Сергей Самаров
Цифровой шквал
ПРОЛОГ
Чтобы попасть в свой кабинет, руководителю проекта «Цифра» профессору Максимилиану Сибелиусу требовалось пройти через общий рабочий зал, где за компьютерами сидели научные сотрудники лаборатории. И сразу за дверью общего зала он чуть не столкнулся с улыбающимся после какого-то разговора с молодой темнокожей сотрудницей капитаном Уэйном. Капитан вообще любил общаться с темнокожими сотрудницами, и эту слабость заметили все, даже несмотря на малый срок пребывания капитана в лаборатории. А руководителя проекта подобное поведение Уэйна даже слегка раздражало.
– Вы еще здесь? – в голосе профессора Сибелиуса послышалось откровенное недовольное удивление.
Он всегда хорошо владел своим голосом и, когда следовало, умело им пользовался, явственно показывая и одобрение, и недовольство, и удивление, и презрение, и любые другие эмоции; при этом радовался, когда наблюдал ответную реакцию, и, напротив, сердился, когда реакции не видел.
– Я уже вернулся, сэр... – Капитан, одетый в полевую форму, вытянулся, как положено вытягиваться военному человеку в присутствии старшего по званию. Имел Сибелиус воинское звание или нет, этого Уэйн не знал; тем не менее профессор был руководителем проекта, и капитан своими глазами видел, как при его появлении вытягиваются по стойке «смирно», как перед генералом, полковники, и потому сам поступал так же, как они. Хотя никакого испуга не выказал и даже переглянулся с темнокожей сотрудницей.
– Что-то не так? – спросил Сибелиус, еще больше сердясь.
– Мы изначально выбрали неудачное место, сэр. Слишком много деревьев. И ветер сегодня сильный. С моря дует. Ветер в секвойях шумит, создает фон. Я не стал даже оборудование выставлять. Действовал, согласно подписанной вами инструкции...
– Какой силы ветер?
– Около десяти метров в секунду. Порывами бывает до восемнадцати...
– Пятнадцать – максимальный предел, – вынужден был согласиться профессор.
– Кроме того, мешает шум секвой.
– Согласен, результата не будет. А кто выбирал место?
Конечно, руководителю проекта позволительно не знать таких мелочей. Ему позволительно даже не узнавать большинство подчиненных. Их много, а руководитель проекта один, и голова у него загружена самыми разными проблемами, тогда как у каждого из подчиненных проблемы только свои.
– Не могу знать, сэр. Меня включили в эксперимент, когда задание уже было сформулировано.
Это было не совсем так. Вернее, совсем не так. Задание действительно было сформулировано, но капитану Уэйну, когда он прибыл в распоряжение руководителя проекта в качестве помощника и командира испытательной группы, при передаче дел предложили три участка, почти одинаковых по профилю, и он выбрал тот, что был ближе, чтобы не трястись по бездорожью, которое он терпеть не мог. Однако руководителю проекта и это тоже позволительно не знать. И потому Уэйн чувствовал себя спокойно, делая заявление такого рода.
– Ладно, попробуем завтра.
– Бесполезно, сэр.
– Почему?
– Если ветер с моря, это на три дня. Мне так сказали местные жители. В это время года всегда так бывает.
– Значит, попробуем через три дня. – Профессор ответил уже с сильным раздражением, и тем не менее капитан не смог избежать искушения бросить в очередной раз взгляд в сторону темнокожей сотрудницы. Сибелиус и сам на нее посмотрел, но вкус капитана не одобрил – кроме фигуры, сотруднице похвастаться было нечем. – Новые сводки есть?
– Должны вот-вот принести диски, сэр. Я звонил шифровальщику, предупредил, что уже вернулся. Он получил и расшифровал, сейчас отправит...
– Как только будет что-то по Ираку и по Афганистану, сразу перебрасывайте данные ко мне на компьютер. Я жду этих сводок.
– Есть, сэр. Все перебрасывать не нужно?
– Если понадобится, я затребую...
Капитан щелкнул каблуками и ушел, а профессор Максимилиан Гай Сибелиус, проводив его взглядом до двери, зашел в свой кабинет, еще раз посмотрел на темнокожую сотрудницу, что привлекла внимание Уэйна, потом задернул шторку на стеклянной перегородке и сел к компьютеру. Профессор, как обычно, работал сразу на двух мониторах, чтобы иметь возможность сравнивать два результата испытаний или же состоявшийся результат с предполагаемыми показателями. Так было нагляднее, и так он привык работать. Конечно, можно было бы поставить один большой монитор, и кому-то это казалось более удобным, но перетаскивание окон из одного угла в другой всегда раздражало Сибелиуса. Перетащить то же окно с монитора на монитор казалось ему более предпочтительным.
Пока компьютер загружался, профессор размышлял над причиной своего сегодняшнего раздражения. Конечно, найти реальную причину всегда бывает чрезвычайно сложно, тем не менее, если это удается, раздражение уходит только от одного осознания и небольшого анализа. А в раздраженном состоянии и работать труднее, и контактировать с сотрудниками тоже не просто. Даже тот же капитан Уэйн сегодня чрезвычайно раздражает. Хотя он вовсе и не виноват в том, что ветер дует с моря и что шумят на ветру великаны-секвойи.
Перебрав в хронологическом порядке все события нынешнего утра с самого момента пробуждения, Сибелиус не нашел никакой видимой причины для плохого состояния духа.
Едва компьютер загрузился, как определитель всплывшим с панели окном показал пополнение файлов, пришедших с сервера. Наверное, капитан Уэйн переслал отчеты одновременно с загрузкой компьютера. Открыв первый файл, профессор убедился, что это как раз то, что ему в настоящий момент было нужно. И сразу разместил на левом, ближнем мониторе, который он считал рабочим, только что полученный отчет из Ирака, а на правом мониторе, вспомогательном, открыл сразу два окна: в первом для наглядности отчет месячной давности, во втором базовые расчетные данные по программе испытаний. То есть чего от испытаний генератора ждали изначально, что удалось получить в прошлом месяце, какие сдвиги произошли за последний месяц...
Но до того, как начать сравнительный анализ, он прочитал вводную часть отчета, чтобы иметь представление об обстановке, в которой проводились испытания, и быть готовым к анализу конечного результата. А обстановка там, на месте, была, несомненно, очень сложная, потому что противостоять предстояло одновременно многим величинам, включающим и местные власти, и даже непосвященное американское командование, и уж тем более командование войск союзников, которое всегда мешалось, и это противостояние в случае провала грозило вылиться в крупные неприятности политического характера. Впрочем, с последними, кажется, все пока улажено. По крайней мере, в отношении местных властей можно быть спокойным, поскольку им в случае успеха обещана передача опытных образцов. Местные власти после такого заверения даже стали помогать информацией. Но в целом необходимо было работать так, чтобы расценивать разглашение как смертный приговор самому себе. О смерти, конечно, разговор не заходил, как и о наказании, но профессор Сибелиус инструктировал сотрудников перед отправкой на места именно так. Они, кажется, поняли. Серьезных провалов пока не было...
* * *
Бронированный тяжелый «Хаммер» проехал по узкой улице, раздавив сразу за углом несколько ящиков из тонких дощечек, лежащих пусть и не посреди дороги, но и не вплотную к стене. А что делать, если улицы здесь такие, что объехать преграду невозможно, не задев глиняного забора на противоположной стороне. Не следовало проезжую часть загораживать.
Сразу после этого мелкого инцидента из-за кривой, готовой вот-вот сорваться с петель калитки выскочила женщина с лицом, закрытым хиджабом, что-то истерично закричала вслед машине, пригрозила двумя кулаками и стала быстро собирать в бумажный многослойный мешок то, что высыпалось из ящиков и осталось недодавленным. Экипаж же бронированной машины, имеющий монитор, на который с камеры выводилось все, что происходило сзади, этого не заметил, как не заметил женщину. Экипаж, впрочем, в этой машине сильно отличался от обычного военного патруля, и не только численностью. Даже водитель, хотя и носил полевую форму армейского сержанта, был с почти интеллигентной козлиной бородкой, которую среди людей военных не часто встретишь. А человек в военной форме, но без знаков различия, что сидел на командирском месте справа от водителя, носил широкую, как лопата, бороду с проседью. На заднем сиденье, лицом к борту, устроился еще один бородач, в гражданском. Он держал руки на двух джойстиках и рассматривал мониторы множества приборов, что окружали его. Броня вместо стекол и затемненные смотровые щели не позволяли взгляду снаружи проникнуть в «Хаммер» и отличить его от обычной патрульной машины, к которым жители Басры уже давно привыкли.
– Кажется, мы не туда едем, – всматриваясь в смотровую щель, вместо того чтобы смотреть в водительский монитор, посетовал козлобородый водитель. Он явно не привык к вождению этой бронированной машины, не чувствовал габаритов, не умел ориентироваться в условиях ограниченного визуального наблюдения и потому ощущал себя неуверенно, постоянно считая, что едет не туда. И никак не мог привыкнуть к боевой технике, несмотря на то что носил сержантский мундир.
– Ты, Смит, в «навигатор» хотя бы иногда посматривай... – сердито заметил тот, что сидел в командирском кресле, и провел ладонью по небольшому сенсорному монитору «навигатора», стирая с него слой пыли всей шириной ладони, чтобы не нажать на сенсорные устройства пальцем и не подать ненужную команду. Впрочем, это было бесполезным занятием, потому что через минуту пыль снова сядет на все приборы.
– Что толку с «навигатора», Джефф, – посетовал козлобородый Смит, часто моргая от обильного пота, что заливал ему глаза. – Этих закоулков ни на одной карте нет... А в режиме on-line я ничего не успеваю увидеть. Буду смотреть в «навигатор» – обязательно кого-нибудь задавлю или угол дома сворочу к чертям собачьим...
– Следует учиться...
– Ты, командир, сам на такой слепой технике ездить пробовал? Попытайся на досуге. Только предупреди заранее, чтобы все загодя разбежались.
– Хоть в батальоне водителя проси... – вздохнул командир, не желая брать на себя обязанности водителя.
– А мои приборы показывают, что мы приближаемся к объекту, – сказал третий бородач. – Может, не по той улице, но едем все равно в нужную сторону. Вторая машина находится уже на месте, ждет сигнала. Я ее через спутник вижу... Стоит на подъезде к площади с противоположной от нас стороны. Позиция правильная, насколько я понимаю.
– Мы не опаздываем? – спросил командир.
– Запас времени около пяти минут.
– А автобус быстрее проехать не сможет?
– Сможет только медленнее. Я просчитывал самый быстрый из возможных вариантов...
– А часы у тебя правильно идут?
– Которые из них? У меня девять мониторов, на каждом часы, и каждые через сеть синхронизированы с Гринвичем.
– Тогда о чем спор? Едем!
«Хаммер» между тем и не думал останавливаться, хотя и не развивал скорость, которую мог себе позволить даже при своих нескромных размерах. Но Смит ехать быстрее опасался, потому что не привык наблюдать за дорогой в монитор, а смотровая щель информативностью не отличалась и мало что могла показать, так как имела со всех сторон множество «мертвых зон». Неспособность водителя видеть, что происходит за бортом машины, проявилась еще раз уже при выезде на магистраль, ведущую к площади с каким-то длинным названием, которое никто из участников эксперимента не мог запомнить. При повороте козлобородый водитель не увидел человека, стоящего рядом с тротуаром и держащегося за руль велосипеда. Человек успел отскочить, но по переднему колесу велосипеда проехали бронированные шины «Хаммера».
– Кажется, кого-то задавил... – равнодушно, если не с удовлетворением, сказал козлобородый Смит.
– Только велосипед, – чуть не с сожалением констатировал Джефф. – Велосипедиста сквозняком сдуло.
Так и не остановившись, автомобиль проследовал дальше. Теперь путь лежал по более оживленной и широкой дороге, имеющей по три полосы движения в каждую сторону.
Дорога вела к площади. Люди шли туда же. На площади должны были проводить митинг шииты. Сунниты, как обычно бывало, должны были им помешать. Информацию об этом американцам дали местные власти, и потому вокруг площади концентрировались спецмашины иракской полиции и армии. Здесь же было и несколько американских машин. Но, в отличие от первых дней войны, на армейские машины уже никто не вывешивал звездно-полосатые флаги. С тех пор иракским силам безопасности было передано много американской техники, и потому сразу разобрать, где чья машина устроилась, было невозможно. Только один Холдрайв, третий член экипажа испытателей, мог определить свой автомобиль по показаниям приборов. Он и определил.
– Порядок, Смит, вторая машина на противоположной стороне. На тротуар заехала... Тоже ищи место, где приткнуться.
Долго искать место не пришлось, поскольку в Ираке даже в больших городах мало автотранспорта. Здесь даже запрещающих знаков практически нет. Ну, разве что «Движение запрещено», но и на него мало кто обращает внимание. Значение имеет только тяжелый шлагбаум, перекрывающий в отдельных местах дорогу. Но тот же шлагбаум привлекает к себе и террористов. Логика простейшая: если стоит шлагбаум, значит, здесь есть что взорвать... И кого взорвать, тоже найдется. А уж если спрашивать про тех, кому взрывать, то таких в Ираке полным-полно...
Включив по привычке сигнал поворота, Смит свернул вправо и заехал правым передним колесом на бордюр. Машина встала слегка с наклоном.
– Ровнее! – строго приказал Джефф, и козлобородый водитель сразу выполнил приказ. Он сам знал, что машина в идеале должна стоять прямо, так легче будет выставить по электронному уровню излучатель генератора.
Сам Джефф поставил на колени ноутбук и протянул за левое плечо соединительные кабели. Холдрайв сразу принял их, вставив каждое соединение в соответствующее гнездо. Смит тут же придвинул ближе к себе подвижную шарнирную консоль, на которой крепился один из мониторов, снабженный двумя джойстиками, – это вся его система управления. Холдрайв стал выстраивать по электронному уровню излучатель генератора.
Ни один из троих не глянул в смотровую щель. Их и не интересовало, что происходит на улице. Не интересовало до определенного момента. Этот момент настал вместе с поступившим сигналом:
– Я – Третий, вызываю Первого и Второго, – сообщил из своей машины наблюдатель.
– Я – Первый. На связи, – отозвался Джефф.
– Я – Второй. На связи, – подал голос командир второй испытательной машины, малоразговорчивый Санстрем.
– Автобус с шиитами проследовал в сторону площади. Стекла тонированные, увидеть что-то сложно.
– Нам тонировка не помешает, – сказал Джефф. – Хотя понаблюдать хотелось бы... Второй, включаю синхронизацию управления!
– Понял, – отозвался Санстрем.
– Поймал вторую волну, – сообщил Холдрайв. – Синхронизируй, Джефф...
– Сделано. – Глядя в монитор ноутбука, Джефф набрал команду из трех знаков и дал «ввод» на автоматическое управление синхронизацией. – Выставляем частоту... Второй – сто двадцать герц, Первый – сто двадцать пять...
– Готово, – доложил Санстрем.
– Готово, – вслед за ним доложил Холдрайв.
– Смит!..
– Жду. Еще метров двадцать. – Козлобородый Смит, держа руки на джойстиках, смотрел в монитор, напрямую связанный с камерой внешнего обзора. Она показывала улицу, на которой стояли испытательные машины, и автобус, двигающийся в сторону площади.
Согласно информации силовых структур, автобус должен был быть битком набит суннитскими боевиками, планирующими устроить беспорядки во время митинга. Конечно, с большим наплывом шиитов эти сунниты справиться не смогли бы. Но они умышленно подставляли себя, чтобы вмешались их сторонники, ждущие точно в таких же автобусах по периметру площади.
– Есть прицел, – доложил Смит. – «Прилипаю» к первому стеклу...
– Включаю! – сказал, как пригрозил, Джефф и нажал на ноутбуке «Enter».
Над головой и в приборах Холдрайва послышалось сильное жужжание. Генератор начал работать, и излучатель, зацепившись волной за первое стекло, держался там, куда указывал ему прицел на мониторе Смита. Вторая волна, направленная из машины Санстрема, упиралась в противоположное стекло автобуса. Автоматическая синхронизация гарантировала, что звуковые лучи идут навстречу один другому. Внешне ничего не происходило, но испытатели знали, что стекла автобуса в этой обстановке работают, как мембраны, принимающие излучение генератора. А разница в мощности волны одной и другой машины создавала внутри автобуса бинауральные волны. В этой ситуации, получая с двух сторон один и тот же сигнал с разной частотой, мозг пассажиров должен синхронизировать работу правого и левого полушарий. Как результат такой синхронизации – сильнейшая активация участков коры головного мозга, отвечающих за удовольствия. Пассажиры, по большому счету, должны испытывать чуть ли не любовь и нежность к окружающим врагам. К сожалению, продолжительность сеанса введения «цифрового наркотика» в мозг пассажиров автобуса была слишком кратковременной, чтобы быть уверенным в конечном результате; кроме того, сам «цифровой наркотик» обычно вводится в мозг через наушники вместе с музыкой. Но стекла автобуса, выполняя роль звуковой мембраны, согласно замыслу профессора Максимилиана Сибелиуса, должны были усилить влияние сдвоенной волны. Профессор посчитал, что в автобусе создается камерный эффект и наушники не потребуются.
– Перевожу на второе стекло... – доложил козлобородый Смит и вытер рукавом пот со лба.
– Делай.
Автобус медленно продвигался и временами сигналил, требуя, чтобы пешеходы уступили ему дорогу. Но они делали это лениво и неохотно, и потому у испытателей была возможность работать неторопливо.
– Перевожу на третье стекло.
– Делай.
Прицел на мониторе выглядел слегка зловеще и мог напугать постороннего наблюдателя, поскольку даже ребенку известно, что прицелы ставятся на оружие. Но в «Хаммере» не было посторонних наблюдателей, а сами испытатели знали, какого результата поможет им добиться этот прицел. Впрочем, они не смутились бы и иным результатом. Лишь бы он был...
Всего в автобусе с каждой стороны было по шесть боковых стекол. Прицел, управляемый двумя джойстиками Смита, поочередно переползал с одного на другое.
* * *
«Покинув автобус, непонятно чему улыбающиеся сунниты рассеялись в толпе шиитов и стали наблюдать за митингом. Выделить их по каким-то действиям было невозможно. Никаких попыток провокаций отмечено не было. В отсутствие провокаций другие суннитские боевики оставались в своих автобусах и в ситуацию не вмешивались. Однако убедительных доказательств действия бинауральных излучений не получено, поскольку у нас нет данных о реакции руководителей суннитской общины Басры на бездействие своих боевиков. Никаких официальных заявлений сделано не было, хотя традиционно сильные в Басре сунниты обычно всегда стараются тем или иным способом напомнить о себе. Исходя из этого, можно предположить отсутствие какой-то общей команды к действию или что-то другое, что заставило суннитов изменить свои намерения, хотя это тоже необязательно. Одновременно нельзя утверждать, что бинауральные волны не оказали своего действия, поскольку проследить полностью первоначальные настроения пассажиров автобуса с суннитами возможности не представлялось».
Так завершалась вводная часть отчета, которую руководитель проекта прочитал дважды, чувствуя, как упрямо, по крутой нарастающей линии, усиливается его раздражительность. Дальше в отчете шли таблицы и графики, которые предстояло сравнить.
Профессор Сибелиус откинулся на спинку кресла и вздохнул.
Это уже третьи полевые испытания нового генератора, и в третий раз данные, хотя и являются, может быть, положительными, не становятся доказательными. Подобное положение вещей, честно говоря, уже начинало раздражать. В принципе, профессор – вроде бы не без оснований – после изучения результатов лабораторных опытов надеялся на скорейший прорыв в теме. Но прорыва пока не получалось. До него считалось, что такое общеизвестное дело, как «цифровые наркотики», возможно вводить в мозг только посредством наушников. Сибелиус, умея мыслить альтернативно, посчитал, что мощные мембраны, каковыми могут являться, например, противоположные стекла салона автобуса, вполне в состоянии не только передать, но и усилить влияние. Но выкладки профессора после лабораторного успеха требовалось еще доказать опытным полевым путем, когда нет идеальных условий, нет специально подобранных помещений и испытанных мембран. И опытный путь после трехмесячного периода пока выглядел бездоказательным.
Подумалось, что не зря с утра испортилось настроение. Подобное притягивается подобным, как писал в своих знаменитых «Изумрудных скрижалях» Гермес Трисмегист. Профессор предчувствовал, что нынешний месячный отчет не будет отличаться от предыдущего и докладывать об успешном полевом испытании рано, хотя руководство такого доклада требует. Сибелиус даже кресло отодвинул от стола. После такой вводной части и таблицы сравнивать не хотелось. Но сделать это необходимо в любом случае. Хотя бы для того, чтобы проверить, не совершили ли где испытатели ошибки. Потому что именно ошибка могла бы стать причиной, по которой не удалось получить конкретные данные. От ошибок никто не застрахован, и видеть их – дело руководителя и генерального автора проекта.
И Сибелиус, повернувшись ко второму монитору, усилием воли включился в работу.
* * *
Внимательно и с чувством ответственности, всегда ему присущим, профессор проверил все параметры, но ошибки в работе испытателей не нашел. Диаграмма работы приборов ни разу не вышла за пределы допустимого диапазона, уровень звука полностью вписывался в определяемые величины. И даже количество децибел, исходивших от толпы на площади, было в пределах допустимой нормы. Настроение еще более ухудшилось. При подобном раскладе кто-то может сказать, что в своих расчетах сам Сибелиус был изначально неправ. Грамотные оппоненты у него были с самого начала работы над проектом, и они по-прежнему имеют право голоса, хотя решают все, конечно же, не ученые головы, а специалисты спецслужб, которым такая аппаратура крайне необходима. Обсуждение будет нелегким. И, разумеется, обязательно найдется человек, который именно так и скажет, что Сибелиус ошибался изначально, и никакая внешняя мембрана не в состоянии заменить наушники, следовательно, не стоит бросать деньги на ветер. Но на оппонентов Максимилиан привык не обращать внимания. Вообще, честно говоря, положение сложное, поскольку нет ни положительного, ни отрицательного результата. Для самого автора проекта – сложное. По крайней мере, если бы был отрицательный результат, уже все закончилось бы, а сейчас придется добиваться очередного лонгирования в финансировании проекта.
Возможность все разрешить единым, как говорится, ударом есть. Но использовать такой вариант профессору категорически запретили. Можно было бы подобрать иной диапазон инфразвуковой волны и вызвать у пассажиров того же, скажем, автобуса вместо благодушия приступ ярости. И пусть эти шииты с суннитами дерутся там, у себя на площади, пусть взрывают и расстреливают друг друга. Максимилиана Гая Сибелиуса это волновало бы меньше всего. Но у спецслужб была необходимость иметь приборы, вызывающие именно благодушие и эйфорию. Профессор был проницательным человеком и понимал, для чего нужен такой странный заказ. Естественно, это заказ не армейский. Благодушие противника желали бы видеть представители правительственного антитеррористического комитета и Федерального бюро расследований. В самом деле, с таким прибором будет гораздо проще добиться положительного результата в любом случае с захватом заложников. И потому эта тема считалась важной.
Но деятельность лаборатории Сибелиуса исключительно одним направлением не ограничивалась. Во второй теме, испытания по которой проходили на территории Афганистана, профессор Максимилиан Гай Сибелиус был только соавтором, хотя и осуществлял общее руководство, поскольку тема разрабатывалась в лаборатории, которую он возглавлял. Но главную работу здесь проводила группа программистов, сумевшая забраться в такие дебри своей науки, которые практически были неизвестны. Однако показывать собственную некомпетентность руководитель лаборатории не мог, чтобы не потерять право оставаться руководителем, и потому по мере сил старался вникнуть в работу, и никто не видел, какое количество литературы ему пришлось проштудировать дома вечерами и в кабинете с задвинутыми шторками. В результате Сибелиус многое стал понимать. Не хватало только таланта программиста, а это талант, видимо, особый, требующий алогичного мышления. Но с алогичным мышлением трудно было работать в других, классических областях науки, и потому профессор остановился на достигнутом малом собственном результате, предоставив программистам решать соответствующие задачи самостоятельно и только делая вид, что все понимает.
* * *
Все манипуляции с открытием разных окон на разных мониторах повторились. И опять прочтение началось с вводной части. Но здесь она была гораздо интереснее той, которую он читал ранее, хотя сами испытания были, несомненно и несравненно, более опасными по возможным последствиям. Но в иной обстановке проводить реальные испытания возможности пока не представлялось. Правда, сейчас капитан Уэйн готовит еще один полигон, и полигон интересный, и делает он это со свойственной бывшему офицеру ЦРУ хитростью. Профессор даже предполагал, что он не сам все это разрабатывает и просчитывает, а на него работает целый штат специальных сотрудников ЦРУ. Но это уже было вне компетенции руководителя проекта. Работают – и пусть работают... Главное, чтобы это шло на пользу делу.
В Афганистане же в испытательную группу входили не только гражданские, но и военные технические специалисты. Там без них обойтись было просто невозможно. Там даже без конвоя обойтись было невозможно, и конвой, если что-то случится, не всегда был в состоянии спасти. Но пока группам испытателей везло – на них никто не нападал.
Вот только с получением результатов были сложности. Но и здесь при последнем испытании помог капитан Уэйн, организовавший через своих знакомых по старому месту службы передачу информации через агента ЦРУ в штабе ВВС Великобритании в Афганистане. Правда, ЦРУ взамен своих услуг поставило в испытательную группу своего офицера – капитана Липарски, скромно назвав его координатором, отвечающим за связь с агентами, передать которых для непосредственного контакта не имеющей к разведке отношения лаборатории было невозможно. Но агентура помогла, как сразу убедился Сибелиус, получать довольно подробную отчетность. И вот, согласно именно этой информации, среди офицеров технических авиационных служб ВВС Ее величества настроение было близко к паническому. Никто не мог понять, что происходит, но все видели, что нечто происходило. Об этом офицеры английских радиолокационных служб переговаривались шепотом и считали, что они стали марионетками в инопланетных экспериментах. Марионетками они стали, но, конечно же, в инопланетных экспериментах, а не в проекте «Цифра», которым руководил профессор Максимилиан Гай Сибелиус.
Как обычно, прежде чем приступить к изучению таблиц и графиков, профессор стал читать вводную часть и не мог сдержать довольной улыбки. Выглядело все красиво, и человеку, обладающему воображением, обещало впоследствии многое.
* * *
Процессор любого компьютера напоминает человеческий мозг, превосходя его в частностях, но не достигая совместимости в деятельности различных участков, что не позволяет процессору быть искусственным разумным существом. Ничего особо фантастического в таком предположении вообще-то и не было. Это скажет каждый, кто занимается изучением процессов, происходящих в человеческом мозге. Там тоже все основано на прохождении электрических токов. Но там – через живые клетки, здесь же – через полупроводники. В этом была вся загвоздка. Будут ли полупроводники реагировать на электрическое возбуждение адекватно ситуации? И что вообще в данном случае будет означать адекватность ситуации? Ведь любой полупроводник и в целом любая микросхема могут попросту сгореть от чрезмерной нагрузки, которая должна была дать посыл к неправильному поведению, несмотря на то что кремниевые пластины, составляющие их основу, весьма стойки к высоким температурам...
Но вопрос стоял даже не о том, выдержат ли полупроводники нагрузку – в конце концов, нагрузку можно регулировать; вопрос стоял о том, как они будут реагировать на возбуждение. Задача профессора Сибелиуса в афганском проекте ставилась в определении диапазона необходимых инфразвуковых и ультразвуковых колебаний, способных вызвать изменение в работе проводников и полупроводников тока. Здесь на первом этапе не могли помочь существующие возможности расчетов, потому что не существовало базовых данных. Сибелиус в течение двух лет проводил эксперименты в разных строго регламентированных режимах. А потом уже, определив систему, произвел теоретические вычисления и определил все диапазоны и направления для изменения необходимых параметров и достижения конечного определенного результата. Группа программистов, подобранная специально из тех, кто не желает считаться с общепринятыми законами программирования, стала вписывать выкладки профессора в процессуальные параметры работы соответствующих программ, перекладывать их с языка человеческого и числового на цифровой язык. При этом ставилась задача добиться от компьютера очевидных «глюков», точно таких же, какие могут посетить человеческий мозг под воздействием не слабого «цифрового наркотика», а обыкновенного психоделического препарата.
Естественно, у компьютера не может быть воображения, и он не в состоянии создать ситуации, понятные человеку, но компьютеру не знакомые. Программисты при этом опирались на тот факт, что любой армейский компьютер, перед тем как заступить на боевое дежурство, проходит тестирование на работу в нештатных ситуациях. В базовое программное обеспечение вносится система поведения электронной машины в экстраординарных случаях и прочее. На этих же компьютерах проводятся и все «военные игры», то есть учения для персонала и даже процесс обучения новичков. Следовательно, остатки нестандартных ситуаций обязаны если не системами реагирования и поведения, то хотя бы кусками воспоминаний засесть в памяти компьютеров радиолокационной станции, хотя системы реагирования и поведения тоже должны присутствовать, как устоявшиеся остатки памяти, и программисты использовали это. И эти остатки должны выплыть под воздействием цифровой атаки на проводники и полупроводники, вклиниваясь в работу в режиме реального времени. То есть создавался не вредоносный компьютерный вирус, которому при соответствующей системе защиты трудно проникнуть в организм замкнутой системы, не имеющей часто выхода в широкую сеть. Создавалось оружие, способное вести на любые компьютеры предполагаемого противника атаку извне и потому не определимое первичными системами обычной системы компьютерной безопасности. И это давало значительные преимущества, хотя и порождало множество собственных недостатков, главным из которых являлось необходимое визуальное наблюдение объекта атаки. Но не бывает оружия без недостатков, иначе все страны воевали бы одним и тем же оружием, их лишенным. Результат же превзошел многие ожидания, в том числе и ожидания самого профессора Сибелиуса. Компьютеры радиолокационной службы начинали «глюковать», но делали это весьма своеобразно, как это и было задумано имеющими чувство юмора программистами, причем чувство юмора, непонятное большинству простых смертных, в том числе и компьютерным операторам.
