Сергей Калашник
Космический пленэр
– Ты молодец, деда! – гордо сказала девочка. – Ты бабулю спас!
– Это точно, – согласился Валентин, – спас!
И оба замолчали. Девочка пыталась представить события тех дней и её воображение прекрасно с этим справлялось. В своих мыслях она была в древнем скафандре среди звёзд, и она, как сторонний наблюдатель, смотрела, как мальчик спасает девочку1.
Валентин Лунёв думал немного о другом. Несколько месяцев назад он решил прогуляться по старым местам, а таких осталось мало. Гагаринск разрастался с поразительной скоростью. Незастроенная часть старой МКС считалась достопримечательностью, которую хотелось увидеть. Именно это место первой встречи Валентина со своей будущей женой осталось нетронутым цивилизацией. Отчасти Валентин, как архитектор Гагаринска, способствовал возникновению этого достопримечательного места на старой МКС. И вот что удивительно – заклинивший карабин до сих пор болтается на оставшемся кусочке прута как напоминание того, что в жизни человека есть главная ценность – ценность человеческой жизни. Кто его только ни пытался снять, но так ничего и не вышло. Можно было срезать прут или разрезать карабин, но ведь хотелось, чтобы он был целым, от этого он только ценнее, а карабин стойко не поддавался. Вот и остался висеть как память об их встрече. И чем дольше карабин не сдаётся, тем больше обрастает слухами и легендами!
– Прибыли! – электронным голосом сообщил автопилот.
Лунёв посмотрел на Гагаринск. Да, именно эту картину он представлял себе, и у него возникло яркое, острое желание написать ее.
Город Гагаринск застыл на фоне Земли, а справа за ним наблюдала Луна. Казалось, она любуется городом. Любуется так, как любовался городом Валентин. Большую часть Гагаринска спроектировал он, Лунёв, и ему было чем гордиться.
– Деда! – окликнула его внучка. – У тебя же есть такая картина. Ты уже этот пейзаж когда-то писал!
– Нет, внучка, – улыбнулся Валентин. – Каждый раз для нашего катера я задаю новые координаты. Я точно знаю, что с этой точки мы наш город ещё не писали.
– Мне кажется у тебя что-то похожее уже есть, – подёрнула плечами Мила.
– Вот именно, что похожие виды, но не такие! Запомни, внучка, даже если писать картины с одной и той же точки, они всё равно будут разные!
– Почему это? – удивилась девочка.
– Потому что одинаковых картин не бывает! Во-первых, каждый раз в разное время суток по-разному падает свет. Соответственно и отражён на картине он будет по-другому. Во-вторых, каждый раз разная насыщенность красок. В-третьих, художник может находить новые мелочи, а иногда и додумывать новые тонкости. В-четвёртых, у художника могут быть разные настроения, которые в свою очередь обязательно отражаются на картине. Есть и в-пятых, и в-шестых, и даже в-сотых, но я думаю тебе и четырёх пунктов будет достаточно.
– Хва-а-а-атит! – протянула Мила.
– А в твоей коллекции объёмной графики такой вид тоже есть? – хитро прищурившись спросил Валентин.
Девочка с умным видом посмотрела на великолепный Гагаринск и серьёзно сказала:
– Нет, деда, такого вида в моей коллекции нет! Будем писать?
– Будем! – согласился Лунёв.
Он нажал несколько кнопок на мониторе управления, из-под пола появился мольберт с уже закреплённым холстом, а Мила тем временем возилась со своим оборудованием. Она достала из квадратной коробки аппарат с объективом с одной стороны и экраном с другой. Аппарат был похож на древнюю кинокамеру, но выполнял другую функцию. Девочка направила объектив в сторону Гагаринска и посмотрела на экран. Удовлетворённо кивнула и нажала на кнопки, расположенные на подлокотнике кресла. Открылся очередной люк и появился штатив. Девочка умело установила на него своё оборудование. Ещё раз посмотрела на экран и включила механизм диорамной съёмки. Камера начала очень медленно двигаться слева направо. Мила убедилась, что аппарат работает в нужном для её целей режиме и оглянулась. Теперь можно посмотреть, что делает дед.
Валентин Лунёв любил писать картины маслом. Раньше, когда не было гравитационных стабилизаторов, писать маслом было сложно. Постоянно надо было гоняться в пространстве за тюбиками краски, кистями или за выдавленными каплями краски. Самое страшное, когда такая капля попадала на холст и могла испортить всю картину. Приходилось выкручиваться – добавлять новые элементы в картину или играться с цветовой гаммой.
Мила заглянула из-за спины деда на холст и воскликнула от удивления:
– Ну, деда, ты даёшь! Уже всё нарисовал!
– Написал, – поправил Валентин.
– Ну, да… ну, да… написал, – рассеяно согласилась она. – Но почему так быстро?!
– Долгое время упорных тренировок, – уклончиво ответил Лунёв.
– Деда, я тоже так хочу писать картины!
– Маслом? – уточнил Валентин.
– Ага, маслом! – кивнула Мила.
– Научу! – улыбнулся Валентин и сделал несколько мазков на холсте. – Вот и всё! Картина готова!
– Красивая! – одобрила внучка.
В центре картины находился космический город Гагаринск. Издалека он был похож на огромный плоский космический корабль, только на поверхности стояли дома с башенками и куполами. И точно такие же купола и башенки находились с обратной стороны плоскости. Создавалось впечатление зеркальности. А над городом обильно развивались паруса солнечных батарей. Именно так и выглядит Гагаринск, а не какой-то космический корабль и уж, тем более, не космическая станция. Во многом популярности и известности Гагаринска способствовал и сам Валентин Лунёв. Его картины являлись произведениями искусства и высоко ценились не только в космическом городе, но и на Земле, на Луне, на Марсе и на других планетах солнечной системы, где человечество уже начало строить и развивать свои колонии. На заднем плане картины красовалась удивительная, прекрасная, сине-зелёная планета Земля. Можно было любоваться захватывающей дух великолепной панорамой Земли снова и снова.
С левой стороны Земли была изображена серо-серебристая Луна, на поверхности которой были четко прорисованы кольцевые горы – кратеры, которые появлялись на Луне вследствие падения метеоритов. И освещались Гагаринск, Земля и Луна тонкими золотыми лучами Солнца.
– А ты ещё не закончила? – спросил Лунёв у внучки.
– Сейчас посмотрю! – деловито сказала девочка.
Подошла к прибору, посмотрела на экран и торжественно сообщила:
– Готово!
– Покажешь?
– Конечно! Закрывай купол!
Валентин нажал нужное сочетание клавиш и стеклянный купол закрыли металлические жалюзи, появившиеся с двух сторон обшивки катера. В кабине стало темно. Мила нажала на кнопку воспроизведения проекции: из коробки по всей кабине побежали тонкие разноцветные лучи и пространство кабины стало звёздным небом. В отличие от дедовой картины, Гагарниск выглядел большим ярко белым пятном с четким легко узнаваемым контуром города. На заднем плане был синий диск и если не знать, что это Земля, то и не догадаешься! Однако, выглядел он объёмно и привлекательно. И лишь маленький шар Луны оставался серо-серебристым. Создавалось впечатление, что ты находишься в открытом космосе. Казалось – протяни руку и дотронешься до Гагаринска. Такая объёмная графика часто использовалась и ценилась в украшении комнат. Кристалл с объёмной графикой вставлялся в проектор, и комната преображалась, как сейчас кабина прогулочного катера Валентина Лунёва. Когда хотелось новых впечатлений, можно было сменить кристалл и увидеть новые картины: лунные пейзажи, марсианские впадины или фантастические миры неизвестных планет, которые писали художники из собственных представлений. Мила ещё не владела такой техникой живописи, поэтому пользовалась простым способом съёмки и преображения на специальном приборе.
