Сильвия Дэй
Так далеко

Полная версия

Это была отчаянная

попытка сбежать

от мучительных воспоминаний,

от чувства невыносимого

одиночества и страха

перед какой-то странной

надвигающейся гибелью.

Эдгар Аллан По

3
Витте

Наши дни

Капли дождя блестят на стеклах манхэттенских небоскребов, когда я кладу ежедневную газету на позолоченный поднос, стоящий на пуфике в гостиной в хозяйской части пентхауса. Стены облицованы плиткой из состаренного стекла, в ней мое отражение, мутное и испещренное пятнами, как на пленке старого немого кино. Некоторые скажут, что моя профессия дворецкого такая же устаревшая, но они не знают, что моя нынешняя деятельность не менее опасна, чем секретный источник дохода, который я оставил много лет назад. У моего работодателя настолько беспощадная родня, что они похожи на клубок извивающихся змей, которым плевать на то, чей хвост они кусают.

В любой другой день я ушел бы тем же путем, что и пришел, выполнив свою задачу. Сегодня же я пересекаю комнату и подхожу к зеркалу с прикрепленной под ним зеркальной консолью. Как и все в моей жизни, зеркало вовсе не такое, каким кажется. Черные бархатные ленты, на которых оно подвешено, – всего лишь иллюзия. Когда я нажимаю большим пальцем на замаскированный от посторонних глаз сканер для отпечатков пальцев, зеркало бесшумно скользит вверх, открывая сейф.

Внутри хранится впечатляющая коллекция украшений: ожерелья, кольца, браслеты и многое другое, которые мистер Блэк специально выбрал в качестве подарков для своей жены. Я называю ее миссис Блэк. Другие зовут ее Лили, но это лишь одно из ее многочисленных вымышленных имен.

Мы не знаем ее настоящего имени, возраста или биографии. Она сфабриковала десятки удостоверений личности, которые мы обнаружили в ходе обстоятельного расследования, растянувшегося на все те годы, когда ее считали умершей. Она признавала подлинную связь лишь с двумя людьми: со своей покойной матерью и ее любовником – Стефани и Вэлоном Ласка.

Лили утверждает, что не знает, кем на самом деле та была, ее мать. Стефани Ласка – один из многих ее псевдонимов. И она призналась в убийстве собственной матери, чтобы избавиться от удушающего влияния, которое угрожало всему, что было ей дорого. Любовник, Вэлон Ласка, был преступником, за которым охотились правоохранительные органы штата и федеральные органы. Вчера он был убит наемным убийцей, очень похожим на жену моего работодателя.

Без сомнения, женщина, которая поселилась в пентхаусе и в постели мистера Блэка, опасна.

Мы наткнулись на нее, когда она переходила улицу в Мидтауне, женщина с несравненным лицом Лили, которую теперь все считают единственной и неповторимой миссис Блэк. Как и почему ее столько лет считали умершей, остается загадкой, которую мы все еще пытаемся разгадать. Но мистер Блэк безоговорочно принял ее как свою жену, которая, как мы полагали, утонула в море несколько лет назад. По его мнению, он воссоединился со своей великой любовью и готов противостоять любой угрозе, чтобы удержать ее рядом с собой.

Слева от меня слегка приоткрытая дверь в ее гардеробную, которая служит проходом ее спальню. Позади меня такая же дверь, которая ведет в гардеробную и спальню мистера Блэка, но я знаю, что он с ней, в ее спальне, где и был всю ночь. Именно потому что они вместе, я осмеливаюсь обыскать сейф. Она так же одержима им, как и он ею. Он – отличный отвлекающий фактор, и я должен воспользоваться этим, прежде чем он уйдет на весь день и даст ей возможность быть более внимательной к моим действиям.

Прошлым вечером я несколько часов провел за изучением фотографий, сделанных во время полицейского наблюдения за женщиной, которую подозревают в убийстве Ласки. Сходство преступницы с миссис Блэк поразительно, что делает мелкие различия еще более очевидными. Она высокая и стройная, как тростинка, с фигурой, о которой мечтают модельеры, потому что именно такие изящные линии выгодно подчеркивают каждую деталь одежды. С бледной, как лунный свет, кожей и истинно черными волосами до плеч Лили очаровательна и неповторима.

Женщина на фотографиях такого же роста, с волосами, доходящими до бедер. Ее платье мне незнакомо, хотя я узнал бы его, если бы увидел хоть раз. На некоторых снимках ее лицо запечатлено под не совсем хорошим углом, но нельзя отрицать, что женщины такой красоты, как Лили, встречаются чрезвычайно редко. Невозможно, чтобы существовали два человека с почти идентичной внешностью, не связанные родством.

Я внимательно осматриваю ряды сверкающих драгоценностей и испытываю прилив адреналина, когда не нахожу то, что ищу. С тех пор, как миссис Блэк вернулась, у меня накопился миллион вопросов, а теперь их стало еще больше.

До моих ушей доносится гортанный смех Лили, полная противоположность ее на удивление нежному голосу. Я приседаю, пытаясь разглядеть в густом ворсе ковра характерный блеск, который помог бы обнаружить цепочку или сережку. Я понимаю, что это маловероятно, но не могу упустить ни одной детали. Я поднимаюсь с пустыми руками, задвигаю ящики в нишу в стене и закрываю сейф.

Драгоценности пропали. В этом нет никаких сомнений.

Я разворачиваюсь и покидаю гостиную через гардеробную хозяина, но замираю на полушаге при звуке их приближающихся голосов и предполагаю, что они вошли в комнату вслед за мной. Я решаюсь задержаться, чтобы подслушать, делая вид, что поправляю висящие на вешалках костюмы мистера Блэка. Присутствие его жены чувствуется на расстоянии, и волосы у меня на затылке встают дыбом от ее пронизывающей энергетики. Память о ней заполнила пентхаус еще до того, как она переступила его порог. Как только она тут поселилась, в доме вокруг все ожило. То же самое произошло и с мистером Блэком.

– В твоем расписании на ближайшие несколько недель есть что-нибудь, что помешало бы пригласить твою семью на ужин? – Голос Лили хорошо узнаваем. Высокий, с нежной хрипотцой. Глядя на нее, не ожидаешь, что она будет говорить в такой манере, но услышав ее один раз, уже невозможно представить, что ее голос может звучать по-другому. Я не могу определить ее акцент. Она не дает никаких намеков, кто может скрываться под изысканной маской, которую она так легко носит.

Любая возможность, которую я предоставлял ей, чтобы открыться, рассказать о себе хоть что-нибудь, оставалась без внимания. Она никогда не обсуждает свое прошлое, даже вскользь. В те годы, когда ее считали умершей, ее знакомые отзывались о ней как о женщине, которая проявляла искренний интерес к другим. Теперь, познакомившись с ней поближе, я знаю, что она поощряет людей рассказывать о себе, чтобы у нее не оставалось возможности поступать так же.

– Я в твоем распоряжении, Сетаре. – Мой работодатель всегда ее так называет. Это имя означает «судьба». Романтично, да, и красноречиво.

Я все еще не могу привыкнуть к нежности в голосе мистера Блэка. Лили вернулась всего несколько месяцев назад, но по сути, она всегда была здесь. Мой работодатель стал незнакомцем для меня, полностью изменившись с ее возвращением.

Видя его страдания и глубокую скорбь по любимой жене на протяжении долгих лет, я безмерно рад, что он наконец-то счастлив. Мне хочется верить, что любовь Лили к мистеру Блэку искренняя, но она способна менять черты характера на те, которые совсем ей не соответствуют.

Неожиданное звучание постороннего голоса говорит о том, что в гостиной включили телевизор. Местный провайдер кабельного телевидения всегда устанавливает по умолчанию первый канал, который круглосуточно транслирует последние новости. Затем звук приглушают, и я слышу шуршание газеты.

Я осмеливаюсь выглянуть из-за двери и вижу сцену изысканного семейного уюта: Лили сидит на темно-синем диване в сногсшибательном красном кимоно, а мой работодатель развалился рядом с ней в черных шелковых брюках и домашнем халате в тон. Она поджала ноги под себя и держит в руках блокнот и ручку, ее блестящие волосы закрывают лицо, пока она что-то записывает. Он сидит рядом с ней и читает газету. С экрана телевизора над камином на зрителей смотрит Вэлон Ласка с одного из своих фотопортретов.

Я понимаю, что не могу сдвинуться с места, завороженный видом всех троих вместе. Я тщетно жду, когда Лили поднимет глаза и увидит мужчину, который, по ее словам, не был ей отцом, но заботился о ее благополучии. Мужчину, который, как она утверждала, убил бы ее мужа, потому что именно этого хотела от него ее мать.

– Сетаре… – Мистер Блэк медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее, как будто ему тяжело оторваться от чтения. Это первый намек на его обман, потому что нет ничего, на что он хотел бы смотреть с таким же удовольствием, как на свою жену.

Протянув ей газету, он тяжело вздыхает. Я не вижу его лица, но ее озабоченный взгляд говорит о многом. Она берет газету, но продолжает смотреть на него.

– В чем дело?

– Ласка, – хрипло отвечает он. – Вчера его убили.

Лили заметно напрягается. Она пробегает взглядом по строчкам, приподнимая идеально изогнутую бровь. Он обнимает ее за плечи и притягивает к себе. Это жест утешения в связи со смертью человека, который мог бы убить его, как Ласка убил бесчисленное множество других.

– Я бы сказала, что кто-то оказал миру услугу, – наконец произносит она с дрожью в голосе.

Ее слова лишены всяких эмоций, но шелест газетной бумаги выдает дрожь ее рук.

Мистер Блэк прижимается лбом к ее лбу и кладет развернутую газету обратно на пуфик.

– Я понимаю, что ты испытываешь неоднозначные чувства.

– Ничего подобного. – Она бросает взгляд на экран телевизора, но репортер уже перешел к другим новостям, и она осталась в неведении относительно предыдущего сюжета. – Я чувствую облегчение. Ты в безопасности.

– Как и ты, и только это имеет значение.

Я возвращаюсь обратно в гардеробную и стою там, с любопытством ожидая, остановится ли он более подробно на том, что ему известно. Когда их разговор возвращается к планам на ужин, я молча ухожу. Я снова не уверен.

Мой работодатель узнал о случившемся вчера, я сам ему рассказал. То, что он сообщил жене об убийстве таким образом, из вторых рук, удивляло…

Прессе известно очень мало из того, что известно мне об убийстве Ласки. Особенно о том, что женщина, ответственная за нанесение ножевого ранения Вэлону Ласке, была сфотографирована, и ее присутствие засвидетельствовано полицейскими под прикрытием, которые следили за Лаской. Я собрал группу людей, которые могут помочь мне практически с любой задачей, связанной с удовлетворением множества моих нанимателей по разным поводам. Мистер Блэк знает многое из того, что знаю я об этом убийстве, но не стал делиться этими подробностями со своей женой.

Что он от нее скрывает? То, что женщина, убившая Ласку, имеет большое сходство с ней? Или то, что его ресурсы колоссальны?

Он безумно влюблен в свою жену, но не доверяет ей? Или он пытается ее защитить?

Необычайная красота Лили – наименее смертоносное из ее орудий.

Сделав медленный контролируемый выдох, я осознаю, насколько поражен поведением мистера Блэка. Не знай я правды, то подумал бы, что он впервые узнал об убийстве Ласки.

Они сидят там вместе, муж и жена. Страстные любовники и родственные души, которые имеют все, кроме честности.

Внезапно меня озаряет. Я недооценил человека, которого научил правильно питаться, хорошо одеваться и вести себя с достойно и настойчиво. Его отчиму не хватило сил и опыта, чтобы вырастить ребенка другого мужчины. А его мать вычеркнула сына из своей жизни, решив сосредоточиться на воспитании его сводных братьев и сестры.

Хотя Кейн Блэк добился бы успеха со мной или без меня, я не стану ставить себе в заслугу его ум, амбиции или природную харизму. Он понимал, что нуждается в наставничестве, искал его и поэтому несет прямую ответственность за то, каким человеком он стал.

Однако в какой-то момент наша профессиональная дистанция сократилась и в конечном итоге исчезла совсем. Он стал мне почти сыном, которого у меня никогда не было, и это лишило меня объективности. Но теперь я вижу. – Он так же опасен, как и его жена.

4
Эми

– Да вы, блин, шутите? – С отвисшей челюстью я смотрю на экран телевизора в своей спальне, наблюдая, как Пэт Кирнан рассказывает на первом канале NY1 об убийстве Вэлона Ласки. – Не может быть.

Меня что, прокляли? Не могло же кому-то случайным образом достаться мое везение. Я не удивлюсь, если у Алии, моей свекрови-ведьмы, где-то в доме есть алтарь с моей куклой Вуду, утыканной булавками, или еще какая-нибудь хрень.

Дела шли слишком хорошо, поэтому мне стоило быть готовой к тому, что все полетит к черту. Когда мне понадобился новый заказ, один из моих бывших клиентов взял и позвонил мне. Я активно работаю над аккаунтом Ласки, оживляя социальные сети ресторана, который является одним из его легальных предприятий. Знала ли я, что этот парень преступник? Конечно, все об этом знали. Но он никогда не просил меня сделать что-то противозаконное, никогда не торговался, чтобы снизить цену, всегда сразу оплачивал счета и присылал ко мне по меньшей мере дюжину потенциальных заказчиков. Он был идеальным клиентом.

Когда он позвонил пару недель назад, я была вне себя от радости. Его повторный заказ помог бы мне вдохнуть новую жизнь в мою компанию и отобрать ее у Армандов. Теперь же…

Внезапно на меня напал истерический смех, и я сгибаюсь пополам от его силы. Это на самом деле слишком смешно. Я оседаю на пол, по щекам катятся слезы, потому что я не могу перестать хихикать.

Никто не говорит, что падение на самое дно смешно до колик, но это зависит от точки зрения. В моем случае, когда я узнала, что спала со своим деверем, это, черт побери, совершенно изменило мои взгляды.

– Я уже поднималась на вершину, – говорю себе, с трудом переведя дыхание, и вытираю глаза. – Я могу сделать это снова. – И на этот раз никто не собьет меня с ног.

С годами я совсем забыла, что проявляю свои лучшие качества, когда сталкиваюсь с худшими проблемами. Я многое забыла, включая то, кем я, черт побери, являюсь и чего, черт возьми, хочу. Я лишь знаю, что сама себе противна, и мне надоело от этого страдать.

Трезвость тоже меняет вашу точку зрения.

Что-то здесь не так…

Поднявшись на ноги, я отворачиваюсь от экрана телевизора и возвращаюсь в ванную, чтобы закончить приготовления к работе. Я способна управлять своей карьерой. Могу добиться успеха. И победа придет сама, если действовать с умом. Итак, я начну и не остановлюсь до самой смерти.

Я старалась сосредоточиться на чем-то одном за раз. Так было нужно, иначе я бы не просто почувствовала, что схожу с ума, я бы бросилась бы в гребаный омут с головой. В последние дни я столкнулась со слишком большим количеством ужасных событий.

За последние несколько дней трезвости я миллион раз мысленно анализировала череду роковых событий, которые привели меня в семью Армандов. Именно во время нашего первого делового обеда с Вэлоном Лаской много лет назад я впервые заметила Кейна и была замечена им. Через несколько часов мы трахались так, словно приближался конец света. В последующие дни я не переставая думала о нем, но он меня избегал. На этом все должно было закончиться, но я решила дождаться его у Кроссфайер-билдинг, где располагается его компания – «Бахаран-фарма» – и устроить случайную встречу.

Когда он вышел на улицу через вращающиеся двери, я почувствовала что-то, что, возможно, ошибочно восприняла как приятное возбуждение. Кейн такой высокий и мускулистый! Его костюмы сидят так, словно были сшиты прямо на его потрясающем теле. Он двигается как спортсмен с силой и грациозностью, которые намекают на выносливость и мужественность. Я даже не заметила, что Дариус шел рядом с ним, пока нас не представили. И пока я вела вежливую беседу с его братом, чтобы произвести впечатление, Кейн прошмыгнул в ожидавший на обочине «Рендж Ровер», и Витте увез его прочь.

Я испытала глубокое потрясение, когда поняла, что меня вот так просто передали другому парню. Я думала, что могу заставить его пожалеть об этом, поэтому привела Дариуса домой и оттрахала его до потери пульса. Но волновало ли это Кейна? Вообще ни капельки. И теперь я задаюсь вопросом: действительно ли я сделала это из-за Кейна или потому, что мне необходимо было почувствовать себя желанной после того, как меня так жестоко отвергли? Какое-то время не имело значения, почему я оказалась с Дариусом, потому что мы были безумно счастливы. И только значительно позже я узнала об одержимости Кейна своей покойной женой Лили.

Кейн трахнул меня потому, что я похожа на нее, и это его фетиш. Насколько это ненормально? Это знание должно было полностью отвратить меня от всего, что касалось его. Это чертовски меня беспокоило. Это стало переломным моментом, когда я столкнулась с тревожным расстройством и зациклилась на Кейне.

Но почему? И почему я не задумывалась о том, что превращаюсь в психопатку? Я понимала, что что-то не так, что я была немного не в себе. Мой идеальный брак с моим идеальным мужем больше не казался мне безопасным. Все и вся казалось… зловещим.

Мой психотерапевт заявил мне, что у меня психологические проблемы из-за плохих отношений с отцом, которые мешают воспринимать происходящее, но работала ли я над ними? Нет. Я просто продолжала ждать от Кейна какого-либо подтверждения, что не была одноразовой вещью, и в тоже время возводила барьеры против Дариуса.

И унапивалась до беспамятства. Не стоит забывать этот факт.

Мне также сказали, что у меня имеется груз прошлого, с которым сталкиваются дети алкоголиков: импульсивность, слишком острое реагирование, комплекс жертвы, склонность осуждать и угождать людям, паранойя и миллион других дурацких ярлыков, которые навешивают на людей, чтобы сдирать с них непомерную плату за сеансы терапии.

Я рассматриваю себя в зеркале в ванной комнате. Сходные черты, которые Кейн заметил между мной и Лили, были постепенно стали более заметны. Мои волосы, доходящие почти до талии, выкрашены в более темный тон, чтобы в точности соответствовать ее цвету. Темно-лиловый шелковый лифчик, обтягивающий маленькую грудь, разительно отличается от золотистых нейтральных оттенков, которые я носила раньше.

Мой гардероб когда-то был оформлен по образцу гардероба моей свекрови – в абсолютно нейтральной цветовой гамме. Такой же была и моя спальня. Теперь в них есть что-то от готической роскоши Лили и пентхауса. Но квартира-студия, в которой я жила до того, как вышла замуж за Дариуса, была в приятных пастельных тонах.

Когда я начала так сильно ненавидеть себя, что согласилась быть любой женщиной, кроме себя самой?

«Кто я такая?» Я больше не знаю, черт возьми.

– Ты еще не одета, – замечает Дариус, войдя в мою ванную в темно-сером костюме с галстуком, который гармонирует с его ярко-голубыми глазами. Он встает позади меня, и мы встречаемся взглядами в отражении. Только у Дариуса, Рамина и их сестры Розаны такой красивый цвет глаз. Глаза Кейна черные, как уголь. – Но именно такой ты мне нравишься, – бормочет он, наклоняя голову, чтобы поцеловать меня в плечо.

Закрыв глаза, я вдыхаю аромат его одеколона и пытаюсь найти в себе ту радость, которую испытывала раньше всякий раз, когда он обращал на меня внимание. Когда мы отдалились друг от друга? Почему я позволила этому случиться? Потому что мои родители провели для меня мастер-класс по саморазрушающему поведению? Или я не виновата? Для прочного брака нужны двое.

Дариус великолепен и в хорошей физической форме, само воплощение высокого, темноволосого и привлекательного мужчины, хотя он не такой высокий, как Кейн. Он по-прежнему испытывает ко мне сильное влечение, несмотря на какое бы там ни было удовлетворение, которое его помощница доставляет ему. Не так давно прикосновение моей обнаженной кожи к его костюму вызвало бы мгновенное возбуждение, но сейчас, когда я знаю, что он предал меня, я чувствую только ярость.

Я распахиваю глаза, чувствуя, как кровь закипает от гнева.

– Когда ты начал трахаться со своей помощницей?

Он напрягается и замирает на месте. Его грудь, прижатая к моей спине, вздымается от глубокого вдоха, и он встречается со мной взглядом в зеркале, стискивая челюсти.

– Повтори, что ты сказала?

– Ты всегда был изменщиком? – Мой голос звучит резко и сухо. – Или со мной что-то не так?

Выпрямившись в полный рост, он разворачивает меня к себе за плечи.

– Давай-ка проясним. Ты думаешь, что я трахаю Элис?

– Ты это отрицаешь?

– Ты с ума сошла? Нет, я не сплю со своей помощницей. – Он хмуро смотрит на меня, и когда я продолжаю молчать, его глаза суживаются в опасные щелочки. – Я знаю, что ты часто напиваешься в стельку, но я не думал, что ты можешь вообразить, что я трахаю кого-то кроме тебя. У меня нет ни времени, ни сил, чтобы вставлять кому-то другому.

Его ярость жалит и воспринимается как оскорбление, а не как защита.

– Почему же я никогда не могу связаться с тобой по пятницам после обеда? – с вызовом смотрю на него я.

Он приподнимает брови.

– У меня еженедельные совещания с матерью. Эми, я работаю. Именно так я обеспечиваю тебя и даю все, что ты захочешь.

– Дариус, я вступила в этот брак не с пустыми руками! – огрызаюсь в ответ. – Я была очень успешной, если ты помнишь.

– Конечно же, я помню! Я влюбился в эту успешную женщину и хотел построить с ней совместную жизнь.

Я резко запрокидываю голову назад и со свистом выдыхаю сквозь зубы, как будто получила удар. По сути так оно и есть.

– Мне трудно чувствовать себя такой женщиной, когда твоя мать беспощадно давит на меня и подрывает мой авторитет.

– Я это понимаю и работаю над этим. Ты ведь знаешь.

Я ненавижу, когда он произносит это таким тоном будто он проявляет снисхождение, когда дело касается его матери. Как будто я придумываю то, как она разговаривает и обращается со мной.

– Именно она намекнула, что ты мне изменяешь.

Он снова напрягается и на мгновение лишается дара речи.

– Что?

– Что слышал. – Мне хочется скрестить руки, потому что я чувствую себя слишком обнаженной в одном нижнем белье, что довольно смешно. Никто в моей жизни не видел меня обнаженной чаще, чем Дариус. Я не свожу с него глаз, уже сомневаясь в этом. Думаю, я знаю мужчину, за которого вышла замуж, потому что люблю его.

Но я видела договор о слиянии, согласно которому моя компания, связанная с социальными сетями, «Сливки общества», становится дочерней фирмой «Бахаран-фарма», быстро развивающейся фармацевтической корпорации. Я знаю, что Дариус слишком умен, чтобы пропустить пункт с условиями выхода из совместного бизнеса и другую разоблачающую информацию, которую я обнаружила. И если не принимать в расчет трудную для понимания юридическую лексику, простого разговора с Рамином, который составил этот договор, было бы достаточно, чтобы Дариус узнал о наших возможностях. Должно быть, Дариус знал об этом пункте, но просто не признается.

– Эми. – Он хватает меня за руки. – Будь очень осторожна с подобными обвинениями.

– Дариус, я знаю, кем является твоя мать. Ты единственный, кто ни о чем не догадывается.

Почему Рамин помог мне с договором? Почему он уже больше года говорит мне о пункте, по которому я могу вернуть себе свою компанию? Почему семейка Армандов не придерживается одной истории? Я знаю, что на Алию и Дариуса нельзя положиться. На Рамина, возможно, тоже. Он трахал жену своего брата, так что ему вряд ли можно доверять.

Я сглатываю подступившую к горлу желчь. Мне нельзя думать о своем втором девере. Каждый раз, когда вспоминаю о нем, пронзительный вой тревоги заглушает мысли и вызывает сильную тошноту.

– Эми…

– Если хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен поверить мне, – сухо говорю ему.

– Эй. – Он скользит руками вверх по моим плечам и зарывается пальцами в волосы. За долю секунды черты его красивого лица смягчаются, и он заключает меня в свои объятия. – Конечно же, я тебе верю, – успокаивающе заверяет он. – Мы с тобой вдвоем против всего мира. Ведь мы пообещали это друг другу.

Я прижимаюсь к его твердому телу, эти ощущения такие знакомые. Я снова пытаюсь вспомнить, какими мы были раньше, но мои чувства сейчас расходятся с тем, что я помню. Еще одно противоречие, из-за которого я чувствую себя кем-то другим.

«Что-то не так…»

Делаю глубокий вдох и произношу:

– Прости, что я не была… собой. Никогда не думала, что отношусь к тем людям, которым для самоутверждения нужна карьера, но, возможно, так оно и есть.

Запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него снизу-вверх. Мне не нужно стараться выглядеть уязвимой и напуганной, потому что я такая и есть, даже если решительно настроена двигаться дальше.

– Поверить не могу, что не проработала условия выхода или какой-нибудь запасной вариант на случай, если слияние с «Бахаран-фарма» не сложится. Такая глупая ошибка. Не могу перестать корить себя за это.

– Детка. Нет. Ты не должна винить себя за это. – Он прижимается губами к моему лбу. – Меня это тоже мучает. Ты полагалась на меня, а я даже не подумал об этом, потому что мы семья, и работать вместе всю оставшуюся жизнь было нашим обязательством друг перед другом.

Неужели он действительно не знает? Такое возможно?

– Может, юрист смог бы пересмотреть договор и придумать способ, который мы не рассматривали?

– Думаешь, я этого еще не пробовал? – бормочет он, касаясь моей кожи. – Когда ты перестала мне доверять? Ты ведь знаешь, что ты для меня все. – Он гладит меня вверх-вниз по обнаженной спине, согревая, но меня переполняет леденящая душу ярость, от которой по телу бегут мурашки. Я начинаю дрожать, борясь с желанием оттолкнуть, ударить и расцарапать ему лицо, чтобы все увидели, что я готова вырваться из лап этой лживой коварной семейки. – Давай сходим куда-нибудь сегодня вечером, – предлагает он. – Мы целую вечность не были на свидании, и нам это нужно. В последнее время мы были так сосредоточены на работе, что забыли о главном.

Я медленно выдыхаю. Сейчас не время нагнетать атмосферу. Они загнали меня в угол этим проклятым договором, как и хотели.

– Хорошая идея. Было бы неплохо.

– Я закажу столик прямо сейчас. – Он снова меня целует. – Сколько тебе нужно времени на сборы?

– Немного, – ласково отвечаю ему, поглаживая лацканы его пиджака. – Не успеешь оглянуться, как я буду готова.

Он улыбается.

– Я буду в гостиной.

Широкими шагами мой муж покидает ванную. Как только он скрывается из виду, моя улыбка исчезает. Злоба разливается по венам горячим потоком, подобно хорошему алкоголю. Гнев придает сил, и я принимаю его.

Думаю, Алия подтолкнула Дариуса к женитьбе на мне. Я всегда считала, что именно она предложила ввести «Сливки общества» в «Бахаран-фарма». Моя свекровь коварна. Возможно, она понимала, что начинающей компании «Бахаран-фарма» был необходим прямой доступ к потребителю. Затраты на наем представителей, которые заинтересовали бы врачей, непомерно высоки. Гораздо дешевле создать интернет-портал, с помощью которого лица, назначающие лечение, в поисках легкого дохода могут консультировать пациентов онлайн и отправлять лекарства по почте. Но для этого необходимо привлечь потребителя к порталу, что является моим профилем.

Я попалась в ловушку Армандов с улыбкой на губах, полагая, что мы станем семьей, о которой я всегда мечтала. Я оставила своих чокнутых родителей-алкоголиков в далеком прошлом, к нашему обоюдному облегчению. Они никогда не хотели иметь детей и относились ко мне, как к нахлебнице.

Алия заполучила мою компанию благодаря слиянию. Она угробила ее, но я уверена, что так и было задумано. Теперь, когда я знаю ее, понимаю, что она никогда не захотела бы участвовать в бизнесе, который помогает другим компаниям добиться успеха. Она считает всех на планете своими конкурентами. Она хотела профессиональных специалистов и полный контроль и заполучила их.

А Дариус… Он методично менял мою жизнь до тех пор, пока я не начала проводить свои дни в одиночестве в нашей квартире. Мои единственные друзья – разноцветные графины на барной тележке. В доме убрано, а еду готовит домработница, с которой я не могу общаться, потому что мы говорим на разных языках, и мое единственное предназначение – служить сосудом для удовлетворения похоти моего мужа. Я всегда была лишь красивой игрушкой для сексуальных утех. У меня нет ни чувств, ни собственного мнения.

Вот все удивятся, когда поймут, что на самом деле у меня есть мозги и талант к мелкой мести. Алия тоже довольно хороша в этом, но она осторожничает рядом со своими детьми. А на моем пути нет ничего, что бы мне мешало, кроме меня самой.

Я открываю нижний ящик туалетного столика и достаю бутылку водки, завернутую в шапочку для душа. Поглаживаю пальцами прохладное стекло, и у меня слюнки текут от желания открутить крышку и сделать большой глоток, зная, как будет приятно, когда алкоголь попадет в желудок. Я проделала достойную похвалы работу, избавив себя от зависимости, но не это удерживает меня сейчас.

Я боюсь употреблять что-либо в своей квартире, особенно после того вечера у Рамина. Я способна совершить множество ужасных вещей, но измена не входит в их число. Моногамия и верность – две главные ценности для меня. Я бы никогда не отступила от своих принципов, даже будучи пьяной в стельку.

«Здесь что-то неладно, черт побери!»

Мне нужно установить камеры наблюдения, которые я купила давным-давно, и хорошо их спрятать. Изначально я собиралась следить за тем, что происходит, когда отключаюсь, но теперь хочу наблюдать за всеми остальными. За моей домработницей, гостями и даже за собственным мужем, человеком, который только что солгал мне в лицо настолько убедительно, что ему трудно не поверить, даже зная об условиях договора о слиянии настолько хорошо, насколько я теперь знаю.

Мои провалы в памяти и необъяснимое поведение вызваны не алкоголем. Я помню, как стояла в квартире Рамина и чувствовала, будто нахожусь в чужом теле, в чужой жизни. Тогда я подумала, что они, должно быть, каким-то образом искажают мое сознание, и чем больше я анализирую последние несколько лет, тем больше убеждаюсь, что мне либо подмешивают наркотики, либо пытаются мною манипулировать, либо и то и другое. И пока я не брошу пить, ничего нельзя исключать.

Пока не передумала, я отвинчиваю крышку и выливаю все, что осталось в бутылке, в раковину. Запах одновременно отталкивающий и соблазнительный. Кажется, что испарения затуманивают мои чувства, вызывая сильную дрожь по всему телу. Я ополаскиваю бутылку и кладу ее на место. Надо будет не забыть выбросить ее, когда смогу незаметно добраться до мусорного ведра. Это мой гребаный дом, но я всегда чувствовала себя здесь гостем.

Выпрямившись, снова ловлю свое отражение в зеркале. Я расправляю плечи и поднимаю подбородок. Мои зеленые глаза темнее, чем у Лили, их цвет больше похож на изумруд, чем на нефрит. Когда я впервые увидела ее фотографию на стене в доме Кейна, я решила, что молодость и румянец от возбуждения дают ей некоторое преимущество надо мной. Потом я встретилась с ней лично и поняла, что это преимущество очень четкое. Она – отточенный клинок, и его блеск свидетельствует о богатстве и респектабельности.