Сергей Зверев
Человек-торпеда
Полигон на острове функционировал до 1992 года. Затем воинский контингент был передислоцирован, биолаборатория демонтирована. Часть оборудования военные вывезли за пределы острова, а часть осталась захороненной на острове. Казахстан сделал пару вялых попыток продолжить работу, но они ни к чему не привели. В 1995 году американские специалисты нашли на острове многочисленные захоронения контейнеров с вирусом сибирской язвы и вирусом Эбола, о чем сообщала западная пресса. Полундра об этом центре ничего не знал – слишком уж далеко было биологическое оружие от области профессиональных интересов боевого пловца. Тем более что центр отечественный. Это зарубежные исследовательские центры такого профиля Павлов наперечет знал, а вот о том, что и где исследуют на родине, «морских дьяволов» особенно не информировали – а зачем им это, спрашивается? А Чанг Зюнь Полундре ни о чем не рассказывал, хотя догадка корейского атташе была совершенно справедлива – в последние годы работа военного врача была связана с этим самым центром. Причины скрытности перед другом были просты – подписка о неразглашении никаких исключений не подразумевает. Друг или нет, а о работе молчи. Полундра с Чангом тоже далеко не всем делился.
А вот корейский атташе все это знал. И информация о друге русского спецназовца крепко засела у него в голове. Фан Кай Вень был уверен, что сумеет найти этим сведениям практическое применение.
3
Корее, Стране утренней свежести, как называет свою родину проживающий там народ, не повезло. Чего уж хорошего в том, чтобы играть роль наглядного пособия в такой хитрой науке, как геополитика, служить иллюстрацией и ярчайшим примером в ответе на вопрос, какая из двух социально-политических систем жизнеспособней. Разве что Германии после Второй мировой войны выпала столь же незавидная участь. В самом деле: днем с огнем не отыщешь никаких различий между Северной и Южной Кореей. Один и тот же климат, почвы, недра – кстати, очень бедные, – один и тот же этнический состав, одна общая история и культура. Все одинаковое!
Кроме одного. В Южной Корее – прогнившая буржуазная демократия, опирающаяся на военные базы американцев, растленная свобода слова и прочие свободы, парламентская чехарда и прочее, и прочее, а в Северной… В Северной Корее – истинно народная власть, расцветшая под солнцем идей Чучхе, и ее избранник – великий вождь Ким Ир Сен. А также его сынок и наследник, Любимый Руководитель Ким Чен Ир. Что папаша, что сынок – один другого стоит.
В результате Южная Корея – один из самых сильных и свирепых «молодых тигров» Юго-Восточной Азии, страна с фантастическими темпами экономического роста, которая дышит в затылок Японии, производит чуть ли не самую совершенную в мире электронику и имеет внешнеторговый оборот, двукратно превосходящий российский. Причем экспортирует не энергоресурсы, а высокотехнологичную продукцию – ту же электронику, к примеру.
А в Северной Корее рис выдают по карточкам, мясо же ее жители видят лишь по большим революционным праздникам, вроде дней рождения Великого Вождя и Любимого Руководителя. Первый из этой сладкой парочки, правда, недавно приказал долго жить, но ничего принципиально не изменилось – идеи чучхе по-прежнему цветут пышным цветом, а доступные народу мясо, масло, рыба и идеи Чучхе – вещи несовместные! Кстати сказать, в КНДР умерший Ким Ир Сен официально считается живым. Это не ошибка и не преувеличение! Именно так и есть – более того, за сомнение в этой истине посадить могут. И сажают – правда, в последнее время дураков, высказывающих вслух мнение, противоречащее мнению властей, в Северной Корее поубавилось. Кстати, еще одна милая деталь – летоисчисление в КНДР ныне ведется со дня рождения Ким Ир Сена. Тоже совершенно серьезно и официально.
В общем, ни риса, ни мяса – ничего нет. Одни «любимые руководители». Хотя нет! Есть и еще кое-что! Оружия в стране накоплено столько, что можно все население, включая дряхлых стариков и грудных младенцев, трижды вооружить до зубов. Зато любой житель Северной Кореи может в любой же момент бесследно раствориться в той самой утренней свежести. Зато за самовольное подключение к Интернету полагается тюремный срок. Но с оружием полный порядок. Есть чем дать отпор мировому империализму, если сунется. Есть даже своя, хоть и хиленькая, атомная бомба. Со средствами доставки, правда, хуже: бодливой корове рогов не досталось.
Корейцев когда-то прозвали «евреями Азии». Как японцы считаются непревзойденными вояками, а китайцы – выдающимися государственниками и чиновниками, так корейцы прославились на поприще торговли и банковских операций. Но сегодня такую репутацию поддерживают только жители Южной Кореи. А Северная прославилась тем, что имеет самые мощные и зловещие спецслужбы в регионе, самых квалифицированных разведчиков и диверсантов. В общем, чем-то очень похожа на Советский Союз в миниатюре – голодный и без штанов, зато с автоматом наперевес.
Известно, что сам Великий Император, Иосиф Сталин и его ближайший друг – Мао Цзедун, чьими совместными усилиями, собственно говоря, и появилась на свет социалистическая Северная Корея, посмеивались над идеями чучхе. Уж слишком пародией отдавало! А журнал «Северная Корея» в СССР даже партийные функционеры называли «Веселыми картинками». Кто хоть один номер в руках держал – поймет почему.
Но больше полувека прошло со смерти Сталина, давно в Китае социализм только по названию, про Россию и говорить нечего, – а идеям чучхе и вдохновляемой этими идеями практике хоть бы хны. И по-прежнему господствующий в Северной Корее режим по праву считается одним из самых мрачных и одиозных режимов на планете. Многие либералы задумываются: а почему же это США и НАТО Северную Корею не трогают? Ответ, если немного напрячь мозги, крайне прост и формулируется некоторыми циниками так: «Не тронь КНДР – вонять не будет». А некоторые, особенно грубые, вместо КНДР другое слово говорят. Оно и понятно. Корея – это вам не Югославия, которая в самом центре Европы и в которой народ относительно мирный, партизанить не рвущийся. И даже не Ирак, – а ведь у Хусейна нефть была – хоть ясно, из-за чего связывались с ним союзники. А с Кореи и взять-то нечего – полезешь в нее, так только шишек набьешь. У американцев, кстати, печальный опыт, связанный с этой страной, уже имеется, один раз они там кровавыми слезами уже умылись.
Разумеется, как и в любом тоталитарном государстве, более-менее свободными от идеологии в Корее являются только высшие государственные чиновники. Просто по необходимости. Можно в соответствии с идеями чучхе искать нефть там, где ее нет, и за отсутствие успехов примерно раз в год главного геолога сажать в тюрьму – а именно так в КНДР и делается, кроме шуток. Но вот внешняя разведка, к примеру, просто обязана минимум здравого смысла сохранять. А то просто работать не будет.
В просторном, светлом кабинете собрались семь человек. Это были высшие чины внешней разведки, контрразведки и два чиновника, курировавшие эти направления в правительстве. Это были люди, которые реально принимали решения. Именно от них зависело, в какую сторону развернется мощная машина спецслужб КНДР. И они могли между собой говорить более-менее свободно, почти без оглядки на идеологию.
– Подвожу итог, – сказал один из чиновников, окинув присутствующих холодным взглядом. – Никаких наработок по серьезному бактериологическому оружию на данный момент у нас нет. И сделать что-то сами мы в обозримом будущем не сможем.
Он сделал небольшую паузу, но воспользоваться ей никто не попытался. Чиновник продолжил:
– Но такое оружие нам необходимо. Любимый Руководитель высказался совершенно определенно. Следовательно, добыть его нужно вам.
– У нас же есть то, что давал СССР… – начал один из разведчиков.
– СССР давал нам всякую ерунду. Того, что у нас есть, ни Япония, ни США не испугаются. Нужно оружие по-настоящему серьезное, из числа последних разработок. Мы неоднократно обращались с просьбами о помощи к Москве, но получили отказ. Попытки получить необходимое неофициально тоже не удались.
Один из разведчиков опустил глаза. Именно он планировал упомянутые попытки. Результатом одной из них было получение холеры, результатами второй – тифа и сибирской язвы. По нынешним временам – несерьезно, а ведь денег было потрачено очень много. Была и третья попытка, но ее результатом была и вовсе, как выражаются русские, «дырка от бублика». Один молодой и шустрый русский биолог просто примитивно надул агентов, выдав им в колбочке дистиллированную воду вместо смертельного штамма. Вспоминать обо всем этом было неприятно.
– Сейчас мы выслушаем человека, у которого есть предложение, как добыть необходимое нам оружие, – продолжил чиновник. И кивнул сидящему ближе всех к двери человеку.
Присутствуй здесь Полундра, он узнал бы в нем Фан Кай Веня. Военно-морской атташе решил рискнуть, сделать ставку на ту информацию, которую узнал от «морского дьявола». И, похоже, пока его ставка оправдывалась – по крайней мере, его были готовы выслушать те, кто мог дать приказ начать операцию, выделить на нее деньги и людей.
– Говорите коротко, – предупредил чиновник Фан Кай Веня.
– Находясь на учениях в России, мне удалось узнать от одного из русских офицеров о человеке, которого я считаю идеальным объектом для вербовки. Это кореец, его зовут Чанг Зюнь. Он работал военным врачом в Советской армии, а сейчас живет в поселке на берегу Аральского моря. Там находится заброшенный научно-исследовательский центр, который раньше занимался биологическим оружием. Уверен, что этот человек сможет нам помочь. А у нас есть к нему подход – можно воспользоваться его дружбой с русским офицером, сослаться на него. Разумеется, успех операции нельзя гарантировать. Нет уверенности, что Чанг Зюнь обладает необходимой нам информацией. Но, на мой взгляд, попробовать стоит.
Второй правительственный чиновник обвел взглядом всех разведчиков. Большого энтузиазма никто из них не проявил.
– Ну? Ваше мнение? – спросил он, обращаясь сразу ко всем, когда пауза слишком уж затянулась.
– Не слишком хорошая идея, – сказал шеф внешней разведки. – Много неясностей. Может быть, этому Зюню ничего и не известно, а готовить такую операцию трудно и дорого.
– Деньги – не ваша забота. Правительство даст столько, сколько нужно. А что трудно… так это ваша работа, разве не так? Или у вас есть идеи получше?
Разведчики молчали. Идей лучше у них явно не было. Чуть подождав, чиновник командным голосом сказал:
– Спланировать и осуществить операцию по захвату бактериологического оружия. Желательно не только самого оружия, но и специалистов, которые в СССР с ним работали. Курировать операцию поручаю Фан Кай Веню, который временно получает полномочия представителя министерства. План разработать в течение недели и предоставить лично мне на рассмотрение.
Хотя на лице Фан Кай Веня ничего и не отразилось, в душе он ликовал. Теперь нужно было оправдать доверие. Что ж, он его оправдает!
4
В конце мая на Кольском полуострове все еще царит зима. Север есть север, только через несколько недель начнется здесь короткая весна и лето. Местные жители к такому климату привыкли, а вот тем, кто приезжает на Север из европейской части России или даже из Сибири, тут приходится несладко. А таких приезжих много – это в основном те, кого привлекла возможность большого заработка – денег на Севере можно было заработать не только во времена СССР, сейчас это тоже вполне реально. И еще, разумеется, члены семей военных, тех, кого судьба и служба сюда забросили.
Здесь, в небольшом городке, жил и Полундра с женой Наташей и сыном Андреем. И сейчас, в мае, он наконец-то получил долгожданный отпуск. Разумеется, было принято решение отправиться на юг – в Краснодарский край, к Черному морю, благо денег на поездку хватало. Тем более что Полундра имел право на бесплатный проезд в любую точку России – и для себя, и для членов семьи.
– Сергей, ты полотенце взял? – Наташа заглянула в комнату, где Полундра складывал на диван вещи, которые надлежало взять с собой.
– Да, – кивнул Сергей.
– Сколько?
– Три, как ты и сказала.
– А шлепанцы запасные себе и Андрею?
– Нет. А зачем? – Полундра удивленно приподнял брови.
– Как зачем?! А если ваши порвутся?!
– Наташа, но мы же не в дикий лес едем, а на курорт. Порвутся – новые там и купим, зачем их через всю Россию тащить?
– Нет уж, лучше тащить, чтобы на душе спокойнее было, – решительно заявила Наташа, вытаскивая из шкафа две пары шлепок. – Зря я их что ли покупала?
Полундра чуть заметно улыбнулся. Спорить с женой он не собирался, хотя именно ему предстояло тащить все то, что она признала решительно необходимым в поездке. Не спорил с женой Сергей не потому, что был подкаблучником, совсем наоборот. Он был настолько уверен в себе, что самоутверждаться в спорах с любимой женщиной ему было просто не нужно. Пусть делает все так, как ей хочется, жалко что ли? Она так этого отпуска ждала!
– Сергей, а книги? – Наташа снова вбежала в комнату.
Вот, спрашивается, зачем бегать, когда до самолета еще шесть часов, а до аэродрома пешком идти максимум минут двадцать? Но нет, обязательно нужно бегать, суетиться. Женщина, что с нее взять? Нелогичное существо. Впрочем, в этом ее прелесть.
– Взял тебе какую-то книжку и Сергею «Трое из Простоквашино». А я газеты почитаю.
– Как?! И все? Всего две книжки?
– На дорогу хватит, а там купим все, что захотим. Неужели ты думаешь, что в Анапе магазинов книжных нет?
– Но…
– Есть. Поверь уж мне, любимая, – с улыбкой сказал Сергей. – И вообще, думаю, там нам будет не до чтения. И телевизор в номере у нас будет, и на пляж будем ходить каждый день, и на экскурсии. Так что не волнуйся, не заскучаем.
– Правильно папка говорит! – крикнул с порога комнаты Андрей.
– Ты в комнате у себя убрался? – строго спросил Полундра.
– Да!
– Молодец, – проверять слова сына Сергей и не подумал, он знал, что Андрей скорее язык себе откусит, чем соврет отцу. Так уж он его воспитал.
Наташа улыбнулась, явно хотела что-то сказать, но ее слова заглушила пронзительная трель телефона. Судя по звуку, звонок был междугородний.
– Хм… Интересно, кто это? – удивленно произнес Полундра. Он шагнул к журнальному столику, поднял трубку.
– Да?
– Сергей Павлов? – раздался в трубке надтреснутый женский голос. Его обладательница явно была немолода.
– Да. С кем я говорю?
– Меня зовут Тай Зюнь. Сергей, вы меня не знаете, но, может быть, помните моего сына…
– Вашего сына зовут Чанг? – Полундра немедленно понял, о ком идет речь.
– Да, – обрадованно сказала женщина. – Он много рассказывал о вас, говорил, что вы с ним были друзьями.
– Были? – переспросил Сергей. Ему очень не понравилось, что женщина употребляет прошедшее время. – С ним что-то случилось?
Секунды две женщина молчала. Потом в трубке послышалось тихое всхлипывание.
– Что с вами?
– Я сама не знаю, что с моим сыном, – сквозь слезы проговорила женщина. – Поэтому и позвонила вам. Мне больше совершенно не к кому обратиться! У нас с мужем подходящих для подобного случая знакомых нет. А вы все-таки офицер, к тому же каких-то элитных отрядов, так Чанг говорил.
Упоминание про элитные отряды Полундре не очень понравилось, вообще-то это было тайной. Но, с другой стороны, если Чанг не уточнял, какие именно спецвойска он имел в виду, то ничего страшного. Тем более что информация о том, кто из «морских дьяволов» где служит и в каком чине, у любого вероятного противника и так есть.
– Что с ним случилось-то? Скажите толком! – в голосе появилось легкое раздражение, кореянка явно это почувствовала. Она сразу стала говорить четче, по делу.
– Он пропал. Уже два дня как пропал. А ведь ему совершенно некуда деться, ни денег с собой не взял, ни документов! Я думаю, что его похитили!
– Куда он ушел, когда это случилось? Почему вы думаете, что это похищение? Кого подозреваете? В общем, расскажите все поподробнее.
– К нам приехал из Алма-Аты один человек. Кореец. Сказал, что его зовут Зим, что он наш дальний родственник, назвал несколько фамилий общих предков, назвал провинцию, в которой они жили. Ему явно было что-то нужно от Чанга. Мне он не понравился, но сын ему поверил. Зим сказал, что он знаком с вами, передал Чангу от вас привет и еще фотографию с дарственной надписью.
– Что?! – удивленно спросил Полундра.
– Вы ничего не передавали? Так я и знала! Этот негодяй обманул моего Чанга! Но что ему было от него нужно?!
– Никакого Зима я не знаю, – сказал Сергей. – И ни привета, ни фотографии Чангу не передавал. Интересно, откуда этот тип меня вообще знает?
– Он сказал, что был в городе, где вы служите, и в ресторане с вами познакомился. Вот вы и решили через него Чангу привет передать и подарок. Так он объяснял, но я ему не верила!
– И правильно делали! Ни с кем я ни в каких ресторанах не знакомился! Чушь какая-то!
Только Полундра сказал эти слова, как в голове у него словно молния пронеслась. Ведь он же недавно делал дарственную подпись на своей фотографии! И отдал ее корейскому военному атташе. Может быть, загадочный Зим это он и есть? Хотя, кажется, атташе звали как-то иначе. Нет, все равно какая-то связь с ним здесь есть, не может не быть!
– Так, а что дальше-то было? – спросил Полундра вслух. – Как Чанг пропал?
– Позавчера этот родственничек его куда-то увез.
– Вы это видели?
– Нет. Но они с вечера договаривались на остров Возрождения ехать. А утром мы с мужем проснулись – а в доме ни Чанга, ни этого Зима.
– Понятно. А зачем им на этот остров понадобилось ехать?
– Ой, я толком и сама не знаю, Зим-то ведь не со мной, а с Чангом в основном говорил. В общем, Сергей, вы ничего не знаете обо всем этом?
– Ничего.
Женщина тяжело вздохнула.
– Что ж… Извините за беспокойство. Просто я так надеялась, думала, может быть, вам что-то известно, может быть, Чанг вам хоть звонил.
– Нет, – снова сказал Полундра. Он чувствовал усиливающуюся жалость к этой женщине, которая, несмотря на постигшее ее несчастье, старалась держаться с достоинством.
– Я просто не знаю, к кому мне теперь обратиться. В милицию без толку: ближайшее отделение в двухстах километрах, да и не будут они связываться. Скажут, что сам вернется. Они ведь даже заявление не примут, если месяц не прошел со дня исчезновения. Сергей…
– Да?
– Скажите, а вы не могли бы приехать сюда? Простите за такую просьбу, но мне действительно совершенно не к кому больше обратиться! Я вам дорогу оплачу. У меня немного на черный день отложено, а куда уж чернее.
Если бы Полундра не был со вчерашнего дня в отпуске, он бы отказал не раздумывая – военный человек несвободен, никуда от этого не денешься. Но именно сейчас он мог согласиться. Мог, правда, и соврать, отговориться службой. Но как после этого сыну в глаза смотреть, которого учишь не врать? Нет, уж если отказывать, то прямо.
И тут Сергей почувствовал, что отказать этой несчастной женщине просто не может. В конце концов, Чанг – его друг. Хоть они и не виделись уже несколько лет, это дружбы не отменяет. И если друг в беде, то наплевать на это обстоятельство и спокойно ехать на юг загорать и купаться он просто не может – иначе дрянь он, а не русский офицер.
– Сергей… – несмело сказала кореянка.
– Да, – отозвался Павлов. – Я думал. В общем так. Я приеду. И дорогу мне оплачивать не надо, обойдусь уж как-нибудь. Если бы у меня были проблемы, уверен, Чанг поступил бы так же.
Кореянка начала было благодарить, но Полундра перебил ее:
– Вы уже и так, наверное, все свои сбережения на оплату этого звонка потратите. Диктуйте точный адрес.
Еще через минуту, записав адрес семьи Зюнь, Полундра повесил трубку. Ни жены, ни сынишки в комнате не было – как только он начал разговор, они вышли, так у них было в семье принято. Теперь Сергею предстояло самое трудное – объяснить жене и Андрею, почему папа с ними поехать отдыхать не сможет. Впрочем, Полундра был уверен, что его поймут. Один из отличительных признаков хорошей семьи – в ней тебя всегда понимают. А у Полундры была очень хорошая семья, Сергей не раз в этом убеждался.
«Ладно, отпуск длинный, – подумал он. – Присоединюсь к ним в Анапе через пару дней».
5
Аральское море – бессточное соленое озеро-море в Средней Азии, на границе Казахстана и Узбекистана. До середины двадцатого века оно было четвертым в мире по занимаемой площади – почти семьдесят тысяч квадратных километров. Но примерно с начала шестидесятых годов Аральское море стало мелеть ускоряющимися темпами из-за интенсивного забора воды из основных питающих его рек – Амударьи и Сырдарьи – с целью орошения. В начале девяностых озеро распалось на два изолированных водоема – Северное и Южное Большое Аральское море. К началу третьего тысячелетия площадь поверхности Аральского моря составляла примерно четверть от первоначальной, а объем воды около десяти процентов. По всему Приаралью разбросаны ржавые останки рыболовецких судов. В последние годы в связи с падением сельскохозяйственного производства воду на орошение стали забирать меньше и уровень Арала постепенно повышается. Но процесс этот идет медленно, и до того, что было раньше, еще очень далеко. Наступающая новая пустыня Аралкум уже поглотила два миллиона гектаров пахотных земель, привела к деградации пастбищ, тугайных лесов, другой растительности.
Природа Приаралья – суровая природа. Практически безводная степь, всхолмленная пологим сопочником; летом она раскаляется под лучами безжалостного солнца, зимой продувается насквозь ледяными ветрами с близкого Тянь-Шаня и предгорий Алатау. Аридный, резко континентальный климат, который не может смягчить больной, пересыхающий Арал. Каменистые солончаковые полупустыни, на юге Приаралья переходящие в пустыни настоящие, ничем по лютости характера не уступающие знаменитым Черным Пескам – Каракумам. Но совсем ненадолго, примерно на месяц, Приаралье преображается, одевается в пышный зеленый наряд, расшитый ярким шелком миллионов цветущих тюльпанов, дикой гвоздики, желто-оранжевыми кисточками соцветий барбариса, ажурными белыми зонтиками пустынного тмина.
Поднимаясь над горизонтом все выше, весеннее солнце прогревает прибрежную полосу и верхний слой морской воды. В середине апреля вспыхивает на этих берегах особая, ни на что не похожая быстротечная весна.
Дикие степные тюльпаны конечно же не так роскошны, как садовые. Они куда меньше и бывают лишь двух цветов – желтого и красного. Зато их по-настоящему много, десятки и сотни гектаров.
Среди половодья цветов в буйной зелени встречаются громадные проплешины темно-коричневого и синевато-черного оттенка, твердые и ровные, словно асфальт. Над проплешинами ходят волны горячего воздуха, который медленно поднимается вверх. Именно такие элементы ландшафта порождают миражи, но их время придет позже, в разгар палящего летнего зноя. Это такыры – места, где вешняя талая вода поднимает на поверхность почвенные соли нижних горизонтов. Поэтому гигантские зеркала такыров словно бы запылены, присыпаны мелким белесым порошком засохшего галита, мирабилита, магнезии. Ничего, кроме солероса и редких серебристых кустиков чернобыльника, на такырах не растет: слишком солоно. Зато на подобные солончаки очень любят приходить дикие степные копытные – джейраны, сайгаки, которых, правда, немного осталось в Приаралье, дикие ослы – куланы. Они лижут и грызут солоноватую землю, для них это лакомство. Тут же, на плотных корках такыров, как на турнирных площадках, разыгрываются бои самцов за право обладать табунчиком молодых самок и первогодков, переживших тяжелую зимнюю бескормицу, морозы, нападения волчьих стай.
Свежий человек, попавший в приаральскую степь весной, бывает поражен и восхищен щедростью природы и чистотой ее красок. Именно в таком восхищении сейчас и находились почти все члены международной эколого-биологической экспедиции, разбившей промежуточный лагерь в степи. Экспедиция могла именоваться международной практически без натяжки – правда, почти все ученые были русскими, но зато финансировали это мероприятие японцы. Японцем был и руководитель экспедиции – невысокий, плотный мужчина средних лет. Звали его Савада Иримато, кем он был у себя в Японии, никто из русских толком не знал. Но именно он представлял организацию, финансирующую экспедицию, он же был ее официальным начальником. Ученым Савада не был – в биологии и экологии он разбирался не лучше, чем кошка в геометрии. С другой стороны, начальник, ничего не умеющий сам, но понукающий других, – это ведь не только российская беда. Такие в любой стране есть. Впрочем, господина Иримато упрекнуть пока было особенно не за что. Он обеспечил экспедиции оборудование, транспорт, нанял рабочих из числа местного населения, а в собственно научные дела особенно не вмешивался. Правда, именно он задавал направления исследований. Но, откровенно говоря, полунищим российским ученым было наплевать, что именно изучать, – платили бы деньги. Кроме Иримато японцев было еще двое – девушка-аспирантка Токийского университета и парень по имени Като. Девушку звали О-Рибу, она была очень тихой и незаметной. Кроме того, она почти не отходила от Савады – вскоре все русские сошлись на том, что она его любовница. А вот с Като было сложнее. Он ученым тоже не был, но в отличие от Иримато в делах экспедиции рвался принимать самое деятельное участие. Като явно принадлежал к числу людей, у которых на почве экологии слегка поехала крыша, – на Западе и в благополучной Японии такие встречаются довольно часто. Общаться с ними нормальному человеку, как правило, довольно тяжело. Конечно, экология дело нужное и важное, кто спорит. Но когда у человека она становится бзиком, то иметь с ним дело не легче, чем с упертым уфологом, или не менее упертым коммунистом, или радикальной феминисткой, или… В общем, список можно легко продолжить. Число идей, которые способны захватить человека целиком, без остатка, весьма велико. А ведь известно, что все хорошо в меру. Когда человек не может говорить ни о чем, кроме экологии и глобальных катастроф, ждущих человечество из-за невнимания к ней, иметь с ним дело трудно и неприятно. И добро бы еще в своей любимой экологии Като прилично разбирался! Так ведь нет – он явно был сущим дилетантом, нахватавшимся вершков из газет и журналов. Тем не менее в каждый разговор он лез со своим мнением, и ведь приходилось его выслушивать – как же, ведь он представитель японской стороны. Обидится еще, наябедничает соотечественникам, и не видать больше от них денег как своих ушей.
А деньги были на экспедицию выделены очень приличные. Иримато предоставил ученым передвижные блочно-модульные домики с кондиционерами, два джипа, грузовик, акваланги, компрессоры, спутниковую связь. Кроме того, он не поскупился, нанял семь человек рабочих из местных – троих казахов и четверых корейцев. А ведь когда есть рабочие, совершенно другое дело. Ученым не приходится самим копать яму под туалет, готовить, мыть посуду, мотаться в ближайший поселок за продуктами, таскать тяжести и заниматься прочими необходимыми, но малоинтеллектуальными делами. Вот и приходилось ради всех этих благ терпеть японцев – в том числе и Като с его манией.
Сейчас все члены экспедиции, усевшись вокруг раскладного походного стола, подводили итог работы за день. А Савада и О-Рибу стояли чуть в стороне. Иримато одной рукой обнимал девушку за талию, а второй держал бинокль. Он смотрел на остров Возрождения.
Матвей Семенович Былинкин, кандидат биологических наук, встал из-за стола, сделал несколько шагов в сторону этой парочки, негромко кашлянул.
Иримато обернулся:
– Да?
– Мы провели анализ всех наблюдений, – сказал Былинкин.
– И каковы же результаты этого анализа?
Разговаривали они по-английски, а точнее сказать – на пиджин-инглише, поскольку по-настоящему хорошо английским ни русский, ни японец не владели. Но в данном случае это только облегчало взаимопонимание – оба знали язык примерно одинаково, говорили с одними и теми же ошибками и прекрасно понимали друг друга. Русским, правда, японец тоже владел, но еще хуже, чем английским, так что по-русски разговаривал только тогда, когда нужно было, чтобы понимали его все, а не только знающие английский.
– Неутешительные результаты, – сказал Былинкин. – По перемычке, соединяющей остров с берегом, на материк могут попасть земноводные и тушканчики, зараженные разного рода вирусами. Да это уже происходит! Просто пока, к счастью, эпидемия среди животных не вспыхнула. Но это может случиться в любой момент.
– Да! – горячо воскликнул Като из-за спины Былинкина. – В советские времена коммунистическое руководство совершенно не думало об экологии! Мы призваны исправить допущенные им ошибки!
Большая часть ученых сумела сохранить спокойное выражение на лицах, но двух самых молодых заметно передернуло от такого неуместного пафоса. К счастью, Като этого не заметил.
– Какого рода заболевания могут переносить животные? – деловито спросил Савада.
– Пока трудно сказать точно. Необходимы более полные исследования.
– Мы проведем их, – решительно заявил японец – теперь он говорил по-русски. – Завтра начнем готовиться к высадке на остров. Необходимо провести наблюдения там. И снять документальный фильм о заброшенном советском научном центре, который может стать источником заразы.
Лица ученых вытянулись. Соваться на остров Возрождения никто не хотел. Мало ли что там могли захоронить после развала закрытого института. Все присутствующие имели непосредственное отношение к биологии и, хоть точно ничего и не знали, вполне понимали, насколько это может быть опасно.
– На остров Возрождения? – переспросила молоденькая аспирантка из Самары. – Но ведь там опасно!
– У нас прекрасные защитные костюмы, – ответил Иримато.
– Их же не хватит на всех!
– А брать туда всех и не имеет смысла. Поедет только часть людей. Разумеется, только добровольцы.
– Я поеду! – с блеском в глазах заявил Като.
Былинкин поморщился. «Эх, знал бы ты, парень, – подумал ученый, – что там можно подцепить, если не повезет! Тогда бы так не рвался! Хотя, с другой стороны… Если в наиболее подозрительных местах защитные костюмы использовать, то может оно и ничего. А отказываться нельзя – японцы этого не поймут».
– У нас могут возникнуть проблемы технического плана, – сказал Былинкин, цепляясь за последний благовидный предлог отказаться от высадки на остров. – Треть острова принадлежит Казахстану, две трети – Узбекистану. Там охрана, пограничники. К тому же территория бывшего центра объявлена закрытой. Нас туда просто не пустят!
– Пустят, – уверенно ответил Савада. – У нас все бумаги в порядке, все согласовано. Начиная от пограничных начальников двух стран и заканчивая разрешениями национальных Академий наук.
