Мартин Скотт
Фракс и Эльфийские острова
Если верить Макри, то это было не “что”, а “кто”. Поговорив немного о достоинствах эпической поэмы о королеве Лиувин, Макри и Ваз-ар-Мефет принялись обсуждать причины, в силу которых она вознамерилась прикончить меня своей боевой секирой.
– Благородный эльф прекрасно понимал причины моего негодования. Ты нанес мне чудовищные оскорбления, хотя я ни в чем не была виновата. Ведь никто никогда не говорил мне о том, что упоминание о менструациях является в Турае строжайшим табу. Но после того, как мы с эльфом немного поговорили на эту тему, я пришла к выводу, что ты был слишком огорчен для того, чтобы ясно мыслить. Любой игрок на твоем месте был бы тоже расстроен, а у тебя, как известно, с азартными играми постоянно возникают проблемы. Кроме того, ты слишком много пьешь, это тоже мешает тебе адекватно оценивать события. Излишнее увлечение фазисом, как я заметила, также оказывает на тебя отрицательное воздействие. Короче говоря, азартные игры, алкоголь и наркотики лишили тебя рассудка. Я пришла к выводу, что несправедливо будет убить тебя, несмотря на то что даже по твоим меркам ты вел себя весьма скверно. Действуя в духе дружбы, я сочла уместным попытаться вернуть тебе потерянные деньги. Я сухо проинформировал Макри, что с разумом у меня все в ажуре и я пока довольно далек от безумия. – Это была вполне рациональная реакция человека, которого вывело из себя возмутительное и нелепое поведение женщины, не имеющей понятия, как следует держаться в обществе. Итак, что же произошло после того, как ты встретилась с Казаксом? Сдается мне, он не горел желанием вернуть деньги.
– Боюсь, что нет, – печально покачала головой Макри. – Во-первых, Казакс не горел желанием видеть меня, и мне пришлось хорошенько поработать мечом, чтобы он согласился меня принять. Я отняла у него кошель, но там оказалось всего около сотни гуранов. После этого между мной и его людьми развернулось настоящее сражение. Я и представить не могла, что их окажется так много.
Макри радостно улыбнулась, сунула мне в руки кошель и выглянула в иллюминатор.
– Острова эльфов! Авула! Место, где появилась на свет королева Лиувин! И Фестиваль! Как же мне не терпится там оказаться! Скажи, с какой целью мы туда отправляемся?
– Ты плывешь туда без всякой цели. Я же приглашен для того, чтобы вызволить из заключения дочь моего доброго друга Ваза. Ее обвиняют в нападении на дерево.
– Нападение на дерево?! И за это там бросают в тюрьмы? Эльфы, похоже, и в самом деле обожают свою флору.
– Это – особенное дерево. Оно именуется Древо Хесуни. Не сомневаюсь, что ты в своем Колледже гильдий слышала о таком.
– Сердце и душа клана! – провозгласила Макри.
– Вот именно. Я пока не знаю всех подробностей, но дочери Ваза грозят серьезные неприятности. Поэтому – умоляю, постарайся мне не мешать. Ваз мой старый друг, и я искренне желаю ему помочь. Кроме того, мне не хочется предстать в скверном свете перед Цицерием и принцем Диз-Аканом.
– Это тот алкоголик и наркоман, которого мы знаем, или другой принц, более вменяемый?
– Другой. Вменяемый настолько, насколько вообще могут быть вменяемыми наши принцы.
– Хочешь сказать, он тоже дерьмо?
– Дерьмо, но не такое, как старший братец. И прошу тебя не оскорблять членов королевской фамилии.
Мое радостное настроение полностью испарилось. Я понимал, что путешествие предстоит трудное.
– Когда мы прибудем на Авулу, тебя, как я полагаю, на берег не пустят. Но если ты каким-то чудом окажешься на суше, умоляю, не произноси… этого… Одним словом, ты понимаешь, что я имею в виду.
ГЛАВА 4
На второй день плавания Ваз-ар-Мефет ухитрился выкроить время и поведать мне о злоключениях дочери.
– Главным обвинителем является Лазас-ар-Тетос, Верховный смотритель Древа. Его родной брат Гулас-ар-Тетос избран Верховным жрецом Древа. Если верить Лазасу, то он застал мою дочь в тот момент, когда та рубила топором священное дерево. А за несколько минут до этого она якобы пыталась его поджечь.
– Что говорит в связи с этим твоя дочь?
– Она ничего не помнит.
Час от часу не легче! Я не считаю, что все мои клиенты обязательно невиновны, но по крайней мере они стараются придумать пристойное объяснение своим поступкам.
– Неужели она так ничего и не помнит?
– Абсолютно ничего. Но она не отрицает, что была там. К сожалению, все обстоятельства стерлись из её памяти. Она ничего не помнит с того момента, как вышла из дома, и до той секунды, когда оказалась в темнице.
– Все это, Ваз, выглядит довольно скверно. Неужели она даже не помнит и того, почему двинулась к дереву?
Ваз в ответ лишь печально покачал головой. Я спросил, верит ли он своей дочери, и мой друг с жаром заявил, что верит безусловно.
– Я понимаю, что все факты говорят против нее. Она ничего не может сказать в свою защиту на Совете, которому предстоит вынести приговор. Но я верю в то, что моя дочь ничем не хуже любого другого эльфа нашего прекрасного острова и не способна на такое святотатство. Кроме того, это совершенно не в её характере, и вдобавок у неё для подобного вандализма не было никаких мотивов.
Несмотря на страстное желание Ваз-ар-Мефета видеть свою дочь свободной, никаких полезных сведений он мне сообщить не смог. Мой друг не имел представления о том, что его дочурка могла делать рядом с Древом, не знал, посещала ли она Древо раньше, и не имел никаких предположений, кто ещё мог пожелать нанести вред священному растению.
– Ты не считаешь, что на её память было оказано магическое влияние? Проверка проводилась?
– Да. Следствие вели официальные представители лорда Калита, среди которых был его Главный маг Джир-ар-Эт. Насколько мне известно, он не обнаружил никаких следов магии в районе Древа, хотя всем известно, что обнаружить магию там практически невозможно. Древо создает вокруг себя мощное мистическое поле. Все магические проявления там искажаются, и заглянуть в прошлое, находясь рядом с Древом, невозможно.
Я понимающе кивнул. Мне было очень хорошо известно, что магия не работает там, где она больше всего нужна для успеха расследования. Представление о том, что маг, обратившись в прошлое и изучив обстоятельства преступления, отсеивает все наносное и дает точный ответ, хорошо только в теории. Иногда, правда, магия помогает и на практике, однако при расследовании сложного преступления возникает столько переменных величин, что магическое расследование становится ненадежным, а зачастую его просто невозможно провести. Именно поэтому я все ещё продолжаю свою работу. Для ведения следствия необходим человек, готовый в поисках ответа топтать мостовые. Или – как в этом случае – топтать ветви деревьев. Эльфы острова Авула обитают главным образом на деревьях, в жилищах, выстроенных в густых кронах или на верхушках. Отдельные поселения соединены между собой деревянными мостками-переходами. Помню, что во время прошлого визита к эльфам я бодро передвигался по этим мосткам, восхищаясь раскинувшимся под ногами ландшафтом. Но тогда я был значительно моложе и гораздо изящнее.
Как только Ваз удалился, передо мной предстала маленькая истощенная девица из эльфов и сообщила, что лорд Калит желает видеть меня в своей каюте. Мне пришлось пробираться к лорду по палубе, защищая лицо ладонью от секущих струй ледяного дождя. Несмотря на скверную погоду, ветер оставался попутным, и судно быстро бежало по волнам. Палуба мерно покачивалась под моими ногами, возвращая меня к временам юности. Со времени последнего морского вояжа прошло много лет, но искусства моряцкой походки я ещё не утратил.
Каюта лорда Калита была значительно просторнее моей, но ни роскоши, ни особых излишеств я в ней не заметил. На переборках не было никаких украшений, полагавшихся бы главе клана, хотя прекрасная мебель все же вызвала у меня прилив зависти. В моей каюте была лишь койка, и сидеть на ней было очень неудобно – особенно во время качки.
На одежде лорда Калита практически не было никаких знаков, указывающих на его высокое положение в обществе. От остальных эльфов лорда отличал лишь тоненький серебряный обруч на голове. Любое другое более броское украшение считалось бы проявлением дурного вкуса. Его плащ, несколько более изящного покроя, чем у подданных, был такого же зеленого цвета, без вышивки и позументов.
– Вы, как мне стало известно, допрашиваете членов моей команды.
Я кивнул. Какой смысл отрицать очевидное, тем более что я всего-навсего хотел ознакомиться с фоном, на котором произошло преступление.
– Я желаю, чтобы вы прекратили это занятие, – сказал лорд Калит.
– Прекратить? С какой стати?
– Как капитан корабля и правитель острова я не обязан объяснять вам причины. Я просто желаю, чтобы вы перестали отвлекать моряков от дел.
В ответ на это нелепое требование я лишь пожал плечами. Я не боялся вызвать раздражение лорда Калита или какого-нибудь другого лорда, но время ещё не пришло. Если дела на Авуле у меня пойдут плохо, то я выведу его из себя так, что мало не покажется.
В то же время я напомнил Калиту, что нахожусь на борту по приглашению Ваз-ар-Мефета и, как мне представляется, с одобрения высокочтимого лорда. Калит был вынужден признать, что это именно так, хотя, оказывается, он с самого начала считал, что Вазу пришла в голову не слишком хорошая идея.
– Я весьма высоко ценю услуги Ваз-ар-Мефета, – сказал он, – и не мог отказать ему в просьбе помочь его дочери. Но, как это ни печально, я уверен, что его дочь действительно совершила то, в чем её обвиняют. На Авуле вам будет позволено задавать вопросы. В разумных рамках, конечно. Но здесь, на корабле, вы, я надеюсь, будете вести себя пристойно и не станете донимать команду.
Я снова кивнул. На маленьком столике рядом с койкой стояла доска для игры в ниарит.
– Так называемый “Дебют арфиста”, – заметил я, изучив расположение фигур.
– Вы играете в ниарит? – удивленно вскинул бровь лорд.
– И очень часто. Но “Дебют арфиста” всегда был мне не по душе. Мне кажется, что он дает противнику возможность провести атаку слонами и разносчиком чумы.
– Я работаю над новыми вариантами. Появляются некоторые ранее не встречавшиеся в практике ходы для героя и мага. Возможно, как-нибудь позже мы с вами и сразимся.
Когда я выходил из каюты, слова прощания прозвучали теплее, чем первоначальное приветствие. Хорошие игроки в ниарит всегда испытывают симпатию друг к другу. По пути в каюту я раздумывал об услышанном. Пожелание прекратить расследование прозвучало достаточно мягко. Все могло быть и хуже.
Макри сидела на моей койке и читала рукописный свиток. На моей подруге была зеленая туника, которую успела подарить ей Исуас – юная девица из экипажа. В то время как другие эльфы избегали общения с Макри, Исуас оказалась свободной от предрассудков. Судя по тому, как она сразу же прибежала в каюту с сухой одеждой, можно было подумать, что Макри наконец обзавелась подругой. Но на Макри эльфийка впечатления не произвела.
– По крайней мере ты у кого-то вызываешь симпатию. Я думал, что тебе это понравится.
– Она меня раздражает.
– Почему?
– Она такая маленькая, унылая и всегда выглядит несчастной. Неужели у эльфов все тринадцатилетние девчонки такие?
Я заверил Макри, что это не так. Исуас, конечно, ростом не вышла, но это не причина для антипатии.
– Терпеть не могу маленьких унылых девчонок, – сказала Макри. – В гладиаторском лагере их использовали в качестве мишеней в тренировочных стрельбах из лука. Будь я её размеров, так давно бы уже умерла.
– Что ж, тебе, видимо, придется простить мир за то, что он состоит не только из женщин-воинов, – сказал я и попросил подвинуться, так как мне тоже хотелось присесть. – Во всяком случае, постарайся не восстанавливать её против себя. Кроме Ваза, она, видимо, единственный эльф на корабле, который испытывает к нам симпатию. Знаешь что потребовал от меня лорд Калит? Совсем не то, что я мог ожидать. Мне казалось, лорд будет счастлив, что опытный детектив плывет на Авулу, чтобы во всем разобраться, а он, совсем напротив, запрещает мне вести расследование. Разве не удивительно то, что все мои дела с самого начала идут так скверно? Иногда мне кажется, что на мне лежит проклятие богов.
Макри была абсолютно равнодушна к религии.
– Возможно, тебе стоит больше молиться, – пожала она плечами. – Неужели и на корабле ты обязан три раза в день преклонять колени?
В Турае закон требовал от меня именно этого.
– Любой гражданин города-государства Турай должен возносить молитву по меньшей мере три раза в сутки, вне зависимости от того, где он находится, – торжественно объявил я.
– Не замечаю, чтобы ты этим занимался, – сказала Макри.
– Колени у меня стали не те, что раньше. И мне, человеку не очень молодому, трудно каждый раз их преклонять. – Однако, по правде говоря, я уже лет десять во время утренней молитвы оставался в постели, а на время двух других дневных молений всегда старался укрыться в своей комнате. – В любом случае молиться поздно, ты уже сидишь на моей шее.
– Что значит на твоей шее?! – возмутилась Макри.
– А то, что я собирался отплыть на Авулу, скрыться от тебя и нашей жуткой зимы, быстренько снять подозрения с Элит-ир-Мефет, а все остальное время валяться на солнышке, потягивая пиво. Но ты ухитрилась все испоганить. Я практически заточен в каюте и вовсе не уверен в том, что по прибытии на Авулу эльфы пожелают со мной общаться. Кто захочет иметь дело с человеком, попутчиком которого является существо с кровью орка в жилах? И не надо на меня так смотреть, ты прекрасно знаешь, что это правда. До сих пор не понимаю, почему ты из кожи лезла вон, чтобы отправиться со мной.
– Я вовсе не лезла вон из кожи! Все произошло случайно. Я просто пыталась вернуть твои деньги.
Я никак не мог избавиться от подозрения, что Макри все подстроила.
– Но разве ты не должна была сидеть дома и учиться?
Макри обучается в Колледже гильдий – заведении, в котором сыновья низших классов Турая, желающие поднять свой социальный статус, изучают философию, теологию, риторику, математику и все остальное, что там преподают. Макри – первая женщина, которую приняли в Колледж. Вначале ей отказали в приеме, но она сумела пробиться благодаря личному обаянию, исключительной силе характера и угрозе иска со стороны Ассоциации благородных дам, активисткой которой Макри является. Ее заветная мечта – поступление в Имперский университет. Никаких шансов у моей подруги на это нет, но она от своих грез не может отказаться.
– Колледж закрыт на зиму. Я подумала, что путешествие поможет мне в следующем семестре. Я смогу сделать доклад для профессоров о социальном строе эльфов и поделиться личными впечатлениями об их образе жизни.
– Наверное, ты хочешь сказать, что поделишься с ними впечатлениями о том, как чувствовала себя, оставаясь все время на борту корабля. У тебя, Макри, нет никаких шансов сойти на берег.
– Но я хочу увидеть Фестиваль! Ты только подумай – ведь там будет несколько театрализованных версий легенды о королеве Лиувин!
– Тощища смертная! В постановках эльфов всегда тесно от героев, ведущих бесконечную и безнадежную борьбу с роком. А конец всегда трагичный.
– Ну и что же тут плохого?
– Я хожу в театр не для того, чтобы страдать, а чтобы хоть немного развлечься.
– Ты хочешь сказать, что тебе нравятся спектакли, где хор распевает непристойные застольные песни, а с героини в самый неподходящий момент сваливается туника? – не скрывая презрения, поинтересовалась Макри.
– Да, что-то в этом роде, – не смутился я. – Классика всегда была не по мне.
– Они должны мне позволить побывать на Фестивале! – не отступала Макри. – Я единственная жительница Турая, способная по-настоящему оценить сценическое искусство эльфов.
– Ты не сможешь ничего оценить, если эльфы устроят бунт по поводу того, что в ряды зрителей затесался орк.
– А разве эльфы бунтуют?
Я сказал, что не знаю, но мы это выясним, как только Макри ступит на землю Авулы.
* * *
На четвертый день путешествия я начал скучать. Дул попутный ветер, и корабль быстро скользил по спокойному морю, а я страдал от безделья. Заместитель консула Цицерий настоятельно рекомендовал мне не высовываться из каюты до конца плавания. Как свободный гражданин Турая я вовсе не обязан следовать рекомендациям заместителя консула, но ссориться с ним мне было вовсе не с руки. Вернувшись в Турай, он мог устроить мне веселую жизнь. В прошлом году я удачно потрудился на Цицерия и тем самым повысил свое реноме в чиновном мире города, но если я оскорблю его или принца, то могу потерять лицензию детектива и заработать кучу иных неприятностей.
Я вздохнул, припомнив, какую часть своей жизни провел, сражаясь с разного рода неприятностями. Если бы в юные годы я учился прилежнее, то мог стать вполне приличным магом.
Что касается принца Диз-Акана, то до посещения моей каюты принц так и не снизошел. А пригласить меня к себе для дружеской неформальной встречи он и не подумал.
Я изложил суть дела Макри. Обычно я делаю это сразу – она девица толковая, – но на сей раз хотел продемонстрировать, что страшно на неё зол. Однако теперь, после того как мы оказались вдвоем в тесной каюте, продолжать ту же линию было глупо, гораздо проще было вернуться к прежним дружеским отношениям.
Некоторые факты, изложенные Вазом, вызывали удивление. Меня смущало то, что его дочь Элит-ир-Мефет обнаружили без сознания на месте преступления. В руках она ещё держала топор, которым рубила священное Древо.
– И теперь она утверждает, что ничего не делала? – спросила Макри.
– К сожалению, нет. Она утверждает, что ничего не помнит.
– Это создает для тебя дополнительные трудности.
– Даже если утверждение Элит, что она ничего не помнит, соответствует истине, то это вовсе не означает её невиновности. Я встречал преступников, у которых воспоминания о преступлениях полностью выветривались из памяти. Кажется, это каким-то образом связано с психической травмой.
– И что же ты намерен предпринять? Передернуть факты? Замутить воду настолько, что у них не хватит улик для обвинения?
– Это я оставлю на самый крайний случай. Вначале я сделаю все, чтобы установить истину. Вполне возможно, что дочурка Ваза этого не делала. Создается впечатление, что подлинным расследованием там и не пахло. Эльфы острова Авула к настоящей детективной работе непривычны. Я исхожу из предположения, что девочку могли подставить.
На море поднялось небольшое волнение, и корабль начало слегка покачивать. Мне показалось, что Макри мутит.
– Тебе не по себе? – спросил я.
– Я чувствую себя великолепно! – ответила она.
В этот момент большая волна качнула судно. Лицо Макри обрело несвойственный ему цвет, и она выбежала из каюты. Что ж, пусть это послужит ей уроком. В следующий раз хорошенько подумает, прежде чем болтаться у меня под ногами, мешая выполнению высокой миссии.
Морской болезни я не боялся. Больше всего опасался того, что за время путешествия иссякнут пивные запасы. В те далекие годы, когда я служил армии, у меня хватало сил пережить отсутствие выпивки, но терпеть эту невзгоду стало труднее после того, как я поселился в “Секире мщения”, где пиво было доступно в любую минуту дня и ночи. Словом, получилось так, что я почти всегда испытываю желание выпить пива.
– Не вижу в этом ничего дурного, – произнес я вслух, поглаживая брюхо. – Пиво – единственная рациональная реакция на жизнь в коррумпированном городе, где полно воров, убийц и наркоманов.
Макри вернулась в каюту, со стоном рухнула на койку и принялась причитать об ужасах морского путешествия.
– Привыкнешь, – утешил я. – Пивка не желаешь?
Макри прохрипела оркское ругательство, которое сочли бы непристойным даже в лагере гладиаторов, и повернулась лицом к стене. Я решил выйти и потолкаться среди матросов. Компания пусть даже неразговорчивых эльфов все равно приятнее общества страдающей от морской болезни Макри.
На палубе меня встретили мелкий холодный дождь и сильнейший ветер. Пожилой офицер давал команды молодым эльфам, которые, рассыпавшись по реям, пытались убрать часть парусов.
Я с интересом наблюдал за действиями матросов, восхищаясь мастерством, с которым они выполняли нелегкую задачу. Мне не раз доводилось видеть, как убирают паруса моряки Турая. Наши парни работали достаточно умело, но до искусства эльфов им было очень далеко. По мачтам и реям эльфы летали так, словно на них не распространялись законы тяготения.
Рядом со мной остановился какой-то человек. Я хотел было поделиться с ним своими наблюдениями, но оказалось, что это вовсе не человек, а принц Диз-Акан. Это была наша первая встреча на борту корабля. Я обратился к нему с любезным приветствием. Пусть меня вышибли из дворца за то, что я себя постоянно компрометировал и в конце концов учинил скандал, безобразно надравшись на свадьбе Риттия, но как следует обращаться ко второму лицу в линии наследования престола, я ещё не забыл.
Принцу около двадцати лет. Он высок и темноволос. Наши матроны не считают Диз-Акана красавцем – особенно в сравнении с его старшим братцем. Тем не менее юный принц пользуется в городе-государстве популярностью, так как, по мнению многих, обладает более уравновешенным характером, чем наследник трона принц Фризен-Акан. Красавчик Фризен-Акан не что иное, как вечно пьяный дегенерат, готовый продать всю дворцовую мебель ради того, чтобы прикупить “дива”. В прошлом году из-за него едва не погиб наш город: принц наловчился добывать наркотик при помощи колдуна по имени Хорм Мертвец. Хорн был наполовину орк, и он создал Заклинание восьмимильного ужаса, поставившее Турай на грань гибели.
Я тогда приложил руку, чтобы остановить Хорма. Кроме того, мне удалось сделать так, что участие старшего принца в преступлении осталось неизвестным широкой публике. Цицерий мне хорошо заплатил, но я до сих пор считаю, что его благодарность должна была быть более весомой.
С молодым принцем никаких профессиональных контактов у меня пока не было. Он продолжал молча стоять рядом со мной, и я начал испытывать некоторую неловкость. Во время длительных морских путешествий этикет соблюдается не так строго, и я не мог уразуметь, почему принц не хочет общаться с таким представителем низшего класса, как я. У меня создавалось впечатление, что он просто не знает, что сказать, и я решил ему немного помочь.
– Вам доводилось бывать на Островах эльфов, ваше высочество?
– Нет. А тебе?
– Да. Но очень давно. Еще до начала последней Великой Оркской войны. С тех пор мне всегда хотелось туда вернуться.
Принц посмотрел на меня. Неужели я уловил в его взгляде тень неудовольствия? Вполне возможно.
– Заместитель консула Цицерий обеспокоен тем, что ты можешь стать причиной неприятностей для Турая.
– Для моего сердца нет ничего ближе, чем забота о благосостоянии нашего великого города-государства, – поспешил я заверить юного члена королевской фамилии.
– Ты ведешь расследование, и твои действия могут создать для нас проблемы. Разве не так?
– Я приложу все усилия, чтобы никаких неприятностей не возникло.
– Надеюсь, тебе это удастся. Мне очень не нравится, что ты здесь. Я не сомневаюсь, что наши друзья-эльфы вполне способны самостоятельно разобраться со своими преступниками.
Я быстро разочаровался в юном принце, однако, несмотря на это, продолжал сохранять учтивость.
– Кроме того, Цицерий сказал, что твое присутствие всегда приводит к неприятностям, – не унимался принц.
– Это совсем не так, – произнес я как можно более убедительно. – Для частного детектива я веду на удивление мирную жизнь.
В этот момент эльф, работавший на самой высокой мачте, сорвался с реи и шлепнулся на палубу у моих ног. Шлепнулся он с большим шумом. Принц взглянул на меня так, словно эльфа с мачты сбросил я.
Я склонился над телом. Эльфы обычно живут дольше, чем люди, но даже и они не способны существовать со сломанной шеей. К нам подбежали матросы, несколько эльфов быстро соскользнули с мачт в надежде оказать товарищу помощь. Хаос царил до тех пор, пока на палубе не появился Ваз-ар-Мефет. Пробившись сквозь толпу матросов, он склонился над мертвым эльфом.
– Что случилось? – прогремел властный голос лорда Калита. Мы и не заметили, как наш достойный капитан сошел с мостика.
– Он упал с реи, сэр, – доложил молодой матрос.
– Мертв, – сказал Ваз, вставая. – У него сломана шея. Как это случилось?
Я изо всех сил пытался уловить, что галдят хором эльфы. Мне удалось понять, что матрос просто потерял равновесие, когда взялся за висевшую на шее фляжку, чтобы выпить воды. Фляжка была изготовлена из шкуры какого-то животного и до сих пор висела на шее покойного. Я нагнулся, поднял фляжку и принюхался к содержимому.
– В этом нет никакой необходимости, детектив, – прогудел лорд Калит. Мне даже показалось, что лорд оскорблен моим поведением. Достойный правитель, похоже, не сомневался в том, что во фляге не может быть ничего, кроме воды.
Эльфы, довольно вежливо оттеснив меня от покойника, подняли тело и куда-то унесли.
– Это было бестактно, – укоризненно заметил принц, когда эльфы разошлись по местам.
Цицерий поинтересовался, что его высочество имело в виду.
– Детектив вдруг решил проверить флягу несчастного, видимо, подозревая, что тот сорвался с реи потому, что был пьян. Лорд Калит определенно почувствовал себя оскорбленным, – ответствовал его высочество.
– Это правда?! – взорвался Цицерий.
– Рефлекс, – пожал я плечами. – Как-никак, а он ведь упал, пытаясь что-то выпить. Вы сотни раз могли убедиться, насколько прочно держатся на ногах эльфы. Я поинтересовался, не влил ли он в себя немного нашего кли или своего эльфийского вина.
Цицерий и принц одарили меня сердитыми взглядами.
– Это моя работа! – возмутился я. – А что, если его отравили?
Цицерий никогда не упускал случая выступить с нотацией. Вот и сейчас, объяснив в довольно сильных выражениях всю недостойность моего поведения, заместитель консула потребовал, чтобы я не совал нос в это дело.
– Пусть эльфы сами хоронят своих мертвецов, а вам я запрещаю таскаться по судну и приставать ко всем с неуместными вопросами. Вы и ваша спутница уже и без того успели доставить нам массу неприятностей.
От продолжения нотации меня избавило лишь появление Ваз-ар-Мефета. Он был чем-то серьезно обеспокоен.
– Все это очень неприятно, – сказал он. – Умоляю, скажи Макри, чтобы не выходила из каюты.
– Почему?
– Некоторые молодые эльфы начинают поговаривать о том, что с её появлением на нас легло проклятие.
– Ты, Ваз, прекрасно знаешь, что это – полная чушь! Макри не имеет никакого отношения к тому, что матрос сорвался с реи.
– Тем не менее сделайте то, что он просит, – вмешался Цицерий.
В этот момент мимо нас на заплетающихся ногах проследовала странная фигура в мужской тунике и с разметавшейся на ветру гривой волос. Это Макри торопилась к фальшборту. Достигнув цели, она свесила голову за борт и со страшной силой выплеснула в неспокойное море все содержимое желудка. Порыв ветра, подхватив часть рвотной массы, швырнул её на ноги несчастной – несчастная довольно внятно и весьма непристойно выругалась, а потом нагнулась, дабы вытереть нижние конечности. Я заметил, что ногти у неё на ногах выкрашены в золотой цвет – согласно моде, распространенной среди самых дешевых шлюх Симнии. Цицерий состроил презрительную гримасу.
– Эй, Макри! – крикнул я. – Заместитель консула желает, чтобы ты никому не показывалась на глаза.
Заместителю консула страшно повезло, так как порыв ветра унес слова Макри в противоположную сторону. Это она напрасно. Если хочет обзавестись в наших краях друзьями, ей следует отказаться от употребления непристойных оркских оскорблений.
Как только принц и Цицерий удалились, я принялся расспрашивать Ваз-ар-Мефета об усопшем эльфе.
– И ты не видишь в этом ничего подозрительного? – спросил я.
– Не вижу, – не скрывая изумления, ответил Ваз. – С какой стати я должен что-то подозревать?
– Неужели тебе не показалось странным, что один из членов экипажа вдруг падает с реи? – продолжал я.
– На море такое не редкость, – пожимая плечами, ответил Ваз.
– Возможно. Но я слышал, что на корабле лорда Калита – лучший экипаж Эльфийских островов. Так что эта трагическая смерть заслуживает того, чтобы в ней немного покопаться. Неужели лорд Калит так и не назначит никакого расследования?
Ваз-ар-Мефет, судя по всему, искренне не понимал причин моей подозрительности и полагал, что расследовать совершенно нечего. Вполне вероятно, что это – всего лишь одно из проявлений различий в наших культурных традициях. Не исключено, что любую смерть в море эльфы считают явлением естественным. Что же касается меня, то я всегда начинаю испытывать подозрения, когда кто-то умирает у меня на глазах.
