Сергей Владимирович Семеркин
Пока королева спит
Магистр
Глупые, они критикуют меня за то, что лишил их ярких вещей и красок. Мещане – они как сороки падки на всё блестящее, золото им подавай, полезное серебро слишком блекло… шмотки – только от модных кутюрье, ковёр в доме – чтобы был пушистее, ярче и цветастее, чем у соседа, а хрустальная посуда блестела ослепительнее и звучала мощнее при щелчке серебряной ложкой. Культ быстрых карет, дорогой одежды, забубённой мебели и в целом барахла. И на всё это нужно деньги… А я дал им культ здорового тела, это я запустил факельные шествия ночью и физкультурные парады днём. Тысячи спортивных мужчин и женщин синхронно делают одно и то же движение – это прекрасно и это вдохновляет жить! Им не нужно думать, я уже за них всё придумал. Я объединил людей в кружки и общества, каждой организации придумали форму и знаки отличия. С семи лет дети записывались в пионеры, потом в смотрящие, а становясь взрослыми в трудовые дружины, серую стражу или легионы смерти (в зависимости от физических и психических данных).
Кем бы они были при королеве? Да никем. Если ты не дворянин, ты никто. А при мне заработали социальные лифты и простая доярка может стать проректором и даже ректором (начальником) большой организации. Кто был ничем, тот стал почти всем (всё-таки моё место занято, и я его никому не отдам). И что? Они до сих пор вздыхают о королеве. Ничего не помнят из того мира, но он кажется им прекрасным.
А ещё все ждут – когда же я официально женюсь. Им нужна свадьба, светская жизнь магистра, им не хватает балов королевы, чтобы показать свои наряды и драгоценности. Не дождётесь! О моей личной жизни знаю только я, ну и пару особо приближённых телохранителей. Даже мои двойники не знают, кто согревает моё ложе.
Боцман
Анихейцы в целом сумасшедшие, а если учесть, что какой народ – такое и правительство, то становится понятным как могут в государстве с вполне благородным названием существовать такие… (впишите нужное слово) законы. Впрочем, кое в чём они равнялись на наше королевство (ныне магистрат) и тоже ограничили знания для народа. По принципу: меньше знаешь – крепче спишь! Зато бурным цветом в Анихее расцвели всякие дикие культы и мракобесие, а это отражается и на обществе и на законотворчестве. Так что неудивительно, что за ползунков здесь сажают на кол! Да и ползункам не легче, их сразу в кипяток и на стол императору Анихеи. Вот так, нежданно-негаданно мы попали в серьёзный переплёт. Клара Ивановна, естественно, приняла меры: объяснила своей челяди в жутких подробностях, что случится с языком, кожей на спине и ягодицах каждого, кто хоть словом обмолвится о маленьких существах, которые никогда не летали под потолком гостиной, и которых никто и никогда не видел в доме вообще. Все челядинцы внемли увещеванию и дружно заявили, что глухи слепы и беспамятны с самого рождения.
Я уже упоминал о своеобразии анихейцев, так у них не только законы были… дурацкими, но и таможенные правила такими же! Например, случай с ползунками – это же шедевр казуистики-мистики! Сами ползунки не были вне закона, но по таможенному соглашению могли импортироваться в Анихею только как начинка для супа (другими словами все поступающие на территорию этой страны ползунки тут же обдавались крутым кипятком и срочно доставлялись к императорскому столу, где блюда из них считались деликатесом). А если кто-либо провозил их через таможню нелегально – это уже была контрабанда и наказывалась колом. Ползунков же ждал всё тот же неумолимый и ультимативный кипяток.
Но, не смотря на всеобъемлющие меры Чегеваровой, кто-то всё же проболтался и скоро под окнами великолепного тещиного дома появились гвардейцы. Впереди ехал самый пестрый "петух"… Наряд гвардейцев действительно смахивал на петушиную манишку, а уж сооружение на шлеме – я не знаю, как оно называется (плюмаж, что ли), выглядело как вылитый петушиный гребень. Так вот, самый главный петух начал заниматься бюрократизмом и идиотизмом одновременно, а именно: стал зачитывать права Кларе Ивановне, да она сама воплощение права сильного в этом мире!
– Ваш дом окружен, сопротивление бессмысленно, выдайте ползунков и будете казнены в соответствии с таможенных эдиктом нашего славного импе…
Договорить петух не успел – на него обрушился бочонок с превосходным красным вином и глас закона умолк, если не навсегда, то надолго. Завязалась перестрелка-перекидка, то есть гвардейцы палили по окнам из арбалетов, а домочадцы выкидывали всякие разные тяжёлые предметы из окон и корчили непотребные рожи петухам. Победа доказала где зарыта справедливость: гвардейцы отступили и стали зализывать свои раны, а все обитатели дома благополучно покинули его гостеприимные стены через заблаговременно вырытый подземный ход, ведущий на соседнюю улицу.
– Хвала моему рано ушедшему в лучший мир мужу, он хоть и был доходягой, а таки вырыл этот, в некоторых местах узкий, но крепкий ход на всякий пожарный случай, – Клара Ивановна всхлипнула и погрозила кому-то наверху кулаком. – Он так и говорил: "всякий пожарный".
– Мама, зачем вы тягаете такие тяжести? – спросила Эльза.
– Это не тяжести, это обеспечит мою достойную старость, а также достойную старость вас и ваших детей… а почему вы опять без малых деток явились, не запылились?..
Дальше пошла очередная лекция на тему: "Как завести детей и делать это регулярно", там было любопытное место про один весьма затейливый способ делания детей, а также моралите против измен на стороне. Чегеварова произносила обличительную речь об изменах с таким пафосом, что становилось ясно: она их оправдывает! Но остальные сорок пять минут из часовой речи были скучны и заучены мной наизусть. К тому же, во время этой продолжительной тирады нельзя было болтать, целоваться, невнимательно слушать или делать вид, отличающийся от положенного уставом: глаза устремлены в рот тёщи, руки по швам, лицо внемлющие откровения с небес.
Мы благополучно выбрались на белый свет, но лекция не прекратилась и в некотором роде мы были ещё окружены тьмой. Тик-так – всё проходит, вот и накачка знаний под самую крышку моей скороварки закончилась. Далее мощной своей дланью Клара Ивановна направила нас на путь истинный – подальше от стражи, поближе к кормушке. Мы подкрепились на дорожку и с помощью доверенных лиц (подкупленных стражников) вышли через северные ворота.
– …и да увижу я поскорее своих внуков! – закончила свою речь Чегеварова.
– Обязательно! – сказали мы с Эльзой с воодушевлением.
– Не верю! – оборвала поток неправды тёща и добавила: – Хоть сама за дело берись!
Я вздрогнул, а в глазах у меня потемнело, я оперся здоровой правой рукой на сильное плечо Эльзы.
– Маман, не пугайте зятя! – хорошо иметь чуткую жену, плохо, когда у этой душки такая маман (ещё одно доказательство несовершенства мира).
Направив домочадцев к одному из бесчисленных дальних родственников, тёща стала моделировать наше будущее.
– Я тут из достоверных источников узнала, что в бухте Кара-Чуп стоит корабль докси, по моему мнению, нам надо сесть на него и покинуть мой родной край, раз уж моя доча имела неосторожность выйти замуж на такого… (что-то у меня со слухом случилось – сплошное «бу-бу-бу», никак помехи…) который провез ползунков в наши анихейские пределы, чтобы императору пусто было!
– Аминь! – сказал я.
– А докси нам помогут? – спросила более предусмотрительная Эльза.
– Не знаю как вам, а я их очарую! – веско заявила Чегеварова.
Я кое-что слышал про великих и могучих покорителей морей и океанов докси, но никогда с ними не сталкивался лично – они неохотно забираются далеко в сухопутные пределы нашего материка, а королевство Зелёных холмов находится в самом сердце центральной и плодородной его равнины. Если коротко, то: докси – это такие вооруженные моряки, не имеющие ни родимого края, ни сколько бы долгой прописки у одного капитана, живут они лишь ради моря и наживы, обитающей на его пенных просторах и на берегах. Доксином не рождаются, доксином – становятся. Многие мальчишки из прибрежных земель мечтают о пиратских набегах и сокровищах, стоит ли говорить, что количество романтиков, пополняющих ряды докси, не уменьшается от поколения к поколению. Одежда простого доксина состоит из татуировок, шрамов и оружия. Без оружия докси чувствуют себя голыми. А для прибрежного люда, терпящего набеги от этих варваров морей, свирепые докси в тату и шрамах (при этом размахивающие острыми железяками) являются, несомненно, злыми и голыми даже с оружием. Для докси же, чтобы чувствовать себя комфортно при любом ветре и в любой воде (вода холодной не бывает – одна из поговорок докси), никакой одежды не надо ни в принципе, ни тем более на практике, даже наоборот – одежда прикрывает тату, которые символизируют сексуальные предпочтения своего хозяина, а также его философию, образ жизни и заслуги в грабежах и насилии. Одежда прикрывает ещё и шрамы, которые дают понять, что перед тобой не какой-то юнец, а настоящий матёрый доксин. Единственное подобие одежды, которое докси допускают – это различные наплечники, налокотники, наколенники, и начленники, но первейшая задача их не защитить тело от удара клинка врага, а прикрыть татуировки, за которые доксину стыдно, например, он по молодости выколол у себя на плече: "Люблю Роксану", а спустя годы, когда от Роксаны и запаха подмышек не осталось, прикрыл ошибку молодости стальной или кожаной цензурой.
И вот встреча с такими бравыми ребятишками нас ожидала в перспективе. Под стук копыт уже не наших пони, а здоровенных лошадей из конюшни одного из многочисленных родственников Чегеваровой окружающий пейзаж быстро сменился: сначала появилась бухта, потом силуэт корабля, потом образ капитана, он поставил одну ногу на борт и смотрел на наше прибытие исподлобья и из пол густых почти сросшихся между собой бровей. Когда мы поднялись из шлюпки по веревочной лестнице – как она выдержала тушу тещи?! – на палубу, он выдал хриплым басом, достающим до печёнок:
– Меня зовут Ворд, добро пожаловать на борт, сухопутные крысы!
– Ты кого назвал крысой? – рассвирепела Чегеварова и выдала на гора такое количество солёных выражений, что татуировки на теле Ворда побледнели.
– О знойная женщина, мечта каждого докси, рад приветствовать тебя на моей лоханки, с кем ты трахаешься сегодня ночью? А то мой дракоша застоялся… – Ворд опустил глаза, на его мужском достоинстве красовалась тату дракона, хвост которого обвивал это самое достоинство несколько раз. – Пятнадцать витков! – гордо ответил на наш невысказанный вопрос капитан.
– А такое впечатление, что пять, да и тонкий он какой-то! – загрохотала Клара Ивановна, но когда Ворд галантно поцеловал её необъятную ручку, зарделась, и сменила гнев на милость. – Поглядим на остальной экипаж, если ничего более подходящего не улицезрю, то попробую на крепость твоего доходячего червячка.
– Вот это романтический разговор, я впадаю в амбивалентность! Клянусь Белугой! – капитан подбоченился и явно ухлёстывал за вдовой.
– Клянусь Белугой! – подхватила команда.
Эльза поначалу смущалась – самую малость! – от обилия обнаженной мужской натуры вокруг, но буквально через пару минут она уже не замечала отсутствие на вешалках гардероба (или в гардеробе вешалок), а помогло ей в этом одно обстоятельство. Ко мне подошёл громила, выше меня всего на вершок, но амбиции в нём копошились бесконечные, сморкнулся мне под ноги и ткнул в мою грудь своим тупым указательным пальцем:
– Да у твоей девушки волосы короче, чем у тебя, или ты тоже девчонка?
Пришлось отвечать за то, что я люблю ходить с волосами, достигающими плеч. Слова в данном случае вряд ли могли поспособствовать поиску консенсуса, поэтому я выдохнул и вложил в выдох всю свою злость относительно человеческих стереотипов. Выдох я в свою очередь сфокусировал в свой кулак, а кулак отправил прямо в подбородок громилы. И это без замаха – чтобы мой коллега по диалогу ничего не пронюхал раньше времени. Челюсть его сказала: "Крак", вылетела и опустилась вместе с головой своего хозяина на палубу. Громила ни мало не смутился такому обороту дела, вставил с обратным щелчком «Карк» изогнутую кость с зубами назад, поднялся и протянул мне руку:
– Меня зовут Ревун и, клянусь Белугой, ты не девушка, а настоящий докси, хоть и в штанах.
– Докси в штанах, докси в штанах! – загалдели остальные матросы, которые окружили место нашего с Ревуном разговора.
– Молчать!!! – рявкнул Ревун и всем незнакомым с ним людям стало ясно, почему его зовут так, а не иначе.
Ветер начал толкаться с парусами и от этого форштевень сначала захлебнулся, а потом стал лизать волны и сплевывать соль сквозь густые усы. Короче, корабль поплыл. Вперёд, но не прямо, а зигзагами, их ещё на море галсами кличат.
Магистр
На балконе дворца стоял гарант Конституции и объявлял свою волю народу:
– Жители магистрата! Мужчины и женщины! Настали новые времена! Анихея, где долгие годы наши сограждане вынуждены были существовать под диктатом коррумпированных властей и сумасброда императора, наконец-то воссоединилась с нашим народом!
Анихея вошла в состав магистрата! Ура, братья и сёстры!
Далее человек, очень похожий на магистра, долго и красноречиво объяснял, как все люди расширившегося магистрата теперь хорошо заживут… а то, что магистрат и дальше будет расширяться в речи не упоминалось… Это правильно, ведь текст правил я, составители не всё понимают.
И вроде бы всё тип-топ, только вот в далеких странах наше дружеское воссоединение с Анихеей называют грубым словом «аннексия». Они просто завидуют. Надо будет сказать двойнику, чтобы он так на людях руками то не размахивал. Скромнее надо быть. Я перестал слушать «свою» речь и пошёл кормить кошек.
Шут
И всё – обрыв. Наверное, там было продолжение, артист, несомненно, нашёл своего принца и… может быть, попал в вожделенный мир с прыжками, а быть может – секир башка. Но это дело неизвестное, впрочем, и неважное тоже. Важнее другое: прочитав сей опус, я как-то сразу понял – буду шутом. У меня тоже не было никаких данных для этой профессии. И я стал самым несмешным шутом в королевстве. Но зато получил работу. Смешно? Нет. Как раз к тому моменту, когда я сшил себе настоящий камзол шута, состоящий из лоскутов красных и лоскутов фиолетовых, королева устроила конкурс на должность придворного шута (не зря же камзол мой шился). Поскольку наша королева не отличалась необдуманными жестокими жестами, вроде отрубания головы за неудачную шутку и не была настолько несчастна, чтобы быть жадной, на конкурс слетелось шутов столько, сколько мух обычно слетается на дохлого слона. И вот в зале смеётся королева, она уже много-много раз приходила к мысли: «вот смешнее этого клоуна и быть никого не может». А шуты всё шли и шли, и шли… А я появился совсем не в зале – в других покоях. И, разумеется, не материализовался из воздуха, а зашёл ножками посредством взятки, открывшей нужную дверку в комнату, куда королева удалилась для раздумий. К тому времени она уже не могла видеть смешные рожи, ужимки, падения и шутки. Я галантно присел рядом с диванчиком, на котором решила прилечь одна из самых красивых женщин, коих мне посчастливилось наблюдать в своей жизни, и шепотом не напрягающим уставшие от всевозможных шумов королевские ушки сказал: "Привет, ВВ, и долго ты будешь терпеть этих фигляров, чем тебе не нравлюсь я?" Потом мы сошлись на том, что я не смешон, имею сволочную натуру и предам королевство в целом и королеву в частности при первой же возможности. Надо ли говорить, что я занял вакантную должность в королевском табеле на жалование.
– Не называй меня ВВ, – она щелкнула по одному из колокольчиков на моем колпаке и тот не зазвенел. – Почему он не звенит?
– Понимаешь, ВВ, я залил все колокольчики свинцом, звон, конечно, пропал, но зато появилась возможность неслышно красться в темноте. Согласись, что такое вроде бы не колокольное свойство очень пригождается для прослушки и подклядки, к тому же, в случае чего я снимаю колпак и отмахиваюсь им от врагов, таким бубенцом по башке заедешь и мало не покажется.
– И все-таки ты ужасно не смешон, кто же будет меня веселить?
– В основном придворные, но я могу из своей зарплаты нанять человечка смешной наружности, пусть валяется по углам, если так угодно ВВ, которая вообразила себя стервой. Кстати, я таких видал стерв, по сравнению с которыми ты просто Агнец Божий.
– Вот агнец мне нравится, называй меня так.
– Хорошо, ВВ.
– У тебя ещё и глаза разные?
– По размеру одинаковые.
– Зануда, я говорю про цвет!
– Зануда, я говорю про размер!
Она кинула в меня короной (не тряслась она над златом – уважаю), я поймал драгоценный обруч и кинул его обратно, не настолько сильно, чтобы причинить королеве вред, но все-таки поймать его было не легко – она поймала. Так мы дурачились некоторое время, если бы не одежда, трудно было бы понять: кто из нас монарх, а кто – клоун.
Так королева приобрела никакого шута, зато большую сволочь и талантливого соглядатая за чужими тёмными делишками. С тех пор, для королевы даже самое мутное озеро чужих интриг легким усилием моей тяжёлой длани (ну не мог я свои изящные ручонки обозвать как-нибудь по-другому, например, корягами кривыми) превращалась в стекло, которое было прозрачнее росы, прячущейся от девственниц в гриве единорога.
Боцман
Это была она, это была Она! Сама вошла ко мне в спальню! Из всех она выбрала меня! Я даже как-то стушевался по началу, как-никак сама королева!.. у меня, простого безработного сторожа! Но потом, основной инстинкт очухался и стал рулить моим телом… и тут я обнаружил, что проснулся и целую Эльзу.
– Что это ты так на меня смотришь, как будто во сне видел другую?
– Я… просто… сон тут, нет сон там, а тут ты и там тоже… ты… а я думал сон… какая радость!
– Не юли, кого ты видел во сне?
– Никакой Юли я не видел! Только тебя, любимая! Только тебя! – я не дал своей благоверной засомневаться в моих словах и дабы избежать дальнейших разборок заткнул ей уста проникновенным поцелуем…
Но, если быть честным до откровенности, видел я во сне не Эльзу.
Королева
Однако я не забывала присматривать и за другими персонажами сновидческой игры, она же в некотором роде все-таки моя игра. Где моя верная фрейлина? Ага, с ней всё в порядке – она рядом с супругом. А с ним тоже полный порядок: он находился не где-нибудь в тюрьме (рано, ещё рано), а в трусах. Трусы у Боцмана знатные: подвязывались веревкой, доходили до колен, а колор? половина полосок – чёрные, половина – белые, правда белые завазюкались в многочисленных передрягах, а чёрные – вылиняли, но зато веревочка, она сохранила себя такой, какой появилось на свет при плетении неизвестно кого неизвестно когда – обыкновенной, но зато надежной, ведь трусы ещё ни разу не спадали когда не надо. А уж к лучшему это или к худшему – пусть каждый решит сам. Вот в этих знатных трусах он и стоял сейчас, закрывая глаза от солнца ладонью, и обозревал просторы моря, а Эльза любовалась мужем, он ей нравился таким – загорелым и в трусах, ну какое слабое женское сердце устоит от такой картины маслом? А мне нравились они оба, прекрасная пара. Вид чужого счастья на некоторых навивает грусть, а меня сейчас согрел… я широко улыбнулась, одна, в собственном сне, но согретая, а это важно.
Вся такая внезапная и энергичная я направилась на встречу с герцогиней. Александра уже ждала меня в парке, ей легче всего удавалась представить меня во сне в парке, что разбит позади моего – во сне уж точно моего! – дворца.
– Доброй ночи, ваше величество! – приветствовала она меня.
– Доброе утро, Саша!
Мы взялись за руки, и я стала объяснять ей план…
– …значит, мне нужно провести в ваш сон Эльзу и Майю?
– Для начала да, потом к вам присоединиться ещё одна девушка, но об этом позже.
– До свидания, ваше величество!
– До скорого, Саша! и не будь ты такой официальной.
– Воспитание не даёт даже во сне отступить от этикета.
Герцогиня мило улыбнулась и исчезла из парка, где мы гуляли, сделала это она самым естественным образом: проснувшись в придорожной гостинице, где снимала номер.
Я же не проснулась, ибо просыпаться мне было некуда.
Магистр
Вот она лежит в саркофаге. Красивая и мёртвая, но как живая. Саркофаг герметично запаян, воздух туда не поступает, да и тело не дышит… а такое впечатление, что сейчас веки задрожат и глаза распахнутся… но это всё придумывает мой мозг. Она мертва, как и знахарь, что приготовил мне яд. Он потерял бдительность, когда увидел обещанное ему золото, тут его и удавили гарротой. Потом пришлось поменять кресло в кабинете. Человечество так и не придумало способа чистого умерщвления, то кровь льётся из человека, то моча…
Что девочка лежишь, так и будешь лежать в зелёном платье с капюшоном… красивая и бледная. Думала, что тебе страна досталась и всё будет хорошо. А что было хорошо? Запредельная коррупция, дефицит бюджета, нищета, безработица… но обо всём этом забыли в сытые годы, сытыми они стали после моих реформ! Возросшие закупочные цены на зерно и молоко спасли сельское хозяйство. Масштабные дорожные работы победили безработицу. Да несколько зарвавшихся герцогов и графьём пришлось приморить, а их имущество поступило в казну. И что? Меня проклинают на улицах, а тебя вспоминают с мечтательной ложью – вот были времена… Да никто из ныне живущих (за исключением шута, которого до сих пор не поймали) уже не помнит даже рассказов пра-пра-прадедушек своих о том, как было при королеве. Но с надеждой ждут, что ты встанешь из гроба… учёные заверили меня, что это не возможно в принципе. Колдуны трясли чучелами крокодилов и прочих гадов и выдали такой же вердикт. Но ничто, даже моя спальня, не охраняется в королевстве (анахронизм, не изжить, магистратом государство так и не называют) Зелёных холмов так, как колокольню… ведь по легенде герой ударит в колокол и королева проснётся… а пока она спит. И так будет всегда!
Набравшись спокойствия, я пошёл читать свою речь для волшебных экранов. Деградация образования привела к тому, что обычные телевизоры называют волшебными. Для тренировки мозга я задал себе задачку – найти сопротивления каскада резисторов в виде сердца, перечёркнутого стрелой… и заодно проверил посты. Я могу делать много дел одновременно. А эта девка могла только пить шампанское и танцевать…
Ну, ещё она является мне во сне и довольно неплохо играет в шахматы (кто бы мог подумать?!). Поэтому я и пришёл сегодня к саркофагу. Теперь пару недель не будет сниться… тонкое одеяло, хорошо проветриваемая комната и чистая совесть – залог хорошего сна. И ещё надежные телохранители за дверью… и овчарка Блонди у постели. Это уже семнадцатая, нет – восемнадцатая моя Блонди… они умирают и возрождаются в потомстве, а я вечен.
Да, я не люблю кошек. Это очередная тщательно выпестованная мной легенда «о магистре»… кошки присутствуют, и повар у них имеется, и даже выходит специальный бюллетень об их здоровье и играх (с цветными качественными фотографиями). Но разве можно любить глупых котиков? Только верным псам можно доверить свой сон!
