Сергей Зверев
Десантники не сдаются
Теперь перед ним расстилался небольшой пустырь. Дальше шли участки. Огороды. Бруевич огляделся. Ничего подозрительного...
Он вздохнул и потопал прямо по грязи.
Когда ботинки его отяжелели от прилипшей грязи, а сам он стал похож на чучело, удалось выбраться на шоссе. Огляделся. Решил, что достаточно удалился от станции. Преследователи, наверное, переполошились. Начнут его искать. Так что надо уматывать отсюда как можно дальше.
Он отряхнулся, соскреб грязь с куртки и брюк, оттер ее с ботинок. И поднял руку, призывая остановиться грозно урчащий «КамАЗ».
Машина притормозила.
– Тебе куда? – спросил шофер.
– Куда подальше...
Водитель с подозрением посмотрел на него. Потом бросил:
– Ты мне все сиденья замызгаешь.
– Пятьсот рублев.
Водитель прикинул что-то про себя. Кивнул:
– Залазь...
«КамАЗ», зарычав, рванул вперед.
– От кого бежишь? – спросил водитель.
– От себя...
– А, интеллигент. Весной у вас бывает... Метания души. – Водитель усмехнулся.
– Да в гости зашел. И не вовремя.
– Муж, – водитель хохотнул. Потом сообщил: – Я до Стрельничего еду...
– Там автобусная станция есть?
– Имеется.
– Годится...
Бруевич вытащил мобильник. Отстучал номер. Зона приема была слабая, эфир шуршал и трещал...
– Але, – послышался голос Панина.
– Это Леха. Палыч, уматывай куда глаза глядят.
– Алешенька, это ты?
– Я. Уматывай, говорю.
– Что?
Шуршание забило голос. Потом молчание. Зона приема накрылась. А потом мобильник замигал. Дисплей потух. Все, электричество кончилось. Батарейки сели. Вот невезуха! Черт, понял ли что-нибудь Панин? Надо надеяться на лучшее.
– Хорошая хоть девка? – поинтересовался водитель.
– Да так себе.
– Тогда не стоило и стараться.
– Думаешь?.. Наверное, все-таки стоило...
* * *
Рамазан Даудов был обучен азам оперативной работы. И место встречи он выбрал пустынное, так, чтобы просматривалось все вокруг – незамеченным не подберешься. Хотя подлости от депутата и не ждал, но подстраховаться никогда не мешает.
Если бы он встречался в многолюдном центре, то прибавил бы оперативникам забот. А тут его сумели засветить еще на подходе. Невзрачный «жигуленок», за рулем которого сидел скромно одетый мужчина, не слишком похожий на кавказца, свернул от жилмассива в сторону ветки железной дороги. Срисовали и машину прикрытия с двумя бойцами в салоне – кавказцем и славянином.
– Третий, первый – принимаете объект два, – произнес в микрофон Влад, руководивший операцией из ставшего уже для него домом родным штабного микроавтобуса. – Четвертый, шестой, седьмой – объект один...
Послышались отчеты о готовности.
– Внимание... Начали...
«Газель», мирно стоящая на обочине, рванула вперед и подрезала неторопливо движущийся «Жигуль». Послышался грохот – легковушка двинула бампером фургон и замерла. Через окно «Газели» устремился пущенный из спецкарабина светошумовой заряд, пробил лобовое стекло и рванул в салоне, на несколько мгновений оглушая и ослепляя Даудова, лишая его возможности дотянуться до «лимонки» и унести с собой на тот свет несколько врагов.
На ходу из «Газели» выпрыгнули бойцы. Оперативник, обладающий комплекцией пещерного медведя, легко выдернул оглоушенного Рамазана Даудова прямо через выбитое лобовое стекло «жигуленка», встряхнул, как шкуру, и бросил в ласковые руки своих товарищей. У террориста хрустнули суставы, когда локти завели чуть ли не до затылка. Пленный что-то замычал, получил удар кулаком по затылку и отключился. Его бросили на пол «Газели». Дверь с грохотом закрылась.
– Наконец встретились, – зловеще улыбнулся Казак. У него были давние счеты с Рамазаном. – Гол в твои ворота, скотина...
С машиной прикрытия тоже все прошло как по-писаному. Тяжелый, как танк, «Джип» протаранил «Ауди» в бок, вынес ее на обочину.
Один боевик так и остался в салоне, потеряв сознание. Водитель выпрыгнул, когда машина еще двигалась, бросился, было, вперед. Вовремя огляделся. Увидел стволы и понял, что его сейчас завалят. Замер, продемонстрировал пустые руки:
– Не стреляй!
Получив сообщения от групп захвата, Влад выдал в эфир:
– Отработано. Молодцы. Отход. Зачистка...
Если кто из москвичей и наблюдал произошедшее, то наверняка ничего не успел понять. Пленных упаковали в машины. В точке переброски кинули в фургон для перевозки мяса.
Через полчаса Рамазан Даудов был на базе.
Десять минут на разговор. Сначала поломал, как положено, дурака – не понимай, почему задержали честного гражданина России, имеющего так похожий на настоящий паспорт. Какой Даудов? Правая рука кого? Колченогого Абдулмуслимова? Не знаю такого. И газет не читаю.
Еще несколько минут на попытки хитрить, предложение сотрудничества. Влад не стал вдаваться в дискуссии. Он передал Рамазана Даудова в лапы Эскулапа.
Сам Даудов уже давно записал себя в покойники. Да, он надеялся выжить и после этой акции, песни всей его жизни, но слишком сильно на это не рассчитывал. Что такое его жизнь телесная, по сравнению с жизнью вечной, в райских садах, которая обещана воину ислама. Эти идеи были впаяны в самые глубины его существа, они составляли базу его личности. Он не ставил ни во что жизнь других людей, даже своих соратников, родственников. Готов был пожертвовать и своей жизнью. И ничто в мире не могло вынудить его отказаться от своей священной миссии.
Подобные установки сродни самой мощной кодировке сознания. Эскулапу пришлось потрудиться. После психоволнового воздействия он все-таки поломал Даудова. И информация потекла рекой. Она соответствовала тому, что рассказывал Анзоров, но выгодно отличалась конкретикой.
Детали операции еще окончательно не утвердили. Имелось несколько предварительных проработок. По примеру Нью-Йорка захватить спортивный самолет из аэроклуба, благо их под Москвой пруд пруди. Подлетное время таково, что ни одна ПВО не среагирует. Заразить воду тоже не проблема. Времена прошли, когда охранные зоны водохранилищ берегли как зеницу ока. Сегодня там понастроили вилл и «новые русские» спокойно и со смаком сливают в водопровод отходы своей вонючей жизнедеятельности.
Эффект от теракта можно усилить несколькими точными ударами по системам жизнеобеспечения мегаполиса. Например, пройтись по подземным московским коммуникациям, в которых полно болезненных точек, воздействие на которые нанесет колоссальный ущерб. Ту же канализацию можно в нескольких местах взорвать, и город утонет в нечистотах.
Планов у Даудова имелось много. Но свободы маневра не было. Действовать надлежало только по указанию пребывающих в Турции заказчиков и Доку Анзорова.
Собранная Даудовым из Чечни, регионов России и СНГ команда отборных рыцарей террора отсиживалась по адресам. Притом на каждом адресе было не более трех человек, снабженных железобетонными документами, транспортом и мобильными телефонами. Координацию осуществляли командиры троек, они имели выход по мобильным телефонам лично на Рамазана. В команде нашлось место не только горцам, но и славянам, в основном, украинцам, некоторые из которых приняли ваххабизм. На долю славян достанется наиболее тонкая работа, где с чеченской мордой не пролезешь.
Рамазан Даудов выложил, как на духу, имена, адреса проживания, контакты, номера телефонов.
Когда террориста выжали досуха, Казак и Влад устроили военный совет. Что получалось? Зачищать такое количество по всей столице – немыслимо. В принципе, это возможно, но потребовало бы привлечения практически всех оперативных сил «Пирамиды». И еще возникало множество угроз. Боевики вооружены. Многие из них готовы биться до последней капли крови. Весьма вероятны потери в живой силе. Кроме того, настолько масштабная акция не останется незамеченной. А сейчас не те времена, чтобы привлекать к себе внимание правоохранительных органов и спецслужб. И так уже наследили достаточно.
– Будем собирать боевиков в одной точке, – решил Влад.
– Каким образом? – поинтересовался Казак.
– Рамазан протрубит общий сбор.
– Где?
– На одной из точек активных действий.
– Ну что ж, устроим им там товарищеский матч, – хмыкнул Казак, который, как старый футбольный фанат, к месту и не к месту пользовался футбольной терминологией.
Рекогносцировщики Конторы – несколько специалистов высокого класса – давно занимались тем, что мотались по Москве и области, подбирая места для возможных акций. Учитывалось все – как добраться до места, как обрубить концы, как не привлечь внимание. Или же наоборот – устроить наибольший шум. Эти места назывались точки активных действий.
Влад вызвал начальника группы рекогносцировки, который как раз был на базе. Они залезли в компьютер и за четверть часа подобрали наиболее подходящее для акции место – точка активных действий номер пять в полусотне километрах от Москвы. Когда-то там был заброшенный пионерский лагерь, его выкупила невнятная коммерческая структура, да так и забросила из-за неимения средств. Одно время там хотели создавать клуб для любителей конного спорта, но идея засохла на корню из-за отдаленности места от железнодорожной магистрали и отвратительных дорог.
Снова взялись за Даудова.
– Мы собираем команду. Это нам очень нужно, – ласково вещал Эскулап.
Воля находящегося в трансе Рамазана Даудова была сломлена. Базовые блоки в сознании заморожены. Сейчас он представлял из себя воск, из которого можно лепить что угодно.
– Общий сбор, – произнес Даудов.
– Обзванивай. – Эскулап протянул ему мобильный телефон с первым набранным номером. – Назовешь следующие место и время сбора...
Через двадцать минут работа была закончена. Руководители троек получили сигнал экстренного сбора...
Прошло все очень просто и мирно. В нужное время группы подтянулись к заброшенному пионерлагерю. Деревня рядом почти вымерла – там осталось несколько дворов, в котором доживали жизнь старики или тянули бессмысленные дни заклятые пропойцы. В целом же здесь была тишина и благодать.
С утра на точку активных действий потянулись машины. Некоторые командиры троек, выбираясь из салона, напряженно оглядывались. Они понимали, что происходило нечто экстраординарное. Ведь в одном месте были собраны люди, которые вообще не должны были друг друга видеть и знать.
Приехали, естественно, без оружия. Только сумасшедший террорист будет расхаживать в свободное от нелегкой работы по уничтожению мирного населения время со стволом – лучшего подарка спецслужбам и правоохранительным органам не сделаешь. Террорист без оружия и с правильными документами – это обычный гражданин, который если и вызовет подозрение, то его задержат на пару часиков и отпустят.
Поэтому работа для группы захвата оказалась совсем несложная. По окончании сбора всю команду поставили под стволы. Пара наиболее отчаянных боевиков дернулась. С ними не стали устаивать рукопашных боев. Хлопок бесшумного оружия. Стук падающего тела. Кончено. На остальных это подействовало отрезвляюще.
На точку подогнали фуру. Туда кинули пленных, предварительно вкатив им инъекции – теперь они пролежат бревнами часов семь.
– Исполнено! – удовлетворенно произнес Влад, когда машины начали отваливать от точки.
Дальше работа для «изыскателей» – Эскулапа и его помощников. Каждого пленного вывернут наизнанку, по капельке выцеживая информацию. Самый незначительный факт, информационный мусор, на который нормальный человек не обратит внимание, попав к аналитику, может оказаться жемчужиной.
А затем по каждому из задержанных будет принято рациональное решение. Тех, кого можно использовать, используют. Остальных, а это большинство, выведут в расход, спишут со счетов... Работа грязная, но необходимая. Зато можно быть уверенными, что ни один из них не подложит больше бомбу в самолет и не захватит в заложники детей. Каждая уничтоженная мразь – это десятки спасенных человеческих жизней.
* * *
Настало время, когда Влад мог перевести дыхание. Активная фаза операции «Полынь» завершилась стопроцентным успехом. Теперь наступала рутинная стадия обработки полученной информации и зачистки хвостов. Это могло занять несколько месяцев.
Влад мог поздравить себя. На редкость чисто сработано. С самого начала операции Влад поймал кураж. Это очень важно – поймать кураж. Это означает, что на твоей стороне тогда не только математически выверенный расчет, но и бесшабашный азарт, как парусами надуваемый везеньем и удачей.
У Влада вообще в жизни все получалось хорошо. Вся его жизнь состояла в том, чтобы прошибать руками и ногами, телом, головой различные преграды – каменные, железобетонные, чугунные. И все ради одного – СЛУЖЕНИЯ.
Оглядываясь на свою биографию, он совершенно четко осознавал, что с каждым годом ему приходится брать все более трудные преграды. Будто кто-то наверху, в небесных высях, решил испытать предел его прочности. Неведомая сила хранила его от пули и ножа, но требовала от него полной отдачи. Русич был прирожденным воином. Он был создан для служения и защиты. И свернуть с этого пути не смог бы никогда.
Солдатами были его предки. Родители были военврачами, они погибли в авиационной катастрофе. Влад, студент первого курса химфака Ростовского университета, остался один. Жизнь его стала сплошным отчаяньем. Из пучины его вытащил Мастер – загадочная фигура, так до конца и не понятый Владом человек, учивший его и еще нескольких ребят по уникальной системе, вобравшей в себя все воинское искусство славян. Он не только сделал из Влада бойца. Он научил его видеть жизнь во всей полноте. И толкнул его на путь воина.
Это была развилка судьбы. Он только окончил университет, распределился во ВНИИ, где рассчитывал заняться своей любимой наукой – химией. И в этот момент пришло сообщение, что в Таджикистане убит Сергей – последний его родной человек, двоюродный брат, офицер-погранец. И вдруг с какой-то неземной ясностью Влад понял – война на пороге. И долг мужчины встретить ее с оружием в руках.
Как раз тогда пришла повестка из военкомата. Откосить Владу ничего не стоило.
– Тебе решать, – сказал Мастер.
– Я пойду служить, – кивнул Влад.
Мастер посмотрел на него с удовлетворением:
– Это твоя дорога, Влад. Единственная дорога... Только ступив на нее, ты уже не уйдешь в сторону...
Загребли Влада не в войска химзащиты, на дальний полигон, как он ожидал, а в элитную часть десантных войск – полк специального назначения под Москвой. Уже позже Влад понял, что к этому наверняка приложил руку Мастер. Вообще, Мастер вел его по жизни. Подталкивал в нужном направлении. Он тоже выполнял какую-то миссию...
Сперва, правда, был не десант, а два месяца службы в Отдельном батальоне аэродромно-технического обслуживания одного из подмосковных аэродромов. Десантом там и не пахло. Влада в банду батьки Махно назначили замкомроты. И свое воинство он привел в чувство за две недели, превратив роту в войсковое подразделение. Только после этого его перевели командиром взвода химзащиты полка ВДВ.
Там – первые прыжки с парашюта из старенького «АН-2».
Мабута прыгает с «ЗИЛа»,
А десантура с «Ила».
Там он понял суть этой поговорки. У десантуры вояки делились на две категории: мабута – крысы, которые не знают свободного полета, которые не в курсе, что жизнь десантника держится на тридцати двух стропах парашюта. И настоящие голубые береты... Распахнувшаяся перед тобой за проемом люка «АН-2» в легкой поволоке тумана земля с нитками дорог, квадратами полей. Кажется, проведи рукой, и кожа ощутит бархат зеленого лесного одеяла. Ощущение ужаса перед пропастью, дыхание неотвратимой смерти, которая дожидается внизу отважного безумца, ей не терпится впиться в его изломанное от падения с восьмисотметровой высоты тело... И ни с чем не сравнимое чувство полета. Спасительно натянутые стропы парашюта «Д-6». Аналогов нет. Разве что потеря девственности.
На дворе – девяносто четвертый год. Только что распалась великая Империя. И с каждым месяцем таяли надежды собрать ее обратно. Зато в воздухе веяло ледяным предчувствием войны. Империя, как пирог, объедается по краям. В большинстве стран СНГ шли войны разной напряженности. Свободная Ичкерия жила на грабежах поездов, финансовых махинациях, ее боевики резали русское население и угоняли со Ставрополья стада коров, трактора и рабов. Взрыв был неминуем, и Влад отлично понимал, что скорее всего придется прыгать с парашюта на позиции врага и колесить по военным дорогам на боевых машинах десанта. И он как запойный алкоголик ушел в боевую учебу. Навыки по владению оружием, стрельбе – ему казалось, он не обучался им, а просто вспоминал их. Заложенные Мастером рефлексы, как оказалось, идеально ложатся на военную подготовку.
То, что его отобрал в свою группу легендарный Медведь, с одной стороны, было для Влада громом среди ясного неба. А с другой стороны, он предчувствовал, что должно закончиться чем-то подобным.
Об офицерской группе капитана Денисова ходили легенды. По отзывам десантников, драный Рэмбо должен был бы зарыть штык в землю и записаться в пацифисты, увидев работу разведывательно-диверсионной группы Медведя. Туда отбирали самых лучших. Универсалов, которые с одинаковой легкостью могли работать снайперами, связистами, гранатометчиками, радистами. Элитное подразделение в элитном полку. Элита в элите. И вот Влада огорошили предложением стать частью этого коллектива...
Медведь, разговаривая с ним в штабе батальона, дал ему время на раздумье.
– Это тяжелая жизнь, – сказал он. – Работа у нас не сахар. Знаешь, говорят, жизнь – это очередь за смертью. А мы обслуживаемся вне очереди, лейтенант... Подумай...
– Я согласен, – кивнул Влад.
Так он стал рэксом – бойцом элитной разведывательно-диверсионной группы.
Собственно, в штатах полка никакой офицерской группы не было. Отцам-командирам пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы раскидать эти штатные единицы по подразделениям, да еще так, чтобы не обижать бойцов ни в званиях, ни в деньгах. Зато теперь имелось подразделение настоящих профессионалов, каждый из которых был не просто профессионалом, но и личностью. Ни одной штабной или паркетной крысы. Никаких солдат в подчинении, караулов, нарядов по части и обеспечения окрашивания бордюров и елок к визиту генералов из Министерства обороны. Все полевые офицеры. Заняты исключительно учебой и боевой работой...
Боевая работа в первые месяцы была эпизодической. Влад мог сосредоточиться на постижении мастерства диверсанта. Учили затяжным прыжкам, десантироваться по канату с зависшего вертолета, управлять дельтапланом, парапланом, катамараном, моторной лодкой. Он быстро забыл, чему его учили на военной кафедре в институте, и заново постиг военную топографию, своими ногами эти премудрости быстрее познаются. Научился ориентироваться на любой местности по компасу и карте, по местным предметам, быстро и правильно засекать нужные объекты. Узнал все об оружии и боевой технике. Узнал, как по звукам определять местонахождение, численность и характер действий противника. Его научили маскироваться на любой местности, двигаться легко, как ветер. Научили правильно наблюдать, организовывать засады и засекать чужие засады. Незаметно брать языков. Бесшумно проникать через инженерные заграждения, водные преграды, хорошо плавать. Работать с минами, бесшумным оружием, арбалетами. Карабкаться по отвесным стенам. Выживать в лесу и пустыне, в горах. Водить все виды боевой техники, даже вертолет. Ставить маячки для бомбардировщиков. И еще – агентурная работа. Методы моментальной вербовки, встреч. Развед-диверсионное подразделение спецназа уже не один год проводило легендированные операции в странах СНГ, где грозили вспыхнуть горячие войны и где могли высадиться русские десантники.
Месяца три Владу дали на это. А после командировки пошли одна за другой. Пылал Таджикистан. В Узбекистан рвались талибы. И готовилась вспыхнуть Чечня, ее боевики уже вовсю шалили вне пределов ее свободной от России, бога и закона территории.
Так получалось, что разведывательно-диверсионную группу Медведя использовали по большей части вне зоны ответственности полка спецназначения ВДВ. Не так легко разобраться в хитросплетениях политики, но Влад быстро усек, что отцы-командиры бросают в пекло их часто в тех случаях, где по каким-то внутриведомственным интригам не хотят использовать спецназ Главного разведуправления. В тонкости Влад не лез. Но уже позже узнал, что частью «заказов» они были обязаны Гермесу, в то время занимавшего должность Начальника Управления «Контртеррор» Министерства обороны России. Так что Медведя и его людей уже тогда несколько раз привлекали к акциям «Пирамиды». И еще будучи командиром группы, сам Медведь активно сотрудничал с этой организацией. И не случайно, что большая часть его разведывательно-диверсионной группы впоследствии очутилась в «Пирамиде».
Специфические возможности группы влекли и специфические задачи. Одна за другой пошли командировки в Среднюю Азию. А там – диверсионные вылазки, захваты языков, акции устрашения и возмездия, обеспечение разведывательных мероприятий, заброска на территорию Афганистана... Потом – Чечня. Там начался настоящий ад. Но тогда адом Влада уже было не испугать. «Будут у тебя дети», – сказал бог черту и создал десантников.
Потом была сдача Чечни. Отчаяние от предательства верхов. Последняя командировка на государевой службе – в Африку. Увольнение. Мелкий бизнес в Европе. Кровавая стычка с криминалом. Бегство от полиции. Французский иностранный легион. Возвращение в холодную, неприютную Россию, разваливающуюся по частям. Бессмысленность и тщетность всего. И, наконец, вербовка в «Пирамиду». Там гроза гор и лесов, уникальный боец Влад, псевдоним Русич, стал прекрасным опером. Научился работать в городе. Вести наружное наблюдение и отрываться от него. Внедряться в окружение противника. Организовывать хитроумные оперативные комбинации. Овладел искусством шантажа. Узнал на своей шкуре, как готовить и проводить силовые акции не только против бандитов и террористов, но против политиков и бизнесменов. Вошел в большую игру, на кону которой сегодня была судьба страны...
Вечером, кинув материалы в портфель-контейнер, служащий для перевозки секретных материалов, – достаточно было нажать на кнопку, чтобы через секунду все его содержимое превратилось в пепел, Влад отправился на «базу один» – аккуратненький, скромный двухэтажный дом в ближнем Подмосковье. Там ждал Гермес – Главный оперативный координатор Организации.
– Информация к размышлению, – сказал Влад, открывая контейнер и извлекая лазерные диски, аудиокассеты и бумаги.
– Поглядим. Покумекаем, – кивнул Гермес – сухощавый мужчина, давным-давно разменявший полтинник. – А ты здесь отдохни, Влад. Расслабься от трудов праведных...
– Обязательно, – безрадостно ответил Русич.
– Массажисток предоставить не могу. А вот записи Шуберта и Глинки имеются.
– Вот спасибо...
Это надолго. Влад знал, что теперь сутки или двое не вылезет отсюда. Гермес будет тщательно знакомиться со всеми материалами, а Русич будет давать пояснения. Тут же под рукой шеф аналитической группы.
Влад вздохнул. Ему страшно хотелось домой, к семье. Но его желаний никто не спрашивал.
Ему отвели просторную комнату. Там он провалялся несколько часов на диване, щелкая пультом телевизора, перескакивая с безрадостных новостей о падениях вертолетов, терактах и новых политических инициативах Европарламента на американские боевики, где горели машины и герои стучали с треском друг другу по мордам. Грязь, боль, дерьмо – в общем, норма.
Влад отключил телевизор. Врубил музыкальный центр. Подборка дисков была по вкусу Гермеса – сплошь классика. Зазвучала божественными аккордами опера Вагнера «Гибель Богов». Эта музыка будто вышибала человеческий дух из тесных оков обыденности, возносила его к божественным вершинам, открывала взор на суть вещей. Да, «Полет Валькирий» стоило бы сделать гимном Организации...
Насладиться до конца высоким искусством Владу не дали. Затренькал внутренний телефон.
– Подойди ко мне, – послышался в трубке голос Гермеса. – Тут кое-что интересное...
Влад спустился в подвал, где в защищенном от всех видов прослушивания помещении Гермес ознакамливался с материалами.
– Не упускай ничего, – произнес он, включая видеомагнитофон.
На экране появился Рамазан Даудов, из которого Эскулап выжимал все самые позорные факты его мерзкой биографии.
«– Отработали заказ... Взорвали лабораторию. Вместе с людьми.
– Дальше.
– Цель была – лаборатория, оборудование. Персонал.
– Чем дело кончилось?
– Мы выполнили заказ. Там был список людей, которых надо ликвидировать обязательно.
– Кто заказчик?
– Платили хорошо... Какой-то Виктор.
– Кто такой Виктор?
– Странный тип... Не из уголовников. Не из идейных...
– Как выглядит? – Голос у Эскулапа был вкрадчивый.
– В шляпе... Серый какой-то. Средний рост. Среднее телосложение. Весь какой-то средний. Я не помню его лица. – Допрашиваемый запнулся. И с отчаянием воскликнул. – Я не могу вспомнить его лица. Не могу. Не могу...
– Спокойно. Тут тихо и безопасно. – Голос у Эскулапа стал как у проповедника, агитирующего туземца принять христианство. – Все нормально. Тут все относятся к тебе хорошо. Тут ничего не угрожает.
– Не поверишь, я его боялся... Я, который никого никогда не боялся!»
Последний разговор. На экране появился Казак.
– Расстрела для тебя мало, но все, что можем...
В тот момент Рамазан не выдержал.
– Служить буду, – заголосил он. – Верным псом буду! Жить хочу!
Он окончательно утратил свое лицо. Произошло то, что он, презиравший смерть, еще несколько часов и помыслить себе не мог.
– Дохлым псом ты будешь. – Казак ткнул его стволом пистолета в лоб. Погладил пальцем спусковой крючок. И убрал пистолет. Хотя и очень хотел пустить в лоб этому существу пулю.
Гермес выключил видеомагнитофон и покачал головой.
– Мне кажется, у Казака слишком много личного, – покачал он головой. – Это мешает работе.
– Иногда мешает. Иногда помогает, – сказал Влад. – У Казака немало накопилось счетов к этим подонкам. В Наурской боевики вырезали семью его брата, терского казачьего Казака... Труп возили по селу, привязав к трактору...
– Ладно, десантник, – отмахнулся Гермес. – Ты понял, о чем говорил Даудов?
– Он исполнил заказ на взрыв какой-то лаборатории. Скорее всего, это Ищенко.
– Правильно. Неожиданно пересеклись разработки «Зеленая книга» и «Полынь».
– Виктор...
– На имя не обращай внимания. Серая шляпа. Невзрачный тип. Человек без лица... Кто это, Влад?
– «Вервольф»!
– Точно. Он. Оборотень...
– И что теперь?
– Пока ничего. Отдыхай. Ты заслужил...
По ласковому тону Гермеса Влад понял, что отдохнуть ему не дадут.
* * *
Панин не умел ездить на метро. Это было для него пыткой. Особенно в час пик. Особенно сегодня. Состояние у него было нервозное. Не хватало воздуха, и от этого сердце тревожно сжималось, а потом колотило молотом. На душе лежала холодная лягушка. Галустян... Как все неожиданно, глупо... Смерть всегда приходит неожиданно... Но Галустян – жизнелюб, с искрометным чувством юмора, душа любой компании, наглотался таблеток... Почему? На финишной прямой, когда им предстояло порвать ленточку и взять приз. Может быть, просто сошел с ума? Не выдержал обрушившегося счастья? Или давно точила его проклятая ржа, разъедала нервы все годы, тянувшиеся беспросветно, без какого-либо намека не лучшее будущее. Все было посвящено изнурительной работе, в которой он забывался, как алкоголик забывается в вине? Неясно все... И жутко...
Панин с трудом влез в поезд на «Савеловской». Самая неудобная линия метро – серая. Поезда ходят редко, битком набитые. И народ тут какой-то остервенело злой. Эта серая кишка засасывает работяг, люмпенов, молодежь из лимитских спальных районов. Он жил на «Алтушке» – есть такой «Гарлем» в Москве, гавань детей разных народов...
Стиснутый телами, Панин завис, вцепившись в поручень. В левый бок ему впечатывался острый локоть. На спину мягко давила объемистая женская грудь. В стороне кто-то сдавленно матерился. Девица рядом тщетно пыталась раскрыть покетбук серии «Страстная любовь». Математик ощущал себя в этой толчее одиноким и беззащитным.
Сорокапятилетний интеллигент, не умеющий в жизни ничего, кроме как решать дифференциальные уравнения, выстраивать модели, обсчитывать линейные и нелинейные процессы... В России сегодня на фиг не нужны нелинейные процессы. И России на фиг не нужен доктор математических наук Панин... Галустяна приводила в бешенство такая постановка вопроса. Он хотел изменить положение вещей. Галустян, Галустян, где теперь твоя мятущаяся душа?.. И вдруг какой-то бесенок, живущий в каждом человеке, тихонько подсунул Панину подленькую мыслишку. Уже все на мази. Время стричь купоны. Деньги. Огромные деньги. И одним компаньоном стало меньше.
«Дмитровская». Народ вынесло из вагона, как пробку. И новых пассажиров забило обратно, как поршнем... Сердце все сильнее ухало в груди Панина. Тягостное томление стискивало, и настроение опустилось ниже ватерлинии. Сегодня в метро было особенно тяжело и тоскливо... Теперь слева была плоскогрудая тетка. Сзади дышал луком кавказец. А справа притерся серый невзрачный тип, таких вообще в жизни не заметишь. Тип локтем давил ему в бок.
– Осторожнее, пожалуйста, – произнес с раздражением Панин.
– Ох, прошу прощения, – как-то жалобно проворковал тип в сером костюме, и математику стало неудобно, что наехал на такую же жалкую жертву метро, как и он сам.
– Ничего, – пробормотал Панин.
Тип еще более неуклюже развернулся, вжимая в бок Панину холщовую сумку, и стал с трудом продвигаться к дверям. Чертова сумка! Гвозди он там, что ли, носит?!
– Да аккуратнее же! – воскликнул Панин, почувствовав легкий укол в бок. – Вы меня укололи!
– Ох, простите. Пожалуйста, простите! – с этими словами, произнесенными обезоруживающе жалким тоном, невзрачный тип вышел из вагона.
На этот раз народу зашло меньше, чем вышло. Стало чуть-чуть просторнее. Наконец можно было перевести дух. Вот только дух не переводился. Наоборот, Панину показалось, что его сдавливает прессом со всех сторон, вжимает в пол. Но давили не тела, а земное притяжение. И жаба в груди превратилась в камень. Математик прислонился к холодному стеклу с надписью «Не прислоняться». Сердце понеслось вразнос, потом его сдавило стальной рыцарской перчаткой... И земное притяжение потянуло Панина вниз. Он начал сползать, из последних сил тщетно пытаясь удержаться.
Поезд остановился. Снова будто поршнем выдавило и затянуло народ. Но тут, наконец, на падающего человека обратили внимание.
– Врача, – как издалека доносились до Панина встревоженные голоса. В ушах гудело, как при погружении в воду. И сознание уже уплывало куда-то в далекие края.
Врач, подошедший к заботливо уложенному на лавочку в вестибюле станции человеку, уже был не нужен. Его профессиональные обязанности заключались в том, чтобы констатировать смерть, которая наступила, как позже покажет вскрытие, от острой сердечной недостаточности.
