Шарипа Курсановна Пратова
Под прикрытием
Шарипа Пратова
Под прикрытием
Глава 1. Клятва Такэси
Айдо стоял в полумраке тесной квартиры, сжимая старый арбалет – реликвию отца, Мэдоки. Деревянный приклад, выщербленный от десятилетий охоты, холодил ладони, а натянутая тетива гудела, словно живая. Борода, что он отращивал месяцами, скрывала шрамы на скулах – следы уличных драк и ночей, когда месть была единственным, что удерживало его от пропасти. Тёмные очки, брошенные на край треснувшей раковины, ждали, чтобы спрятать тлеющую ярость в его глазах. Айдо больше не был тем младенцем, которому исполнился месяц, когда мафия отняла у него семью. Он стал Такэси – тенью, пропитанной кровавым долгом, человеком, чья жизнь была выкована в огне ненависти. Двадцать три года назад Айяно, его мать-домохозяйка, и Мэдока, его отец-охотник, праздновали годовщину своей свадьбы. Они не вернулись домой – Акира, наёмник мафии, превратил их ночь в бойню. Мэдока, месяц ранее, убил Такаши, главаря мафии, иглой, вонзая его в шею Такаши, но это не спасло его семью. Айко и Акайо, бабушка и дедушка Айдо, воспитали его, укрывая правду, говоря, что родители погибли в автокатастрофе. Когда Айдо исполнилось девятнадцать, Айко умерла, и Акайо, сломленный горем, открыл ему правду: Акира убил Айяно и Мэдоку. Через неделю Акайо тоже ушёл, оставив Айдо с арбалетом Мэдоки и жаждой мести. Четыре года назад, под псевдонимом Орочи, Айдо выследил Акиру и убил его в его собственном офисе в день рождения Акиры, вогнав болт в его сердце. Но месть не разорвала цепь – Хиро и Сузуки, последние псы мафии, всё ещё гуляли на свободе, и теперь Айдо охотился за ними. Он поклялся на могилах Айяно, Мэдоки, Айко и Акайо: мафия падёт, даже если он станет чудовищем.
Квартира воняла сыростью и прогорклым кофе, забытым на плите. Стены, покрытые облупившейся краской, хранили следы его ярости: вмятины от кулаков, трещины от брошенных бутылок сакэ. На полу валялась смятая пачка сигарет – Айдо не курил, но хранил её, потому что Айко, как и её дочь Айяно, всегда носила такую в сумочке, называя своим «секретом от мира». Он поднял пачку, поднёс к лицу, вдохнул запах табака, и память ударила, как пуля.
Двадцать три года назад. Ночь годовщины.
Айдо не помнил родителей – он был слишком мал, всего месяц от роду, когда их жизни оборвались. Но Айко и Акайо, его бабушка и дедушка, рассказывали о них что они умерли в автокатастрофе, пока правда не всплыла, как клинок. Айяно и Мэдока отмечали годовщину свадьбы в маленьком ресторане на окраине города. Айяно, в простом кимоно, смеялась, её глаза сияли, как в день их свадьбы. Мэдока, с мозолистыми руками охотника, поднял тост, его голос был тёплым, как летний ветер. Его арбалет, верный спутник, лежал в багажнике их старого пикапа – он никогда не расставался с ним, даже в мирные дни. Месяц назад Мэдока выследил Такаши, главаря мафии, и убил его вонзая иглу ему в шею, надеясь обезглавить банду. Но месть Такаши настигла их. Акира, его правая рука, ждал на пустынной дороге. Его автомат выплюнул смерть, изрешетив пикап. Айяно, с пулей в груди, выбралась из машины, её кимоно пропиталось кровью. Она ползла к обочине, сжимая сумочку, словно та могла её спасти. Мэдока, раненый, выхватил арбалет, но не успел выстрелить – вторая очередь автомата оборвала его жизнь. Его тело осталось в кабине, рука всё ещё тянулась к оружию. Когда полиция прибыла, Айяно и Мэдока были мертвы, их кровь смешалась с дождём на асфальте.
Айко и Акайо забрали Айдо, укрыв его от правды. Они говорили, что родители погибли в аварии, чтобы его сердце не знало боли. Айко пела ему колыбельные, как Айяно, учила готовить рис, рассказывала о матери, которая мечтала, чтобы сын вырос сильным. Акайо, суровый, но добрый, учил его чинить старый сарай, показывал, как держать молоток, но хранил арбалет Мэдоки под замком. Айдо рос в их маленьком доме, окружённый теплом, но с пустотой внутри. Он чувствовал, что что-то скрыто, но не спрашивал – улыбка Айко была слишком хрупкой, а взгляд Акайо – слишком тяжёлым.
Когда Айдо исполнилось девятнадцать, всё изменилось. Айко умерла от болезни, её лёгкие сдавали месяцами. Она лежала в постели, держа его руку, и шептала: «Айяно так тебя любила». После похорон Акайо, чьи глаза потускнели от горя, сел с Айдо у камина. Его голос дрожал: «Я не хотел тебе говорить, но ты должен знать. Акира убил их. Мафия. Твой отец, Мэдока, убил их главаря, Такаши, но Акира отомстил. Прости, что мы лгали». Айдо сидел, как каменный, слова Акайо резали глубже ножа. Через неделю Акайо умер – сердце не выдержало потери Айко и бремени правды. Айдо остался один, с арбалетом Мэдоки, который Акайо оставил ему, и огнём в груди.
Четыре года назад. День рождения Акиры.
Айдо, тогда ещё не Такэси, а Орочи, провёл месяцы, выстраивая свою легенду. Он был тенью, мелким курьером наркоты, втирающимся в доверие к сыну Акиры, Китано. Через некоторое время он стал правой рукой Акиры. Акира уже не тот молодой пёс, что убил его родителей, стал жирным, параноидальным боссом, заправляющим делами из своего офиса в центре города. Айдо следил за ним, изучая каждый шаг, каждый ритуал. Он знал, что Акира празднует день рождения с размахом, напиваясь до беспамятства. Это был его шанс.
В ту ночь офис Акиры был полон дыма и смеха. В разгар празднования Акира почему-то неожиданно пригласил Айдо и Китано к себе в кабинет. Там они поговорили и Китано сказал, что принесет шампанского. Когда за Китано закрылась дверь, Айдо сказал, что приготовил для него отличный подарок. Он распаковал подарок и вытащил арбалет. Акира взвыл от удовольствия. Акира: Орочи, ты угадал! Какой блестящий арбалет. А ты умеешь этим пользоваться? Айдо: Да, конечно. Кстати, господин Акира, я не Орочи. Он вдруг прицелился, выстрелил Акире в лоб и сказал: Я не Орочи, я Айдо, твоя смерть, подонок!
Когда Китано вернулся с бокалами шампанского, он увидел своего мертвого отца, лежащего на полу: Какого черта? Кто сделал это? Орочи, где ты? "Я здесь", – сказал Айдо, выглядывая из-за угла и произнося последние слова в жизни Китано: Я не Орочи, я Айдо! Телохранители рванулись к Айдо, но он был быстрее – выбил окно и прыгнул в переулок, растворившись в ночи. Акира умер с открытыми глазами, его последнее слово было: «Хиро…»
Айдо узнал, что Хиро и Сузуки, ближайшие люди Акиры, ускользнули. Они были последними звеньями цепочки, и теперь, четыре года спустя, он был готов их найти. Мафия ослабла без Такаши и Акиры, но Хиро и Сузуки держали остатки империи, скрываясь в тени «Сасори».
Айдо отложил сигареты, вернулся к зеркалу. Его отражение было чужим – маска Такэси, которую он надел, чтобы стать невидимым для врагов. Полицейская академия выковала из него бойца: он научился стрелять, драться, лгать так, что даже детектор не дрогнет. Значок, спрятанный под половицей, был его якорем, но работа под прикрытием была дорогой в ад. Хиро и Сузуки были его целями, и «Сасори», ночной клуб, где Хиро ошивался, был местом, где он начнёт охоту.
Он открыл ящик стола, достал папку, собранную за годы. Фотографии, вырезки, имена. Хиро, молодой, с татуировкой скорпиона, смотрел с первой страницы. Сузуки, старше, с холодным взглядом, был на второй. Айдо знал, что Хиро – его билет в «Сасори», а Сузуки, тень в тенях, будет сложнее. Арбалет Мэдоки лежал на столе, его тетива была натянута, болты – отточены. Айдо провёл пальцем по прикладу, вспоминая слова Акайо: «Твой отец стрелял сердцем, поэтому не промахивался». Айдо не был охотником, но его сердце было таким же метким. Он сунул несколько болтов в карман куртки, спрятал арбалет под длинным пальто. Пистолет – старый «Токarev», который Айко прятала в кухонном шкафу, – он засунул за пояс. «Вы всегда защищали меня», – пробормотал он, чувствуя, как боль сжимает грудь.
Детство с Айко и Акайо.
Айдо рос в маленьком доме на краю города, где пахло рисом и старым деревом. Айко была сердцем дома: она пела, пока готовила, её голос был мягким, как у Айяно, о которой она рассказывала с теплом. «Твоя мама хотела, чтобы ты был счастлив», – говорила она, гладя Айдо по голове. Она учила его складывать оригами, показывала, как сажать цветы в саду. Айдо любил её улыбку, но замечал тень в её глазах, когда он спрашивал о родителях. «Авария забрала их», – отвечала она, и Айдо верил.
Акайо был другим – суровый, с морщинами, вырезанными годами труда. Он работал плотником, и его руки, как у Мэдоки, были сильными. Он учил Айдо забивать гвозди, чинить крышу, но редко говорил о прошлом. Иногда, когда Айко засыпала, Акайо брал Айдо в сарай, показывал старые инструменты Мэдоки, но арбалет держал под замком. «Это не игрушка», – говорил он, и его голос был тяжёлым. Айдо чувствовал, что дед скрывает что-то, но не давил – он видел, как Акайо смотрит на Айко, словно боится её потерять.
Школа была для Айдо испытанием. Он был тихим, но дрался, как зверь, когда другие дразнили его за то, что он сирота. Айко плакала, забирая его из кабинета директора, но Акайо только качал головой: «Ты сильный, как твой отец. Но сила без цели – это ничто». Эти слова запали в душу Айдо, и он начал тренироваться – бегал по утрам, учился боксу в местном клубе. Он хотел быть достойным родителей, которых не знал.
Когда Айко заболела, дом стал тише. Её кашель разрывал ночи, и Айдо сидел у её кровати, держа её руку. Она умерла весной, и сад, который она любила, остался без цветов. Акайо постарел за ночь, его плечи сгорбились. После похорон он рассказал Айдо правду, и мир рухнул. Айдо не плакал – он чувствовал только холод, словно его сердце замёрзло. Когда Акайо умер через неделю, Айдо стоял у его могилы, сжимая арбалет Мэдоки, который дед оставил ему. «Я найду их», – прошептал он, и это стало его клятвой.
Путь к мести.
После смерти Акайо Айдо ушёл из дома. Он продал всё, что мог, и переехал в город, где мафия дышала в каждом переулке. Он поступил в полицейскую академию, но не ради значка – он хотел навыков, чтобы стать охотником, как Мэдока. Академия была суровой: спарринги до крови, стрельбы до дрожи в руках, ночи без сна. Айдо впитывал всё, как губка. Он научился лгать, глядя в глаза, драться, не чувствуя боли, и стрелять так, что мишень рвалась в клочья. Но арбалет Мэдоки был его истинным оружием. Он тренировался с ним в заброшенных складах, представляя Акиру. Каждый болт арбалета был на счету.
Под псевдонимом Орочи он начал втираться в мафию. Он был никем – курьером, тенью, человеком, которого не замечали. Но он слушал, смотрел, запоминал. Акира был его первой целью, и Айдо нашёл его. Убить Акиру было легко – слишком легко. Но слова Акиры о Хиро и Сузуки жгли его. Они были последними, и Айдо знал, что не остановится, пока не доберётся до них.
Ночь перед «Сасори».
Айдо стоял у окна, глядя на дождь, что заливал город. Клуб «Сасори» был в нескольких кварталах, его неоновая вывеска мигала, как маяк. Айдо знал, что Хиро там, и, возможно, Сузуки. Он проверил арбалет, натянул тетиву, вставил болт. Он не мог взять его в клуб – слишком громоздко, – но болты в кармане были его талисманом. Пистолет Айко, старый «Hino Komuro», был за поясом. Он надел пальто, сунул очки в карман и взглянул на себя в зеркало. Такэси смотрел на него, холодный, готовый ко всему. Но внутри Айдо слышал голос Айко, её колыбельную, и видел глаза Акайо, полные боли. Он закрыл глаза, вдохнул и шагнул в ночь.
Переулок у «Сасори».
Город дышал сыростью и неоном. Клуб «Сасори» торчал в конце улицы, его вывеска пульсировала, как ядовитое сердце. Айдо шёл быстро, капюшон скрывал лицо. Он знал, что охрана у входа – не просто вышибалы. Они были псами мафии, с пистолетами под пиджаками и глазами, что видели всё. Айдо замедлил шаг, заметив фигуру в переулке. Худой мужчина, с татуировкой на шее, курил, прислонившись к стене. Это был Хиро по прозвищу «Костоправ».
Айдо сделал вид, что поправляет куртку, но пальцы коснулись болта в кармане. Хиро заметил его, сплюнул сигарету и шагнул ближе. «Такэси, да?» – его голос был хриплым, как у человека, который слишком много видел. Айдо кивнул, не снимая очков. «Ты опоздал», – Хиро сунул руки в карманы, но Айдо заметил блеск кастета. Он был готов.
«Дела», – ответил Айдо, голос низкий, пропитанный усталостью. Он месяцами строил образ Такэси: мелкий дилер, жаждущий места под солнцем. Хиро купился, но его глаза рыскали, ища трещину. «Сузуки не любит ждать», – сказал он, кивая на клуб. «Идём».
Айдо двинулся следом, чувствуя, как адреналин бьёт в виски. Хиро был дверью к Сузуки, но один неверный шаг – и арбалет Мэдоки станет его последним словом. «Сасори» ждал, и Айдо был готов шагнуть в пасть зверя.
Внутри «Сасори».
Клуб был адом, где неон заменял солнце, а басы – пульс. Айдо пробирался за Хиро, чувствуя, как взгляды цепляются к нему. Он заметил третьего охранника, скрытого у лестницы, его рука лежала на кобуре. Воздух был густым, пропитанным угрозой. Айдо вспомнил уроки академии: «Враг видит твой страх, даже если ты его прячешь». Он выпрямился, заставляя Такэси взять верх.
Хиро остановился у бара, заказал сакэ. «Пей», – бросил он, толкнув стакан. Айдо взял его, но не пил – яд был реальнее пули. Хиро прищурился, но промолчал. «Сузуки ждёт», – сказал он. «Сегодня. Не подведи». Айдо кивнул, чувствуя, как сердце бьётся, как молот. Он был в шаге от Хиро и Сузуки, в шаге от правды. Но тени Айяно, Мэдоки, Айко и Акайо стояли за ним, их кровь взывала. Арбалет был далеко, но его дух был с Айдо. Такэси шагнул к занавеске, готовый начать игру, где ставкой была его жизнь.
Глава 2. Логово «Сасори»
Клуб «Сасори» дышал хаосом. Неон разрезал тьму багровыми и ядовито-зелёными всполохами, отражаясь в лужах пролитого сакэ и пота на липком полу. Запах виски, дешёвых духов и страха душил, цепляясь к горлу, как дым от тлеющей сигареты. Айдо, он же Такэси, протиснулся к бару, чувствуя, как взгляды охраны впиваются в его затылок, словно крючья. За бархатной занавеской VIP-зоны скрывался Сузуки – тень мафии, чья воля, отданная через Акиру, привела к смерти Айяно и Мэдоки двадцать три года назад. Айдо сжал кулак, вспоминая слова Акайо, переданные от Айяно: «Живи, сын». Она шептала их, умирая, как рассказывал дед, и эти слова стали его мантрой, его проклятием. Один промах в этом логове – и он мёртв. Он глотнул сакэ, но вкус был горьким, как пепел, и обжёг горло, как предчувствие.
Басы долбили в грудь, заглушая всё, кроме рёва толпы, звона стаканов и обрывков пьяных разговоров. Клуб был живым организмом, его пульс бил в ритме музыки, а глаза – в каждом охраннике, каждом бармене, каждом танцующем силуэте, что мог оказаться шпионом. Айдо прислонился спиной к стойке бара, чтобы видеть зал. Его тёмные очки, надетые даже в полумраке, скрывали глаза, но не могли унять дрожь в пальцах, сжимавших стакан. Он был Такэси – мелким дилером, битым жизнью, жаждущим места в империи Сузуки. Месяцы работы под прикрытием, месяцы лжи, масок и крови привели его сюда, в сердце «Сасори», где Хиро, правая рука Сузуки, был его первым шагом к цели. Но каждый шаг был миной, готовой взорваться под ногами.
Зал клуба был лабиринтом теней и света. Толпа двигалась, как волны, лица сливались в мутное пятно под неоном, их глаза блестели, как у зверей, пойманных в ловушку. У входа стояли двое громил, их пиджаки топорщились от пистолетов, а лица были высечены из камня. У лестницы, ведущей к VIP-зоне, третий охранник, худой, с татуировкой скорпиона на шее, следил за толпой, его рука лежала на перилах, но пальцы были готов к кобуре. Айдо знал: это не просто клуб. Это крепость, где каждый угол скрывал угрозу, каждый взгляд мог быть последним. Он заметил Хиро у дальнего края бара, окружённого тремя парнями, чьи татуировки скорпионов блестели под светом, как ядовитые жала. Хиро смеялся, его зубы сверкали, но глаза рыскали по залу, как у волка, почуявшего добычу.
Бармен, лысый, с пирсингом в брови, толкнул Айдо ещё один стакан. «От Хиро», – буркнул он, кивая на угол. Айдо кивнул, но не прикоснулся к стакану. Яд был реальнее пули в таких местах. Пот стекал по его спине, но лицо Такэси оставалось каменным. Хиро двинулся к нему, толпа расступалась, как перед хищником. Его татуировка скорпиона блестела под неоном, глаза были холодными, но губы кривились в усмешке. «Такэси, да?» – сказал он, останавливаясь в шаге. Айдо кивнул, не снимая очков. «Ты новенький, но языки треплют, что ты не мусор», – Хиро наклонился ближе, его дыхание пахло виски и табаком. «Сузуки хочет свежую кровь. Есть дело. Не облажайся».
Айдо почувствовал, как сердце бьётся, как молот. Это был его шанс, но и ловушка. «Назови место», – ответил он, голос низкий, пропитанный усталостью. Хиро усмехнулся, хлопнул его по плечу, но рука задержалась, словно ища слабину. «Склад у доков. Полночь. Придёшь один». Он отошёл, растворившись в толпе, но Айдо чувствовал его взгляд, как лезвие в спине.
Охранник у лестницы шагнул ближе, его рука скользнула к кобуре. Айдо понял: его заметили. Он сделал вид, что допивает сакэ, и двинулся к выходу, но путь преградил другой громила. «Куда?» – рявкнул он. Айдо почувствовал, как время замедляется, как адреналин заливает вены. Его рука легла на «Hino Komuro» за поясом, но он улыбнулся, как Такэси, лениво, с вызовом. «Покурить», – бросил он, кивая на дверь. Громила прищурился, но отступил, буркнув: «Не задерживайся».
На улице дождь бил по асфальту, смывая неон с лица Айдо. Он стоял в переулке, прислонившись к сырой кирпичной стене, и закурил сигарету из пачки, что хранил в память об Айко. Табак был ему чужим, но запах возвращал её голос, её слова об Айяно: «Живи, сын». Он затянулся, выдыхая дым в дождь, и почувствовал, как холод проникает под пальто. Склад у доков был через три часа, и он знал, что это ловушка. Хиро не доверял ему, а Сузуки, возможно, уже чуял угрозу. Но Айдо не мог отступить. Его клятва, выжженная в сердце, вела его вперёд, как путеводная звезда в этом аду.
