Александр Сивинских
Имя нам – Легион
ГЛАВА 2
Мы закрыли глаза
И далекий придумали остров.
Мы придумали ветер и себе имена.
Эдмунд Шклярский
Я неторопливо застегивал штаны и, глубоко дыша, для одоления волнения, та-ращился на разрезающие небо кольца. Кольца были красивы… Мало того: они были прекрасны! Случись сюда угодить земному поэту из когорты романтиков, еще неиз-вестно, загоревал бы он об утраченной Луне, или нет.
В чувство меня привело увесистое похлопывание по плечу. Я моргнул и опустил глаза. Рядом возвышался привратник и дружелюбно улыбался. Его изуродованный глаз при этом чуточку подергивался.
– Что, боец, нравится наши декорации? – пробасил он. – Уверен, они много лучше тех, что приготовили тебе в родных краях обиженные «земляки» Аскерова.
Ишь ты, какой осведомленный! Впрочем, возразить было нечего. «Земляки» и впрямь могли поместить меня в такие декорации, что сливай воду.
Я натянуто улыбнулся и выдавил:
– Поживем – увидим.
Мне, несмотря на красоту и великолепие небес, было плохо. Тоскливо мне было. Я ждал совершенно иного и не был готов к такому повороту событий. Впору было трезво подумать о собственном психическом здоровье и месте, где я оказался.
Место вполне могло быть банальной «дуркой».
Первым делом я решил получше изучить «санитара».
Не могу сказать, что увиденное сильно меня обрадовало или хотя бы успокоило: могучий торс титанического атлета опирался на две металлические стойки, заменяю-щие ему – от середины бедра и ниже – ноги. Он даже не пытался их скрывать, вороне-ный костяк был прикрыт широкими шортами лишь в месте крепления к живой плоти. На поясе полутерминатора висело нечто, отдаленно напоминающее компактную ра-цию. На левом предплечье, с внутренней стороны, непонятным образом закрепленный, притаился внушительного вида пистолет.
Устройство оружия было мне незнакомо, но в том, что это именно оружие, со-мневаться не приходилось. Иной разум пришел к идентичным земной конструкторской мысли выводам в отношении формы и дизайна средств уничтожения. Решающую роль в этом играла, скорее всего, телесная оболочка иносапиенсов, неотличимая от земной.
«Хр-р!» – захрипел я, прерывисто вздохнул, покачнулся и закатил глаза. На сей раз не для того, чтобы любоваться звездным небом, а чтобы симулировать сильнейший эпилептический припадок. Авось сжалятся пришельцы над неполноценным рекрутом, да и отправят от греха домой. На фоне громил с железными ногами Аскер вдруг пока-зался милым и приятным толстячком. Пусть несколько раздражительным, но своим же. Зачем только я с ним поссорился?
Чело привратника омрачилось. Видимо, сострадание было не чуждо этому пред-ставителю милитаристских кругов иного мира, и неполадки в организме диковатого рекрута больно поранили его душу. Точно так же рачительный хозяин ночей не спит над прихворнувшим поросеночком. Растимым, сами понимаете, для чего. Гигант кат-нул новую «горсть хрустальных шаров» в направлении «УАЗа». Из машины поспешно вывалился Игорь Игоревич. В руке он сжимал блестящий инструмент, похожий на про-тивоестественный гибрид ветеринарного шприца и ручной дрели. Я тотчас сообразил, что перестарался с лицедейством, но было уже слишком поздно. Игорь Игоревич без всяких там экивоков засадил мне в руку жгучую, словно концентрированная кислота, инъекцию какой-то гадости чертовски немалого объема. Прямо сквозь рукава косухи и свитера под нею.
Подложив под голову подушку от автомобильного сидения, пришельцы остави-ли меня в покое. Не боялись, видать, что я захлебнусь слюной или прикушу язык. А может, только того и ждали? Дела… Я тихонечко лежал и с интересом прислушивался к себе – скоро ли начнется трупное окоченение?
Окоченение наступать не спешило, и я успокоился. Поразительно быстро успо-коился и уже через минуту сильно удивлялся своей недавней выходке.
«А чего ты, вообще-то, ждал?.. – спросил я себя. – Африканской саванны и охо-ты на львов? Никто тебе не обещал, что ты попадешь прямиком на сафари. Ах, тебе обещали иностранный легион вдали от родины? Ну, так получи инопланетный. Куда уж дальше! Возможно ли подобное толкование событий? Вполне. Отчего бы какой-нибудь внеземной расе не создать своего иностранного легиона? Чтобы в схватках за вселенское господство не марать руки, отмытые веками гуманизма до чистого розового цвета. Склонные к насилию рекруты из более отсталых и кровожадных племен – самый благодатный полуфабрикат для формирования наемной армии. Можно даже предста-вить себя социологом с вот такой башкой и сформулировать некий общественный за-кон. Скажем: “Чем выше уровень развития цивилизации, тем больше она нуждается в наемниках для отправления низкогуманных, но необходимых для выживания социума, потребностей”. Вовсе, по-моему, неплохо».
Размышляя так, я попутно изучал окрестности и находил немало причин для своего дальнейшего изумления.
Предугаданная полусфера таковой и оказалась. Огромная, трудно представимого диаметра, она поднималась округлой монолитной стеной, загораживающей полнеба. К единственным в обозримой части воротам, вполне, кажется, герметично отделяющим содержимое от окружающего мира, вела светящаяся широкая дорога. На дороге стоял нелепый в этаком контексте облезлый «УАЗ», отчего-то чрезвычайно мало похожий на средство межзвездного сообщения. Вокруг дороги, полусферы и горстки человекооб-разных расстилалась бескрайняя степь середины лета. С густой высокой травой, вол-нующейся от ветерка и таинственно, маняще отблескивающей в свете небесного дива.
Удовлетворенные тем, что внезапно одолевшая новобранца падучая с успехом побеждена, пришельцы (а вернее, хозяева) продолжили дружескую беседу. Она час-тенько прерывалась раскатами вполне человеческого смеха.
Не исключаю, что смеялись как раз надо мной.
Я встал, стряхнул налипший сор, подобрался к ним поближе и принялся разгля-дывать крепление оружия на корнеобразной ручище инопланетного калеки. Гигант скоро заметил мое любопытство и, широко улыбнувшись, продемонстрировал принцип действия. Процесс впечатлял: пистолет оказывался в руке практически мгновенно, так же мгновенно возвращаясь на место. Я восхищенно покивал головой, но не забыл на-помнить себе, что старина Гаррисон придумал похожую оружейную систему лет сорок назад. А то и больше. И не запатентовал ее, оказывается, совершенно напрасно. Сгре-бал бы сейчас галактические кредиты прямо лопатой и в ус не дул.
Новоявленный «медведь – липовые ноги» тем временем снял с пояса прибор, похожий на рацию, и потыкал в клавиши скрюченным толстым пальцем. Створки ворот мягко скользнули в стороны и вверх. Кусок сферы, скрывавшийся под ними, покрылся светящимся узором ядовито-желтого цвета с горчичными пятнами, начал таять, утон-чился до черной прозрачности и лопнул, как брюхо протухшего хариуса.
Эстетика прободения желудка. Бр-р! Силовые поля, ребята, штука, оказывается, мало аппетитная. Не зря, значит, входную мембрану спрятали за обычными дверьми.
Чтобы привратника не тошнило.
Игорь Игоревич предложил мне занять место в «УАЗе», я тяжко вздохнул и по-лез в тесные недра ободранного межгалактического крейсера. Автомобиль задергался, фыркнул, скакнул и неуверенно поехал, спотыкаясь на каждом метре.
Изнутри купол был прозрачным. «УАЗ» медленно катил по светящейся дороге к голубоватым огонькам, все яснее различимым вдали.
Я просунул голову в кабину и бодро поинтересовался, будут ли еще неожидан-ные сюрпризы. А главное, когда же мне растолкуют, наконец, что к чему. И, если уж на то пошло, любопытно было бы узнать вдобавок, где мы находимся.
Игорь Игоревич повернулся вполоборота и заметил, что язвительность моя без-основательна. Скажи он правду сразу, я, чего доброго, принял бы его за придурка и де-ла с ним иметь не стал бы. («Само собой!» – подумал я.) Сейчас же все на мази, мы – там, где надо, можно расслабиться, ибо жизнь продолжается. А как бы дело сложилось дома, на Земле, еще вилами по воде…
Закончив краткую речь, Игорь Игоревич глубокомысленно замолчал.
Водитель, похоже, вообще не знал простой человеческой речи или был нем. Или соблюдал субординацию.
Посему я вполне уяснил, что объяснения будут даны в том объеме и в то время, которые сочтет необходимым мое новое командование. Мне оставалось только грустно вздохнуть и повалиться на свое вытертое креслице.
Огоньки приблизились и оказались фонарями на столбах – точными копиями обычных городских фонарей. Они освещали два ряда небольших приземистых строе-ний, которые я принял за казармы. Возле одного дома машина остановилась. Игорь Игоревич вылез первым. Я подхватил сумку и спрыгнул на стриженую травку, отде-ляющую дорогу от широкого дощатого деревянного тротуара. Тротуар вызывал мое искреннее восхищение: таких уж лет десять и в деревнях-то не сыщешь.
Ведомый все так же глубокомысленно молчащим Игорем Игоревичем, я вошел в приют безродных и бездомных наемников.
Дневальных, дежурных и прочего обязательного для земной казармы служивого люда вроде «молодых», трудолюбиво «пидарасящих взлетку», не наблюдалось. На пу-шистом ковре, закрывшем весь пол тонущего в полумраке коридора, лежала лохматая собачонка. Беспородная, но чистенькая и ухоженная. Она подняла на нас мутный спро-сонья взгляд, лениво повиляла коротеньким хвостишкой и заснула опять.
– Это Бобик, наш талисман, – сообщил наконец-то обретший страсть к общению Игорь Игоревич. – А это ваша комната. – Он распахнул передо мной одну из десятка однообразных дверей, выходящих в коридор. – Отдыхайте. Завтра получите все объяс-нения, униформу, аванс и возможность позвонить домой. До встречи!
На этом его коммуникативная страсть стремительно угасла.
Он повернулся и, завывая протяжно под нос что-то вроде колыбельной для дитя-людоеда, отбыл.
Я оглядел комнату. Ничего себе казарма, имеющая подобные апартаменты для каждого служивого! Из небольшой прихожей открывался вид на два отсека. Один не мог являться ничем иным, кроме спальни, ибо кровать в нем стояла прямо-таки вызы-вающе, маняще двуспальная. Другой был чем-то вроде кабинета. Книги на полках и уютное с виду кресло перед невысоким столиком. Лампа под зеленым абажуром. Обал-деть! Еще в прихожей была узенькая дверка, ведущая, как оказалось, в совмещенный санузел.
Номерок, конечно, не королевский люкс, но жить можно. В общежитии комната была много хуже, и ее еще приходилось делить с Димкой. А он ужасно храпит во сне. И любит оглушительный «трэш-металл». И не любит производить уборку. Впрочем, Ксюша у него очень даже ничего…
Я расстегнул сумку, собираясь заняться размещение вещей… но ограничился тем, что достал «мыльно-брильные» принадлежности, и опустил пакет на тумбочку. Недавно славно выспавшийся в машине, я с удивлением почувствовал новые позывы к тому, чтобы, вспоминая армейский жаргон, «придавить на массу». Приняв сонливость за последствия успокоительного укола, я не стал ей противиться. Предки, кои мудры по определению, завещали нам, что утро завсегда мудренее вечера, а тем более ночи.
Их мнение следовало уважить.
Проснулся я раненько. В просторное окно еще видны были побледневшие коль-ца, но густая чернота инопланетной ночи уже сменилась серенькой рассветной мутью.
На посвежевшую голову славно думалось, и я с удивлением начал вспоминать бурные события прошлого вечера. Что-то в них меня настораживало. Прежде я всегда считал себя выдержанным человеком, имел даже некоторое время прозвище «Флегма тормознутая» и теперь не мог понять: какого, извините, хрена меня потянуло на безрас-судные подвиги?
В душу начали мало-помалу закрадываться нехорошие подозрения. «Игорь Иго-ревич» знал, как меня зовут. Он знал, где и когда меня ждать. Он знал, что я здорово влип… Он знал такое, что знать мог лишь в одном случае – в случае, если все мои не-приятности были заранее продуманы и умело спровоцированы. И уж, наверное, лука-вые провокаторы осознавали, что жертва в конце концов обо всем догадается… Осозна-вали, но не придали тому никакого значения. Вот вам и права личности!
Я попробовал воспротивиться произволу, вскочил с кровати, но кровь не клоко-тала, и разум возмущенный не кипел. Обескураженный очевидной нелепостью собст-венного поведения, я глубоко погрузился в самоанализ. И вскоре пришел к выводу, что крошечный авантюрист, дремлющий обычно где-то на задворках моего подсознания, очнулся от спячки и с радостным смехом потирает истосковавшиеся по бродяжьему посоху ладошки.
«Э-эх, будьте вы прокляты, пришельцы подлые! Изучили вы меня действитель-но хорошо», – пробормотал я и отправился совершать утренний туалет.
Поплескавшись вволю, вытерся захваченным из дому полотенцем, совершив тем самым маленький акт мести «пришельцам». Ибо в ванной присутствовало махровое, белоснежное, пушистое и вообще роскошное, казенное. Перед большим зеркалом, вму-рованным в стену прихожей, принял атлетическую позу «двойной бицепс спереди», ос-калился в агрессивной улыбке. Отметил недостаточный объем икроножных мышц, но успокоился отчетливым рельефом пресса. Прорычал: «Больше харизмы, мужчина!» и угрожающе выбросил напряженно сжатые «кошачьими лапами» кисти своему отраже-нию в лицо.
Отражение в ужасе отпрянуло.
Я демонически расхохотался и пошел одеваться.
Для задуманной прогулки натянул любимые «бермуды», вырезанные в свое вре-мя из армейских х/б бриджей. Бриджи, в количестве двух пар, я спер на военных сбо-рах, венчавших курс институтской военной подготовки, и до сих пор то хвалю себя за это, то презираю. В пару к шортам подобрал любимую же белую майку с провоцирую-щей алой надписью «DO IT!» и вышел в коридор.
Кудлатого талисмана Бобика нигде не было видно. Других живых существ тоже.
Я наугад поскребся в ближайшую дверь. В ответ из динамика, разинувшего над нею свою решетчатую пасть, послышался грозный рык. Был он схож с рыком саблезу-бого тигра в годы, когда сии хищники еще вольготно владели Землей и людей не вос-принимали иначе, чем как легкую, но калорийную пищу. Правда, здесь можно было уловить кое-что осмысленное:
– Я три дня на полигоне, все вопросы к Бородачу! Сколько можно повторять?
Рык был настолько знаком, что я даже вздрогнул от неожиданности. (Впрочем, это могло произойти от громкости и резкости звука.) Так умел рычать только один че-ловек на всем белом свете. И человек этот был первым, кого бы я хотел видеть рядом с собой в любой сложной ситуации. И ему здесь было самое место, если я хоть что-нибудь знаю о нем. А я знаю о нем почти все, потому что человек этот – мой кровный (так уж получилось, во мне действительно бежит около литра его крови) брат. И друг. И… впрочем, не будем разводить сантименты.
Я распахнул дверь без колебаний, готовый к ответу перед местным законом за несанкционированное проникновение в частное жилище.
Последние сомнения исчезли, когда на прикроватной тумбочке обнаружилось черно-белое фото с мятыми уголками, но в деревянной рамке: два пограничника в вы-горевшей форме стоят, обнявшись за плечи, на фоне бесконечных гор.
У меня в сумке лежало точно такое же.
Одним из солдат был я, а вторым он – обладатель рыка, бешеный (временами) бык, питерский армянин в четвертом поколении, Генрик Саркисян.
Игорь Игоревич застал меня на месте преступления, я колом торчал посреди комнаты с идиотской улыбкой во всю морду и фотографией в руках. Он одобрительно проворчал «вот и славно» и за ручку отвел меня в местный «красный уголок», неболь-шой овальный зал с удобными сиденьями и глубокой прямоугольной нишей в одной из стен.
Когда я уселся в предложенное кресло, лицом к нише, Игорь Игоревич остался стоять. Он сочувственно поинтересовался, удобно ли мне. Пришлось сознаться, что да, вполне. Удовлетворенный ответом, он затеял манипуляции с красивой плоской коро-бочкой. Коробочка была прилажена на конец тонкого блестящего уса, вертикально тор-чащего из пола. И мелодично попискивала.
Действия его незамедлительно принесли плоды. Свет стал заметно приглушен-ней (оконные стекла потемнели), в нише сгустилась тьма. Среди тьмы медленно разго-рались звездочки, эстетично обрамляющие знакомое каждому ребенку изображение Земли. Моей родной Земли, безо всяких «наворотов» вроде пижонских колец.
Земля неторопливо вращалась.
– Это ваша планета, – констатировал очевидное Игорь Игоревич. – А сейчас приготовьтесь. Увидите ту, где мы находимся сейчас…
Вынырнувшая из-за планеты Луна вдруг вздрогнула и вспухла облаком разнока-либерных обломков. Спустя несколько мгновений Землю окружали бесформенные, но вполне предсказуемые, будущие кольца.
– Сколько нам осталось ждать? – Голос мой предательски дрогнул.
А чей бы не дрогнул? Разрушение спутника не останется без последствий для земной цивилизации, ежу понятно! Катастрофических последствий.
– Не знаю. Возможно, вечность. Эта реконструкция отражает событие, произо-шедшее около полутора миллионов лет назад в здешней планетной системе, а не в зем-ной. По-видимому, в результате грандиозного эксперимента цивилизации, условно на-зываемой нами Предтечи. Других следов Предтеч нами пока не обнаружено, но и эти весьма впечатляющи, не так ли?
Я пожал плечами. Почему сразу Предтечи? Автограф они свой оставили, что ли?
Игорь Игоревич понял мое недоверчивое молчание верно.
– Сомнений нет. Дело в том, что каждый обломок спутника – от самого микро-скопического до наибольшего – покрыт фантастически прочной светоотражающей пленкой. Слой амальгамы порядка нескольких молекул, но она практически не разру-шаема.
– Зачем? – выдохнул я. – Покрыто – зачем?
– Полагаю, для красоты. Вы же видели, как сверкает! Впрочем, считается, что Предтечи были негуманоидной цивилизацией, поэтому ход их размышлений не подда-ется анализу. Ну, не стану более утомлять вас гипотезами, хоть и интересными, но мало относящимися к предмету сегодняшнего разговора, – торопливо проговорил мой пре-дусмотрительный собеседник, заметив, что я наполняюсь неуместным любопытством. – Словом, Фил, мы не в мрачной глубине космоса, за многие десятки световых лет от вашей родины, а буквально рядышком.
– В параллельном измерении? – тут же проявил я поразившую меня самого до-гадливость.
– Можно сказать и так. В параллельном. А то и в последующем или предшест-вующем вашему. Смотря, откуда вести отсчет. С геометрией и топологией, сами пони-маете, не все однозначно… Так что мы земляки в некотором роде, – сделал вывод Игорь Игоревич. – И даже, кажется, близкие родственники. Но наша цивилизация, назовем ее условно терранской, давно умеет совершать межпространственные переходы, – пото-ропился он расставить надлежащие акценты.
Вероятно, ему хотелось избежать слюнявого братства народов, к которому я, по его мнению, стал после вводной лекции склонен.
– Чем шкурно и пользуется, – не удержался съязвить я.
– Шкурно? – удивился Игорь Игоревич, – а… а, пожалуй, вы правы, Фил! Речь действительно идет, образно выражаясь, о нашей драгоценной шкуре. Ее, знаете ли, с недавнего времени появились желающие попортить. До некоторых пор мы тем только и занимались, что с романтически горящими глазами путешествовали по доступным… хм, параллельным планетам. Наслаждались нетронутой природой, такой похожей и та-кой разной. А ужасались почти единственно вашему, кровавому и жестокому миру. И знать мы не знали, и ведать не ведали, что откуда-то из невообразимо отдаленных про-странств несется навстречу нам дикий и страшный разумный вал – голодный и поэтому непримиримый. К счастью, вставшая у нас на пути орда довольно слабо технически развита. Примерно на уровне раннего средневековья Земли или Терры. Но это с лихвой покрывается избыточной ее биологической массой и агрессивностью. Их миллиарды, и они оставляют после себя пустыню. Смотрите, Фил! – воскликнул он с надрывом, со-всем уж переигрывая. И без того в его словах ощущался избыток поэзии. Интересно, такую модель поведения в разговоре со мной ему посоветовал психолог или он по соб-ственной инициативе лицедействует?
Между тем картина в нише замутилась, поплыла и сменилась. Перед нами лежа-ла симпатичная полянка, окруженная со всех сторон пышной растительностью. Вдруг в зеленой стене раскрылся проход, прорезанный невидимым инструментом. В проход тут же выпрыгнуло занятное существо розовато-мраморной окраски. Существо, более все-го похожее на крупного рака, присело на четырех ножках и навело на нас громоздкое металлическое устройство. Ясно, совершенно ясно было, что эта несуразная железяка – оружие: вроде пищали с внушительным дисковым магазином. Пищаль рявкнула, плю-ясь во все стороны огнем и дымом, а камера, снимавшая это безобразие, зашаталась, опрокидываясь, и уставилась треснувшим объективом в яркое небо. Мраморный стре-лок навис над нею, потрясая оружием и клешнями, которыми вспорол давеча лианы. Он еще некоторое время бурно радовался точному выстрелу, а потом замер.
– Первые кадры, запечатлевшие нашего противника, – прокомментировал Игорь Игоревич. – Получены четыре года назад. Исследователь-орнитолог, снимавший на од-ной из самых отдаленных доступных планет интересное поведение полисемьи тамош-них воробьев, погиб… Накопитель с записью нашел его напарник. Более везучий, на-верное – временно отлучался к пункту перехода, поэтому не пострадал. Он был скорее труслив, нежели любопытен, и мгновенно ушел, бросив научное оборудование, захва-тив лишь этот диск. Будь тогда на нашем месте земляне, с вашим обширным военным опытом и нюхом на потенциальную опасность, все сложилось бы, разумеется, совер-шенно иначе. Но на Терре больше восторженных и далеких от трезвого восприятия действительности оптимистов, чем реалистов. На встречу с «братьями по разуму» от-правилась целая делегация. От нее не осталось и записи…
– И все-таки мобилизация проведена не была, – вклинился я со своей догадкой в трагическую, хоть и кратковременную, паузу.
– Не была, – с тяжелым вздохом согласился Игорь Игоревич. – Какая, к черту, мобилизация, ведь вооруженная вражда цивилизаций – глубоко аморальна и даже пре-ступна!.. Парламентеры гибли пачками, а оборонительных действий, даже самых про-стых, не предпринималось. Тогда-то и вышли на арену много десятилетий, столетий даже осмеиваемые и презираемые терранским просвещенным обществом «псы войны» со своей готовностью к любым мерам. К мерам, негодным с точки зрения общества, но единственно верным в создавшейся ситуации.
– То есть вы, – сказал я.
– Мы. Мы создали сеть аванпостов. Надежно укрепленных военно-технических баз, расквартированных на планете, разумно близко примыкающей к миру первой встречи с противником. Базы организованы так, чтобы иметь возможность скорого дос-тупа в заданные точки сопредельных пространств. Точки привязаны к выходам из меж-пространственных тоннелей, доступных «ракам». Мы создали агентурную сеть на Зем-ле и обеспечили себя опытными и достаточно образованными наемными солдатами. (Я кивком поблагодарил за комплимент.) Мы даже взяли себе земные псевдонимы, забыв данные нам при рождении имена. Отрезая тем самым пути возвращения в наш беззу-бый Эдем – до победы… или до смерти. Нас было крайне мало, но мы были полны ре-шимости остановить агрессора…
Я аж уши развесил. Такого замечательного плакатного слога мне не приходи-лось слышать никогда. Но попутно и призадумался. По речам Игоря Игоревича выхо-дило, что до его прекрасной родины слаборазвитым розовым тварям еще топать да то-пать. Отчего же они вдруг агрессорами стали? Или загодя назначать врагов – это стиль всех “ястребов”, независимо от происхождения?
Однако, вспомнив науку о чужом монастыре и его уставе, вслух высказывать свое сомнение пока не стал. Спросил только:
– А как же молодежь? В таких случаях самое первое дело вербовать в сторонни-ки молодых да непоседливых. Гормоны – они ж великое подспорье в политике!
Игорь Игоревич расцвел, благородно не обратив внимания на дурно припахи-вающую подоплеку вопроса.
– Да, движение «Новая молодежь в защиту Отчизны» – главный наш корень в родной почве. Оно питает нас не только перспективными учеными и материальными средствами, но и свежим дыханием грядущего! Жаль только, что лишь малая часть ак-тивистов движения имеет мужество взять в руки оружие. Но Легион не теряет надеж-ды… Мы, кажется, отвлеклись. – Игорь Игоревич снова сменил картинку. – Это недав-няя съемка того места, которое вы видели только что.
Он даже поморщился, глядя на то, что я сперва принял за огромную, невырази-мо отвратительную помойку.
– Да уж, воробьи, наверное, никогда больше не смогут создать здесь не только полисемей, но даже ма-а-аленьких влюбленных парочек, – пробормотал я под нос, же-лая хоть чуть-чуть разрядить абсолютно переставшую нравиться атмосферу пропаган-дистского митинга.
Игорю Игоревичу мой комментарий, похоже, не пришелся по вкусу.
– Прекратите ерничать, – устало сказал он, – Ваши глупые шуточки неуместны перед лицом подлинной трагедии. Поймите, это не рекламный ролик Greenpeas и не фильм ужасов. Подумайте, что будет, если эти зверушки доберутся до вашей родины? В отличие от землян, они умеют совершать межпространственные переходы. Пусть только по немногим, имеющимся с основания вселенной каналам, но вы-то не умеете и этого! Прежде, чем сумеете разобраться, что к чему, и перекрыть «ракам» доступ, они натворят такого… Кстати, один из каналов открывается в неполном десятке километров от вашей, Фил, родной деревни. Именно через него мы и привезли вас сюда. Спросите себя, готовы ли вы отдать свою четырехлетнюю племянницу в клешни полуразумных чудовищ?!
Я хлопал глазами и по-рыбьи разевал рот. Не дождавшись ответа на последний вопрос, Игорь Игоревич так же экспрессивно продолжал:
– Видели оружие в его руках? Исходя из самых завышенных оценок «рачьего» интеллекта, невозможно представить, что это – творение убогой цивилизации члени-стоногих. Догадываетесь, откуда оно может быть родом?.. Да, да, они уже встречались с более развитой, чем сами, культурой. Надолго ли она их задержала? Бог весть… Воз-можно, ее остатки еще тлеют последними угольками, производя для «раков» вооруже-ния. Вы, Фил, хотите, чтобы ваша мама сверлила стволы для их автоматов, расплачива-ясь трудом за жизнь детей и внуков и кусок хлеба?
– Вы хорошо изучили меня, но плохо мою маму, – угрюмо пробурчал я. – Она уж скорей в партизаны уйдет.
– Простите, я разволновался, – незамедлительно покаялся воинственный сын племени прекраснодушных романтиков. – По счастливому стечению обстоятельств, земному человечеству пока ничего не грозит. Земля, если так можно выразится, “при-крыта” нашим миром, куда мы врагов не допустим. Ни при каких обстоятельствах. Между прочим, – оживился он, – «совы совсем не то, чем кажутся!» И «раки» – отнюдь не раки, а довольно примитивно устроенные грызуны. Яйцекладущие, хоть и млекопи-тающие. Сейчас, сейчас… – Он резво забарабанил пальцами по клавишам. – Я вам по-кажу одного такого красавца поближе. Ага, вот!
Сменив мертвый мир, нашему вниманию предстал вскрытый яйцекладущий бобр, разбросавший по белому препараторскому столу многочисленные конечности.
– Кстати, в Легионе принято называть их онзанами. Научное название имеет тот же корень, но звучит труднопроизносимо даже для меня. Обратите внимание, Фил, как интересно и необычно двигалась эволюция этих существ. Костного скелета не сущест-вует, его заменяет сверхпрочная кутикула из хитина. В яйцеобразной груди, под при-крытием основной брони, сосредоточены все важнейшие органы: дыхания, кровообра-щения, кроветворения. В нее же утапливается нежная круглая голова, сидящая на гиб-кой гусеницеобразной шее. Внешнему миру подставляется лишь прочный купол ма-кушки, глаза на коротких стебельках да хлыстообразные «усы», являющиеся одновре-менно обонятельными и слуховыми органами. Потеря части «усов» организму не страшна. Регенерация происходит чрезвычайно быстро, причем даже самый малый ос-тавшийся обломок с успехом выполняет весь объем функций. Глаза тоже могут втяги-ваться в защитные углубления панциря и прикрываться твердыми, но вполне прозрач-ными веками…
Он проворно метался возле голограммы вскрытой твари, влезая время от време-ни указующим перстом в самые глубины рачьей требухи. Очевидно, для пущей нагляд-ности. Я слушал не без интереса; что там – с огромным любопытством. Надо же, на-сколько занятная штука эволюция!
– По бокам корпуса – пара чрезвычайно мощных двуветвистых клешней, пред-назначенных для срезания и измельчения целлюлозы, основного элемента питания. Их можно сравнить с комбайном, объединяющим кусачки, миксер и наждачный круг. Процесс измельчения идет непрерывно.
Игорь Игоревич потер ладони, показывая, как именно идет процесс.
– Слабо ферментированная труха время от времени передается в рот. А вот зу-бов у онзанов практически нет. За исключением разве что жесткой терки, покрываю-щей внутреннюю полость клешней. Но самое главное, самое невероятное!.. Руки. Руки, Фил! Короткие пятипалые ручки с противостоящим пальцем. Они могут быть спрятаны под прикрытием все тех же клешней, из одной пазухи с которыми выходят. Четыре но-ги крепятся в нижней части головогруди, почти так же, как у земных насекомых. Име-ют сводчатые ступни и позволяют существу двигаться, располагая тело либо парал-лельно земле, либо под довольно крутым углом к ней, что используется для лучшего обзора. И пребыстро двигаться! Органы пищеварения находятся в толстом четырехсег-ментном абдомене – брюшке скорее пчелином, чем рачьем, – вместе со ртом, половыми органами и органами выделения отходов. Потеря абдомена хоть и смертельна для «ра-ка», но не приводит к мгновенной гибели. Наблюдались особи, жившие без него до двенадцати суток, почти без утраты основных реакций. Пищеварительный тракт – са-мая отсталая часть организма, с чрезвычайно низким КПД. Это и гонит онзанов на за-воевание все новых и новых жизненных пространств, наполненных пищей. Это же, по-видимому, стало в древности причиной развития мозга. Когда перед видом возникла перспектива вымирания от недостатка питания, мозг заработал в полную силу. Сейчас-то они потребляют любую органику, используя предварительную искусственную фер-ментацию. Видели бы вы, дорогой Фил, их бродильные котлы – более мерзкого зрели-ща трудно себе даже представить! Имеется также речь, примитивная, но удивительно красивая и певучая. Ее органы, в виде множества тонких мускульных лепестков, нахо-дятся в глубине дыхательных отверстий и размещены в подмышечных впадинах. По-скольку отверстий два, а мускулатура лепестков достаточно нежна, голоса «раков» зву-чат просто божественно! Размножаются они катастрофическими темпами: при благо-приятном пищевом фоне каждая самка после трехмесячной беременности откладывает от семи до десяти яиц. Новорожденные онзаны очаровательны: мягкие и пушистые – ну, чисто розовые котята-цыплята. Первыми твердеют клешни, и самка прекращает кормление молоком. Четыре года детеныши активно питаются, одновременно теряя иг-рушечную шерстку и приобретая прочнейший панцирь. До наступления половой зрело-сти из каждого помета доживает четыре-шесть особей. Это происходит в начале пятого года жизни; вес онзана к тому времени в среднем достигает восьмидесяти килограммов при длине тела около полутора метров. Продолжительность «рачьего» существования невелика, лет двадцать. Но сколько за двадцать лет каждый из них наплодит потомст-ва? А сколько сожрёт органики, при низком-то усвоении ее питательной части?
