Сергей Сергеевич Стежкин
Труба Иерихона
Андрей уставился прямо в лицо своему коллеге и с неподдельной нотой произнёс:
– И этого я тоже не пойму. Почему он оставил чистосердечное признание.
Чего?! – прямо вскричал Игорь.
– Того-самого! Признание. В трезвом уме и ясной памяти. Он там всё выложил! И ты даже не представляешь, насколько всё! А потом умер.
– От чего?
– От сердечного приступа. Ну от такой дозы наркотиков неудивительно. А признаётся он в, «а» – в хранении и распространении наркотиков, «б» – связи с криминальными элементами, некоторые из которых нам кстати хорошо известны, и «в» – растлении несовершеннолетней послушницы, некоей девочки Кристины.
– Охренеть! – прокомментировал Игорь.
– Мы уже были у этой Кристины. Родители набожные, сначала не верили, но потом, конечно, а сама она молчала, совсем юная ещё, но, когда я про чистосердечное сказал, про расправу конечно не говорил, она всё рассказала. Я до сих пор в шоке.
– Она видела может что-то, может отец Николай себя странно вёл?
– Нет. Она сказала, что ушла раньше обычного. Говорит, что-то ей намекало. Уйти. Она дома была затемно, а там всё ночью. В общем ничего она не видела.
Она и правда ничего не видела. Не могла вспомнить. Хоть и старалась. Думала о вчерашнем дне в церкви. О отце Николае. О том, что ей говорил следователь на следующее утро. И о том, что она говорила ему. Она помнила, что-то увело её в тот день. Помнила были какие-то люди, но не могла сказать, какие именно, не могла вспомнить их лица, их голоса, даже их присутствие вызывало чувство неопределенности, чувство растерянности. Она помнила только слова, но эти слова звучали в голове так, что она не могла сказать, слышала ли она их раньше, или они сами пришли на ум. Странно было и то, что она помнила слова, но не помнила их смысла. Размышляя над этим, Кристина шла по улице, где-то в одном из южных районов Санкт-Петербурга. Она шла мимо приземистых кирпичных зданий жилых домов, перемешивающихся с бетонными стенами промышленных сооружений, тянущихся порою километрами, обшарпанных, серых, и унылых линий, вдоль набережной одного из многочисленных питерских каналов. Мимо продуктов человеческой жизнедеятельности, в виде пакетов для еды, пластиковых контейнеров, коробочек из-под сока, огрызков различных фруктов и сигаретных окурков. Мимо одной из автобусных остановок, на лавке которой, сгорбившись, примостился нищий, в грязном рубище и дышащий ярым перегаром. Кристина остановилась перед ним и нащупав в одном из карманов пару монет, вложила их в иссохшую, крючковатую руку.
