bannerbannerbanner
Элитные спецы

Сергей Самаров
Элитные спецы

Полная версия

– Я догадываюсь, товарищ генерал, – вздыхает Тобако, – что, в соответствии со сложившейся международной обстановкой и учитывая историческую символику, противная сторона должна иметь своим символом зеленый цвет…

– Естественно… Хотя были предложения назвать их «красными»… Потом решили, что «красные бригады» действуют только на территории Италии, а у нас красный цвет ассоциируется несколько с другим понятием… Это может кого-то обидеть…

– В свое время эти «кто-то» тоже не чурались террора… – хмыкает Тобако. – И у них он назывался именно «красным» в ответ на несуществующий «белый», придуманный, чтобы обозвать так стремление собственного народа к самозащите…

– Сейчас ситуация не та… Но вернемся к сегодняшнему дню и к конкретике. При нынешней постановке вопроса ситуация осложняется тем, что учебная вводная у нас пока единственная – мы имеем агентурное донесение о том, что в Столбове готовится террористический акт на основном производственном объекте – реакторе ядерного центра. И больше никакой зацепки… При таком варианте мы в состоянии только усилить охрану объекта и не можем проводить никакие профилактические меры…

– Почему не можете? – не понял Тобако.

– Потому что мы даже не знаем, кто будет исполнять роль «террористов». Предполагается максимально приблизить учения к естественной обстановке. Есть подозрения, что будут использованы какие-то подразделения из Чечни, хотя это вовсе не обязательно. Но в естественной обстановке мы имеем возможность проводить разведывательные мероприятия и через спецназ ГРУ, и через собственную агентуру, и через вас, и через органы МВД… Здесь же мы этой возможности лишены…

– Да, это существенное осложнение, – соглашается Басаргин, вызывая генерала на дальнейший разговор, он понимает, что пригласили их не исключительно для того, чтобы выслушать уже известную информацию. – Вам можно только посочувствовать…

– Этого, признаюсь, мало… – генерал выдерживает паузу, во время которой заглядывает в глаза обоим интерполовцам. – Я хотел бы в самом деле приблизить условия к реальным, то есть работать, как это бывает в действительности, когда мы делаем общее дело, вместе с вами. Не привлекать вас в общую операцию, поскольку у вас своих забот хватает, но иметь возможность пользоваться вашей агентурной сетью… Естественно, не напрямую, а через вас… Если что-то… кто-то… где-то… Могу я рассчитывать на информационную поддержку?

– Безусловно… – соглашается Басаргин, внимательно рассматривая портрет Дзержинского на стене. Что-то новое в интерьере кабинета, хотя это новое, по сути, является только возвращением к старому, к временам, когда сам Басаргин был еще лейтенантом и служил в этом же здании. – А когда намечается начало учений?

– Через шесть месяцев… То есть… Учения уже, можно сказать, начались, если мы включились. Думаю, противник тоже строит планы. Но завершающий этап – через шесть месяцев. Через шесть месяцев «террористы» должны «захватить» машинный зал ядерного реактора.

– Время еще есть… И для вас, и для «противника»… – устало вздыхает Тобако. – Если со стороны агентуры появятся сведения, мы обязательно поставим вас в известность… Обещаю…

Обещать Андрей может спокойно, потому что поступившие уже сведения пришли не со стороны агентуры, следовательно, их можно не передавать. Басаргин филологическую тонкость Тобако улавливает и коротко улыбается. Генерал на формулировку внимания не обращает. Не зная сути, ему трудно ориентироваться в игре слов. И продолжает:

– Но и это не самое главное. У меня к вам еще одна просьба, и очень серьезная… Привлечь вас полностью к учениям – а я признаюсь, что такие предложения поступали, поскольку учения международные – мы не можем. Это означало бы оголить еще одну сторону в настоящей антитеррористической деятельности. Поскольку наши силы будут довольно существенно заняты проведением учений, мы не сможем обеспечить безопасность по целому ряду профилактических направлений, которые уже прорабатываем. И поэтому я хотел бы передать вам кое-какие материалы… При этом будем считать, что к вам просто пришли агентурные данные… Это, как вы понимаете, обычная текучка, и нет никакой гарантии, что она выльется во что-то серьезное. Если серьезное будет намечаться, естественно, вы сразу включаете нас «на полные обороты»…

– Договорились… – соглашается Басаргин. – Это все нормальная работа. Плохо другое… У нас несколько человек должны, согласно плану переподготовки личного состава, отправиться на обучение во Францию. Мы еще не знаем, сколько человек и когда… Но в любом случае постараемся помочь вам оставшимися силами…

– Вот и отлично! Все документы уже подготовлены и ждут вас у капитана Рославлева. Он специально подобрал для вас и кое-что добавил, чтобы внести ясность…

– Мы зайдем к нему…

Генерал поднимается, чтобы пожать интерполовцам руки в знак будущего союза и окончания текущего разговора. Оба они почему-то стараются смотреть в окно, а не в глаза Владимиру Васильевичу. В это время стучат в дверь – Астахову приносят на подпись какие-то документы, и он не имеет возможности обратить внимание на странное поведение гостей…

* * *

– Без меня вы завалитесь на первой же проверке… Вам всем для гражданской действительности суровой авторитетности не хватает… Разгильдяйской, скажем так, крутизны… Вы там, в своей Чечне, совершенно оторвались от реальной жизни…

Доктор Смерть тоже желает принять участие в предстоящих учениях, и потому голос его звучит весомо и убедительно. Но спецназовцы брать его в свою компанию упорно не желают, хотя отлично знают умение Доктора Смерть быть необходимым в боевой обстановке.

– Если хочешь, мы будем тебя держать в качестве мозгового центра… – единственное, что предлагает Сохно. – Будешь сидеть на этом же телефонном номере и по совместительству работать на нас… Но для оперативной и уж тем более конспиративной работы ты слишком заметная фигура… Тебя за три квартала среди небоскребов видно… А уж в таком заштатном городишке, как Столбов, – станешь бронзовым памятником вождю, и тебя с площади не выпустят…

– Первый раз в жизни чувствую ущербность из-за собственного роста… – сетует Доктор Смерть. – Но и вождем быть тоже неплохо… Бронзового никто не заподозрит…

– Рука устанет! – сетует подполковник. – Представь! Постоянно стоять с поднятой рукой и указывать людям путь в «бестеррористическое» будущее…

Доктор вздыхает. Согласие с бесспорными доводами только усиливает его желание противопоставить себя им. Он любит бороться с обстоятельствами.

Полковник Согрин уже определил состав: из российского антитеррористического бюро Интерпола он берет в свою «террористическую» группу только стопроцентных спецназовцев – Пулата, Ангела и Сохатого. Доктора Смерть в свой список не вносит, хотя тот в Афгане тоже воевал в спецназе ГРУ, правда, только в качестве майора медицинской службы, а это несколько иная стезя. И опыт наемника в Приднестровье, Абхазии и Боснии в этом случае не идет в послужной список Доктора. Он таким поворотом дела откровенно расстроен, словно ему не доверяют. Тем не менее признает, что фигура он слишком колоритная для того, чтобы его могли не узнать, заметив только однажды.

– Тебе очень сложно маскироваться. Хамелеона из тебя не получится, даже если ты выщиплешь бороду и побреешь голову наголо… – Сохно категоричен. – Потом придется еще и ноги наполовину укорачивать…

Доктор в раздумье подергивает себя за бороду, но выщипывать ее не рвется, потом трогает разбросанные по плечам густые длинные волосы – бриться наголо ему тоже не хочется, тем более это все равно не поможет, потому что укорачивать наполовину ноги он тоже не желает. И только вздыхает в очередной раз.

Последний, оставшийся не у дел интерполовец, бывший чеченский милиционер Зураб Хошиев, в состав группы даже не рвется, поскольку его кавказская внешность может сослужить только плохую службу.

– Может быть, приступим к конкретному обсуждению? – спрашивает Пулат, не дожидаясь конца спора.

– Сначала дождемся разрешения из Лиона, – решает Согрин. – Кроме того, скоро вернутся Басаргин с Тобако… Я почти уверен, что они принесут нам дополнительные вести…

В офис заходит из квартиры Александра Басаргина. Приносит портрет Сохно. Момент почти торжественный. Анатолий, всем на удивление, краснеет, что видно даже под его непроходящим загаром.

– Спасибо… Я надеюсь, что этот портрет не войдет в галерею Интерпола по розыску… Только ума не приложу, куда мне его пристроить… Постоянного жилья я, к сожалению, не имею…

– Вывесим здесь, – решает Доктор Смерть. – Мы должны знать в лицо своих героев!

Сохно скромно не возражает, и Доктор пытается приладить портрет на стене.

– Не надо скотчем… – просит Александра. – Я на картон приклею и рамку сделаю…

Она забирает портрет и выходит. Полковник улыбается:

– Надо же, как похож… Вроде бы и не бандит[10], а ты…

* * *

Портрет, наклеенный на лист жесткого белого картона, взятый в простенькую деревянную рамку, уже красуется на стене, и Сохно, десять минут стоя по стойке «смирно», всматривается в знакомые черты, когда возвращаются Басаргин с Тобако. Они выглядят озабоченными, портрет сразу не замечают, хотя Сохно настойчиво занимает место под ним, давая всем возможность обнаружить сходство рисунка с оригиналом.

– Поступило предложение? – интересуется Согрин.

– Два предложения… – отвечает Басаргин, убирая в сейф папку с документами.

– Первое – стать нашими «противниками»… – предполагает Кордебалет.

– Несколько иначе… – возражает Тобако. – Нас завербовали в «стукачи»… То есть не совсем нас, а только через нас, как через передаточное звено, наших действительных «стукачей». Тем не менее, приняв на себя роль передаточного звена, мы сами автоматически становимся в их доблестный ряд… По крайней мере, рядышком стоим…

 

– Я рад за вас… – говорит Сохно. – Хотя лично мне такая служба не по душе… Но мне все равно любопытно знать, что именно вы собираетесь на нас стучать?

– Мы собираемся передавать в «Альфу» только то, что передадут нам наши осведомители… Андрей отделался от генерала такой обтекаемой фразой… – Александр, как и Андрей, серьезен. – Я надеюсь, что ваши торные пути с их тропками не пересекутся…

– Это уже легче… – Согрин тоже соблюдает серьезность. Впрочем, он всегда серьезен, даже когда улыбается. – Второе полученное предложение как-то касается нас?

– Только косвенно. Генерал попросил нас в оставшемся составе взвалить на себя некий груз их собственных незавершенных разработок, которые вполне могут оказаться «пустышками». Тем не менее они требуют проверки. Это в связи с широким вовлечением «альфовцев» в учения. Могу, кстати, вас обрадовать… Пока они не подозревают, что «зеленые» будут представлены спецназом ГРУ. И это ваш козырь…

– Наш козырь в другом… – не соглашается Сохно. – Даже если бы они имели наши фотографии и объявили нас во всероссийский розыск, мы все равно сделали бы свою работу…

– А в чем же тогда ваш козырь? – спрашивает Тобако.

– В том, что мы все равно будем действовать неожиданно и так, что они не будут даже подозревать о наших намерениях…

И в знак подтверждения собственной уверенности, Сохно вытаскивает из кармана CD-диск и помахивает им у Тобако перед носом.

– Брокгауз и Ефрон подскажут?

– Тогда давайте посмотрим вместе… Я так полагаю, что вы собираете информацию по городу Столбову…

3

Утром, едва проснувшись, Стас сразу берется за телефон – благо, аппарат стоит рядом с диваном, – только руку протяни, можешь даже и не вставать. Стас в приподнятом, бодром настроении, словно предчувствует что-то большое и значимое, что может перевернуть однообразную скуку его существования. И он готов приложить руку, чтобы это значимое свершилось…

– Слушаю… – отвечает трубка.

– Доброе утро. Мне нужен старший лейтенант Валерьев… Да-да… Станислав спрашивает… – ждет минуту. – Привет… Ну что… У нас все наклевывается, как и планировали… Сейчас? Хорошо. Санька сейчас подниму. Мы до четырех ночи работали… Серега, наверное, под домашним арестом… Без него подъедем… Понял… Понял… Приедем…

И тут же набирает другой номер. Трубку не берут долго. Наконец Санек отвечает.

– Алло… Кто еще…

– Как твоя карета?

– А… Ты… Под окнами мерзнет… А я в постели… Тоже мерзну… Дома холодрыга – совсем не топят… Сейчас психану, пойду в машину греться… Вместе с одеялом…

– Можешь и вместе с одеялом… Но сначала умойся, чтобы за рулем не спать, и ко мне подъезжай… Я Валерьеву дозвонился, он нас ждет…

– Бензин на нуле…

– Я у бабки полторы сотни перехвачу… Заправишься по дороге…

Стас в раздумье ждет с поднятой трубкой минуту, набирает сначала три цифры, чтобы позвонить и Сереге, но машет рукой, не желая нарываться на жену друга. Знает, что сейчас трубку возьмет только она. А он не любит, когда ему высказывают претензии…

Санек подъезжает через полчаса. Сигналит под окнами. Он быстрый на подъем. Умывается почти как настоящий моряк – два пальца под краном намочит, глаза легонько потрет – и готов…

* * *

Машин в это время на улицах уже полно. Едут медленно. Стас ворочается на заднем сиденье, сердито скрипит пружинами, словно может таким образом подогнать медлительную транспортную вереницу. Наконец «копейка» останавливается рядом с двором райотдела милиции. Место неудачное, до тротуара через сугроб по колено в снегу корячиться. А в другом не встанешь – машин много, стоят плотно, водители сами не знают, как смогут разъехаться. И Санек во двор не заезжает – там только «мусоровозы» стоят. Но эти, как всегда, пристраиваются без тесноты…

Он долго возится с замком, закрывая дверцу. Наконец, это ему удается. Проходят через двор. Постучав на крыльце ногами, обивая налипший снег, идут в здание мимо дежурного. Никто их не останавливает. Направо по коридору, почти до конца, потом еще раз направо. Стучат в дверь знакомого кабинета по правой же стороне и входят сразу, не дожидаясь приглашения.

– Привет… – поднимается навстречу розовощекий, словно красных яблок с детства объелся, старший лейтенант. Он выглядывает через плечо Стаса за дверь, проверяя, кто в коридоре, и плотно закрывает ее. – Рассказывайте, только быстро… И так жду вас, а меня ждет начальство…

– Сегодня все подготовим… Клиенты созрели… Просто сами слезно просятся… Готовь на завтра свою бригаду…

– Лидка как?

– А что она… Она давно согласна… Ей что двое, что пятеро – одно удовольствие…

– Что за парни?

– Квартиру только что купили… Деньги, следовательно, есть… Вчера их до дома земляк какой-то подвозил… «Ауди А6»… Машина серьезная… – Санек устраивается верхом на шатком стуле.

– Насчет машины мы в следующий раз подумаем… Сейчас квартира нужна…

– Может, лучше сразу – налом?.. Тогда следов никаких…

– Квартира важнее… Лидку туда поселим, чтобы было где собираться, а уже когда развернемся по полной программе, тогда… Хотя… Там посмотрим… Главное, «сделать» их… Ваша – подготовка… А там уже и мы включимся… Жестко… Давайте сразу время планировать…

– Короче, так… Нашли мы их… Вчера они в ночной клуб забрели… Там пару шалав сняли… Обычно как?.. Тропинка протоптана, по ней и идут… Сегодня туда же двинут… Лидка их там уже будет ждать…

– А если они не Лидку снимут?.. Мало ли там шалав прыгает… Или еще какую-то в привесок притащат? А та не в курсе… Нам лишние свидетели…

Старший лейтенант Валерьев характерно проводит себя ребром ладони по горлу.

– И что предлагаешь? – Стас только сейчас садится, забрасывает ногу на ногу.

Старший лейтенант прогуливается по маленькому кабинетику, покусывая мелкими зубами карандаш. Он в этот момент похож на вдумчивого хомяка.

– Добрые дела следует делать днем! – он поднимает карандаш перед собой, словно восклицательный знак. – Соображайте, как днем сработать? Лучше сделать все прямо сегодня, пока наше дежурство… Ближе к вечеру… Я после двух от телефона отходить не буду… Если что, звоните… И Лидку предупредите, чтоб поскромнее оделась… Не как всегда… Шубу старую… Джинсы драные… Пусть снимает этих парней где-нибудь на улице… Или в магазине… Чем они занимаются-то хоть?..

– Ничем, похоже… Приехали, присматриваются…

– Откуда приехали?

– Да кто их знает… Похоже, азеры… Или еще кто-то… Да какая в принципе разница… Главное, что ребята при деньгах…

– Хорошо… На первый раз так и сработаем, хотя это опасно… Но я в паспортном столе договорюсь… Пусть мне сообщают, когда кавказцы или азиаты регистрироваться будут… По прямой наводке работать легче…

– Они ж не живут, где регистрируются…

– Вот и причина для проверки… Детали я продумаю…

* * *

Двухэтажные дома барачного типа тянутся вдоль железнодорожного полотна. Здесь проходит грузовая ветка, рядом «горка» для роспуска составов – обязательная вещь на каждой узловой станции. День и ночь слышится стук колес на стыках рельсов, тяжелые удары спускаемых с сортировочной «горки» вагонов, переговоры диспетчеров и составителей поездов, сигнальные гудки маневровых тепловозов, характерный железнодорожный шум и звон металла. Зимой и летом на стекла домов оседает черная пыль.

Когда-то, лет сорок назад, эти дома, что называется, реконструировали и из бараков сделали многоквартирными. Тогда люди были и этим довольны. Сейчас за домами никто не следит. Железная дорога, которой пока еще официально принадлежат дома, от них отказывается, пытается спихнуть ветхий жилой фонд городу. Город упорно не хочет принимать жилье, которое практически относится к категории списанного под снос – осталось только оформить это документально. Когда был последний ремонт – жильцы не помнят и не надеются, что он когда-нибудь будет, а коммунальщики в новом ремонте не видят смысла – дома стоят в санитарной зоне железной дороги. Стены год от года ветшают, обваливаются целыми кусками. Кровли текут постоянно. Все потолки на вторых этажах напоминают грозовые тучи с разводами…

Санек выруливает к этим домам. Наклоняется вперед, чтобы лучше видеть. Дорога такая, что застрять немудрено – никто не ездит, следовательно, никто не чистит. А Санек – водитель неопытный, зачем-то часто газует, вместо того чтобы еле-еле трогать педаль акселератора, и колеса пробуксовывают в высоком грязном снегу, образовывают ледяную корочку, с которой трудно съехать. Тем не менее пробраться к крайнему дому ему удается. Он останавливается у полуобвалившегося, с мутными разводами по штукатурке торца, вспотевший, словно он своими собственными крепкими плечами двигал родимую «копейку».

– Ну, ты – вездеход… – говорит Стас то ли с ехидством, то ли с восхищением.

В этом пустынном маленьком дворике Санек даже не закрывает машину. Не от кого, да и возиться со сломанным замком не хочется…

– Проснулась хоть она… – не спрашивает, а опасливо предполагает возможный отрицательный вариант Стас.

– Разбудим…

– Не откроет… Ее будить… Сам знаешь как… Бабка выскочит… На всю улицу ора не оберешься… – Стас уже знаком с ситуацией не понаслышке. – Летом раз кипятком нас чуть не обварила… С чайником вылетела…

– Ладно… – Санек обреченно вздыхает. – Идем, что ли…

Они отодвигают – не открывают, а именно отодвигают висящую на одной петле дверь подъезда. На удивление, в подъезде даже горит свет. Поднимаются по деревянной исшарканной лестнице на второй этаж. Стас звонит. Лидка открывает быстро. Словно за дверью стояла. В шикарном ярком халате, яркая, чуть ли не праздничная, она смотрится неуместной в прихожей грязной коммунальной квартиры. Словно случайный человек, просто по необходимости заглянувший с подиума дома моделей. И даже накрашена, как на сцену. Тем не менее скучно смотрит на парней и распахивает дверь шире.

– Заходите… Не разувайтесь в коридоре… Там… – машет Лидка на дверь своей комнаты.

На кухне кто-то гремит посудой. За закрытой дверью не видно, кто.

– Бабка? – шепотом спрашивает Стас, стараясь скорее прошмыгнуть в комнату.

Лидка усмехается и кивает:

– Чайник кипятит…

Дверь она за собой закрывает плотно и даже поворачивает круглую ручку замка.

– Чего пожаловали? Надыбали, наконец?..

Она в курсе всех событий. Более того, сама идея дела первоначально созрела именно у нее в маленькой симпатичной и циничной головке. Сначала вроде бы предложила полушутя. Потом шутка стала заинтересованным разговором с возможностью неплохо зарабатывать в условиях, когда кавказцы и среднеазиаты наводняют российские города, как саранча. Подробности разрабатывали все вместе. Потом чаще без нее, чтобы не сильно зазнавалась и не требовала себе слишком много. Таким образом договорились, что все заработанное делится на равные части. Сама Лидка думала только привлечь парней и с их помощью основательно потрясти черных. Они сообразили, что в доле с ментами дело будет более надежным. Тогда уже можно не просто потрясти, а вытрясти полностью…

– Надыбали… – у Санька голос торжественный. – Таких красавцев…

– Красавцев не надо… Красавцев мне жалко будет… Я мужской пол люблю, за исключением вас… Были бы вы красавцами, и вас любила бы… Мне поносатее подавай, и чтоб по-русски плохо говорили…

– Вот разговаривать с ними пока не пришлось… – говорит Стас. – Но ребята не из самых бедных, и квартиру мы с них сдерем… Ты готова?

– Я всегда готова… – с гордостью говорит она.

10Игра слов. В других романах серии Сохно имеет в эфире иной позывной.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru