя отчислять, – резко бросил Федор.
– Нельзя, согласен. – Дмитрий постарался незаметно глубоко вдохнуть. – Федор Николаевич, я по поводу вашей докладной записки. Анна – экзот. Понятно, что это толком не изучено, потому для педагогов и не афишируется. Хотя и странно… Вы ее проверяли, вы ее к нам и направили. Возможно, что-то есть такое в ее способностях… – Он развел руками. – Это можно было бы использовать для поднятия результатов. У меня, например, учится такой Митя Карасев. Хороший мальчик, Светлый, но грамотность почти нулевая. По восемь ошибок в предложении делал. Но страшно любит компьютерные игрушки. Я с ним бился-бился, а потом сказал: каждая не найденная ошибка – это артефакт. Твоя задача собрать все! И в мозгах у него перещелкнуло. Диктанты начал на твердую «тройку» писать, затем вообще на «четверки» перешел. Он теперь каждый текст проходит, как новый уровень, только сохраниться не может.
– Ловко! – одобрил Федор.
– Вот такой фокус я хотел бы попробовать и с Анной, – искренне соврал Дреер.
Федор задумался. Сказал наконец:
– Хорошо, – и поднялся: как будто раздвинулась пожарная лестница. Дреер даже втянул голову в плечи. – Идемте. – Козлов направился к стене.
Дверь оказалась настолько хорошо замаскирована, что можно было подумать: стена разверзлась. А в застенье ждал вполне обыкновенный кабинет: стол, компьютер, бумаги, папки-органайзеры, немытая кофейная кружка. В углу – кулер с полупустой бутылью.
Федор достал из верхнего ящика стола предмет и положил перед Дмитрием.
– Что это? – спросил тот.
– Коммуникатор. Сейчас их стали называть «смартфоны». Вполне рабочий. Я проверял, сеть ловит. Это одна из тех вещей, которые нашли в квартире Анны. Подозревали в клептомании, думали, что она потихоньку ворует такие игрушки в магазинах. Пока на нее не вышли наши и не опознали как джинна.
Дмитрий повертел в руках коммуникатор.
– Как он включается?
– Ага, я тоже не сразу понял. Вот так. – Федор показал. – А вот как им управлять. Видите, не нужен стилос. Все делается мизинцем…
– Какая это марка?
– В том-то и дело, что никакая. Такого не существует в природе. Я специально читал множество материалов по экзотам из нашей базы. Материализация – самый непонятный механизм применения Силы. Она занимает столько ресурсов Сумрака, что ни одно сознание не может с этим справиться. Потому все так и сложно. Механизм у них в подсознании, и они практически не могут им управлять. Максимум, что может джинн, – выполнить желание. Интровертированный джинн – свое, экстравертированный – чужое. Анна интроверт, вот поэтому я и удивляюсь, что она выбрала быть Светлой. А самые сильные джинны-материализаторы как раз дети. Просто у них… сознание не такое развитое. Зато с подсознанием все более чем в порядке. Только никакой экзот не делал вот такого, – Федор кивнул на коммуникатор в руках Дмитрия. – Нам сильно повезло, что она все-таки Светлая.
– Что это за штука? Как она ее сделала?
– В том и секрет. Джинны обычно не могут сказать, как именно они делают то, что делают. Подсознание – информационный канал, видимо, безграничной емкости. Возможно, они создают какой-то аналог нанороботов в Сумраке, которые саморазрушаются в тот момент, когда заканчивают свою работу. Дело не в этом. Джинн обычно точно знает, что будет. То есть ему требовалось бы представлять, как эта вещь работает, на каком принципе и так далее. Анна не знает.
– Тогда как же?..
Федор встал из-за стола, открыл шкаф, порылся в нем и извлек коробку. Обычная коробка из-под бумаги для ксерокса.
– Вот. – Федор вытащил глянцевый журнал. Пролистал его, нашел страницу и развернул перед Дмитрием. – Это статья о коммуникаторах будущего. Посмотрите на иллюстрации. Ничего не напоминает?
Еще бы. Очень даже напоминало.
– То есть она вычитала и захотела, чтобы у нее такой был?
– Возможно, даже не захотела, а просто подумала: вот бы мне! И все, дальше заработало само.
Федор опять запустил жилистую руку в коробку и вытянул альбом для рисования. Альбом выглядел взлохмаченным, обложка рассохлась и была покрыта пятнами краски.
– Она это называет «малярия». Что-то вроде автоматического письма, только в ее случае это рисунки. Посмотрите.
Дмитрий открыл первую страницу. Похоже на абстрактную живопись – цветные разводы акварели. Пролистнул дальше. Разводы продолжались, но как будто складывались в некую систему. А еще дальше, к середине альбома…
– Это же схема!
– Вот именно, схема. И вполне рабочая. Если бы на Анну первым вышел Дневной Дозор, там ни у кого бы не возникло сомнений немедленно запатентовать эту схему и начать большой бизнес. А у нас, понимаете ли, этика. Мы все еще думаем, стоит ли это делать без ее согласия. Без согласия четырнадцатилетней девочки, которая сама не знает, что творит и как.
– Она достает из книг?
– Среди Иных этот феномен впервые описала Корнелия Функе. Вам должно быть знакомо, вы же учитель литературы.
Дмитрий только кивнул. Функе работала с трудными подростками-Иными еще до его рождения. Хотя мир ее знал как обычную детскую писательницу.
– Только Анна не может материализовать живое существо, я думаю, – сказал Федор. – Зато она при известном терпении могла бы сделать, например… звездолет. Или машину времени. По крайней мере вытащить из книги воспроизводимый принцип работы.
Дмитрий долистал альбом до конца.
– А теперь вы мне скажите. – Федор наклонился к Дрееру через стол. – Что она натворила? Вы бы не пришли сюда ради оценок. Что она материализовала?
– Не знаю, – честно признался Дмитрий. – Что-то.
На столе Козлова резко и неприятно запиликал телефон. Федор снял трубку. Нахмурился. Бросил, вставая:
– Посидите здесь.
Вышел дозорный не через дверь в комнату с воздушными креслами, а через противоположную. Дмитрий подумал, что у них тут, наверное, все кабинеты имеют два выхода на всякий случай, так и идут анфиладой. В старых дореволюционных домах такая планировка встречалась нередко.
Дреер остался один. Повертел в руках коммуникатор. К названию «смартфон» еще не привык. У него и мобильник-то, если честно, появился не так давно, уже после инициации. Раньше как-то обходился, говорил, не хочет чувствовать себя на привязи. А на самом деле не мог принять внутри, что теперь может свободно пользоваться вещицей, еще в годы его студенчества доступной лишь «новым русским».
Но его мобильник был с кнопками, а этот без. Козлов успел показать, как им пользоваться. Надо же, как в фантастических фильмах, окна раскрываются от движения пальца. Неужели через несколько лет все такие будут? Ведь и стационарные телефоны с дисками уже почти не найдешь.
Да ладно бы еще, что без кнопок. Аппарат был прозрачным, сквозь него легко можно было разглядывать предметы. Где у него все узлы, где микросхемы? Вот сим-карту – ее да, видно. Аккумулятор-то где?
Дмитрий так заигрался с мобильником, что едва не пропустил момент, как в комнате снова появился Козлов.
– Еще одно, – сказал тот.
– У школы? – поднял голову Дреер.
– Недалеко, – ответил Козлов. – Только что сообщили. Может быть, конечно, просто бродячая собака. Бывают ложные вызовы. Я сейчас еду.
– Пострадавшие? – быстро спросил Дреер.
– Пожилая женщина с ребенком. Бабушка внучку домой вела. Сейчас в больнице. Тут, рядом с нами.
– Что? – Дреер встал.
– Нужно проверить. – Козлов уловил изменение в тоне его голоса. – «Дикари» так еще не нападали.
– Подождите, – сказал Дреер. – Вы определили Голубеву к нам. До этого ведь не было никаких нападений, никаких «дикарей»?
Козлов замер, глядя на невысокого Дреера сверху вниз.
– Вы что, думаете… – Дозорный осекся. – Вы… ради этого пришли? Девочка как-то замешана? Но ведь она Светлая!
– У меня ничего определенного, – сказал Дмитрий. – Одни догадки. Но вы же сказали, она джинн, который исполняет свои желания. И сам не знает как.
– Значит, все-таки школа. – Козлов покачал бритой головой. – Плохо.
– Слушайте… – Дреер положил коммуникатор на стол. – Вы могли бы взять их и не причинить вреда? Просто изловить оборотней? Заклинание Морфей какое-нибудь или еще что?
– А вы их видели? – опять нахмурился Козлов.
– Что-то видел, – сказал Дреер. – Что – не знаю. Я не уверен, что это оборотни. Я не уверен, что это вообще Иные.
– Мы выезжаем группой в окрестности школы. Все, что за территорией, в нашей… – Козлов как будто подбирал нужное слово, – компетенции. Чертовы правила!
– Вы можете провесить портал в школу? – спросил Дреер. – Отправьте меня туда. Я не знаю, что и как, но дети могут пострадать. Один уже пострадал.
Козлов посмотрел недоуменно. Дмитрий понял, что сболтнул лишнего: Ночной Дозор был не в курсе происшествия со Стригалем.
– Я все объясню, – поспешно заговорил Дмитрий. – У вас сейчас ничего нет. Я ничего не говорил, и если надо, то все буду отрицать. Даже вам, дозорным, нужны улики, правда?
Дрееру показалось, что Козлов выбирает, что лучше: предъявить ему что-нибудь, использовать магию или просто заехать между глаз.
Точно так же сам Дмитрий собирался заехать Стригалю.
– Давайте так: вы перебросите меня в школу. Я отзвонюсь в течение часа. Если не отзвонюсь – направляйте туда хоть боевую группу. Хоть вторгайтесь на территорию!
– А зачем портал? – задал вопрос Козлов.
– Не хочу идти… лесом, – честно сказал Дмитрий.
– Вот что, – ответил Козлов. – Портал я провесить не могу. Ресурсов не хватит. Мы сейчас садимся в мою машину и едем к вам. Я высаживаю и жду за территорией. Если что-то начнется, вызываю подкрепление.
– Идет, – согласился Дреер.
Козлов бросил голубевский коммуникатор в ящик стола. Из другого ящика вытащил несколько амулетов, рассовал по карманам, будто обоймы. Один протянул Дрееру:
– Возьмите. На всякий.
– Это что? – Дмитрий принял штуковину.
– Морфей. Как вы хотели.
