Сергей Зверев
Танки в спину не стреляют
– Товарищи офицеры, сейчас ознакомлю с приказом командования. После совещания командиры батальонов и рот ознакомятся со сформированным списочным составом подразделений. Перед нами поставлена задача: действуя в передовом отряде армии, прорвать оборону противника в северо-западном направлении. Линия Белорусского фронта сейчас в 20 километрах от железнодорожного полотна. Нам предстоит сбить заслоны противника и занять три важных плацдарма, чтобы обеспечить дальнейшее продвижение Красной армии.
Соколов, внешне невозмутимый, про себя ликовал. Наступление пройдет в направлении реки Сож, возле которой они оставили в огромном аппареле верного Зверобоя. Они смогут освободить своего друга и вернуть его к жизни. Поскорее бы в наступление!
* * *
Тем временем его экипаж уже мчался на заведенном «КВ» по окраине лесного массива. В танке Василий Иванович ловко двигал рычагами, пока Бочкин, высунувшись из люка, смотрел, чтобы машина не сбилась с маршрута. Смотреть приходилось во все глаза, включать фары было запрещено для соблюдения режима светомаскировки. Тяжелый танк то и дело продавливал хрупкий наст, ныряя в темноте носом в ямки, которые были не видны среди сугробов.
Омаев с уважением посматривал на приятеля, который превосходно разбирался в карте – провел машину точно по краю поля, вывел на лесную дорогу, а теперь сосредоточенно высматривает поворот к нужному квадрату. Сам же он придерживал на броне тяжелый пулемет и булькающую канистру с бензином. Рядом, на теплом от работы двигателя брезенте, примостились несколько человек, которых вызвал Тимофеев для выполнения задания комбрига.
– Это командир ваш? Молодой такой. – Сосед справа попытался завязать разговор с Русланом. – Наш вот опытный, Афанасьев, всему научил меня, а то я раньше трактор водил, а тут танк. Только дерется больно: чуть что не так, подзатыльник отвешивает, а где и сапогом наподдаст сверху. Но по делу все, справедливый. Да и я уже приладился, с закрытыми глазами по полю могу проехать.
– Зачем с закрытыми? – удивился чеченец. Лица своего случайного собеседника он не видел, но по голосу определил, что тот совсем еще молодой, лет двадцать, чуть младше самого Руслана.
– Да не мог я раньше смотреть, как танк веду прямо гусеницами по мертвым. Вот и закрывал, а он меня за это и сапогом по шее да по спине, – бесхитростно сказал парнишка.
Они оба замолчали, каждый навидался смерти и своих солдат, и чужих, постепенно привыкая сдерживать крик и гнев от такого зрелища. Ужасы войны, близкая смерть во всем ее уродстве стали ежедневной рутиной. Для того чтобы люди не сошли с ума, приходилось молодым людям загонять глубоко внутрь бурю эмоций.
«КВ» остановился, и Руслан прошептал Коле, не дожидаясь появления Логунова:
– Пойдем обойдем поле, надо наметить несколько огневых позиций. Будем давать очередь и перетаскивать пулемет как можно быстрее, чтоб сбить самолеты с толку.
Бочкин охотно подставил плечо под тяжелые станины, и парни бодро зашагали по сугробам, выглядывая ямку или овражек, где можно будет укрыться. Остальные отправились с топорами сооружать костры, чтобы запалить их как можно быстрее. Наверху небо уже наполнялось характерным гудением от шума летящих штурмовиков с прикрепленными под брюхом авиабомбами. Василий Иванович протиснул надсадно воющий танк прямо между кольцом из елей, изрядно ободрав деревьям бока. Но времени на поиск укрытия для танка получше уже нет, «Юнкерсы» быстро приближаются. Логунов со всех ног бросился бежать по следам парней, огибая полянку.
Вдруг из черной пелены показалась черная тень самолета, взвыли сирены. «Сейчас бомбанет, не успел я. Подвел командира», – мелькнуло в голове у Василия. Жуткий вой нарастал с каждой секундой, специальная сирена в виде винта на левой стойке самолета начинала жутко стонать при увеличении скорости, чтобы летчик мог узнать по высоте звука скорость пикировки. Это знал и Бочкин, который с ужасом выкрикнул, глядя на кружащийся в воздухе «Юнкерс»: «Там, дядь Вася!» Одним движением он выдернул из-за ремня сигнальную ракетницу у Руслана и послал вверх трассер с длинным ярким хвостом. Ракета прочертила плавную дугу по левому флангу зависшего «Юнкерса», вспыхнув прямо под крылом. Немецкий летчик сразу среагировал, снова набрал высоту и направил самолет к месту, откуда был выстрел. Он свалился на крыло и круто бросился вниз по ложному ориентиру.
– Бежим! – Руслан с пулеметом на плече потащил Кольку как можно дальше, к черному пролому в сотне метров от них.
Это их спасение, на таком расстоянии будет лишь легкая контузия и их не настигнет осколочное пекло. От самолета отделились два черных кружка и начали стремительно падать, а бомбардировщик, выходя из пике, стал набирать высоту.
Бочкин и Омаев только добежали до крутого оврага под стон сирены, как грохнул страшный взрыв. Вверх поднялась волна земли вперемешку со снегом. Ударной волной парней ударило по ногам так, что они кубарем скатились по плотному снегу, словно с горки, машинально упираясь ногами, чтобы замедлить падение. От жутких ударов вздрагивала земля, бомба пробуравила ее на несколько метров в глубину, оставляя огромные обугленные края, осыпая осколками все живое вокруг в радиусе километра. «Юнкерс Ю-87», «штука», сбросив смертельный груз, ушел за пелену облаков. Молодые танкисты с трудом поднялись, откашливаясь и выплевывая снег, набившийся в глаза, нос и рот. Дыхание сорвалось до хрипа от смрада сгоревшей начинки бомбы, внутренности вибрировали, тело горело огнем, будто после драки.
Логунов с трудом открыл глаза, в ушах звенело после взрыва, весь мир вокруг качался, то и дело ускользая из-под ног. Он попытался встать, но никак не мог совладать с разбегающимися конечностями. Но это было полбеды, плохо было то, что он провалил операцию, подставил Кольку с Русланом! Кто-то из них выстрелил из ракетницы, чтобы отвлечь пилота бомбардировщика от танка, и тот направил бомбы прямо в мальчишек. Коля с Русланом приняли удар на себя. Ему хотелось завыть от отчаяния.
Небо снова глухо зашумело, воздух завибрировал – новые «Юнкерсы» несли следующие бомбы. В висках заныло от тягучего тоскливого свиста пикировщиков. Но тут вспыхнула и заклубилась черным дымом полоса в лесном массиве, куда отправились остальные члены отряда, согласно приказу командира отряда. Танкисты облили бензином и подожгли кучу сырого валежника. Мерзлые ветки еле тлели, исходя больше удушливыми клубами дыма с оранжевыми проблесками пламени, но этого хватило. Привлеченные светом огня «Юнкерсы» ушли от полянки и начали кружить над новой целью, то и дело исчезая в черном слое облаков, чтобы набрать высоту перед пикированием. Сейчас будет новый удар, и опять земля заходит ходуном.
От ярости Логунов позабыл про осторожность и задание полковника Тенселя. Шатаясь, он бросился бежать назад к «КВ». Он должен отомстить за своих ребят, заставить молчащий танк стрелять! Внутри машины башнер на ощупь нашел бронейбойный снаряд в боезапасе, загнал его в казенник и прижался лицом к нарамнику прицела. Вот начал нарастать жуткий вой, самолет стал делать вертикальный спуск для сброса бомбы. Василий навел прицел на черный столб дыма, над которым снижалась немецкая «штука», интуитивно нашел нужную высоту, задрав танковую пушку максимально высоко, и нажал спуск. Пушка сработала. Выстрел! Танковый снаряд попал точно в брюхо снижающегося бомбардировщика, отчего тот вспыхнул огромным огненным шаром, разлетелся в стороны черно-оранжевыми осколками и с воем рухнул, накрыв собой маленькое костровище.
Второй «Ю-87» чиркнул крылом по верхушкам сосен и ушел вверх, выйдя из пике. «Сейчас вернется к поляне искать, откуда был выстрел», – догадался Василий. Он лихорадочно крутил ручки настройки прицела, пытаясь по гулу угадать, где сейчас из черного слоя туч появится вражеский самолет. Вдруг темноту над противоположной стороной поля разорвала оранжевая светящаяся линия, со стрекотом заговорил пулемет, выпустив длинную очередь из трассеров.
«Живы! Они живы, снова немца отвлекают!» – заликовал Логунов, еще теснее прижавшись к приборам видения. Он определил в темноте точку прицела в небе, полагаясь больше на слух, чем на зрение, и снова выстрелил. Мимо! Звук двигателя стал затихать, «Юнкерс» уходил все дальше от места сражения. И снова жуткий стонущий вой. Пике перед сбросом бомбы! Была не была! Василий зарядил фугас и прицелился в пустоту, в черные облака, за которыми прибывал тоскливый стон, переходивший в жуткий рев. «Штука» стремительно неслась вниз перед бомбардировкой. В открытый люк ворвался рев сирены. Выстрел! Вой внезапно захлебнулся, перешел в пронзительный свист с хлопками. Бомбардировщик с изломанным крылом, которое по касательной срезал снаряд «КВ», закрутился вокруг своей оси, прочертил в небе кривую черную полосу и рухнул носом вниз, в ели, на расстоянии пары сотен метров от танка. Бомба на брюхе «Ю-87» ухнула, взлетела вверх оранжевым кольцом пламени, опалила и раскрошила деревья вокруг. От взрыва танк загудел, завибрировал так, что Василию показалось, будто его с размаху ударили с двух сторон по голове, а зарево пожара окатило его, будто кипятком, по плечам и спине. Казалось, бомба упала прямо на него своими сотнями килограммов взрывчатки, вдавив в железное днище танка. Ребра стиснуло так, что он не мог даже сделать вдох. Оглушенный от боли Логунов со стоном упал на днище танка и потерял сознание.
Очнулся Василий от ощущения холода, кто-то елозил по лицу снегом и повторял как заведенный:
– Дядь Вась, ну очнись, ну давай. Дядь Вася.
Второй с раздражением прикрикнул:
– Да не тряси ты его, Колька, при контузии нельзя шевелить. Давай лапы руби, надо волокушу делать. И так еле вытащили из танка.
– Отставить ругань, – прохрипел командир отряда.
– Живой! – Бочкин со всей силы обхватил Логунова за плечи.
Командир стряхнул пасынка с себя – не время для чувств. В голове гудело, перед глазами стояла пелена, казалось, что мир вокруг завешан черной вуалью. Он с трудом повернул голову: танк на месте, парни из его отряда замерли с канистрой, Колька и Руслан – с пулеметом. Все ждут приказа командира.
– Будем продолжать приманивать «Юнкерсы».
Логунов тяжело поднялся, земля уходила из-под ног, так что пришлось навалиться на плечо Бочкина. Нельзя проявлять слабость, и так чуть не сгубил этих отчаянных парнишек. Надо исправлять ошибки и готовиться к следующему налету. Он с трудом разлепил губы, чтобы отдать приказ:
– Снимайте сейчас портянки, смачивайте бензином и рассредоточивайтесь по квадратам. Двое, квадрат три, уходят к лесной полосе по южному краю. Еще пара, квадрат два, на противоположную сторону поля. Омаев и вот ты. – Он ткнул пальцем в круглолицего парнишку.
– Рядовой Забельский, – отозвался тот, и Руслан опознал по голосу своего собеседника, что жаловался на строгого командира.
– Омаев и Забельский, квадрат один, на огневую точку у края оврага. Показывается немецкий самолет – по очереди запаливаете фитили и костровища. Сначала работает пулемет с трассерами, потом квадрат второй и далее третий дают световой ориентир для вражеского самолета. Как только обозначили для бомбардировщика цель, сразу покидаете место и ныряете в укрытие. Радиус покрытия осколками до двухсот метров, уходите на это расстояние, чтобы вас не посекло. После того как отработали боевую задачу, смещаетесь на километр южнее относительно леса. И снова по схеме – первый квадрат шлет трассер для имитации цели, после сброса бомбы второй поджигает ложный ориентир, и так далее. Понятно?
– Так точно, – протянул хор голосов.
– Выполняйте. Действуем самостоятельно, не геройствуем. Наша задача – отвлечь противника.
Бочкин дождался, когда бойцы разойдутся каждый в свою сторону, и спросил:
– А мне что делать?
– А мы с тобой, Николай, будем сбивать самолеты. В «КВ» пушка заклинила, а теперь стреляет. В пике летчик не видит, откуда произведен выстрел, поэтому нас не обнаружит, а мы ему уйти обратно за линию фронта не дадим. Только танк брезентом прикрой. И ты наводить будешь по моим целеуказаниям. У меня глаза еще не заработали после ударной волны.
Только пасынку Логунов смог признаться, что после легкой контузии он не в силах навести прицел пушки. Руки мелко дрожали, а картинка перед глазами расплывалась, все предметы превратились в черные мутные силуэты. Такое состояние может продлиться минуты, а может и дни. Только выполнить задание комбрига надо во что бы то ни стало, так велит устав, так велит долг военного.
Командир с трудом захромал в сторону застывшего танка, состояние у него было отвратительное. Бочкин сейчас лучше него справится на посту наводчика. Сейчас стрелок из него не самый меткий.
Колька шел рядом, рассказывая, как они с Русланом улетели от взрыва в овраг.
– А потом «КВ» выстрелил, и я кричу: «Руслану, стреляй! Давай трассер, а то «Юнкерс» бомбу прямо на танк скинет». И он дал! И мы бегом по дну оврага подальше. А он завыл и за деревья завалился, подбил ты два самолета, дядь Вась. Орден за такое дают!
«Ты живой – вот мой главный орден», – усмехнулся про себя Василий Иванович. Еще в самом начале войны, когда он попал с Бочкиным в один танк, опытный командир дал себе зарок, что вернет парнишку домой живым. С его матерью, Любой, Василий встречался перед тем, как началась война и была объявлена мобилизация. Поэтому не просто привык командир к своему заряжающему, а считал его практически родным сыном, оберегая от ходившей всегда неподалеку смерти.
А Колька, радостный от новости, что Василий Иванович не погиб от удара бомбы, трещал без умолка:
– Еще прилетят «Юнкерсы»? Как так получилось-то их подбить, темно же, ничего не видно? Ух, я там в овраге уже думал все, не выбраться нам отсюда.
– По звуку будем ориентироваться и бить вслепую над тем квадратом, который загорится по счету, – объяснил Василий. – Куда-нибудь да попадешь, самолет большой, а любая поломка в воздухе сразу весь летательный аппарат на землю отправит.
Они еще три часа почти до самого рассвета ждали «штуки» со смертельным грузом, но «Юнкерсы» так больше и не решились на новый полет. Несколько часов Логунов провел над люком с биноклем, высматривая в небе черные тени, прислушиваясь к звукам наверху. Внизу Бочкин крутил ручки наводки, засыпая башнера вопросами. Ему очень хотелось тоже сбить самолет, поэтому тренировался парень с азартом, рассчитывая градусы и повороты дула по прицельной сетке.
Когда на востоке посветлел горизонт, Логунов отдал команду подчиненному:
– Собирай ребят обратно, можно возвращаться в ОП. По такому небу они не полетят, побоятся наших зенитчиков.
* * *
Соколов до рассвета не мог найти себе места. Он то и дело выходил из землянки, прислушивался к звукам выстрелов и взрывов севернее танкового полигона, переживал, как справится с заданием Логунов. Чтобы отвлечься, старший лейтенант рассматривал список своей роты, вспоминая вчерашнее знакомство с танкистами и командиром батальона, куда его зачислили вместе с экипажем. Командир батальона, капитан Лавров, совсем еще молодой, чуть за тридцать лет. Легкая щетина, взгляд с прищуром, проворные движения. Он сразу деловито распорядился:
– Товарищ старший лейтенант, вам в роту отрядили самые лучшие экипажи, наш батальон будет передовым отрядом во время прорыва, а ваше отделение – штурмовым. Задачу и общий план наступления комбриг обозначил, жду от вас завтра схему маневров ударной группы. Ваша цель – железнодорожный узел, там множество инженерных сооружений: перегон и товарная подстанция. Утром укомплектуйте роту машинами, боезапасом. Утром же придет разведка с информацией о немецких укреплениях в линии обороны. Днем жду вас с докладом, обсудим намеченный план. Через сутки идем в наступление.
– Есть, товарищ командир. – Соколов сразу представил себе в голове карту местности, которую изучал последние сутки.
А Лавров совсем не по-военному, доверительным тоном вдруг пояснил:
– Там важная ветка, надо ее сохранить, она связывает с половиной Белоруссии. Подумайте, товарищ Соколов, как нам аккуратно захватить этот плацдарм. Я наслышан, что вы хороший тактик, надеюсь, у вас появятся задумки.
– Я подумаю, товарищ капитан, спасибо за доверие. Если не возражаете, переговорю еще сам с разведротой, узнаю все, что требуется, из первых уст. Каждая мелочь важна.
– Конечно, – кивнул Лавров. – Действуйте.
И теперь Алексей мучился из-за того, что время тянулось очень долго. Побыстрее бы уже переговорить с разведкой, что переходила ночью линию фронта, получить технику и снаряды, распределить танковые отделения по позициям, объяснить боевые задачи. Чтобы отвлечься, он уже в который раз уселся рядом с самодельной печкой, от которой падал отсвет от огня, и принялся изучать карту местности. Вот квадрат, о котором говорил капитан Лавров. Небольшой железнодорожный переезд, даже название населенного пункта говорит само за себя – Глушняки, пара домишек и никаких заводов, лесопилок, даже школы нет. Буквально в десяти километрах большой колхоз «Коммунист» с ремонтными мастерскими, школой, больницей, где немцы разместили свои основные силы. Именно туда запланировал нанести основной удар командир танковой бригады, направив батальон из «Т-34» с поддержкой стрелков и мототехники. А роте Соколова достался вот такой ничем не примечательный рубеж, но это лишь для неопытного глаза.
На карте черные параллельные линии железнодорожного полотна сходились со всех сторон возле этой глухой деревеньки на окраине района, сливались в сложнейший транспортный узел, на котором формировались составы для отправки. В отбойниках стояли товарные вагоны с боеприпасами, горючим, провиантом для немецкой армии. Если фашисты решат повредить железнодорожную развязку, то позже Красной армии придется туго. Помимо боев и линии фронта есть еще невидимая работа техников, ремонтников, медиков, связистов. Каждый день из тыла отправляются эшелоны с едой, медикаментами, теплой одеждой, оружием. Без поддержки миллионов мирных граждан, которые работают из последних сил для нужд фронта, для передовой, не было бы победного шествия советских бойцов. Поэтому наступление в районе Глушняков поручили отряду Соколова, именно от него ждали командиры батальона и бригады ведения хитрой тактики боя, чтобы в пылу сражения не были разрушены важные инженерные сооружения, не обескровлена железнодорожная артерия между тылом и передовой. И он крутил карту, мысленно раз за разом прорисовывая танковые маневры.
Когда затихли взрывы и выстрелы, Соколов наконец успокоился, подвинулся поближе к печке, подкинул дровишек и решил дождаться возвращения Логунова с парнями, узнать, как прошла операция по отвлечению бомбардировщиков. Но от тепла и усталости глаза сами собой закрылись, голова опустилась на грудь, и Алексей задремал. Некоторое время спустя он проснулся от взволнованного голоса Бабенко. Тот неловко пытался натянуть ватник, но никак не попадал в рукав из-за тугой перевязки по всему телу.
– Алексей Иванович, проснитесь! Там наши вернулись! Не одни, летчика сбитого притащили.
Они успели как раз к появлению из землянки командира батальона. Лавров с влажными от утреннего умывания волосами и в накинутом на плечи полушубке выскочил на улицу, сощурился от сияющей белизны снега и бросился пожимать руки танкистам, измазанным гарью. На связке еловых лап двое бойцов тащили распластавшегося немецкого летчика. По земле за импровизированными санями тянулся кровавый след – пилот ««Юнкерса» был тяжело ранен. Но самое главное богатство – его планшет с картами – были целы и невредимы. Логунов бережно вытянул его из-за пазухи:
– Товарищ капитан, задание выполнено. Авианалет произошел, в ходе операции личный состав не пострадал. Из танка «КВ» подбиты две единицы немецкой летной техники, взят в плен немецкий летчик. Вот его документы. У танка «КВ» от ударной волны вышли из строя приборы управления, передвигаться на собственном ходу не удалось. Возле машины оставлен дежурный, рядовой Евсин. Командир отряда старшина Логунов!
– Ох, как же вовремя, Логунов, как же к месту эти карты, – потряс комбат тяжелым планшетом немца. И тут же строго уточнил: – Кто сбил самолеты из танковой пушки?
Логунов замялся, а порывистый Омаев выкрикнул из-за его спины:
– Это он, Василий Иванович, два самолета сбил!
– Ну, молодец, Василий Иванович, – снова крепко тряхнул руку старшины Лавров, ничуть не разозлившись на выходку младшего по званию. – Отдыхайте, товарищи. Спасибо вам, вы герои, настоящие герои!
С планшетом он заторопился обратно в землянку, Соколов чуть подождал и последовал за комбатом. В помещении уже сидел командир разведчиков, что ночью делали вылазку за линию фронта, готовя сведения для наступления. Лавров торопливо перелистывал немецкие карты:
– Товарищ старший лейтенант, срочно? – обратился он к Соколову. – Мне сейчас с летчиком разобраться надо. Вы матчасть получили?
– Мехводов отправил и командиров отделений, – кивнул Алексей. – Я, товарищ капитан, по другому вопросу. Знаю немецкий язык, могу переводчиком побыть при допросе. И на карты тоже хотел взглянуть, чтобы позиции на станции более точно запланировать.
– Отлично! Тащи, Соколов, сюда этого летуна, пока не кончился, сейчас вытрясу из него каждый метр вражеских укреплений!
С наступлением утра жизнь в танковом батальоне закипела. БТР с мехводами отправился к железнодорожной станции, чтобы получить новые танки, прибывшие с эшелоном. Отряд Логунова устроился на отдых в землянке, жарко натопив укрытие под землей. Соколов до самого обеда находился у комбата, переводя его вопросы немецкому штурману. Лавров с азартом отмечал каждый пункт с немецкой карты, сравнивая с той схемой, что доставила рота разведки:
– Спроси, спроси еще у него, здесь минные поля? Вот это, где отмечены черные кружки.
Алексей послушно переводил вопросы и ответы. Бегло на немецком он уже говорил в школе в Куйбышеве благодаря своей учительнице, которая была немкой, эмигрировавшей в СССР из Германии, где уже росла тоталитарная диктатура НСДАП (Национал-социалистической немецкой рабочей партии). Школьник Алешка подружился с Максом, сыном учительницы, и болтал с ним каждый день обо всем на свете. Потом в танковой школе к его разговорной речи добавились технические термины и военные понятия, так что теперь из-за правильной речи и поставленного выговора старшего лейтенанта даже сами немцы принимали его за своего.
– Так, ну все, ночью отправим саперов на разминирование, вот на эту высоту зенитчиков с «катюшей», – сказал капитан, довольный итогами допроса. Повернулся к Соколову и с задором ткнул его в плечо кулаком. – Знаешь, как они нашу зенитку называют?
– Не слышал, товарищ капитан.
– А ты спроси, знает ли он, что такое «сталинский орга`н»? – расхохотался Лавров.
Соколов перевел, и офицер в ужасе застонал – в армии Вермахта не понаслышке знали о знаменитом гвардейском миномете «БМ-13», от звука выстрелов которого фрицы даже сходили с ума. От его стона комбат снова зашелся в хохоте:
– Завтра сыграем для вас на «сталинском органе»! Можешь подпевать! – И тут же нахмурил брови: – А это что, вот здесь? На 118-м километре, где линия фронта проходит через лесной массив, на восточном берегу Днепра? Что за постройки или что это такое, не пойму… Минное поле, заграждения… Что это такое, Алексей, переведи!
От нового вопроса офицер побледнел еще сильнее, отвернулся в сторону и пробормотал:
– Это лагерь для местного населения.
– Какой еще лагерь, там болота, я же вижу: вокруг минное поле обозначено. Чего ты мне тут сказки рассказываешь!
Капитан близко наклонился к лицу раненого, от ярости у него выступили острые скулы, сжались челюсти.
– Что здесь такое, что еще за лагерь?
Хоть и спрашивал он на русском языке, немец его прекрасно понял. Опустил глаза и забормотал под нос. Алексей переводил его слова, а сам чувствовал, как по спине бежит от ужаса холодок.
– Это лагерь смерти, живой щит вермахта на границе линии фронта. Там нет построек, мирное население за колючей оградой под охраной автоматчиков. Старики, женщины и дети со всей Белоруссии. Их свезли на заболоченные площадки у поселков Дерть, Озарич и Подосинник. Специально устроили живую преграду на передовой, чтобы вы не могли атаковать. Если откроете огонь, то все минные поля вокруг территории, а вместе с ними люди взлетят наверх.
В землянке установилась жуткая давящая тишина. Кошмарная новость о беззащитных людях, которые стали живым заслоном для армии Гитлера, шокировала всех вокруг. Вдруг Лавров взревел и кинулся на пленного:
– Сдохните, звери, вы звери, проклятые уроды. Ненавижу вас!
Он несколько раз ударил кулаком в лицо летчика, так что во все стороны брызнула кровь, выхватил из кобуры личный «ТТ» и приставил кричащему военному ко лбу.
– Дмитрий Федорович, не надо, стойте! – Его руку перехватил разведчик, потащил разъяренного капитана из землянки. – Он нам еще пригодится, сведения нужны для наступления. Давайте на воздух, надо сделать перерыв!
Комбат послушно пошел за ним, не выпуская пистолет из ладони. Лицо его превратилось в каменную маску, искаженное горем и ненавистью. Обратно разведчик вернулся уже один, кивнул Соколову:
– Ты не пугайся, у нашего комбата всю семью в концлагерь угнали, родителей, жену, двоих детей. Не знает до сих пор, что с ними. Вот и не удержался… Давай этого в автомобиль, товарищ капитан его лично в штаб доставит. Поднимет всех на уши, надо как можно быстрее освобождать людей из этого лагеря на болоте.
Алексей в ответ лишь кивнул. Он помог дотащить раненого до машины и забросить внутрь, словно мешок картошки. Лавров, мрачный и задумчивый, вскочил на подножку лендлизовского «Виллиса» и рявкнул: «Трогай!» А Соколов вдруг повернулся к командиру разведроты:
– Товарищ старший лейтенант, как же так? Неужели мы ничего сделать не можем? Ведь там сейчас творится ад, на улице минусовая температура, а там живые люди на болоте, на голой земле, под дулом автоматов… У нас тут землянки, питание, оружие. А они ведь беззащитные совсем. Надо срочно атаковать!
– И взорвать все? Ты же слышал, поля вокруг заминированы. Ты не думай, наш комбат сейчас что-нибудь организует. Он такой, добьется своего. Освободим людей, какие бы подлости немцы нам ни устраивали!
В свою землянку Соколов шел, вздрагивая от ярости. Ему, как и Лаврову, хотелось срочно броситься, ударить, убить, отомстить за страдающих обычных людей. Только для этого надо пробиться через минные поля, вооруженные заслоны, ряды колючей проволоки. И чем быстрее они продумают и начнут наступление на переднем крае немецкой обороны, тем быстрее освободят пленных.
– Товарищ старший лейтенант, а мы вас ждем, хотели узнать, когда в наступление. – Из раздумий его вывело обращение поджарого смуглого парня.
Красная пелена ярости перед глазами исчезла, старший лейтенант узнал в военном с петлицами ефрейтора командира одного из своих отделений с необычной фамилией Христо.
– Да, давайте все в землянку: взводные, командиры отделений. Разбужу Василия Ивановича, и начнем совещание.
Он зашагал торопливо к своему временному жилищу. Внутри разгоралась досада на самого себя: вот так ротный командир, уже подчиненные бегают за ним и просят дать информацию о боевых действиях. Ничего не готово для наступления, а он теряет время даром, злясь на фашистов. Надо ненависть направить в работу и нанести такой удар, чтобы от обороны вермахта не осталось ни одной позиции!
В полутемном укрытии набилось больше десятка людей – взводные, командиры орудий, сонные после короткого отдыха члены командирского экипажа. Соколов подвинул керосиновую лампу поближе к карте, откашлялся. Волнительно – вот так держать речь перед опытными уже, бывалыми танкистами, как отрекомендовал их командир. С другой стороны, хорошо, что он перед ними выступает, может быть, они подскажут новые хитрости при ведении боя.
– Товарищи танкисты, нам поставлена боевая задача атаковать железнодорожный узел у деревни Глушняки, товарная станция магистрали Витебского направления. Там находятся очень важные инженерные сооружения, населения мирного немного, с десяток домов, но возможности для маневров сильно ограничены. Так как в этом месте сходится множество главных, обходных и соединительных железнодорожных линий.
– Давай проще, командир, а то я в таборе вырос, в школе всего три класса отучился, в линиях не силен! – выкрикнул с заднего ряда смуглый Христо.
– А теперь живую лошадь на железного коня сменял! – не удержался, чтобы не сострить, кто-то в заднем ряду.
От шутки привычно грохнула рота танкистов, которые служили вместе уже больше года, и подшучивания над цыганским происхождением Якова Христо давно стали доброй традицией. Но новый командир веселого нрава не оценил, вдруг оглядел всех с тоской и объяснил:
– Товарищи, в лесу, отсюда в ста двадцати километрах, немцы организовали концентрационный лагерь для мирного населения. Лагерь смерти. Там на болоте на голой земле сейчас мучаются тысячи стариков, женщин, ребятишек. Когда мы освободим их, нам понадобится железная дорога, чтобы всех узников доставить в госпитали, привезти лекарства, еду. Поэтому этот железнодорожный узел так важен, там придется очень аккуратно вести обстрел, точечно, чтобы не разрушить пути, стрелочные переводы, отстойники для вагонов.
Низкий мужичок с пшеничного цвета усами и таким же чубом покачал головой:
– Непростая задачка, танк – это не пистолет, чтобы пульками по немцам стрелять.
– Это верно, товарищ… – Алексей смутился, не запомнил всех сразу по фамилиям.
Но тот совсем не растерялся, наоборот, охотно подсказал:
– Старший сержант Рыжиков я, Алексей Николаевич, тезка.
– Да, Алексей Николаевич, вы правы, задача трудная, поэтому я согласую для нашей роты поддержку отрядом стрелков. Первая линия обороны у немцев противотанковая – мины. Ночью саперы расчистят проход, расставят вешки. А дальше начинаются наши маневры, вокруг станции немцы установили ежи с колючей проволокой. Дополнительно возведен забор с вышками для огневых пулеметных точек, он является второй линией обороны, отделяющей станцию от дороги.
– Видать, не зря, – протянул себе под нос круглолицый мужчина, взводный командир Семен Успенский, и кивнул ротному, извиняясь, что не удержался от замечания. Служил старшина давно, но до сих пор не мог избавиться от привычки проговаривать свои действия вслух и частенько, забывшись, бормотал под нос сам себе прямо в эфире во время сеанса связи между экипажами.
– По данным разведки, на станции сейчас на тупиковой ветке стоит состав с цистернами, немцы готовят к перегону топливо для поддержки сил обороны. Еще и поэтому стрелять надо осторожно, при необходимости и лишь по отдельным целям. В первой линии атаки взвод Рыжикова, остальные «Т-34» идут второй линией. После того как все немецкие укрепления будут уничтожены, двойками расходимся вдоль квадрата, заходим с флангов и окружаем противника. Огонь ведем пулеметный, пехота стреляет из скрывающихся огневых точек, я им наметил позиции на разных высотах вокруг станции.
