Скорбачевская
Триптих: о воде
Привет с потолка
Огромный черный пикап едет по трассе, усеянной тварями. Мерзкие паразиты передвигаются медленно, оставляя склизкие дорожки. Сейчас небо суетно перемалывается тошнотворными волнами, которые все чернеют и чернеют с наступлением темноты. Твари набираются сил.
В машине на всю катушку играет пустая клубная музыка. За рулем шумахер, руки в золотых цепочках, на носу солнечные очки. Очки от солнца, которое не показывалось уже полгода…
Он пафосно дергает головой в такт музыке, по-хозяйски разместив локоть на руле. А далматинец-болванчик стоит на передней панели и шатает башкой, подражая хозяину тачки.
Подъезжает к подъезду, глушит мотор, надевает противогаз…
– Ну что? Зажжем?
Степан, выплюнув жвачку в бумажку, берет пакеты с продуктами и быстро бежит до входной двери.
– Э! Придержи-ка! – кричит соседка, маша ему рукой и с трудом перебирая тяжеловесным телом.
– Давайте помогу. – Мужчина благородно берет ее сумки, и они шагают к лифту. – Ха, никто в рожу не впился – день удался!
Женщина игнорирует его, нажимая кнопку. Ехать еще десять этажей в лифте, размером с холодильник. Мужчина чувствует неловкость и не отчаивается завязать разговор:
– Как ваши коты?
Та окидывает его чванливым взглядом, стоя впритык своим пузом к его.
– Вчера лишайник задушил Винсента, – ледяным тоном начинает женщина, почесывая нос. Глаза по-прежнему высокомерно опущены. – Прыгнул на морду, выпустил свои токсины. У Винсента вытекли глаза и облезла шкура. Как коты, спрашиваете? Да нормально, жрут только много.
Степан прочищает горло, наблюдая за мелькающей электронной цифрой. Их этаж.
– Э, ну чё, террорист? – радостно смеется мужчина, потрепав по волосам маленького мальчика, который выбежал в прихожую встречать отца. – Мармелад после ужина.
Он передает жене пакеты и составляет мокрую обувь сушиться.
– Степ, давай за стол, – кричит Ира с кухни, гремя посудой. – И позови Вадима.
Последнее она сказала с особым напором. Черт… Он снимает кожаную куртку и как-то ожесточенно смахивает с нее ледяные капельки дождя. Выбора нет: придется идти.
Мужчина медленными шагами доходит до заветной комнаты. Не получается себя перебороть… Из щелочки прикрытой двери доносятся равномерные выдохи, что-то происходит.
«Бля, надеюсь, этот сопляк не мастурбирует?..»
Степана затошнило от картины, которую он уже успел представить. Мужчина резко одергивает дверь:
На узорчатом ковре отжимается длинный крепкий парень в майке-безрукавке. Все мышцы блестят от пота, а губы розовеют от волевых прикусываний. Тут парень замечает дырявые носки Степы и, запыхавшийся, садиться на ковер, готовый к дебатам.
– Мать зовет, – механическим голосом выдавливает из себя мужчина, с окоченелой и вовсе не прикрытой желчью смотря подростку в черные, совсем безучастные глаза.
Он разворачивается и уходит на кухню. Через пять минут все сидят за столом – вернее, в аквариуме с белыми акулами.
– Глеб, тебе подлить еще молока? – спрашивает Ира у маленького сына.
Тот отрицательно кивает. Снова молчание.
– Вадим? – мать зовет старшего сына.
Тот с набитым ртом смотрит на нее испытующе.
– Вкусно?
Парень неуверенно кивает, тупя взгляд в тарелку.
– Черт… – не выдерживает Степан, демонстративно уронив вилку. Жена тут же изрядно ударяет мужа ногой в икру. Он хватает салфетку и вытирает рот, продолжая неумолимо посмеиваться.
– Спасибо.
Парень встает из-за стола и целует мать в щеку.
– Ма, мы с пацанами на стройку завтра с утра, – объявляет Вадим, ковыряя зубочисткой остатки макарон в зубах.
– На изолированную хоть? – спрашивает Ира.
– Конечно.
– Ну и как? Продвигается?
Парень ухмыляется, приподнимая низ майки. Женщина одобрительно проводит ладонью по стальному прессу, уважительно поджав губы. Затем он напрягает сильную руку, хвалясь матери.
– Молодец. С сентября затрахай всю школу, понял? Покажи, чей ты сын, – наказывает ему та. – А то последний год как ни как.
– Первым делом, мам, трахну директрису.
Он мягко улыбается, кидая зубочистку в мусорное ведро, и уходит.
– Противогаз на завтра приготовь! – кричит она ему вслед.
– Да-да! Конечно! – доносится в ответ из ванной.
– Вот… придурочек мой.
Мужчина, наблюдая за всей этой сценой, сохраняет хладнокровие, но так укоризненно уничтожает взглядом жену, что нежная улыбка с ее лица мигом спадает.
– Степ, харэ, – кидает она ему, составляя тарелки в раковину. – Ты доел?
Он молчит.
– Зато я доел! – говорит Глеб и тянется к упаковке мармеладных мишек.
– Тут еще целая тарелка. Не, малой, так не пойдет.
Но тот уже убежал, шаловливо хихикая и шурша упаковкой.
– Э, малой! – грубовато орет ему в след Ира и недовольно цокает языком. Она смотрит на мужа, ища поддержки, но получает только очередную порцию невербального яда.
Мужчина встает и хватает ее за волосы, но рука быстро соскальзывает – слишком короткие.
– Какого хера, Степ? – уворачивается женщина и резко меняет позиции. Она берется за его яйца железной хваткой и умелым движением приказывает всему его телу опуститься чуть ниже, чтобы их лица были на одинаковом уровне.
Они смотрят друг другу в глаза, и лед мужа постепенно тает под щипающим душу напором Иры. Он заглядывает в ее глаза, как овечка в тупые, но величественные глаза матери.
– Кончай это, – говорит жена, сжимая мужские яйца сильнее.
Вдруг с потолка падает нечто огромное и темное, с грохотом разбиваясь о тарелки. Муж с женой инстинктивно достают из буфетного шкафа огнеметы, заряжают и выстреливают огненные шары.
– Занавески! – хриплым басом орет Ира, срывая пылающую тюль вместе с карнизом.
– На хер! – отвечает Степан, поливая огнем ползущую к нему через стол тварь. – Этот живучий какой-то, сука…
– Сверху!
С потолка готовится прыгнуть второй тип. Вовремя на кухню вбегает Вадим и ловко кидает матери швабру. Женщина сбивает черно-зеленую мразь, и этот вонючий шипящий урод падает на ковер.
– Твою мать… – Ира давит его ступней, пока из паразита вытекают дурно-пахнущие соки. – Только, блять, потолок побелили!
– Отойди-ка.
Степа окатывает его пламенем, пока тварь не сворачивается в кусок поджаренных волокон.
– Фух… – Мужчина прячет огнеметы и вытирает пот со лба. – Ужин готов. Вам гриб? Или водоросль?
Он пробует засмеяться, но вид разъяренной пантеры с перекошенным от злости лицом заставляет его заткнуться.
– Я же сказала, закрой все окна! – гулко заорала жена. – А ты все сидел, как идиот, и контролировал каждое движение Вадима!
Женщина вскинула оцарапанной кистью в сторону своего сына, сгребающего макароны и трупы лишайников в мусорный пакет.
– Я… – мужчина опешил. – Я же закрывал, вроде…
– Твою налево… – вспыхивает Ира, разворачиваясь и хватаясь за челку. – А если бы они выпустили токсины, пока все дети сидели за столом?!
– Но не выпустили же, – скромно отвечает Степа, перебирая в руках почерневшее полотенце.
– Гений, блять! Отпразднуем?!
В порыве гнева она задевает почерневшим плечом угол.
– Черт…
– Давай вытру копоть. – Он подбегает с грязным полотенцем.
– Уйди.
Ира берет сына под руку, и они оставляют мужчину одного.
