Сергей Сергеевич Родин
За горизонтом разума
СЕКЦИЯ I: ТЕЛО
Глава 1: Хранитель
14 апреля 2075. Лунный Кольцевой Город. Сектор Архивов.
Алессандра Керр проснулась за семь секунд до того, как должен был прозвучать сигнал пробуждения. Всегда так – уже шестьдесят лет. Биоритмы, настроенные на лунный цикл, работали с точностью квантовых часов, хотя последние двадцать семь лет она просыпалась не на Земле, а на самой Луне.
– Доброе утро, Алессандра, – прошелестел голос бионического ассистента где-то на границе слухового восприятия и нейроинтерфейса. – Лунное время 06:30. Внешний световой поток – искусственный рассвет. Ваши биометрические показатели в норме. Дыхательный паттерн оптимизирован. Температура тела 36,6. Нейрохимический баланс с тенденцией к парасимпатической активации.
– Спасибо, Каспар, – ответила она, и голос прозвучал моложе, чем она себя чувствовала. Регулярная регенерация голосовых связок, как и все остальные процедуры поддержания тела, была частью стандартного пакета для хранителей Архивов. Старое тело, молодой голос. Молодые клетки, старые воспоминания. Всё как всегда, полное противоречий существование.
Стены жилого модуля медленно меняли оттенок с ночного индиго на утренний перламутр. Умные метаматериалы считывали ее настроение через нейроинтерфейс, подстраивая освещение и акустику под едва уловимые изменения мозговой активности. Точка росы в воздухе была идеально настроена – ни сухо, ни влажно. Запах свежезаваренного копи с нотами кардамона проникал в комнату через молекулярный диффузор.
Алессандра потянулась и встала с анатомической кровати, которая тут же перестроилась в диванную конфигурацию. 108 лет, а двигалась она с грацией шестидесятилетней. Ткань пижамы, чувствуя изменение состояния тела, перестраивала свою молекулярную структуру, превращаясь в домашний костюм из перламутрово-серой ткани.
– Новости, Каспар?
– Общий информационный фон стабилен, – отозвался ассистент. – Два новых меморандума требуют вашего внимания. Уровень приоритета – средний. Биржа ресурсов Цереры показывает незначительные колебания. Плотность информационного потока в Архивах на 3,7 процента выше, чем недельный средний показатель. Новые образцы воспоминаний поступили из Амазонии-2, Нью-Шанхая и северного шельфа Антарктиды.
В голосе Каспара не было механических ноток. За пятнадцать лет их сотрудничества нейроассистент усвоил мельчайшие голосовые модуляции своей хозяйки, научившись имитировать даже ее венецианский акцент. Умная система, но не сознательная в полном смысле. Алессандра предпочитала классические ИИ-системы новым "синтетикам" с "гибким сознанием". В конце концов, кто-то должен сохранять старые ценности, даже если они считались ретроградными. Особенно если человечество так быстро уходит… куда? Она до сих пор не была уверена, вперед или куда-то в сторону.
Панорамное окно, занимавшее всю восточную стену, медленно становилось прозрачным. За ним открывался головокружительный вид на внутреннюю поверхность Кольцевого Города – гигантского тора диаметром сорок километров, вращающегося вокруг своей оси, чтобы создавать искусственную гравитацию в 0,8 земной. Над головой, на противоположной стороне кольца, виднелись парящие здания и зеленые массивы парков, перевернутые с точки зрения Алессандры. Вдоль центральной оси тора проходила прозрачная транспортная труба, по которой сновали капсулы общественного транспорта.
Алессандра посмотрела на висевшую в воздухе голограмму настенного календаря – старомодное развлечение в век, когда большинство людей вообще не следило за датами, полагаясь на нейрокортикальные напоминания. Несколько красных меток, разбросанных по апрелю 2075 года. Сегодня предстояло провести плановый аудит сектора B-476 Архивов, участка, где хранились общественные воспоминания о первых марсианских поселениях, о Третьей Водной Войне и о Нейросинтетическом Ренессансе – воспоминания, формировавшие современный мир.
– Завтрак готов, – прозвучал голос Каспара, и часть стены отъехала в сторону, открывая нишу, где появился поднос с дымящейся чашкой настоящего копи (одна из тех маленьких роскошей, которые она могла себе позволить как хранитель высшей категории) и тарелкой с чем-то, напоминающим круассан, но созданным из водорослевого белка с добавлением вкусовых модуляторов. Имплантированный под языком нанорецептор мог бы придать этому синтетическому продукту вкус настоящей французской выпечки, но Алессандра предпочитала чувствовать настоящий вкус – пусть немного странный, но честный.
Она взяла чашку, сделала глоток, закрыла глаза. Кофе был великолепен – настоящие зёрна с высокогорных плантаций Новой Эфиопии, сертифицированных как экологически устойчивые. От этого напитка, который готовили на Земле ещё тысячу лет назад, ощущалась прямая связь с человеческой историей. Связь с памятью. Памятью, которую она хранила.
Воспоминания о собственной жизни накатили внезапно, как это часто случалось по утрам. Столетие жизни. Она была девочкой, когда миру угрожал климатический коллапс. Была молодой женщиной, когда первые марсианские колонисты передавали трансляции с красной планеты. Была в зрелом возрасте, когда первые нейроинтерфейсы проникли глубоко в повседневную жизнь, изменив само понятие "быть человеком". И уже пожилой исследовательницей мнемонических паттернов, когда была создана централизованная система Архивов Памяти – величайшее достижение человечества, величайший эксперимент по созданию коллективного сознания.
Она могла бы позволить своей памяти мерцать между нейронами и кремниевыми структурами имплантов, но предпочитала думать "по-старому", линейно, устаревшим способом. Это был её выбор, её особенность.
Алессандра прикоснулась к незаметно мерцающему у виска импланту – личный архив воспоминаний, дополняющий естественную память. Большинство людей давно перестало разделять свои и чужие воспоминания, предпочитая существовать в коллективном информационном поле, но хранители, как она, были другими. Они должны были сохранять вековые традиции сепарации личного и общественного, чтобы гарантировать целостность глобальной системы памяти.
Завтрак занял ровно семь минут – столько же, сколько и в предыдущие семьдесят лет самостоятельной жизни. Каспар принял пустую чашку.
– Установлено соединение с Архивом. Ваш биомодифицированный доступ подтверждён. Кодовая последовательность активирована. Разрешение высшего уровня получено, – сообщил ассистент. – Доктор Керр, ваш транспорт прибудет через четыре минуты.
Алессандра подошла к гардеробному модулю, выбрала строгий костюм перламутрово-серого цвета, с едва заметной голографической текстурой, мерцавшей при движении. Хранители Архивов не носили униформы в традиционном смысле, но придерживались определённой цветовой гаммы – тусклые, неброские оттенки серого и синего, символизирующие беспристрастность и точность.
Одевшись, Алессандра взяла с полки старинный механический хронометр на цепочке – реликвию, доставшуюся ей от прадеда. Прикосновение к холодному металлу напомнило о времени, когда время текло иначе – неумолимо вперед, без петель и парадоксов, которыми была наполнена современная жизнь с её временными искажениями, нейрозаписями и квантовыми коммуникациями.
– Архивы сообщают об аномалии в секторе B-476, – вдруг произнёс Каспар изменившимся тоном. – Зарегистрировано нестандартное колебание информационной плотности. Параметры выходят за пределы протокольных ограничений.
Алессандра остановилась, хронометр застыл в воздухе на полпути к карману костюма.
– Уточни характер аномалии.
– Невозможно определить. Паттерн не соответствует известным алгоритмам. Предполагаемая природа – человеческое вмешательство.
Она нахмурилась. Человеческое вмешательство в Архивы было строго регламентировано. Любое несанкционированное изменение записанных воспоминаний считалось тяжким преступлением против человечества – всё равно что переписывать историю, искажать само прошлое.
– Когда зафиксирована аномалия?
– 4 часа 37 минут назад по лунному времени. В момент минимальной активности хранителей.
– Локализация аномалии?
– Фрагмент памяти 2055.07.19-T. Коллективные воспоминания о первом публичном тесте технологии ментального объединения. Ванкувер, Экспериментальный центр "Точка схода".
"Точка схода"… Алессандра почувствовала, как по спине пробежал холодок. Знаковый эксперимент. Она сама принимала в нём участие. Молодой нейробиолог, полный энтузиазма, верящий в светлое будущее коллективного сознания.
Изменение этих воспоминаний могло иметь серьёзные последствия для всей современной социальной структуры. Первые эксперименты по объединению сознаний определили весь последующий путь развития человечества, легли в основу современной нейросоциальной архитектуры.
– Готовь полное погружение, Каспар, – решительно произнесла Алессандра. – Мне нужно лично проверить целостность этих воспоминаний.
– Должен напомнить, что прямое погружение в секцию коллективной памяти не рекомендуется для лиц вашей возрастной категории, – возразил ассистент. – Протоколы безопасности предписывают удалённую диагностику.
– Отменить протокол, – отрезала Алессандра. Она не могла доверить проверку таких критически важных данных никому другому. Особенно когда речь шла о её собственном прошлом.
На мгновение она замерла, глядя в окно на огромную конструкцию Архива – колоссальное сооружение из интеллектуального стекла и квантовых кристаллов, расположенное в центре Кольцевого Города. Хранилище коллективной памяти человечества. Её жизнь. Она создавала его алгоритмы, определяла протоколы хранения и доступа, обучала первых хранителей. И теперь кто-то пытался вмешаться в это наследие.
– Связь с Советом Хранителей установлена, – сообщил Каспар. – Они ожидают вашего доклада после проведения аудита.
– Хорошо, – кивнула Алессандра, направляясь к выходу. – И ещё, Каспар… проверь все записи о "Точке схода" в моём личном архиве. Я хочу сравнить их с коллективной версией.
– Выполняю, – отозвался ассистент. – Анализ начат. Предварительное заключение через сорок минут.
Двери жилого модуля бесшумно раздвинулись, и Алессандра шагнула в транспортный коридор. Капсула личного транспорта уже ждала её – овальная конструкция из прозрачного материала, парящая в нескольких сантиметрах над магнитной направляющей.
Оказавшись внутри, она произнесла:
– Центральный вход, Сектор Архивов. Приоритет: высший.
Капсула мягко тронулась и начала набирать скорость, двигаясь по извилистой трассе внутри Кольцевого Города. За прозрачными стенками проносились здания, парки, общественные пространства. Люди, занятые своими делами, стоящие группами, погружённые в дополненную реальность, общающиеся с невидимыми собеседниками через нейроинтерфейсы, или просто сидящие в медитативной позе, пока их сознание путешествовало где-то в информационном поле или виртуальных мирах.
Алессандра наблюдала за этим потоком жизни с лёгкой отстранённостью. После стольких лет работы с чужими воспоминаниями, она иногда чувствовала себя не совсем человеком, скорее – наблюдателем, свидетелем, хранителем чужих жизней.
Под транспортной капсулой проплывали районы Кольцевого Города. Жилые кварталы из органического стекла, парящие сады, водные резервуары, где выращивались биолюминесцентные водоросли, обеспечивавшие часть кислорода для города. Школы-ульи, где дети обучались в иммерсивных средах, формируя временные коллективные разумы для решения учебных задач. Центры социальной трансформации, где взрослые проходили переподготовку для новых профессиональных циклов или адаптировались к очередному биологическому апгрейду.
Сверхсовременный мир 2075 года жил насыщенной, постоянно меняющейся жизнью, но Алессандра всё чаще ловила себя на мысли, что не чувствует себя его органичной частью. Она скорее напоминала музейного смотрителя – того, кто хранит историю, но не вполне принадлежит настоящему.
Капсула приближалась к центру города, и колоссальная структура Архивов с каждой секундой становилась всё больше. Огромная пирамида из квантового стекла, меняющего прозрачность в зависимости от времени суток и интенсивности информационных потоков внутри. Сейчас здание пульсировало глубоким синим цветом – признак активных нейросеансов и интенсивного обмена данными.
Знакомое зрелище, которое она наблюдала тысячи раз, но сегодня что-то было не так. Алессандра присмотрелась внимательнее и заметила едва уловимые неравномерности в пульсации – как будто сердцебиение Архивов сбивалось с ритма. Аномалия в секторе B-476 была серьёзнее, чем казалось вначале.
Неожиданно её нейроинтерфейс активировался без команды. Перед глазами возникла проекция – старая фотография, извлечённая из личного архива. 2055 год, лаборатория в Ванкувере, группа молодых учёных, среди которых и она сама, тогда ещё энергичная женщина с тёмными волосами и блестящими глазами. Рядом стоял высокий мужчина с выразительными карими глазами – Дэвид Чен, руководитель проекта "Точка схода", её бывший партнёр, и…
Изображение дрогнуло, искажаясь, словно кто-то пытался изменить его прямо сейчас. Лицо Дэвида размылось, черты стали неразличимыми, а потом… на его месте появился совершенно другой человек.
Алессандра резко выключила проекцию. Сердце билось гулко и неровно, виски сдавило тупой болью. Что происходит? Её личные воспоминания никто не мог изменить, они хранились в зашифрованном виде в импланте, интегрированном с её мозгом.
"Если кто-то пытается изменить коллективные воспоминания о 'Точке схода', возможно, это только начало", – подумала Алессандра, и от этой мысли холодок пробежал по спине.
Капсула плавно затормозила у главного входа в Архивы. Величественный портал из переливающегося квантового материала, испещрённый символами древних и современных алфавитов – метафорическое напоминание о связи между прошлым и настоящим, между разными способами хранения и передачи информации.
Выйдя из транспортной капсулы, Алессандра глубоко вдохнула прохладный, чуть влажный воздух атриума. Тысячи невидимых сенсоров регистрировали её прибытие, идентифицировали по биометрическим параметрам, активируя доступ соответствующего уровня.
Она направилась к центральному лифту, который доставит её в сердце Архивов – туда, где хранятся самые важные воспоминания человечества, формирующие коллективное сознание целых поколений. Туда, где кто-то, возможно, пытался переписать историю. Переписать её собственную жизнь.
– Я найду тебя, – тихо прошептала она, обращаясь к невидимому противнику. – Кто бы ты ни был.
По мере приближения к лифту странное ощущение нарастало – как будто кто-то наблюдал за ней. Алессандра обернулась и на мгновение ей показалось, что в толпе посетителей и сотрудников Архива мелькнуло знакомое лицо. Мужчина средних лет, с глазами, словно видевшими больше, чем следовало.
Но когда она присмотрелась внимательнее, никого похожего уже не было. Фантом, игра воображения. Возможно, просто последствие усталости или возраста. А возможно – предвестник чего-то большего.
Вызвав лифт, Алессандра прижала ладонь к сканеру и мысленно активировала последовательность доступа. Двери бесшумно раскрылись, приглашая в полупрозрачную кабину, через стенки которой была видна вся внутренняя структура Архивов – бесконечные ряды квантовых хранилищ, мерцающие энергетические каналы, нейронные сети, соединяющие воспоминания в единое целое. Мир памяти. Её мир.
Двери закрылись, и лифт начал плавное движение, погружаясь в самую суть человеческого опыта, в океан коллективных воспоминаний. Сегодня предстояло выяснить, насколько глубоко зашла коррозия этого океана и кто стоял за попыткой изменить фундамент современной цивилизации.
В отражении на стекле лифта Алессандра увидела своё лицо – удивительно молодые глаза на фоне тонкой сети морщин. В этих глазах читалась решимость. Сто восемь лет она хранила память человечества. И не собиралась позволить никому её фальсифицировать.
Глава 2: Художник
14 апреля 2075. Марсианские Купола. Район Олимпус.
Дамир Эль-Хассан лежал в невесомости посреди своей мастерской – огромного геодезического купола из гибкого, сверхпрочного углеродного стекла, сквозь которое просматривалось красноватое марсианское небо и силуэт отдаленной горы Олимпус. Его тело, окруженное роем парящих в воздухе голографических проекций, казалось частью инсталляции – ещё одним живым экспонатом среди десятков других произведений искусства, заполнявших пространство.
Тридцать восемь лет по земному летоисчислению, двадцать из которых проведены на Марсе. Его смуглая кожа, некогда впитавшая палящее солнце Алжира, теперь приобрела характерный для марсианских поселенцев сероватый оттенок из-за особенностей местного освещения и влияния генетической адаптации к пониженной гравитации. Высокий, с непропорционально длинными руками и ногами – классический фенотип второго поколения марсиан, рожденных на Земле, но выросших в марсианских колониях.
Движением руки Дамир переключил режим антигравитационного поля, плавно опустился на пол из полированного красноватого базальта и встал на ноги. Мастерская немедленно отреагировала на изменение его положения, перестроив интерфейсы и проекции для работы в вертикальном положении.
– Аш-Шамс, сколько времени?
– Локальное марсианское время 10:23, – отозвался мелодичный голос персонального ИИ-ассистента. – По европейскому стандарту 09:45. По лунному времени 06:56.
– Мои встречи на сегодня?
– 12:30 – консультация со студентами Марсианской Академии Искусств по хронотопической визуализации. 16:00 – встреча с делегацией из Нью-Шанхая в галерее "Фобос". 18:00-22:00 – свободное время для работы над проектом "Вектор Схождения".
Дамир подошел к восточной стене мастерской, активировав сенсоры гидратации. Из стены выдвинулся модуль с ёмкостью рециркулированной воды. Он отпил несколько глотков, позволяя утренней жажде – неизбежному последствию сниженной влажности марсианского воздуха – утихнуть.
– У тебя сообщение, – произнес Аш-Шамс. – Анонимное. Прошло через шесть независимых ретрансляторов. Финальный узел – станция "Деймос-5".
Дамир нахмурился. Использование множественных ретрансляторов и маскировка источника были типичны для обитателей внешних поселений – тех, кто предпочитал жить в малочисленных станциях у астероидного пояса, сознательно минимизируя контакты с основной цивилизацией Солнечной системы. Хаба'иб – "отшельники", как их называли в марсианских колониях.
– Содержание?
– Сообщение зашифровано с помощью квантового ключа, связанного с твоей нейронной сигнатурой. Могу открыть только в режиме прямой нейронной трансляции.
Это уже интереснее. Квантовая синхронизация с индивидуальным нейронным паттерном – не из дешёвых технологий. Кто бы ни был отправителем, у него были серьёзные ресурсы и крайняя необходимость в секретности.
– Открывай, – сказал Дамир, активируя свой подкожный нейроинтерфейс.
Сообщение развернулось прямо в его сознании, минуя визуальную проекцию.
«Художнику границ реальности. Тому, кто видит пространство-время как холст.
Мы наблюдали за твоей работой. "Хронотопические инсталляции" – ты дал им такое название, но они гораздо больше. Ты создаёшь не просто искусство, а точки перехода между вариантами реальности. Возможно, сам того не осознавая.
У нас есть заказ. Условия необычны, как и награда. Семь инсталляций в семи ключевых локациях Солнечной системы. Синхронизированная активация. Бюджет неограничен. Материалы любые, включая те, что находятся под запретом Конвенции о метаматериалах.
Наша цель – создать "Вектор Схождения". Тебе известно это понятие из теории информационной топологии? Мы стремимся к единому моменту когнитивной конвергенции.
Если ты заинтересован, нанеси метку на бордюре Млечного мостика в районе Элизиум сегодня между 23:00 и 23:15.
Трансценденты»
Дамир резко разорвал нейросвязь, и сообщение растворилось. Виски сдавило тупой болью – обычная реакция на экстренное отключение от глубокого нейроконтакта.
Трансценденты. Это было не просто послание, а прямое приглашение к участию в чём-то огромном. Возможно, нелегальном. Определённо опасном.
Он задумчиво посмотрел на центральную инсталляцию мастерской – "Кристалл Мёбиуса", трёхмерную проекцию многомерного объекта, медленно вращающуюся в воздухе. Полупрозрачная структура, чьи грани меняли ориентацию в пространстве непредсказуемым для наблюдателя образом, создавая иллюзию бесконечной внутренней структуры. Его главный труд последних трёх лет, принесший ему международное признание и множество заказов от галерей по всей Солнечной системе.
Но создавая её, он действительно чувствовал нечто большее, чем просто эстетический эффект. В точке, где грани "Кристалла" пересекались под невозможным в евклидовой геометрии углом, возникало странное ощущение – словно на мгновение можно было ощутить параллельную вероятность, дорогу, которая не была выбрана, но существовала потенциально.
Трансценденты каким-то образом узнали об этом ощущении. И теперь предлагали развить его во что-то гораздо большее.
– Аш-Шамс, проверь мою вечернюю активность сегодня, – произнёс Дамир. – Есть ли у меня доступное окно около 23:00?
– Ты планировал работать над третьей фазой "Вектора Схождения", – ответил ИИ-ассистент. – Однако твоя нейросигнатура показывает повышенный стресс. Рекомендую дополнительный сон и регидратационную терапию.
– Отмени рекомендацию, – отрезал Дамир. – Запланируй прогулку по Району Элизиум. Маршрут через Млечный мостик. Время… – он на секунду задумался. – Время 22:45.
Аш-Шамс помолчал долю секунды, словно оценивая необычный запрос.
– Запланировано. Напоминаю, что в соответствии с последними протоколами безопасности колонии, для ночных выходов рекомендуется сопровождающий или активная нейрослежка.
– Сегодня без них, – отрезал Дамир. Потом смягчил тон: – Мне нужно подумать перед новой фазой проекта. В одиночестве.
Он направился к дальней стене мастерской, где располагался жилой модуль – сравнительно небольшое пространство с минималистичным дизайном. Голографические проекции следовали за ним, автоматически меняя масштаб и фокус. Интерьер плавно подстраивался под его настроение и биоритмы, стены меняли оттенок с голубоватого на более тёплый, золотистый.
Войдя в кухонную зону, Дамир активировал синтезатор питания.
– Восточный завтрак, версия Альфа-три, – распорядился он. – Добавь настоящий мятный чай. Из запасов.
Настоящая Земная мята была одной из немногих роскошей, которые Дамир позволял себе, несмотря на высокую цену импортных органических продуктов на Марсе. Гидропонные сады производили множество продуктов, но вкус оригинальных земных растений оставался непревзойденным.
Пока синтезатор работал, превращая универсальный белково-углеводный субстрат в подобие традиционного магрибского завтрака, Дамир подошёл к окну. Прозрачный материал купола слегка затемнился, фильтруя интенсивное, но холодное марсианское солнце. Через его многослойную структуру были видны другие купола Района Олимпус – художественного квартала Марсианских колоний, где жили и работали творческие личности со всей Солнечной системы.
Марс изменил его навсегда. Двадцать лет назад, прибыв сюда молодым художником, получившим грант Галактического Фонда Искусств, он влюбился в этот суровый, древний, таинственный мир. В его безграничные красные горизонты, в хрупкость человеческого существования под тонкими куполами, в социальную и творческую свободу колоний, ещё не скованных тысячелетними традициями и условностями Земли.
Здесь он создал свои лучшие работы. Здесь его восприятие изменилось – расширилось за пределы стандартного человеческого опыта, позволяя интуитивно чувствовать то, что другие художники могли лишь смутно предполагать: пространство и время были текучими конструкциями, которые можно было изменять, искривлять, переформатировать с помощью правильно сконструированного искусства.
А теперь кто-то, называющий себя Трансцендентами, хотел использовать его талант для чего-то, выходящего за рамки эстетического эксперимента. "Когнитивная конвергенция" – термин из области высших нейронаук, обозначающий момент, когда множество сознаний спонтанно соединяются в единый паттерн, образуя временное метасознание.
Синтезатор издал мелодичный сигнал, сообщая о готовности завтрака. Дамир отвлёкся от размышлений и сел за стол, где в стилизованных под традиционную керамику контейнерах его ждало полусинтетическое, но невероятно точное воспроизведение марокканского тажина, кускуса с соусом из шафрана (выращенного в марсианских лабораториях) и тарелка свежих фиников (значительно модифицированных генетически для марсианских условий, но сохранивших сладкий вкус оригинала).
Аромат мятного чая, настоящего, заваренного по старинному рецепту, наполнил пространство. Дамир сделал глоток и прикрыл глаза, позволяя себе на мгновение вернуться в детство, в тенистый двор старого дома в Алжире, где прадед поил его этим напитком, рассказывая истории о звёздах и древних цивилизациях.
Мысли снова вернулись к загадочному посланию. Кто такие Трансценденты? Термин появился относительно недавно, лет пятнадцать назад, обозначая неформальное движение сторонников радикальной эволюции человечества с помощью технологий нейросинтеза, генетической модификации и интеграции с искусственным интеллектом. Подобно старым трансгуманистам XXI века, но с гораздо более продвинутой программой и ресурсами.
Официальная позиция Глобального Совета и Марсианской Администрации оставалась отстранённо-нейтральной. Трансценденты не были запрещены, но и особого одобрения не получали. Их идеи оставались маргинальными, хотя и привлекали всё больше последователей, особенно среди молодёжи внешних поселений.
– Сводка новостей, – сказал Дамир, возвращаясь к завтраку.
– Предпочтительные категории? – уточнил Аш-Шамс.
– Обычные. Искусство, наука, колониальная политика. Приоритет – Солнечная система, Марс, Земля, в этом порядке.
На противоположной стене развернулась трёхмерная мозаика новостных фрагментов – тексты, видео, голографические реконструкции событий, прямые нейротрансляции. Конфликт за ресурсы в поясе астероидов. Новая выставка неомодернистов в Нью-Шанхае. Техническая авария на орбитальной станции у Сатурна. Экологический прорыв в Амазонии-2.
– Остановись, – вдруг сказал Дамир, увидев знакомое лицо в новостном потоке. – Увеличь этот сегмент.
Голографическая проекция расширилась, выделяя репортаж из Лунного Кольцевого Города. На переднем плане была заметна пожилая женщина с поразительно живыми глазами на морщинистом лице. Она шла к монументальному зданию из переливающегося материала.
– Звук.
"…очередной плановый аудит Глобальных Архивов Памяти проводит ведущий хранитель Алессандра Керр, одна из создателей современной системы хранения коллективных воспоминаний. В этом месяце специалисты Архивов особое внимание уделяют…"
– Достаточно, – прервал Дамир. Репортаж свернулся, но изображение женщины осталось на стене.
Алессандра Керр. Это имя он слышал десятки раз. Одна из архитекторов современного мира, лауреат всех мыслимых научных премий, создатель технологии, без которой современная цивилизация была бы немыслима. Она должна была быть для него просто исторической фигурой, как Эйнштейн или Тесла для людей прошлого. Но что-то в её облике казалось странно знакомым, словно он уже встречал эту женщину… хотя это было невозможно.
– Аш-Шамс, покажи все доступные сведения об Алессандре Керр, – попросил Дамир, отодвигая недоеденный завтрак. – Особенно интересуют её связи с художественным сообществом.
– Ограниченная биографическая справка доступна, – отозвался ИИ. – Полный профиль требует запроса через официальные каналы Архивов.
На стене появилась упрощённая биограмма – визуальное представление основных жизненных вех человека с ключевыми связями и достижениями.
"Алессандра Керр, родилась 22 марта 1967 года, Венеция, Италия. Нейробиолог, информационный архитектор, одна из основателей Глобальных Архивов Памяти. Докторские степени по нейрокогнитивной архитектуре (Миланский университет, 2009) и квантовой информатике (MIT, 2015). Ведущий исследователь проекта "Точка Схода" (2050-2055), первой успешной технологии ментального объединения. Глава Совета Хранителей Архивов (2060-2070). Текущий статус: действующий хранитель высшей категории, Лунный Кольцевой Город".
Перечень её научных работ занимал несколько динамических страниц. Связи с сотнями исследователей, политиков, общественных деятелей… и ни одного художника или деятеля искусства.
Дамир нахмурился, увеличивая раздел, посвящённый проекту "Точка Схода".
"Первый крупномасштабный эксперимент по созданию объединённого сознания. Ванкувер, 2055 год. Двенадцать участников, связанных через нейроинтерфейсы, впервые в истории достигли состояния устойчивой когнитивной конвергенции…"
Там, в списке исследователей проекта, рядом с именем Керр, стояло: "Д. Чен, руководитель", а дальше изображение расплывалось, словно эта часть информации была неполной или повреждённой.
Странно. Общедоступные данные обычно отличались кристальной чёткостью и полнотой.
– Аш-Шамс, есть ли в публичном доступе визуальные материалы с церемонии запуска проекта "Точка Схода"? – спросил Дамир, чувствуя, как внутри нарастает необъяснимое беспокойство.
– Архивная запись существует, но доступ к ней в данный момент ограничен. Указана техническая причина: "Данные проходят плановую верификацию".
Ещё более странно. Ограничения доступа к историческим записям такого уровня были крайне редки, особенно для событий двадцатилетней давности, уже ставших достоянием истории.
Дамир ощутил внезапное головокружение. Перед глазами на миг возникло размытое видение – яркий свет, группа людей в белых халатах, среди них молодая женщина с тёмными волосами – она была похожа на Алессандру Керр, но значительно моложе. И рядом с ней мужчина, чьё лицо расплывалось, когда Дамир пытался сфокусировать на нём внимание.
Видение исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя привкус металла во рту и лёгкую головную боль.
Что это было? Спонтанная нейроактивация? Аномальный сигнал в имплантах? Или что-то более тревожное?
Дамир понял, что потерял аппетит. Он встал из-за стола и подошёл к рабочей зоне мастерской, где в воздухе парили голографические модели его текущего проекта – "Вектора Схождения", названного так задолго до получения странного послания от Трансцендентов.
Семь взаимосвязанных скульптур, которые должны были быть установлены в разных точках Марса. Семь частей единого целого, создающих при правильном взаимном расположении наблюдателей эффект "хронотопического резонанса" – новаторской техники, позволяющей зрителям ощущать искажение субъективного времени.
