Сергей Зверев
Тайна острова Солсбери
Глава вторая
Российская Федерация, Москва. Наше время
Настала пора представиться. Я – Черенков Евгений Арнольдович. Рост – два метра и еще несколько сантиметров. Но длинным назвать меня сложно. Чаще называют огромным, потому что вес мой – около ста двадцати килограммов, и рассредоточен он достаточно равномерно ниже худощавой головы. Про таких, как я, в девяностые годы говорили: братик-квадратик.
Что еще сказать о себе? В недалеком прошлом капитан первого ранга, бывший боевой пловец, бывший командир специального отряда «Фрегат-22». Бывший, бывший, бывший… Увы, но волна «реформ» докатилась и до подразделений, находящихся в прямом подчинении директора ФСБ. Волна была очень высокой и смыла тонкий слой оставшегося здравого смысла. В итоге меня и моих коллег вышвырнули со службы с формулировкой «Уволить в запас в связи с сокращением и реорганизацией внутренней структуры Федеральной службы безопасности…».
Когда нашим чиновникам что-то приспичит, они все делают молниеносно. Процесс увольнения и расчета занял не более двух недель, в результате все мы оказались на улице. Мне и другим ветеранам отряда, уже имевшим приличную выслугу, относительно повезло – нам начислили пенсию. Более молодым коллегам просто помахали ручкой, сказав: «Когда понадобитесь, мы вас найдем…»
Вряд ли после подобных выкрутасов парни согласятся вернуться на государеву службу. В конце концов, в нашей стране полно всевозможных коммерческих структур, деятельность которых так или иначе связана с подводным дайвингом. Любого из молодых пловцов они возьмут с удовольствием, ведь он готовый инструктор, прошедший огонь, воду и концерты медных труб. В общем, настоящая находка для таких компаний. Плати нормальные деньги и используй на полную катушку его бесценный опыт.
Поначалу я настолько был обескуражен внезапным увольнением, что не хотел ничего. Ни-че-го. Отсыпался, отдыхал, вдоволь проспиртовал организм. Через полгода надоело сидеть в тесной однокомнатной квартирке и задыхаться собственным перегаром.
Обзвонив бывших коллег по «Фрегату», я внезапно понял простую и неприятную вещь: с моей уникальной специальностью устроиться в нашей стране не так-то просто. Повезло лишь Мишке Жуку, подвизавшемуся инструктором подводного дайвинга. Двое стали водолазами, двое – спасателями. Остальные подрабатывали всякой ерундой.
Не желая навсегда расставаться с подводными глубинами, я тоже отправился на поиски подходящего работодателя. За месяц поисков пришлось побывать в трех десятках компаний, организующих морские путешествия, рыбалку, подводные экскурсии… но довольно скоро пришло разочарование. Где-то дайверская работа подменялась службой обыкновенного спасателя (или что-то вроде этого), где-то платили копейки, оскорбляющие саму суть опасного занятия, где-то сидели мутные люди, не решившие, что и кто им нужен. Некоторые менеджеры по кадрам, глянув мои документы, заявляли: «Извините, но вам под сорок, а нам нужен молодой специалист…» А чаще ссылались на отсутствие свободных вакансий и предлагали позвонить через месяц-два, а лучше – через полгода…
Однажды повезло – я наткнулся на объявление известной московской кинокомпании, планировавшей снять крутой боевик. Часть действий по сценарию происходила под водой, поэтому режиссер искал соответствующих профессионалов. Пришел, представился, полчаса побеседовал с одним из ассистентов. В итоге взяли в качестве консультанта и каскадера; несколько месяцев я принимал участие в съемках на теплом крымском побережье. А потом съемки закончились, и мне тоже помахали ручкой: «Понадобитесь – позвоним». Пришлось снова отправиться на поиски…
Пенсию мне назначили немаленькую, однако жизнь в столице имеет одну поганую особенность: здесь чрезвычайно быстро кончаются деньги. Через пару месяцев бестолковых потуг у меня иссякли средства к существованию, и надо было как-то разруливать ситуацию. В общем, настало такое время, когда я был согласен на любую работу: таскать в бывшее бомбоубежище коробки с коньяком, стоять у лотка, разгружать фуры, охранять чужие склады…
Так судьба привела меня в Московский метрострой, где угрюмый начальник отдела кадров пообещал зарплату, вполне сопоставимую с окладом командира подводных диверсантов…
* * *
Итак, покончив с прочими формальностями, я получаю тонкую зеленую книжицу с моей фамилией и паспортными данными.
– Это билет на самолет, принадлежащий нашей компании, – объясняет Ольга Ананьевна, пока интеллигент в очках зарылся в листах своего контракта. – Все ваши данные я сегодня же отправлю в партнерский банк, кредитную карту получите на шахте. Завтра утром вылет из аэропорта «Шереметьево», точное время вылета и номер сектора посадки указаны на второй странице.
– Простите, а где я получу спецодежду?
– Вам нужно просто приехать в аэропорт и найти сектор посадки. У сектора вас встретит представитель нашей компании и обо всем расскажет.
– Что надо с собой иметь из личных вещей?
– Шахта находится в одном из северных районов страны, так что захватите теплую одежду для перелета. Остальное можете не брать – на жилых уровнях шахты расположено несколько магазинов, где есть все необходимое.
– А предметы личной гигиены?
– На первое время можете взять шампунь, полотенце, зубную щетку, бритву… Впрочем, – лицо Баталиной пренебрежительно скривилось, – среди горнорабочих попадаются и такие, которым подобные вещи не нужны. Так что решайте сами…
Сказав это, она вынула из ящика стола какую-то папку, сунула в нее мой контракт и занялась интеллигентом…
* * *
Запрятав билет в карман, я покинул кабинет Баталиной, спустился на первый этаж и подошел к автоматическим дверям. И тут, проходя мимо двух охранников, заметил бейдж одного из них – высокого статного брюнета. Крупными буквами на бейджике было выведено: «Анатолий Евграфов».
«Это же тот счастливчик, о котором распиналась Баталина!» – тотчас вспомнился разговор минутной давности.
Остановившись, я спросил:
– Говорят, ты вкалывал на шахте?
Я точно оказался не первым любопытствующим, потому что он нахмурился, выдержал паузу. Но ответил:
– Да, было дело – два года вкалывал.
– И победил в турнире?
– Угу. В самом сложном. Повезло за месяц до окончания контракта.
– И в чем суть турнира?
– Скоро сам все узнаешь, – уклоняется он от ответа.
– А почему работаешь в охране, если урвал хороший приз?
Парень усмехнулся, подвел меня к большому окну и показал на припаркованный внедорожник, блестевший новенькой краской.
– Вот треть моего выигрыша. Остальное ушло на квартирку в Южном Бутово.
– Неплохо, – оценил я приобретения. – И давно ты вернулся с шахты?
– Почти год прошел.
Порадовавшись за парня, я подумал: «Если бы мне подвезло сорвать такой куш – в тот же день свалил бы в маленькую теплую страну на берегу Адриатического моря. Там и жилье дешевле московского, и жизнь спокойнее».
– Собеседование прошел? – спросил охранник.
– Прошел.
– И билет получил?
– Выдали, – похлопал я по карману.
– Ну, будь здоров. Удачи в турнирах, – растянул парень губы в какой-то странной улыбке, то ли завидовал чужому шансу, то ли сомневался в моих способностях.
– И тебе не хворать, – направился я к автоматическим дверям.
* * *
Вечером у меня было стойкое желание отказаться от алкоголя, ведь завтра предстояло лететь к черту на рога и начинать новую жизнь. Однако, вспомнив о Катьке, я повременил с кардинальной переменой. Следовало по-человечески попрощаться. Кто знает, когда суждено встретиться вновь.
Я уселся в кресло, набрал ее номер и принялся слушать протяжные гудки…
Мы познакомились за несколько месяцев до моего увольнения из «Фрегата». Той теплой осенью еще ничто не предвещало краха. Она работала то ли редактором, то ли журналисткой на одном из телеканалов в «Останкино» и приехала в составе съемочной группы на загородную базу «Фрегата» – снимать сюжет о нашем отряде.
Катькой для меня она стала позже, а знакомясь с нами, молодая смешливая девушка представилась Катрин Кораблевой. Среднего роста, стройная, с приятной обаятельной мордашкой. Деятельная, энергичная и при этом сохранившая наивную детскую доверчивость.
В числе прочих достоинств я сразу отметил обалденную грудь. Не огромную, а высокую и шикарную.
Хронометраж сюжета был приличным – что-то около пятнадцати минут, и для его съемки тележурналистам потребовалось несколько дней. Мы подружились. А дабы продлить и упрочить знакомство с молодой красоткой, я пошел на хитрость.
Как-то раз я с заместителем Георгием сидел в комнате отдыха и потягивал холодный апельсиновый сок, Кораблева с парочкой коллег пила кофе.
– Знаешь, Катрин, за тобой замечена одна уникальная особенность, – произнес я с абсолютно серьезным видом.
– В смысле? – замерла она с чашечкой в руке.
– Поговаривают, что грудь некоторых женщин обладает способностью понижать артериальное давление.
Кораблева удивленно вскинула брови и непроизвольно глянула сверху вниз на свои прелести.
– Да-да, об этом говорят и пишут все известные кардиологи.
– Что же они говорят и пишут? – с сомнением спросила девушка.
– Будто даже кратковременное пребывание гипертоника вблизи лечебной груди понижает давление как минимум на десять миллиметров ртутного столба.
Коллеги Кораблевой улыбались, Жора едва сдерживал рвавшийся наружу хохот.
А я продолжал расставлять охотничьи силки:
– Так вот у твоей груди определенно есть такая способность – стоит тебе пробежать мимо, как мое давление резко понижается.
– Вы меня разводите, – покрылась румянцем Катрин, еще не понимая, что уже попалась в мои силки.
– Развожу?! Жора, тащи тонометр.
Предвкушая нечто неординарное, в комнату отдыха подтянулся народ.
Тонометр показал мои штатные 80 на 120 – как у космонавта. А будучи натренированным пловцом, я давно владел некоторыми приемами терапевтического снижения давления: расслаблением диафрагмы и мышц брюшной полости, несколько глубоких вдохов-выдохов и тому подобное.
Наступила очередь чудодейственных сисек. Катрин для порядка посопротивлялась, но под дружным напором зрителей уступила и подставила левую грудь.
Я прижался к ней щекой, сделал глубокий вдох и… услышал, как затрепетало Катькино сердечко. А под моим ухом явственно набух сосок.
Моя порочная фантазия моментально нарисовала радужные перспективы удачной охоты.
Придя в себя, Кораблева потребовала инструментального подтверждения магической составляющей своих сисек. Тонометр показал 65 на 110. Ахнули все, кроме моих коллег. Понимая суть прикола, они просто ржали.
С тех пор я с относительной регулярностью лечусь Катькиной грудью. А еще коленками. Они у нее тоже красивые…
Голос Катрин я услышал минут через двадцать.
– Привет, Женя, – устало сказала она. – Извини, не могла ответить сразу. Работы по горло.
– Завтра улетаю, – с грустью известил я. – Неплохо бы увидеться.
– Черт… у меня полный завал. Скоро дают в эфир мой сюжет, через два часа пробный прогон.
– Жаль…
– А ты надолго?
– Подписал годовой контракт. А там как получится.
– Черт, – повторила она. – Женечка, милый, я тоже хочу тебя увидеть. Может, утром?
Мне стало жаль эту хрупкую девчонку. Зная ее тяжелый и нервный график работы, я не стал настаивать на встрече. Поболтав с ней несколько минут и сказав на прощание несколько теплых фраз, от которых, как правило, млеют все женщины, я отключился.
Пора было отдохнуть перед началом новой жизни…
* * *
Следующим утром, отлично выспавшись без кошмарных сновидений, я встал пораньше, постоял под душем, выскоблил лицо бритвой, неспешно позавтракал и собрал в дорогу небольшую сумку, покидав в нее самое необходимое. На дворе было лето, но, следуя совету Ольги Ананьевны, я прихватил теплую одежку в виде шерстяных носков, толстовки и пуховика.
В последний раз окинув взором квартиру, доставшуюся мне за безупречную службу в секретном подразделении ФСБ, я зашнуровал кроссовки, переступил через порог и запер дверь.
Недалеко от подъезда многоэтажки поджидал любимый «швед» – старенький потрепанный автомобиль, успевший набегать по дорогам различных стран более четверти миллиона километров.
– Ну, поехали, прокатимся в последний раз, – забросил я сумку на заднее сиденье.
По правде говоря, я хотел навсегда расстаться с любимой машиной. По-моему, сегодня для этого настал подходящий момент: приехал в аэропорт, оплатил на сутки вперед стояночное место и смылся на год или на два. Что сделает владелец частной стоянки с машиной, если владелец не явился в положенный срок? Правильно: подождет для верности пару-тройку недель, а потом продаст какому-нибудь ценителю раритета за несколько тысяч, дабы окупить собственные расходы. Жаль, конечно, «шведа». Но девать его было некуда.
Однако в коварный план внезапно вмешался случай.
Крутанув ключ в замке зажигания, я не услышал привычного урчания двигателя.
– Странно… Я же не так давно поменял тебе нутро! В чем дело, парень?
Вторая попытка закончилась тем же результатом.
– Ты не хочешь расставаться? – прошептал я, поглаживая руль. – Но, пойми дружище, мне нужно уехать…
Я крутанул ключ в третий раз.
И опять ничего не изменилось. Даже не сработало реле и не заурчал топливный насос.
Между прочим, мой «швед» выглядит облезлым башмаком лишь снаружи, а внутри был оборудован весьма неплохо: комбинированный салон с трансформацией, очень приличный звук с усилителем и двенадцатью колонками, в широком подлокотнике охлаждаемый мини-бар, подсветка во всяких неожиданных местах. Правда, движок весьма преклонного возраста, и до его замены у меня не доходили руки. Иногда он глох, но заводился всегда с первого раза.
Покинув салон, я поднял капот; постоял с минуту, осматривая «кишки» – головку цилиндров, пыльные провода, воздушный фильтр… Все было на месте, все казалось исправным.
Вздохнув, я снова уселся в водительское кресло. И сам того не желая подумал: «Неужели он угадывает мои мысли? Глупости, конечно, но… почему же отказывается ехать именно сегодня?..»
– Приятель, – сказал я вслух, – уверяю тебя: мы еще увидимся.
Я прислушался, словно автомобиль мог ответить.
«Швед» упрямо молчал. Пришлось морщить лоб и чесать затылок…
Оставить автомобиль у подъезда собственного дома и умотать минимум на год мне не позволяло воспитание. По-человечески было жаль машину – искалечат, разобьют, разворуют местные гопники за здорово живешь.
До вылета оставалось не так уж много времени. И тогда я предпринял последнюю попытку, мысленно представляя, как достану из салона сумку, шибану ногой дверку и поплетусь к трассе ловить такси.
Автомобиль не реагировал.
Моя рука потянулась к дверной ручке… И тут меня осенило.
– А ведь это выход! – воскликнул я.
Дядя Паша – мой сосед по лестничной клетке, настоящий герой – кавалер двух орденов Славы, заядлый рыбак и просто замечательный мужик. Ему под девяносто, жена немного моложе; оба часто болеют. А самое главное – у него имеется неподалеку пустующий гараж. Ну как пустующий? Заваленный всевозможным рыбацким хламом, но без машины.
– Подожди, дружище, – покидаю салон. – Кажется, я нашел тебе надежное пристанище.
Забегаю в подъезд, вызываю лифт, поднимаюсь на свой этаж…
До некоторых пор мы с Павлом Петровичем и его женой Верой Степановной только здоровались, встречаясь в подъезде или около дома. А года три назад произошел случай, после которого по-настоящему сдружились. Выехав тогда со двора на «шведе», я повернул в сторону загородной базы «Фрегата» и неожиданно заметил престарелого соседа, сидящего на парапете возле станции метро. Что-то заставило принять вправо и остановиться. Я давненько его не встречал – может, что-то случилось? Старик отрешенно глядел в асфальт. На коленях лежала крышка от картонной коробки, в ней были аккуратно разложены ордена и медали – его награды, кровью заслуженные на войне.
Я присел рядом.
– Здорово, дядя Паш.
Он посмотрел на меня выцветшими глазами. Не узнал.
Потом бледные губы тронула мимолетная улыбка.
– А, это ты, Женя. Здравствуй.
– Ты чего здесь?
– Да вот, – вздохнул он, – решил продать. На кой они мне…
– Как здоровье?
– Мое нормально.
– Веру Степановну давно не видать. Здорова ли?
– Болеет, – махнул он жилистой рукой. – Две недели не встает. И не знаю, встанет ли…
Голос старика задрожал.
Я забрал с его колен картонную крышку, сложил награды в целлофановый пакет и сунул в карман пиджака Павла Петровича. Тут же выгреб из собственного бумажника все деньги до последней купюры и положил в шершавую ладонь.
– Возьми, дядя Паша. И не продавай свою доблесть людям, которые ее недостойны.
Старик все-таки расплакался. Спрятав деньги, он снова вынул награды, поцеловал их. И прошептал мне вслед:
– Спасибо, сынок…
Примерно через неделю в мою дверь позвонили. Открыв дверь, я увидел пожилых супругов. Выздоровевшая Вера Степановна была в нарядном платье и держала большое блюдо с только что испеченным пирогом. Павел Петрович надел парадный костюм, на пиджаке которого позвякивали ордена и медали. Весь вечер мы пили чай, говорили… С тех пор и стали настоящими друзьями.
Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает сам ветеран.
– Здорово, Женя. Заходи.
– Извини, дядя Паш, спешу. В твоем гараже местечко не найдется?
– Ты же знаешь – он пустой. А что случилось?
В двух словах объясняю ситуацию. Старик ни минуты не раздумывает.
– Ставь, конечно! Неужто я по-соседски не помогу!..
Прихватив ключи, спускаемся во двор, садимся в машину. И о чудо! Упрямец заводится с первой попытки.
Едем в гараж. Движок утробно урчит, авто отлично слушается руля, покрышки весело шуршат по асфальту. А я молчу, оценивая странное поведение «шведа». То ли он на самом деле имел душу, то ли бог услышал мои мольбы…
* * *
Лет тридцать назад я принял крещение в одном из приходов Русской православной церкви, заплатив за «таинство обряда» несколько советских рублей. В обмен мне было обещано многое: благодать божия, опека ангела-хранителя, молитвы святых за меня и моих близких. Все это время я верил в обещанные блага, исправно посещал церковные службы, заказывал требы, покупал всевозможную утварь и книги, щедро жертвовал в ящики различного объема. В год я отдавал церкви не менее месячного заработка, но благодати так и не дождался. Более того, трижды чуть не погиб, получил несколько ранений, перенес пару серьезных операций, а в довершение лишился профессии… Вера во Всевышний разум у меня оставалась – до сих пор изредка разговариваю с ним, советуюсь, прошу прощения, помощи и сострадания. А вот о посредниках в рясах предпочитаю не вспоминать. Так лучше. И для меня, и для них.
Во всем остальном мне в жизни везло. Я родился и жил до семнадцати лет в Саратове – красивом провинциальном городе на Волге. Я бесплатно получал хорошее образование; верил в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни сотрудников милиции. Пока я учился в младших классах средней школы, мама несколько раз в неделю приводила меня в общедоступный бассейн и сдавала тренеру – седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы; а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к ластам и маске добавилась диковинная штуковина – акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой всей жизни.
Так обычное мальчишеское увлечение, навязанное мамой «для общего развития организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру. За пару лет до окончания школы я стал показывать неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И ковал свое будущее.
Глава третья
Российская Федерация, Москва – архипелаг Земля Франца-Иосифа. Наше время
Путь до укромного местечка, где находится гараж, занимает не более трех минут.
Дядя Паша распахивает ворота, я помогаю прибраться и освободить пространство для немаленького автомобиля. В основном гаражное нутро занято рыболовными причиндалами, но попадается и бытовой хлам: радиаторы отопления, трубы, старые оконные рамы, доски, слесарные и плотницкие инструменты…
Заталкивая на нижнюю полку самодельных стеллажей одну из труб, я натыкаюсь на знакомый ящик. Приоткрываю крышку, заглядываю внутрь…
Так и есть! В ящике лежат динамитные шашки, которые я когда-то привез по просьбе соседа со склада «Фрегата». Иногда, помимо законных способов рыбалки, Павел Петрович баловался и таким образом.
– Дядя Паша, ты же обещал их использовать!
– Ты про шашки? Совсем я о них позабыл. Да и рыбачить уж здоровье не позволяет.
– Тогда избавься от них, пока менты не нагрянули.
– Кто ж в этот закуток нагрянет? – смеется он. – Да и что мне сделают – девяностолетнему старику! А про тебя я ничего скажу. Слово ветерана!
– Верю. И все-таки избавься от греха.
– Куда ж я их дену? Не выбрасывать же!
– Нет, выбрасывать нельзя. Самый простой вариант: осторожно раскрошить и смыть в унитаз.
– Ладно, Женя, покрошу…
Освободив центральную часть гаража, я загнал «шведа» внутрь, открыл капот, отсоединил от аккумулятора клеммы.
Затем закинул на плечо тяжелую сумку, тепло попрощался со стариком и зашагал к трассе…
* * *
К нужному сектору я успел вовремя.
На ближних подступах к стойке уже болталось несколько человек. Окинув народец взглядом, я быстро определил, кто есть кто.
Простоватые мужички в дешевой одежке являлись моими будущими коллегами. Это было понятно по натруженным рукам, по смуглым лицам с въевшейся угольной пылью, по теплым курткам, брошенным поверх дорожных сумок.
С иголочки одетый в летную форму пилот о чем-то трепался с дежурной – дамочкой средних лет в малиновой пилотке с кокардой в виде крылышек.
Рядом с пилотом скучал тридцатилетний парень в добротном темном костюмчике. На груди поблескивал бейдж с логотипом компании, сотрудником которой со вчерашнего дня стал и я.
– Доброе утро, – протянул я представителю билет. – Надеюсь, не опоздал?
– Нет, – полистал он проездной документ и обыденно приказал: – Давайте паспорт.
Я послушно отдал бордовую книжицу.
– Ждите. Посадка минут через десять, – распорядился он.
Отойдя в сторонку, я поставил на пол сумку и принялся рассматривать попутчиков…
Всего их было пятеро.
Помимо четверых работяг, неподалеку торчал и пятый, в котором я признал вчерашнего доктора. Он стоял особняком и читал книгу карманного формата. «Да, парень, трудновато тебе придется на шахте, – подумал, оглядывая щуплую фигуру. – Лучше бы ты устроился бухгалтером или психологом, если таковые имеются в штате».
Осторожно посмотрев на свои ладони, я усмехнулся. Они тоже никогда не держали отбойного молотка. Нож, специальный двухсредный автомат, тяжелый подводный фонарь и прочая амуниция – все, что угодно, но не грубый инструмент для отвала и размельчения горной породы.
– Если не ошибаюсь, вы никогда не работали на шахте? – услышал я чей-то голос.
Рядом стоял очкарик и преданно взирал на меня снизу вверх бирюзовыми глазами, изрядно увеличенными оптикой очков.
– Вы очень проницательны, – буркнул я. И заметил, как дежурная подняла трубку телефона.
– Моя фамилия Чубаров. Андрей Викторович Чубаров, – представился интеллигент.
В этот момент дежурная положила трубку и объявила:
– Проходим на посадку. Не задерживаемся – экипаж ждет.
Я подхватил сумку и поспешил за работягами. Сзади семенил Андрей Викторович. Одной рукой он придерживал за ремешок висевшую на плече огромную сумку, другой рукой размахивал в такт коротким шагам.
– Позвольте узнать ваше имя? – продолжал он донимать вопросами.
– Евгений Арнольдович.
– А можно просто Евгением?
– Нет. Так меня называют только старые надежные друзья.
– Понял. Евгений Арнольдович, я могу сесть в самолете рядом с вами?
– Можешь. Если закроешь рот и будешь читать книгу.
– Ладно. Эту книгу мне подарила жена. Она совсем неинтересная, но я обещал прочитать…
Я поморщился.
– Как же тебя жена на шахту отпустила? Ты же небось тяжелее авторучки ничего не поднимал.
Вероятно, вопрос задел больной нерв, потому что очкарик надул губы и несколько секунд молчал. Потом протяжно вздохнул и признался:
– Вы правы. Я вообще-то по образованию врач.
– Это я понял еще вчера. Зачем же ты завербовался на шахту? Вам вроде бояре из Кремля зарплату прибавили.
– Кому прибавили, а про кого и забыли! – всплеснул он свободной рукой. И отчего-то повеселев, выдал: – Если мы станем друзьями, я расскажу, что меня заставило совершить этот поступок.
«Вот повезло-то!» – перешагнул я порожек изогнутого тоннеля, дальний край которого заканчивался входом в салон самолета.
* * *
Большинство моих товарищей, с кем довелось служить во «Фрегате», были женаты, у многих из них подрастали дети. Кому-то из мужиков с женами повезло, но таких было катастрофически мало; кто-то вздыхал и терпел узы Гименея из-за тех же детей; а некоторых откровенно приходилось жалеть. С хорошей-то женой хоть куда: хоть в космос, хоть штурмовать Эверест. А с плохой выше унитаза не прыгнешь.
Я тоже состоял некоторое время в гражданском браке, и этого опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь в ведьмах разбираюсь лучше святой инквизиции ну и, конечно же, остаюсь убежденным холостяком. За много лет одиночества и свободы я избаловался обществом молодых красивых женщин. Привык, как те рыбы, которых генетическая память ведет на нерест в одно и то же место.
Пассажирский салон самолета был небольшим – всего на полтора десятка кресел, заднюю часть фюзеляжа занимал большой грузовой отсек, доверху набитый ящиками, мешками и коробками. К моменту нашей посадки погрузка завершалась – крепкие ребята в одинаковых спецовках ждали, пока сопровождающий сверит количество груза с накладной и задернет темно-зеленую шторку.
Забросив сумку под сиденье, я устроился у окна. Андрей Викторович исполнил свое обещание и сел рядом. По проходу между кресел, перебирая паспорта и билеты, медленно шел представитель компании, встречавший нас у сектора.
– Пархоменко Иван Степанович? – остановился он около пожилого работяги.
– Угу, Пархоменко, – прогудел тот.
– Дятлов?
– Я, – ответил сидящий с ним мужик лет сорока пяти.
– Галанин?
Третий мужик кивнул, а представитель обратился к самому молодому:
– А ты – Калужный Антон Алексеевич?
– Вроде я, – отозвался тот.
– Что значит «вроде»?
– Он это. Он, – пробасил старший по возрасту. – Шутник он у нас.
Смерив шутника презрительным взглядом, представитель шагнул к нашему ряду кресел.
– Черенков Евгений Арнольдович? – поинтересовался он.
– Да, это я.
– А ты у нас, значит…
– Чубаров, – подсказал мой сосед. – Андрей Викторович.
Представитель направился дальше, но я забеспокоился:
– А паспорт?
– Ваши документы я передам руководству шахты, – ответил он и обратился к нам с короткой речью: – В целях безопасности полета прошу представить багаж для досмотра.
Пассажиры завозились, расстегивая замки сумок…
Молодой мужчина с бейджем на груди снова двинулся по проходу, рассматривая содержимое багажа. Иногда он останавливался и требовал вынуть нечто подозрительное или открыть «молнию» дополнительного отделения. Ко мне вопросов не возникло. Из провизии в моей сумке поверх вещей лежала только шоколадка. У Чубарова тоже не оказалось запрещенных к провозу предметов. Зато у одного из работяг была изъята бутылка водки.
– Забудьте о спиртном, – строго сказал представитель, приподняв над спинками кресел изъятое. И обратился ко всем новоиспеченным шахтерам: – С сегодняшнего дня вы являетесь сотрудниками компании «Стратегия-Рен». А это означает, что каждый из вас обязан четко соблюдать наши внутренние правила. В противном случае вас уволят и заставят оплатить большой штраф.
– Насколько большой? – спросил кто-то из работяг.
– Несколько тысяч долларов.
– А сотовые телефоны провезти разрешается?
– Разрешается. Только вам они не понадобятся, на шахте нет приемо-передатчиков сотовых операторов…
Закончив досмотр, он вернулся к передней дверце и произнес заключительное напутствие:
– Лететь предстоит более трех часов; на шахте всех вас ждет тяжелая работа, так что советую использовать время полета для сна и отдыха.
Грохнул люк входной двери, завыла турбина одного двигателя, второго. Вскоре самолет качнуло, и он весело покатился по рулежной дорожке…
Устроив затылок на подголовнике, я пытался задремать. Минут двадцать назад самолет оторвался от взлетной полосы и, набирая высоту, взял курс на северо-восток. Никто из сотрудников компании не обмолвился о месте дислокации шахты, однако направление полета я легко определил по положению солнца. Как ни крути, а на «конторских» воздушных судах мне пришлось налетать не одну сотню часов.
Изо всех сил стараюсь последовать совету представителя компании и отключиться хотя бы на пару часов. Но сзади не смолкает галдеж работяг и доносится запах ядреного самогона, бутылку которого они все-таки умудрились утаить при досмотре. К тому же справа то и дело бубнит новый приятель по фамилии Чубаров, решивший, по-видимому, рассказать всю биографию от младшей группы детского сада до вчерашнего дня.
– …После школы я мечтал поступить на биофак МГУ и посвятить свою жизнь изучению животных. Но так уж вышло, что оказался в Первом медицинском. Легко сдал экзамены, прошел по конкурсу… На всех шести курсах не ботанил, не зубрил – учился на совесть и в итоге стал обычным врачом, каких в Москве тысячи. Хотя мечта работать с животными сбылась. Да-да, сбылась. Вы не представляете, Евгений Арнольдович, с каким контингентом порой приходилось сталкиваться…
Представляю. Мне тоже не приходилось выбирать, с кем работать во «Фрегате». Кого начальство присылало, тех и делал боевыми пловцами. За некоторым, правда, исключением. Попадались иногда такие «экземпляры», что вспоминать не хочется.
– …Абрамович зарабатывает в день больше, чем я за три месяца, а налоговая почему-то ходит ко мне, – продолжает вещать известные истины Андрей Викторович. – Даже не знаю… может, у них проблемы с мелочью?..
Это тоже прописная истина. Российское правительство давно усвоило, что легче всего отбирать деньги у бедных. У бедных денег немного, зато самих бедных до хрена.
– …Ведь самая распространенная на свете иллюзия, будто кому-то до кого-то есть дело. Вот я и решил пощекотать нервы в своем паху – пошел в компанию «Стратегия-Рен» и нанялся шахтером…
В какой-то момент мне захотелось его контузить. К тому же мой желудок беспрестанно шлет в мозг нервные матюги, но кормить нас, похоже, не собираются. Я бы заснул на пару часов, а недоделанный врач достает откровениями.
Не открывая глаз, ворчу:
– Судя по твоему образованию и внешнему виду, логичнее было бы устроиться врачом. Или бухгалтером.
– А вы не смотрите, что я хлипкий. Внешний вид и первые впечатления о человеке, как правило, бывают обманчивы. Я, между прочим, десять лет занимался парусным спортом и имею первый разряд по пулевой стрельбе.
