Сергей Тарасов
Развлекательные фантастические истории
Хотя я был по специальности геолог и горный мастер, мне приходилось считать глубину до такого магнитного объекта, и я тоже взял в руки карандаш и начал считать. Когда мы закончили расчеты, у него получилось два метра, а у меня полтора. Мы посмотрели друг на друга, и пошли за лопатами.
Сначала мы нашли старую тачку и поставили ее у двери, чтобы земля, которую мы будем доставать, не мешала нашей интеллектуальной работе. Включили свет и начали работать. Земля была мягкой, и дело у нас спорилось. На звуки нашей с Димой возни пришли рабочие и удивились тому, что два инженера копают в коровнике землю. Они тут же заявили, что мы должны дать им возможность самим выкопать клад, и что мы отбирали у них их хлеб. Дима тут же отдал лопату одному рабочему и уселся рядом со мной. Вскоре на глубине два метра лопата уткнулась в какой-то металлический предмет. Он занимал весь забой шурфа и представлял собой слиток, или плита из металла.
Мы с Димой поставили лестницу и спустились в шурф. Я взял с собой геологический молоток и постучал по металлу. Это действительно не был слиток, а плита, и скорее всего под нею была пустота. Толщина плиты была, по-моему, не очень большая. Но дрели, что бы это узнать, у нас в хозяйстве не было. Мы посовещались и решили, что надо сделать шурф шире и посмотреть дальше – по обстоятельствам.
Рабочий снова спустился в шурф и начал его расширять. После нескольких минут работы он сказал нам, что, по судя по всему, он нашел люк. Пока он копал, мы с Димой принесли еще удлинитель с лампой, и в коровнике стало светло, как днем. Рабочий вычистил все на дне, и указал нам на люк. Он был метра полтора шириной и два метра длинной. Рабочий попытался его открыть, но на люке не было ни ручки, ни замка, и он уступил свое место старым медвежатникам, – мне и Диме. Люк был плотно закрыт, и на нем не было ничего, за которое можно было нам зацепиться. Я сказал рабочим, чтобы они спустили переноску прямо в шурф, чтобы мы посмотрели внимательно.
При ярком свете у одного угла люка Дима нашел углубление, размером с трехкопеечную монету. Но это не была скважина под ключ – она была из стекловидной массы, которая отблескивала под светом лампы. Я посветил на нее фонариком зажигалки, и не добился никакого эффекта. Потом Дима сказал, что у него есть лазерная указка. Принес ее, посветил, и раздался громкий щелчок, а потом еле слышное гудение, и люк начал открываться – немного поднялся, а потом сдвинулся в сторону. Под нашими ногами появилась широкая лестница, которая спускалась в освещенную комнату, в которой стояла капсула с каким-то телом.
Все спустились и обступили капсулу. В ней находился не человек, а какой-то гуманоид в скафандре, и нам было непонятно, жив он или мертв, или просто спит, словно в анабиозе. Капсула была сделана из стекла, или пластика, и на ней было две кнопки – желтая и зеленая. Один из рабочих не удержался и дотронулся до одной из них, прежде мы с Димой успели его удержать, и сказать, чтобы он не трогал ничего. Раздался писк, и стены начали двигаться – вверх. Вверху раздался удивленный возглас, – это пришел наш водитель, чтобы узнать, куда это все подевались.
Комната с капсулой поднялась на два метра и разрушила стены коровника и крышу. Мы вылезли из этой комнаты с капсулой и оценили причиненный ущерб – коровник был разрушен, крыша еле держалась, но Димину флигелю ничего не угрожало – он остался цел.
Зато капсула теперь была на поверхности земли, и ее можно было осмотреть и рассмотреть лицо под скафандром. Но нам это не удалось – мы были ослеплены светом, который падал сверху, – над нами зависли мощные прожекторы, принадлежавшие звездолету, или космической шлюпке, весьма внушительных размеров. Капсула, словно яйцо, раскрылось, и фигура в скафандре начала подниматься. Когда она пропала из моего зрения, я отступил в тень большого тополя, и мне удалось рассмотреть контуры этого неземного корабля. Он был не больше пятидесяти метров длиной, с небольшой рубкой в верхней части и по его бокам были вытянутые обтекаемые выступы.
Корабль провисел над нашим домой несколько минут, потом его прожекторы погасли, и он по касательной взмыл в небо. Я вышел из тени тополя и присоединился к остальным участникам раскопок. Все мы были потрясены сценой, которая произошла на наших глазах, и все молчали, переваривая только что увиденное.
Но опомниться нам от этого зрелища стартовавшего космического корабля нам толком не дали. В ночном небе послышался рокот, вспыхнул свет от мощных прожекторов, и вскоре на пустыре за нашим домом приземлился большой военный вертолет. Из него высыпала целая куча вооруженных автоматами военных, и взяла нас в плотное кольцо. Они расступились, давая дорогу высокому полковнику, и войдя в круг, он спросил, кто мы и что здесь произошло.
Мы с Димой поняли, что наша работа по проверке аномалий закончилась, и наше пребывание в этом доме тоже. Впереди нас ждали многочисленные расспросы на близкорасположенной военной базе, плотный ужин и сон на белых простынях в одной из казарм. Но мы не чувствовали за собой никакой вины, наоборот…
Неумолимый благожелательный враг
В наше беспокойное время всем нам приходиться ценить свое время. Еще в ту пору, когда я учился в институте, мне приходилось экономить свое время, чтобы закончить два курса – четвертый и пятый за полтора семестра на пятом курсе. Потом, когда учеба закончилась, я целых десять лет прожил с женой более-менее спокойно. Ходил на работу, воспитывал детей, в общем, все было нормально, за исключением одного обстоятельства, – постоянного присутствия тещи. Но я тогда ездил в длительные командировки, и в начале на нее совсем не обращал внимания.
Спокойная жизнь закончилась, когда мне пришлось покинуть семью и искать новую подругу. Это было еще то занятие – оно требовало большое количество времени. Почему-то дамы, с которыми я договаривался о встрече, опаздывали, или вообще не приходили на свидание. А может, и приходили, но разглядывали меня издали и не подходили – однозначно на этот вопрос мне нельзя было ответить. Но на такие встречи я обычно ехал с другого конца города, и когда очередная встреча не состоялась, мне было жалко времени, которое я потратил, чтобы приехать вовремя.
В конце концов, нашел себе подругу, но как только я вспоминаю, каких мне это трудов и времени мне стоило, каждый раз вздрагиваю.
В этот период у меня началась эпопея с часами: я постоянно натыкался наброшенные настенные часы, будильники, наручные часы, электронные часики, которые были совмещены с радиоприемниками. Мне не попадались только башенные часы и напольные,– они были большие по размеру и слишком тяжелые, чтобы ими разбрасываться. Я не знаю, в чем была причина столь пристального ко мне времени, – оно, казалось, говорило мне этим постоянным нахождением часов, что мне надо беречь свое время и не заниматься пустым времяпровождением.
Я находил часы на улице, когда шел на работу, или по делам, в лесу, где я собирал чернику или грибы, на пляже, и в совсем неожиданных местах. Мне не приходило в голову посчитать, сколько я нашел часов – можно было сбиться со счету, – по моему, несколько десятков. Я привык слушать тиканье часов и видеть постоянно движение их стрелок. Если не видел в комнате часов, то мне казалось, что время идет слишком быстро, и я ничего не успеваю сделать.
Поэтому часы у меня всегда перед глазами, – они стоят в каждой комнате и тикают, напоминая мне, что секунды идут, незаметно превращаются в минуты, потом в часы и незаметно, но неумолимо и незаметно проходят дни, недели, месяцы и года. И вот уже я старый дед, весь седой, и мне приходиться каждый день вспоминать в своих рассказах, какой я был совсем недавно,– вчера, на той неделе, или несколько лет назад, – молодой, здоровый и счастливый.
Вчера в гости ко мне пришел два утопленника: будильник, которого утопили рабочие, когда он своим трезвоном ранним утром в моей палатке поднял на ноги всю округу, и ручные электронные часы, которые я купил на первом курсе института. Они были тяжелые, и когда я снял брюки на плоту, выскользнули из кармана, проскочили между бревнами и утонули в реке, по которой мы плыли. Река была глубокая, с многочисленными стволами деревьев на дне, и достать их было невозможно. Мне их жалко до сих пор, – они были удобными и никогда меня не подводили.
Они уселись рядом, напротив меня, и безо всяких обиняков предложили прожить жизнь еще раз, – в награду за то, что я всегда ценил время. Я недоуменно у них спросил, – «что, у меня уже времени?», имея в виду, что пожил достаточно, и мне хватит, надо собираться в дорогу – на тот свет. Но он сказал, что это предложение носит скорее рекламный характер, и мне не надо воспринимать его так буквально.
Рекламные ролики, которых я насмотрелся по телевизору, мне надоели хуже горькой редьки, и когда я устал с ними бороться, то просто выключал телевизор, или ставил в DVD-проигрыватель диск с каким-то фильмом. Как-то я взял в библиотеке видеокассету, на которой были записаны рекламные ролики американского телевидения, и наслаждался американской рекламой – она отличалась от нашей, отечественной, как небо и земля. Но реклама есть реклама – она никогда никакого ко мне непосредственного отношения не имела. До сегодняшнего вечера.
Это рекламное предложения моих часов меня озадачило. Что значить прожить еще одну жизнь? Иногда мне кажется, что я устал от этой, но на следующий день, когда у меня снова было хорошее настроение, я прогонял такие мысли и вновь, с удовольствием занимался делами, которые вчера на меня наводили тоску и усталость.
Мне надо подумать, подумал я и проснулся. Было шесть утра, в окошко светило радостное теплое солнышко. На стенке, рядом с окном висели мои любимые часы – они немного спешили, но это мне даже нравилось. Надо было вставать, умываться и готовить завтрак. На это у меня всегда было время.
Леший
Мне часто приходиться бывать в лесу, – зимой, на лыжных прогулках, когда не очень холодно, просто пешком, в валенках, когда стоят морозы: чтобы подышать свежим морозным воздухом, размяться, а также летом, чтобы пособирать грибы, ягоды, просто подышать и походить босыми ногами по усыпанной мелким гравием дорожке.
Но особенно я люблю ходить по одной лесной дорожке, где я чувствую себя так, как будто словно родился,– словно у меня нет больше никаких дел, забот и мне очень хорошо просто идти, не думая ни о чем. Но эта дорожка находиться в трех километрах от дома, и я не часто туда попадаю. Гораздо ближе к дому другая лесная дорога, на которой я редко встречаю людей, и она находится гораздо ближе, – всего в километре от дома.
Эту дорогу сделали железнодорожники лет тому назад, когда хотели соединить две железные ветки – кузинское направление и тагильское: сделали насыпь под железнодорожные пути из гранитных глыб на расстояние метров шестьсот, но потом или раздумали делать там дорогу, или денег на это не хватило. Склоны этой новой дорог за тридцать прошедших лет заросли соснами, березами и осинами – получился лес, в котором садоводы сделали грунтовую дорогу, по которой можно было проехать от деревни Палкино к нашему поселку.
Дорога с асфальтовым покрытием уже была от деревни Палкино к поселку, но она была длиннее, чем дорога, которую сделали железнодорожники. Эта новая грунтовая дорога соединяла все новые коллективные сады, которые за последние годы появились между деревней Палкино и нашим поселком. Они уютно спрятались в сосновом лесу, и садоводы там жили почти все лето, как в деревне. Там было всегда тихо, был небольшой водоем на месте старого торфяника, и сюда не доносились шум от проезжавших поездов.
Я любил по этой дорожке ходить, – за черникой, которой было много в этом лесу и просто прогуляться в тишине. По дороге мне там часто попадались белки и зайцы. Ближе к деревне Палкино у самой дороги был котлован, который оставили строители, и в него садоводы сваливали всякий строительный мусор – кирпичи, блоки, застывший цемент. Однажды, когда я во время одной прогулки шел по дороге за черникой, местный леший подкинул мне огромный зонт, диаметром почти три метра. Я мысленно поблагодарил его за этот подарок, но куда его деть, пока не знал.
Узнал я это, когда занимался в огороде стиркой. В одном уголке огорода под двумя яблонями у меня стоят две большие ванны и бак с водой, большой стол и лавка. Летом я там разбираю грибы или ягоды, солю на зиму огурцы и подготавливаю собранные ягоды к будущему варенью и стираю. В тот день, когда я уже заканчивал полоскать носки и футболки, неожиданно полил дождь, и я вымок до нитки. Когда меня так внезапно промочило, тут я и понял, зачем мне леший подкинул такой огромный зонт, – он хотел, чтобы я его установил над столом и лавкой, чтобы мне удобно было делать свои домашние дела во время дождя.
Вечером, когда дождь кончился, я сходил за этим огромным зонтом и установил его под яблонями. Теперь мне стало гораздо удобней, – можно заниматься своими делами и никакой дождь меня теперь мочить не будет.
Прошло несколько лет. От долгой службы ткань на этом зонте порвалась во многих местах, сгнила, а металлические прутья его проржавели. Пришлось его однажды весной выкинуть. Я снова отправился по этой дороге, и когда подошел к месту, где когда-то нашел зонт, леший мне подкинул пленку – метра три на четыре. Но этой пленки, которую натянул вместо зонта, мне хватило на месяц,– на нее постоянно падали яблоки с яблонь и иногда за ночь на пленке накапливалось до двух ведер яблок. Конечно, она от них порвалась, и через образовавшиеся дыры меня стало мочить дождями.
Пришлось мне прогуляться по этой дороге снова. Я дошел до знакомого места на дороге, и там нашел шестиместную туристическую палатку, у которой незадачливые туристы сожгли заднюю стенку. Но остальной брезент был целый, и я из него сделал навес, вместо зонта и пленки. Брезент был из хлопка, польский, желтый и синий. Когда у меня остались большие куски желтого брезента, я из них сшил потрясающие джинсы. Но их цвет меня очень смущал – я морально не был готов носить джинсы лимонно- желтого цвета. Поэтому я их перекрасил в зеленый цвет и все получилось замечательно – они были из хлопка, очень легкие, их не прокусывали комары, и они быстро сохли.
Желтый навес из польской брезентовой палатки провисел у меня два лета, но на третье его не хватило. Дождей в это лето еще не было, но мне надо было к ним подготовиться. В один теплый весенний день я снова шел по этой дороге и на обочине вдруг увидел большую кучу желто-синего цвета. Это снова была палатка. Но в отличие от предыдущей, это была торговая палатка, и сшита из искусственной ткани. Из нее вышло два навеса – желтого и синего цвета. Я решил сначала повесить желтый, и поблагодарил этого местного лешего, который так заботился обо мне.
Ну, разве так бывает, что мне на одном и том же месте попадаются в разные годы палатки, которые мне нужны для того чтобы устраивать навесы в моем хозяйственном уголке моего огорода? Ясно дело, что тут не обошлось без лешего, который, несмотря на то, что живет в лесу, заботиться обо мне и моем огороде …
Космическое оружие
Большая нога это сущее наказание – не всегда найдешь свой размер обуви, и я, сколько себя помнил, испытывал трудности, когда покупал новую обувь. Приходилось часто ремонтировать старые разношенные кроссовки, потому что купить новые было негде – в магазинах и на рынках себя хорошо чувствовали только те люди, которые носили максимум сорок пятый размер, – у них был неограниченный выбор удобной и красивой обуви.
В эту весну я померял свои кирзовые сапоги и ботинки, в которых намеревался сходить за чем-то в лес и обнаружил, что они мне жмут, Вдобавок ко всему, я в огороде работал в кроссовках, у которых была очень мягкая подошва и возможно, я подвернул ногу. Получилось растяжение – опухла моя правая ступня. Сначала, утром, я подумал, что у меня какая-то водянка или проблемы с венами на ногах, и сразу начал читать в книгах и интернете, что мне делать.
Ничего конкретного я там не нашел, кроме одного дельного совета, что мне надо идти к врачу. А что мне не надо было делать, был целый список – мне нельзя было есть соленое, меньше пить, чаще отдыхать и поменьше сидеть. А я только недавно назад придумал королевский салат из вареной картошки с солеными огурцами. Огурцы были своими – в том году я насолил их целых пять пятилитровых банок, и часть их я уже съел зимой. Кроме того, у меня был огромный запас соленых грибов, салат с которыми был очень вкусным. Теперь мне предлагали отказаться от салатов с грибами и огурцами. Мне это очень не нравилось.
Прошло полдня, я ступил неловко на правую ногу и сразу понял, что вчера получил самое настоящее растяжение, и мне можно без страха поедать грибы и огурцы с картошкой, – это было очень вкусно.
Но на правую мою ногу уже не налезала никакая обувь, и я, чертыхаясь, отправился в магазин, где я мог купить, если повезет, ботинки для прогулок по лесу, или для работы в огороде в такую ненастную пору.
Магазин казался очень маленьким с улицы, но спустившись по лестнице в подвал, я обнаружил, что он на самом деле большой и там продавали не только рабочую обувь – была одежда для рыбалки, охоты и оружие.
Я прошел мимо вешалок с красивыми куртками, камуфляжными, удобных на вид костюмами для охоты, рыбалки и работы в лесу, потом остановился, подошел и стал читать на этикетках, из чего они были сшиты. Оказалось, что ткань везде была из искусственных волокон, не впитывающая воду. Это был плохо – в них потеешь и мерзнешь. Лучшая ткань для работы на свежем воздухе летом – это хлопчатобумажная ткань. У меня сохранились противэнцефалитные костюмы с тех пор, когда я работал в геологии, – в них было комфортно и удобно. Сохранился также геологический костюм из тонкого брезента, который почти не пропускал воду и сох моментально. Я раздумал покупать красивые, но неудобные куртки и костюмы из синтетики и пошел искать обувь.
Ее оказалось не так и много, в основном сапоги и ботинки. Сапоги были не резиновые, а пополам с пластиком – они отлично скользили по мокрой траве, и в них было удобно только падать. Воду, конечно, они не пропускали, но заклеить их было проблема. Ботинки, как я понял, были из прессованной кожи, и разносить их было самой настоящей проблемой. Из натуральной кожи ничего не было. Я понадеялся, что остались старые добрые кирзовые сапоги, в которых было так удобно ходить в армии и в экспедициях, но продавец меня сразу огорчил, сказав, что их давно нет, и не уже будет никогда. Ничего для своей ноги я не нашел, и стал ходить по магазину, осматривая полки и вешалки.
В одном месте я нашел застекленный прилавок с холодным оружием – в основном с охотничьими ножами. Раньше их продавали по охотничьим билетам, но сейчас можно купить и так. Ходить с такими ножами можно было только в лесу, до которого еще надо было добраться – а на всех крупных станциях были рамки, и такой нож доехал бы до первой, а потом бы его отобрала охрана, или полиция. Но лезвия их были так отполированы, что можно было использовать в качестве зеркала – одним ножом бриться, а в другое смотреть.
За прилавком с ножами была стойка с многочисленными ружьями и винтовками. Я принял озабоченный вид и стал пожирать глазами оружие. Из всего выставленного на продажу оружия мне понравилась пневматическая винтовка, похожая на ту, с которой я охотился на рябчиков. Вот это была охота! Захватывающая и увлекательная. Но сейчас у меня был только пистолет, у которого отсутствовала мушка, и он лежал в передней, бесполезный, без мушки и пуль. В лесу, у которого я жил, не было ни рябчиков, ни тетеревов, а ездить за ними в тайгу мне было некогда. В самом углу была неприметная дверь, из которой вышел продавец и спросил у меня – выбрал ли я себе что-нибудь.
От досады, что я так давно не был на охоте и рыбалке, меня понесло: я начал сетовать, что у них нет оружия, из которого я привык стрелять в далеких космических экспедициях, а эти ружья и пистолеты мне были бесполезны, – меня с ними сразу заклюет трехметровый рябчик на другой планете, или заглотит червяк длиной в несколько десятков метров. Продавец слушал меня внимательно и с пониманием, а потом, когда я кончил фантазировать на охотничьи темы, позвал меня в подсобку, усадил за стол и достал каталог, который и вручил мне.
В этом каталоге было куча оружия, и я ничего подобного не видел, – ни в этом магазине, ни в фантастических фильмах. С оружием, которое рекламировалось в этом толстом альбоме, можно было не только охотиться на крупных и опасных земных хищников, внеземную дичь и космических монстров, – с ним можно было начинать и выиграть войну со злобными пришельцами из глубокого космоса и параллельных миров.
Вначале шли простые бластеры, стреляющие плазмой, которые можно носить на поясе, потом были какие-то новые ионные ружья, гравитационные гранатометы, уничтожающие все живое на большой площади, способные расплавить любой металл, квантовые пистолеты и дробовики и много другое, что можно носить простому космическому охотнику. Дальше шли небольшие пушки, против которых не должна устоять броня звездолетов, и в самом конце каталога были средства защиты – бронежилеты, бронированные костюмы, каски, скафандры и установки силовых полей личного пользования, которые можно носить на поясе и не опасаться больше за свою драгоценную жизнь.
Против каждого товара было его описание, характеристики и цена, указанная в кредитах. Я не знал, что это за деньги, но думал, что это достаточно крупная сумма в пересчете на обычные российские рубли. Мне из всех товаров понравилась установка, создающая вокруг охотника силовое поле. Это было очень удобно, особенно в наше неспокойное время. Весь каталог я не просмотрел до конца – там была техника, отдаленно напоминающая наши танки и корабли, а также небольшие звездолеты, вооруженные до зубов пушками, излучателями и молекулярными распылителями.
Продавец спросил, выбрал ли я что-то для меня подходящее, на что я ответил, что выбрал, и поинтересовался, как это мне купить и где. Он сказал, что как я оплачу, заказ мой придет через две недели с курьером, а если техника, то на железнодорожную станцию, куда я должен приехать с трейлером. Я обещал подумать и попросил этот каталог взять домой, и еще у меня был к нему вопрос, – где мне можно обменять рубли на кредиты.
«Увы, каталог из магазина выносить было нельзя, а обмен можно устроить в Межгалактическом охотничьем банке», ответил мне продавец.
Я вышел из магазинчика совершенно опечаленный и ошеломленный, – пока я копался в своем огороде, техника сделала мощный рывок и охота уже проводилась не только на Земле, но и в космосе, на каких-то удаленных планетах, может, даже не в нашей галактике. Надо же, раздумывал я, грызя свои когти и почесывая гребень на спине, стоит отвлечься на миг, а мир уже стал другим.
